Осенью осенённая

— Как я понял, чемодан мой доставят позже? — уточнил я, обращаясь к взволнованной сотруднице JAL, стараясь придать своему английскому голосу и космополитичному лицу столь необходимой в подобных ситуациях уверенности.

Сотрудница, похоже, уже была в курсе.

Здесь и далее я буду изредка описывать то, как в Японии обслуживают клиентов (в магазинах, в музеях, на вокзалах, в такси и т.п.), но на самом деле далеко не всеми словами это явление можно передать даже на наш с вами богатый русский (пока не российский) язык. Это надо видеть, слышать и пробовать!

Японцы почти не говорят по-английски. К концу своего путешествия я сделал вывод, что единственное слово, которое средний японец выносит из школы, это приветствие «Харо!». Как вы, вероятно, догадались, так на японском акценте звучит незатейливое «Хэллоу».

Моя собеседница слов английских знала больше. Но пользовалась ими плохо и от того жутко тушевалась, краснела, улыбалась и кланялась раз в десять чаще, чем следовало.

Прежде всего, она меня заверила в том, что чемодан мой в порядке и что я его обязательно получу. Вероятно, именно так звучат ободряющие слова той светлой сущности, которая встречает вас в Послесмертии: тебя все любят, ничего не бойся, ты не можешь совершить ошибку.

Если волею судьбы вы попадёте в схожую ситуацию в Японии, вот что вам нужно знать.

Первым делом вы показываете сотруднику свой паспорт и обязательно прилепленный к билету купон на получение багажа. Со всего этого тут же будет сделана ксерокопия.

Далее вы должны сообщить, где вас в ближайшее время можно застать. Одним словом, предъявляете ваучер гостиницы, в котором указан её адрес. Сотрудница вносит его в соответствующие графы специального бланка.

Затем она просит вас описать загулявший чемодан. При этом вам показывается набор фотографий, среди которых вы указываете наиболее похожую модель. Подбирается подходящий цвет. Есть ли какие-нибудь на вашем чемодане надписи? Тут я смог вспомнить разве что две металлические буквы, сцепленные на одном из кармашков в аббревиатуру. При всей своей склонной к странствиям натуре, я почему-то ни на одном из своих чемоданов не ношу специальную бирку, на которой бы говорилось, кому эта вещь принадлежит. Потом, в Киото, я обязательно такой обзаведусь и очень подробно подпишу. Но это всё впереди.

Теперь вас с извинениями расспросят, что находилось в чемодане. Вернее, чего там нет. Например, наркотиков. Или оружия. Или кучи заморских сигарет. Я заверил, что в моём багаже исключительно одежда, а из всего оружия я туда положил только зонтик.

Не удивляйтесь, если вас попросят указать код на замке чемодана. Его обязательно будут осматривать. Мало ли. Но будьте уверены, не пропадёт даже спичка. О честности японцев мы обязательно поговорим с вами отдельно.

После заполнения бланка (заполняет, разумеется, его за вас сама сотрудница, это не ваше дело, а теперь её) и выяснения, где именно в границах Японии вы согласны ваш чемодан дождаться, вам сообщают, когда вы его получите. В моём случае это обещание звучало так:

— Завтра вечером, с 18:00 до 21:00. Обратитесь на ресепшн, он будет там.

Ну, разумеется, мы ведь пока не знали, в каком именно номере меня поселят…

В конце концов, девушка прошла вместе со мной к сотруднице таможенной службы, рассказала ей вкратце мою печальную историю, та пропустила через рентген осиротевший рюкзак и пожелала счастливого пути. Наверное, поскольку говорила она со мной по-японски. Я же на японском без акцента лишь молчу. Хотя, конечно, кое-что знаю (как и на языках всех тех стран, куда меня время от времени заносит любовь к новому), но об этом — чуть позже.

Не знаю, как вас, а меня в некоторых аэропортах не перестаёт удивлять, насколько же всё в них продумано: толпы только что стоявших в змеиных очередях туристов моментально куда-то рассасываются, будто их и не было. Впервые эти замечательные качества я обнаружил в «Хитроу», что под Лондоном, куда, как на воздушном конвейере, доставляются сотни и сотни пассажиров. Если вы, будучи в «Хитроу», посмотрите на небо, то непременно (поспорим?) увидите сразу пять самолётов, из которых первый уже катится по посадочной полосе, а последний выныривает из-за далёких облаков. И так постоянно, 24/7/365, как говорится.

Перед выходом к несостоявшемуся багажу я тоже простоял минут 20 в многонациональной очереди к пяти или шести тумбам, в которых сидели сотрудники паспортного контроля. Они забирали паспорта, просили приезжих приложить оба указательных пальца к датчикам, что-то проверяли, возвращали документы и кивали следующим. Это вам не Италия типа Неаполя, где в последний раз из четырёх работало полтора окошка, а когда подошёл ещё один сотрудник, и толпа облегчённо вздохнула, выяснилось, что он заглянул просто поболтать с одним из клерков, который тут же бросил обслуживать туристов и поспешил поддержать приятельскую беседу. Кстати, после приложения ваших драгоценных пальцев к датчикам вам предлагают баллончик с жидкостью, чтобы на всякий случай эти пальцы протереть. Японцы знают толк в чистоте, в чём нам с вами ещё не раз предстоит убедиться.

Итак, я на свободе, точнее, на воле, потому что свобода и воля — две большие разницы. В английском языке тоже существует два слова — freedom (исконно английское) и liberty (заимствованное), — но они разнятся лишь тем, что первое применяется в обиходе и «человеческом» плане, а второе — в сугубо политическом типа «Хартии вольностей»⁷ или Статуи Свободы. Понятия «воля» в английском нет⁸. Думаю, это незримым образом связано с фактом отсутствия в английском понятия «совесть». Только не хватайтесь сразу за словари и не начинайте доказывать мне, что там есть слово «conscience». Да, разумеется, перевести нашу «совесть» на английский мы сможем только через него, но англичанин воспримет его не так как мы, а как «сознание». Которое может быть и чистым, и по которому можно поступать и т.п., однако понятия «СОвместной ВЕСТи» в него не заложено. Лучшее, на что я смог его расчленить, это «con + science», т.е. «с наукой», т.е. опять-таки «со знанием».

О чём стоит не забывать, пока вы находитесь в японском аэропорту, будь то «Норита» или «Кэнсай»? Конечно, о деньгах. А теперь я дам вам два ценных совета, которые поначалу могут показаться странными.

Если вы успели уже повидать Европу, то наверняка знаете, что в аэропортах меняют деньги только дураки. Или те, у кого этого добра слишком много. В Японии всё наоборот. Лучший курс обмена именно в аэропорту. Кроме того, в городе вы потом намаетесь в поисках обменников. Их там просто нет. Деньги вам могут поменять разве что в банках или больших гостиницах. Ну, ещё, говорят, могут это сделать в особенно крупных универмагах, но настоятельно не рекомендую до этого доводить. К тому же, если вы покажете японцам не знакомые им доллары, а какие-нибудь евро или фунты, они их могут сразу не признать, и вам придётся тратить время, пока ваш собеседник будет выяснять у начальства, мол, можно такое брать и что это вообще за бумажки.

Это был первый совет.

Второй совет по покупке японской валюты прозвучит ещё круче: удобнее и выгоднее всего (если вы живёте в России) покупать её в отделениях Сбербанка. Я не шучу. Она там есть всегда. Если в ближайшем к вам отделении её нет, закажите определённую сумму и вам её туда привезут завтра. Сколько заказывать, не скажу, всё зависит от ваших аппетитов и возможностей, но некоторые ориентиры по мере чтения этой книги вы, обещаю, получите.

Когда я ездил в Японию в первый раз, на дворе стоял 2004 год и про йены Сбербанка я не знал. Может быть, их тогда там и не было. Менял я свои доллары в токийской «Нарите» и точно помню, что курс был 107 йен за 1 доллар Федеральной резервной системы (поскольку доллары, как вы, наверняка слышали, тоже США не принадлежат, а печатает их частная контора, ФРС). Накануне своей второй поездки я обратился в Сбербанк и обнаружил, что десять лет спустя йена поднялась (или доллар съехал): теперь получалось нечто вроде 98—97 йен за 1 доллар. Поскольку автор этих строк считает себя пусть не ушлой, но довольно умной Машей, он прихватил с собой в дорогу и купленные йены и плесневеющие с давних пор доллары, от которых в наши дни только ленивый не призывает избавляться.

Одним словом, я решил не испытывать судьбу и сразу же поменять привезённые доллары.

Но сперва два слова о японских деньгах.

Сегодня они все называются словом «йена» (т.е. «йен») и ходят по стране в таком виде: монеты номиналом 1, 5, 10, 50, 100 и 500 и четыре вида банкнот номиналом 1 000, 2 000, 5 000 и 10 000 йен. Монетки в 5 и 50 йен примечательны тем, что в центре у них соблазнительная дырка.

Откуда такое название — йена? Ровно оттуда же, откуда появился китайский юань и корейских вон. Все эти три созвучных слова обозначают одно общее понятие — круглый. Именно круглыми (кто бы сомневался!) были испанские и мексиканские (!) серебряные доллары, считавшиеся основной разменной монетой юго-восточной Азии в XIX веке.

Первые местные серебряные доллары стали штамповать в Гонконге, однако китайцы слишком медленно переходили на незнакомую деньгу и власти Гонконга в итоге сбагрили печатный станок японцам. Ну, а те почему-то круглую форму полюбили и сделали своей настолько, что 10 мая 1871 года правительство Мэйдзи подписало специальный акт, по которому йена становилась официальной денежной единицей Японии. Тем же актом, в частности оговаривалось, что 1/100 часть йены должна называться сэн, а 1/1000 — рин.

В связи с девальвацией эта мелочь, сэны и рины, просуществовала менее ста лет и была выведена из оборота в 1953 году. Во время Второй мировой войны йена, как вы понимаете, сдала свои позиции, и добрые американцы привязали её стоимость к доллару по курсу 360 йен за 1 доллар. Под предлогом, что, мол, спасают японскую экономику. Этот курс продержался до 1971 года, когда США резко отказались от золотого стандарта. Причины, надеюсь, вам известны: кому охота привязывать свои аппетиты к наличию в казне золота, если деньги можно печатать в совершенно произвольных количествах, а народу рассказывать всякие небылицы про экономические законы? Одним словом, йена оказалась в свободном парении. И что бы там ни говорили специалисты, факты красноречивее слов: в апреле 1985 года один доллар стоил всего 80 йен. Что было потом вы тоже слышали: был придуман некий «пузырь» японской экономики, который якобы лопнул, отчего многие бизнесы и простые японцы сильно пострадали.

Насколько это время помню лично я, оно совпало с деноминацией нашего отечественного рубля и превращением в начале 90-х годов банковских сбережений граждан в фантики. Для тех, кто тогда только родился, поясню, что если у вас было на сберкнижке, скажем 9 000 рублей, вы могли бы позволить себе купить автомобиль. С этой мыслью вы ложились спать, а наутро просыпались и узнавали, что на те же 9 000 можете теперь позволить себе купить… пару ботинок. Хотя нет, пара приличных ботинок уже стоила 10 000. Представили?

Я тогда работал на довольно крутой западной фирме и помню, как на одном из совещаний под Лондоном мой местный начальник, принимавший участие в обсуждении российского рынка, произнёс пламенную речь в поддержку моих соотечественников, которые в подобной абсурдной ситуации не выпрыгивали из окон и не вскрывали себе вены, а почти спокойно жили и трудились дальше. По его мнению, если бы подобное случилось в Англии, англичане определённо ударились бы в панику и суицид. Ну, всё ещё впереди, посмотрим…

Те, кто печатал и печатает доллары для американцев, понятное дело, не могли простить японцам такой наглости. «Пузырь» лопнул, многие японцы, у которых отношение к самоубийству отличается от русского, воспользовались окнами и бритвами, а йена к февралю 2002 года упала до курса 134 за 1 доллар США.

После этого, как вы уже наверняка знаете, внимание хозяев мировых денег переключилось на Европу, и там в 2008 году был объявлен «глобальный кризис». Всем было велено бояться, переживать и всячески ужиматься. Валюты (которых к тому времени в Европе почти не осталось) поехали вниз (кроме швейцарского франка, разумеется), а о том, что в результате получилось, вы прочли несколькими абзацами выше.

На сегодняшний день йена крепнет, что наводит думающих людей на грустные выводы: едва ли Фукусима под прикрытием землетрясения была единственным и последним предупреждением японскому правительству, делающемуся вновь слишком самостоятельным и наводящему дружеские мосты с тем же китайским юанем в обход доллара и прочего мусора.

Если вы внимательный читатель, то, несомненно, успели удивиться тому, что в название монеты японцы вложили понятие «круглый». А то какой же? Квадратный что ли? Тот-то и оно, что до появления круглого испанского доллара деньги в Японии имели овальную и… прямоугольную форму. Ввёл их один из самых выдающихся деятелей японской истории сёгун Токугава Иэясу в 1601 году с целью развития международной (главным образом японско-китайской) торговли. К слову сказать, сам Токугава был тогда весьма зажиточным «олигархом»: его годовой доход, как говорят некоторые источники, составлял 2 557 000 коку риса. Что это значит? Посчитайте сами, сколько денег вы тратите на прокорм одного члена вашей семьи в год. Поскольку в рационе японца преобладал рис, рисом этот прожиточный минимум и измерялся, т.е. 1 коку риса хватало одному человеку на год. Вот такая до реформы была математика.

Любители японских исторических фильмов о самураях и всяких слепых меченосцах наверняка обращали внимание на то, что герои расплачиваются овальными металлическими бляшками довольно большого размера. Они назывались рё и были вообще-то не столько металлическими, сколько золотыми. В качестве монеты такой рё именовался кобан. Десять кобан соответствовали самой большой во всех отношениях из тогдашних монет — обан. В свою очередь половина кобан назвалась нибубан, а четверть — итибубан. Обе эти монеты имели прямоугольную форму.

Так выглядели оригинальные японские золотые монеты, введённые в обращение в 1601 году

Золото для чеканки в Японии было. Правда, не так много, как того бы хотелось сёгунам для поддержания активной торговли. Поэтому при неизменном весе в 18,20 гр. кобан к 1714 году уже содержал в себе 14,25% примеси серебра. Говорят, и нынешние золотые слитки «99 пробы», которыми торгует Сбербанк, это лишь позолоченный вольфрам. Не знаю наверняка, не пилил, но вполне возможно.

Заглянув в увлекательную историю, давайте, однако, вернёмся к сегодняшнему дню.

Обменный пункт оказался тут же, справа от выхода из зала прилёта. Я сперва смело направился к нему, твёрдо решив избавиться от парочки тысяч долларов. Перед окошком стояло несколько человек. Все мужчины. И все смотрели на меня. С довольно дружелюбными улыбками.

— Хотите деньги поменять? — спросил по-английски первый, пожилой, примостившийся у стойки с буклетами.

Я медленно соображал. Где-нибудь в Китае, не говоря уж о Таиланде, я бы с независимым видом прошёл мимо. Но вокруг была Япония и ни о каких «разводках» речи быть не могло. Или мне лишь так казалось?

— Хочу, — смело бросил я. — Смотря, какой курс.

И тут мужичок превратился из потенциального бандита в услужливого клерка, который быстро и внятно объяснил, что за свои доллары я получу йен по курсу 94 к одному.

— А почему там написано и 94 и 99? — не преминул уточнить я, кивая на большую табличку в окне обменника.

— Курс продажи и покупки. Сколько меняете?

Я знал, что буду писать эти строки, и потому рискнул. Под пристальными взглядами всех выстроившихся наизготовку японцев, я выложил содержимое своего заветного конверта на блюдечко, стоявшее здесь же, на стойке. Мой собеседник молча подхватил все купюры, умело составил веер, моментально сосчитал, написал что-то на бумажке, положил бумажку поверх денег и передал блюдце второму сотруднику. Тот с поклоном блюдце принял и передал — уже меня, а не блюдце — третьему коллеге, который вручил мне большой и изрядно потрёпанный пластиковый номерок, какие обычно выдают в гардеробах. Блюдце же он передал единственной из всей компании даме, которая чинно сидела внутри обменника. Тот, кто дал мне номерок, вежливо попросил подождать «вот тут», указав на специальную полоску на полу метрах в двух от окошка. Пока я ждал, ту же саму операцию проделали с какой-то пожилой туристкой, которая застыла с номерком неподалёку, ожидая, когда обслужат меня. Не прошло и трёх минут (по ощущениям, поскольку часы я уже много лет не ношу), как ожил четвертый из сотрудников и с поклоном протянул мне блюдце уже с йенами и справкой о покупке.

Сейчас, когда я всё это записал, у меня получилось, что задействовано в моём обслуживании было пять человек, включая даму в окошке, однако мне кажется, что одних только мужчин там было человек шесть. Теперь это неважно. Хорошо то, что хорошо кончается.

Спрятав полученные деньги, я обнаружил, что чёрная полоса моего путешествия заканчивается и начинается белая: прямо напротив обменного пункта синела стойка информации. Улыбающаяся из-за неё девушка говорила по-английски весьма неплохо и быстро поняла, чего я хочу, а именно: как можно быстрее, удобнее и дешевле уехать из осакского аэропорта в центр Киото. На мгновение заглянув в справочник, она пропела:

— Отсюда на улицу направо, до остановки 8B, там садитесь на автобус-лимузин и скоро окажетесь в Киото.

— А поездом?

— На автобусе вам будет удобнее.

Я ей поверил. В Японии вас вообще никогда и никто не обманет. А если почему-то не сможет ответить на ваш невинный вопрос, то будет бледнеть, краснеть и извиняться в надежде, что не слишком потерял (а) в ваших глазах своё «лицо».

Итак, мы с рюкзаком вышли на улицу и двинулись лёгкой рысцой направо вдоль стеклянной стены здания аэропорта.

Народу не было никого. Автобусов тоже. Нет, один, правда, был, и стоял он как раз напротив вывески с надписью 8B. Перед открытой дверцей пустого багажного отделения переминался с ноги на ногу пожилой японец в синей форме и фуражке. Английского он не знал, но слово «Киото» понял.

— Киото, хай, — заверил он меня.

Обрадованный столько успешным начинанием, я огляделся в поисках кассы. И с оторопью обнаружил, что билет мне придётся покупать у троицы недружелюбных многокнопочных автоматов, вмонтированных в стену аэропорта. Не знаю почему, но автоматы, которым надо давать за что-нибудь деньги, я терпеть не могу. Даже если на них всё написано по-английски. Да хоть бы и по-русски. А уж тем более, когда все надписи сделаны жучками иероглифов…

Слева от автоматов я заметил крохотное спасительное окошко. Оказавшаяся за ним радушная девушка живо лопотала на английском, и, по её словам, общение с автоматами мне ничем не грозило.

— До Киото билет стоит 2 500 йен, — сразу уточнила она.

Как показал опыт моего дальнейшего пребывания в Японии, главное знать, сколько стоит предполагаемый переезд. Пункт назначения вы можете искать на экране и кнопках до бесконечности, а вот цены проезда выскочат сразу же, и вам останется только ткнуть на нужный квадратик с заветной цифрой. Цифры здесь для всеобщего удобства написаны по-арабски, хотя местные любят и умеют писать их и иероглифами.

Накормив тучное железное животное тремя тысячными бумажками, я в ответ получил горку мелочи и два билета. Оба билета были на сумму 2 500. Неужели автомат сам себя обманул, подумал я и снова обратился за объяснением к окошку. Оказалось, что нет, всё в полном порядке, просто один из билетов — это билет, а второй билет — это своеобразная квитанция, подтверждающая, что я купил первый билет. Ну, или как-то так. Одним словом, все довольны и меня ждёт порядка ста километров поездки на автобусе-лимузине отсюда до… А докуда, собственно?

Я сверился с простеньким планом-графиком. По нему выходило, что до киотского центрального вокзала (Kyoto Sta.) добираться 85 минут. Ещё одна остановка внутри Киото (через 110 минут) называлась Nijo Sta., т.е. станция Нидзё, названная так в честь расположенного рядом с ней одноименного замка. Это было мне ещё удобнее, поскольку оттуда я мог бы попытаться найти мою гостиницу пешком, а от вокзала наверняка придётся брать такси.

Не удивляйтесь моим подобным мыслям. Как-то так получилось, что ориентируюсь я почти безошибочно в любой точке света, пусть даже оказываюсь там впервые. Разумеется, если заранее взгляну на карту. Другое дело, что карты могут врать. Масштабом, например. Поэтому никогда не покупайте карты, например, в Бангкоке — наплачетесь.

Всё ещё прикидывая, как лучше поступить, я вошёл в пустой автобус, и тут выяснилось, что он направляется вовсе не в Киото. Об этом мне деловито сообщил водитель в белых перчатках. Судя по его японскому объяснению, я сделал вывод, что автобус в Киото будет, будет здесь, но будет позже.

Выйдя и присмотревшись к окружающей меня действительности (избегая синего работника в фуражке, который подарил мне ложную надежду на скорый отъезд), я обнаружил мигающее табло с двумя временами — 13:40 и 14:00. Первое то и дело заливалось красным светом, сигнализируя скорое отправление. О чем объявил и обманщик (шучу) в фуражке. Он встал перед открытой дверью заурчавшего автобуса, в которую за всё время, пока я тут кружил, юркнуло не больше двух человек, и негромко, так, чтобы самому было слышно, проговорил какую-то мантру. По узнаваемой фразе годзай-мас (пожалуйста), я понял, что он обращается к невидимым пассажирам, приглашая их пройти на посадку.

Автобус закрылся и гордо отъехал, а мы с фуражкой остались ждать ещё 20 минут. Давайте же проведём их с толком и быстренько разберёмся, где мы с вами, в сущности, оказались.

Название страны Япония происходит от китайского её написания, при котором иероглифы (да простят мой дилетантизм китаисты и японисты) понимались как нечто вроде «рожденная солнцем», что в более красивой интерпретации известно нам сегодня как «Страна восходящего солнца». По-японски эти иероглифы читаются «Ниппон» (более формально и официально) или «Нихон». После реставрации Мэйдзи и вплоть до конца Второй мировой японцы величали свою страну Дай Ниппон Тэйкоку, что означало Империя Великой Японии.

Как вы понимаете, «рождённой солнцем», то есть находящейся на востоке, Японию относительно себя назвали именно китайцы. Окажись японцы к тому времени более развитыми, они бы не зацикливались на чужеродных иероглифах (которые составили основу их собственной письменности), а назвали свою страну как-нибудь по-другому. Ну, уж как получилось, так получилось…

Вообще-то до закрепившихся позднее иероглифов Ниппон раньше использовался иероглиф, который читался как Ва. Так китайцы вплоть до VIII века назвали и жителей Японии и страну. Этимологи до сих пор спорят о смысле такого названия, однако в любом случае для самих японцев оно было довольно оскорбительным, поскольку переводилось либо как «покорные», либо как «коротышки». Неудивительно, что в VIII веке японцы заменили этот иероглиф другим, который читался вроде бы также, но означал «гармонию» и «покой».

Пожалуй, ещё более запутанным, чем вопрос с названием, считается вопрос заселения архипелага. Почему я сказал архипелага? Потому что Япония, если вы не в курсе, состоит из 6 852 островов, главными из которых являются Хонсю (самый большой, на котором мы с вами находимся), Хоккайдо, Кюсю и Сикоку. Протяжённость архипелага с севера на юг не только определила разнообразие климата от почти нашей снежной зимы на Хоккайдо до черноморского лета на островах Окинавы, но и привела к столкновению на этой территории самых разных культур.

С севера, через Курилы и Сахалин сюда пришли айны, одна из самых больших тайн Японии (на мой взгляд). Хотя разные учёные светила сделали вывод, что ДНК айнов не совпадает с ДНК европеоидов (вроде нас с вами), если вы посмотрите на старые фотографии их семейств (коих немало в интернете), то обнаружите, что на вас смотрят обычные рязанские мужики и бабки, разве что бороды у первых погуще, да вторые щурятся похитрее. А так — ну просто наши ребята. У айнов были свои собственные традиции, своя культура, свой язык. По последним данным сегодня на нём говорят не то 100, не то вообще 15 человек на всю Японию. Лично мне с ними за обе поездки повстречаться, увы, не довелось, поэтому не буду рассуждать о том, чего не знаю.

Для сравнения — два современника: старейшина айну…

…и Лев Николаевич

Внешне и внутренне айны отличались от другой крупной народности, заселившей Японию, полагаю, с юга, из Китая и Кореи — ямато. Сами айны считают, а предания свидетельствуют, что их предки жили здесь «за сотни тысяч лет до прихода Детей Солнца». От айнов ямато отличались меньшей растительностью на теле и более смуглой кожей. В разных справочниках можно найти объяснение происхождения слова «ямато» вплоть до названия провинции, где они изначально обосновались. Теперь она, кстати, называется провинцией Нара, и мы там ещё обязательно побываем.

На мой дилетантский взгляд, названия передаются в другую сторону: от народа к месту, которое он населяет. Но спорить я ни с кем не собираюсь. Ведь не зря же «наука» объясняет происхождение названия аж двух континентов от имени (внимание, не фамилии, что происходит обычно, а имени) флорентийского путешественника Америго Веспуччи. Который в письмах вообще-то называл себя почему-то Альберико. Гораздо логичнее в этой связи предположить, что Америго — это псевдоним Альберико Веспуччи, узнавшего, как на самом деле местные жители Нового Света называют свою землю⁹.

Если поставить рядом китайца, корейца и японца, которые будут молчать, думаю, мы с вами их едва ли отличим. Когда я возвращался из Японии в Китай, китайская стюардесса безошибочно здоровалась со своими соплеменниками словами «ни хау», а со всеми остальными по-английски. Я не выдержал и поинтересовался, действительно ли она так слёта видит разницу. Она снисходительно улыбнулась и сказала, что конечно.

Это я к тому, что в самой Японии мне удавалось отделить китайских туристов от японских тоже весьма просто — по языку. Китайцы, как вы сами наверняка слышали, слова чирикают, играя мелодикой и тональностями, а японцы их худо-бедно произносят. О японском языке разговор нам ещё предстоит, но вот что хочется отметить сразу. Интонации японцев очень напоминают интонации корейцев. Помните сериал «Остаться в живых» (в оригинальной версии — Lost)? Там была одна разлучённая корейская чета, и девушка то и дело вспоминала, как познакомилась на родине с будущим мужем. До того я к корейской речи никогда не прислушивался. А здесь чётко уловил знакомые по японским фильмам нотки, когда фраза бежит-бежит однообразным потоком, а под самый конец делает своеобразную горку типа на-на-нА-наааа, как в какой-нибудь нашей фразе вроде «Ах, во-о-от в чем дело!». Не обращали внимание? На досуге обратите. Очень забавно и похоже.

Между тем подрулил следующий автобус, и я на правах местного старожила, почти айна, вошёл в него первым и занял оба передних кресла слева. Потому что водитель, как в Англии, сидел справа. Движение-то левостороннее.

Ровно в 14:00 мы стартовали. Мы — это в данном случае не только я и мой рюкзак, но ещё примерно пять пассажиров-японцев. Водитель взял белыми перчатками эстрадный микрофон, но не запел, а быстро и невнятно что-то долго говорил, видимо, лишний раз оповещая о предстоящем маршруте и убеждаясь в том, что посторонних на борту нет. Все молча согласились ехать в Киото.

О том, почему кое-где в мире — и в Японии в частности — движение левосторонне, я неоднократно размышлял в своём блоге¹⁰. Кратким итогом поделюсь здесь.

Самураи были правшами (не то, что нынешнее, особенно западноевропейское поколение), поэтому меч-катану носили на левом боку, поскольку так его легче выхватывать, если что. При этом катана считалась вещью священной, прикосновение к ней постороннего приравнивалось к оскорблению хозяина. Даже сегодня понимающие люди никогда не станут, рассматривая меч, трогать его рукой за лезвие, а в ту пору вы должны были быть польщены, если хозяин меча, демонстрируя его вам, хотя бы чуть-чуть высовывал его из ножен. Поэтому, если бы японцы брали пример с нас и ходили по правой стороне дороги, велика была вероятность того, что их мечи могли случайно столкнуться. Во избежание этого они шли по левой стороне и таким образом оказывались друг к другу «невооруженным» боком. Впоследствии эта традиция перекочевала на счастливых обладателей тойот и всяких прочих мицубиси.

Автобус мягко покачивало, с улицы в тихий салон не доносилось даже звуков мотора, и я решил посвятить предстоящие полтора часа отрывочным съёмкам видов за окном и продолжению медитации на тему истории Японии.

Не пугайтесь, я не стану утомлять вас бесконечными именами и датами, перечисление которых заняло бы не одну сотню страниц, а лишь пунктиром обозначу те реперные точки, без знания которых ориентирование в культурном наследии Страны Восходящего Солнца (а мы ведь с вами именно за этим сюда добирались, не правда ли?) окажется практически невозможным.

Проще всего разделить историю Японии на три неравноценных этапа: древность, феодализм и современность. Считается, что первое письменное упоминание о ней произошло в китайской «Книге Хань», однако я бы поостерёгся принимать написанное в китайских хрониках (равно как и в библии) за чистую монету. Это примерно то же самое, как говорить о том, что писавшие Новый завет называют «число зверя», т.е. 666, а потом выяснить, что подобное написание цифр появилось в Европе не раньше XI, а в России — не раньше XVIII века. Кому-то это может показаться несущественным, однако, на мой взгляд, говорит явно не в пользу древности Завета. Так и историзм китайских хроник, построенный на регулярности появления кометы Галлея, вызывает большие сомнения. Вы не слышали? Европейские миссионеры-иезуиты, явно помогавшие китайцам сочинять их историю, внедрили в неё в качестве одного из доказательств её безмерной древности постоянные и многочисленные наблюдения летописцами вышеупомянутой кометы. Несколько наблюдений европейские учёные к тому средневековому времени уже провели и были уверены в регулярности появлений этой небесной странницы. Но уже в XX веке астрономы с удивлением обнаружили, что отсутствует не только регулярность: комета оказалась видной почему-то исключительно в южном полушарии. А Китай, как нас с вами учили, находится в полушарии северном. Уместно предположить, что если столь существенные отклонения происходят с кометой сегодня, велика вероятность, что они были и в прошлом. Тогда вопрос: отчего же в китайских хрониках она летает над Поднебесной с завидным постоянством, всегда в одно и то же заранее известное время?

Ну, это я так, к слову, народ позлить. У нас же до сих пор преобладают светлые головы, которые считают, что история — правда, а наука знает всё. Спите дальше, дорогие товарищи… Мы же едем дальше.

Итак, нас с вами должен прежде всего интересовать 710 год, поскольку именно тогда была основана первая столица Японии — Нара, называвшаяся первоначально Хэйдзё-кё или «Столица цитадели мира». Этот славный период сегодня характеризуют не только появлением сильного государства с императорским двором, но и развитием привезённого из Кореи буддизма, а также вдохновлённой им литературы и архитектуры.

Через 74 года император Канму отдал распоряжение столицу перенести. Почему он это сделал, честные японцы затрудняются сказать. По одной из версий император хотел завладеть более удобными для транспортных нужд речными артериями. По другой — он тем самым убегал из-под влияния буддийских парторгов и придворных, недовольных его происхождением от пришлой иммигрантки (кореянки). Как бы то ни было, столица на 10 лет оказалась в местечке Нагаока-кё, которое существует и поныне где-то между Нарой и Киото.

Родной брат императора, принц Савара, был изначально против переезда. Неудивительно, что когда через год был убит мэр новой столицы, товарищ Танецуго из старинного рода Фудзивара, подозрения пали на него. Принц бежал, но по дороге в другую провинцию, говорят, заморил себя голодом и умер.

В 794 году император решился на очередной переезд. То ли вместо обещанного облегчения транспорта близость рек обернулась постоянными их разливами, то ли эти затопления способствовали усилению разных неприятных болезней вроде оспы (которая за один только период с 735 по 737 год выкосила треть населения Японии), то ли его преследовал дух убиенного брата. Теперь уж и не вспомнишь. Главное, что с этой поры столица прочно закрепилась в городе Киото, тогдашнем Хэйан-кё. Отсюда и название последовавшего за этим исторического периода Хэйан, ознаменованного дальнейшим расцветом литературы и поэзии и продолжавшегося до 1185 года. Достаточно сказать, что слова современного национального гимна Японии — Кимигайо — были написаны именно в это время. Поэтому он по праву считается самым древним в мире. Другие достижения этого достославного периода мы с вами чуть позже обязательно увидим и частично пощупаем.

Пора расцвета всего-всего привела к началу феодализма, а тот в свою очередь — к появлению класса воинов, самураев. Период Хэйан благополучно закончился, когда Ёритомо из клана Минамото победил воинов клана Тайра (читайте «Хэйкэ-моногатари», иначе говоря «Повесть о доме Тайра», там все подробности), был возведён в ранг сёгуна (главного полководца, а фактически — правителя Японии) и, оставив столицу потерявшему власть императору, перебрался из Киото в Камакуру.

Период Камакуры (1185—1333) в свою очередь ознаменовался появлением в Японии китайской школы дзэн. За это же время сёгунату удалось отбить два десанта монголов, причём судьба независимости Японии оба раза висела на волоске, и неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не камикадзе. Только не в виде лётчиков-смертников Второй мировой, а в виде сильнейших бурь, которые и были названы «божественными ветрами», т.е. камикадзе. Правда, я как-то с трудом представляю себе монголов на тех огромных кораблях, которые им приписывают. Это примерно то же, что наивно верить в монгольское нашествие на Русь, приведшее в действительности к буйному расцвету христианства и строительству церквей…

Камикадзе, однако, не помогли сёгунату в борьбе с внутренним врагом — императором. Воспользовавшись накопившимися проблемами с землевладением и землевладельцами, император Го-Дайго на три года расправился с сёгунатом, однако те же самые причины не позволили ему развить успех, и дело кончилось тем, что к власти пришёл новый сёгун — Асикага Такаудзи. А как известно, новая метла по-новому метёт. Вот и Асикага взял да и перебазировался из Камакуры в Муромати. Так начался период… ну, разумеется, период Муромати, продлившийся аж до 1573 года.

Сёгунат Асикага тоже оказался не без слабинки. Он не смог справиться сам с собой, и начались распри между отдельными полководцами-феодалами, которых в тогдашней Японии называли даймё. Разразилась гражданская война, называемая в истории и «смутой годов Онин» и «эпохой воюющих провинций». Обо всём этом вышло множество умных книжек и фильмов, так что при желании вы сами можете узнать все подробности.

Когда организм слабеет, в него сразу же проникают инородные тела — бактерии. В Японии XVI века такой заразой оказались иезуиты (постойте, где-то мы только что их вспоминали, ах, да в связи с Китаем и его историей!) из Португалии, прикрывавшиеся желанием наладить торговлю замкнутых в себе островов с Западом. Этим воспользовался предприимчивый даймё по имени Ода Нобунага, который прикупил у европейцев огнестрельное оружие и показал остальным самураям кузькину мать. Теперь говорят, что он очень хотел объединить Японию. Однако в японских компьютерных играх Нобунага обычно предстаёт в роли огнедышащего воплощения дьявола на земле.

В 1582 году Нобунага был убит, а его место занял Тоётоми Хидэёси, вошедший в историю как полководец, наконец-то покончивший с гражданской войной. На радостях, что дома теперь всё спокойно, он сам полез в Корею, причём сделал это дважды и в итоге поплатился головой. Два года после этого от имени его маленького сына Японией правил Токугава Иэясу (тот самый, что ввёл в стране денежную систему). Другие полководцы возмутились такой несправедливостью, но в 1600 году в знаменитой битве при Секигахара все недовольные были разбиты, и в 1603 году Токугава Иэясу сделался законным сёгуном. Свою столицу он незамедлительно перенёс в Эдо, нынешний Токио.

Сёгунат рода Токугава продолжался до 1868 года. Наученный ошибками своих легкомысленных предшественников, сёгун не преминул ввести политику сакоку (закрытой страны). Европейцев прогнали, оставив только горстку голландцев, через которых правящий двор получал последние сведения о научных достижениях в окружающем мире.

Капитан Мэтью Перри глазами японцев…

…и «в оригинале»

В забавном сериале «Демоны Да Винчи» есть забавная сценка, когда Леонардо с друзьями, в числе которых Америго Веспуччи, приплывают в Новый Свет и шутят, что Америго единственный уцелеет и вернётся домой, а открытую землю назовёт своим именем. И тот, довольный, громко кричит: «Да здравствует Веспуччия!».

В 1844 году Вильгельм II Нидерландский попытался было заставить японцев открыться для торговли, однако сёгунат оставался верен себе, и крики Вильгельма проигнорировал. И только когда 8 июля 1853 года к берегам Японии в районе Эдо подошли на всём пару боевые американские корабли «Миссисипи», «Плимут», «Саратога» и «Сасквеганна» под руководством командующего этой бравой эскадрой капитана Мэтью Перри, стены изоляции дрогнули, а меньше чем через год был подписан соответствующий договор, Канагавская конвенция. Которая, разумеется, привела к очередной кровопролитной гражданской войне между сторонниками клана Токугавы и поборниками власти императорского двора. На стороне которой теперь был и Запад с его огнестрельным оружием и деньгами.

Сегодня реставрация Мэйдзи (т.е. возвращение к власти императора) романтизируется и подаётся как «бескровная революция», однако по официальной статистике из 120 000 сражавшихся с обеих сторон 3 500 все-таки сложили свои отчаянные головы. Конечно, не Варфоломеевская ночь, которая за раз унесла 50 000 жизней, но чуть меньше, чем за всё своё многолетнее царствование истребил Иван Грозный, которого потомки «варфоломеевцев» величают не иначе как «Ужасным».

Покончив с самураями, несколько столетий державшими страну в мире и относительном покое, новое японское правительство вернулось к имперским амбициям. Победив в китайско-японской и в русско-японской войнах, возрождённая империя завладела Тайванем, Кореей и южной половиной Сахалина. При этом население страны выросло с 35 миллионов в 1873 году до 70 в 1935. В 1931 году японцы заняли Манчжурию, в 1937 отважились на вторую китайскую кампанию, а ещё через три года захватили Французскую Индонезию. Чем эти выходки закончились, все мы знаем: русские выбили японцев из Манчжурии, американцы уронили несколько не слишком мирных атомов, и 15 апреля 1945 года империя сдалась.

Без войны японцам всегда жилось лучше. Даже чем некоторым победителям. До 2010 года Япония уверенно держала второе место в мире по размерам экономики, уступив его растущему (что довольно странно, потому что в массе народ там по-прежнему нищ) Китаю.

Между тем страна третьей в мире экономики была сейчас вокруг меня, и я не мог не отметить, что первое впечатление она производила довольно удручающее. Однотипные кубики утлых домишек, сетки заборов, за которыми тянули вверх трубы какие-то мелкие заводики, длинные шеи кранов — одним словом сугубо промышленный пейзаж.

Аэропорт «Кэнсай» расположен на воде. От суши его отделяет мост, напоминающий автостраду, по которой вы добираетесь до материка из той же Венеции. Осака встречает вас высоченным столбом гостиницы, по прихоти архитектора переломленной примерно на половине, как сдвинутая локтём башенка из детских кубиков. Слева и справа порт, впереди — обычный с точки зрения современного москвича город.

Эту грусть и скуку я тут напускаю специально, чтобы вы опять же не питали больших надежд, оказавшись в Японии, сразу почувствовать себя в «стране будущего». С другой стороны, мне бы не хотелось, чтобы вы, выглянув в окно, удивлённо вздохнули: «И это Япония?». Я ведь предупреждал в самом начале: никаких ожиданий. Любая страна открывается не сразу, а первое впечатление часто бывает обманчивым.

На что вы точно обратите внимание, так это на дороги, вернее, на их постоянное переплетение. Почти весь стокилометровый путь вы проделаете на высоте. Дома и улицы окажутся где-то под вами. При этом вас будут то и дело обгонять выныривающие откуда-то снизу автобусы, над вами будут проноситься, сверкая белоснежными боками курносые легковушки, вы будете скатываться по узким желобам в разряжённый поток машин и снова терять его где-то за очередным поворотом. Кое-где вас будут поджидать залитые ровным светом тоннели. И всё это будет происходить в постоянной тишине.

На пути до Киото нас ждала единственная остановка на какой-то невзрачной площадке, где автобус покинуло двое. При этом автобус нигде не разворачивался и не подавал задом, как то обычно бывает: просто заехал с одного конца, выехал с другого. Продумано, отметил я про себя.

«Кэнсай», Осака, Киото — всё это единый мегаполис. В Японии вас часто будет посещать ощущение, будто вы никуда из городской черты не выезжаете. Попробуйте разнять Токио и Йокогаму. Не получится. Так же и здесь. О том, что мы в Киото я понял лишь по часам на потолке да по белому веретену обзорной башни Киото-тава, которую совершенно не помнил по прошлому сюда приезду.

Зато я очень хорошо помнил вокзал, рядом с которым тогда находилась наша с Алиной гостиница и на задах которого сейчас притормаживал в последний раз мой автобус. Часы над водителем тем временем показывали 3:25. Прошло ровно обещанных 85 минут.

Забыл вам сказать, что всю дорогу нас провожали нехорошие тучи, грозившие в любой момент пролиться дождём или даже ливнем. Так что единственное, о чём я вспоминал с сожалением, так это об оставленном в чемодане зонте.

Когда я вышел из автобуса и вдохнул свежий осенний воздух Киото, выглянуло солнце. Новые города часто встречают меня прекрасной погодой, которая потом застревает в памяти, что бы дальше ни происходило. С солнцем у меня ассоциируется и декабрьский Лондон, и ноябрьская Венеция.

— Где у вас тут такси? — поинтересовался я у двух коренастых мужичков в форме, похожих на полицейских. Пёстрая очередь в не подошедший ещё маршрутный автобус взирала на меня с интересом.

Оказалось, что такси спрятались тут же, за углом магазина.

Имейте в виду, что когда вы подходите к такси или когда такси останавливается по вашему запросу, задняя дверь распахивается автоматически. Всегда. Поэтому не хватайтесь за неё и не пугайтесь.

Не выбирая, я просунул голову в первый же салон. Внутри японское такси напоминает нашу деревенскую горницу — все в белых салфеточках, кружавчиках и рюшечках.

— Отель «Хеартон», — максимально по-японски сообщил я оглянувшемуся широколицему водителю и сразу же протянул ему свой гостиничный ваучер.

По тому, как внимательно мой новый знакомый рассматривал листок бумаги, я с грустью понял, что читать по-английски он не умеет. Тогда я попросил листок обратно и прочитал адрес вслух:

— Хигасинотоин-дори, Оикэ-агару, Накагъё-кю.

Водитель одобрительно хрюкнул и тронулся с места, однако в его затылке по-прежнему чувствовалась неуверенность.

В Японии, как и в России, адреса пишутся в порядке уменьшения. В отличие от европейского мира, где сперва идёт номер квартиры, потом дома, а потом всё остальное в увеличивающемся масштабе.

Если вы собираетесь отправить кому-нибудь в Японию письмо и хотите, чтобы оно дошло, то сперва пишите название префектуры. Обычно они называются кен, но в Токио это — то, на острове Хоккайдо — до, а в Осаке и Киото — фу. В моём адресе, как вы поняли, префектура указана не была.

Далее идёт указание на муниципалитет. Как правило, он приравнивается к городу, району или деревне и обозначается словом кю. О, это уже в моём ваучере значилось! То есть гостиница находилась в районе Накагъё.

Районы в Японии делятся на разные подрайоны, которые могут называться и тё, и мати, и оаза, и коаза.

Наконец, последними указываются район города — тёмэ, квартал — бан, и номер дома — го.

Ничего подобного в моём адресе не наблюдалось. Почему? Потому что в Киото система районов настолько запутана, что здесь и только здесь работает неофициальная система. Которая на поверку оказывается проще и удобнее официальной.

В Японии не принято указывать в почтовых адресах название улиц. Многие улицы их не имеют вовсе. Кроме того, регистрация домов, то есть присвоение им порядковых номеров идёт не по нашему принципу, когда можно даже понять, на какой стороне, чётной или нечётной, вам следует искать нужный дом, а по временному: домам присваиваются номера по мере застройки города. Чем старше дом, тем меньше цифра. Поэтому если ваш японский друг захочет пригласить вас к себе в токийскую квартиру, он, скорее всего, скажет нечто вроде:

— На пересечении Тюо-дори и Мацуя-дори, через дорогу напротив станции метро Гинза.

Привязка к метро, которого во всех японских крупных городах много, вообще показалась мне общепринятой практикой. Именно по ним вас будут ориентировать в гостиницах и магазинах, если вы спросите на ресепшн, как куда добраться.

А что же в Киото? Послушайте теперь меня внимательно.

Сначала называется улица, на которой собственно и находится дом. В моём случае это была Хигасинотоин-дори. Затем называется та улица, с которой первая перекрещивается в ближайшей к дому точке. В Киото это довольно просто определить, поскольку, в отличие от безумной Москвы и прочих бессмысленно разрастающихся во все стороны городов, бывшая столица Японии застраивалась ровной сеточкой улиц. Итак, ближайшее к моей гостинице пересечение проходило через улицу Оикэ.

Теперь самое интересное.

Если смотреть на Киото сверху, то мы увидим, что с севера, запада и востока город, как П-образной подковой, прикрыт горами. В результате он стоит как бы на пологом склоне, с севера на юг. Поэтому все, что находится в Киото севернее, называется агару (выше), а всё, что южнее — сагару (ниже).

Иными словами, чтобы определить местоположение моей гостиницы на карте, нужно было найти улицу Оикэ (которая явно шла горизонтально), потом найти вертикально пересекавшую её улицу Хигасинотоин и дальше искать среди домов, расположенных выше этого перекрёстка. Забавно? Не очень, особенно после суток в двух самолётах, двух поездах и автобусе. А теперь ещё и такси, которое куда-то едет, но почти на авось…

Помогло везенье.

Пока мы объезжали импозантные стеклянные формы огромного вокзала, называемого некоторыми туристами Воротами в Киото, я продолжал снимать происходящее за окном на камеру и иногда комментировал происходящее. Таксист, вероятно, внимательно прислушивался (ибо в салоне, кроме моего голоса, опять-таки никаких иных шумов не было), и когда я сказал фразу типа «И вот теперь мы ищем мою гостиницу, которая называется не то Хеартон, не то Хартон», он меня радостно прервал:

— Хартон! Хартон! Хотэру (хотэл, отель) Хартон!

Оказалось, что я перестарался и читал название по буквам, чтобы было понятнее, а надо был читать почему-то по-английски: Hearton = Хартон, от слова «сердце».

Поняв, куда ехать, и избежав позора перед иностранцем, мой возничий надавил на газ и оказался разговорчивым. Причём, разумеется, делал он это не по-английски. Тут я допустил очередную ошибку и сообщил ему, что, мол, нихонго га вакаримасэн, т.е. не говорю по-японски. Представьте, что вам какой-нибудь негр или китаец без запинки выдаёт «к сожалению, я не говорю по-русски». Что вы делаете? Конечно, начинаете говорить с ним ещё быстрее и неразборчивее, не обращая внимания на смысл сказанного. То же случилось и со мной. Пришлось снова браться за камеру и нарочито отвлекаться от «беседы».

Когда мы свернули на улицу Карасума, один из центральных проспектов Киото, по которому многократно гуляли с Алиной в прошлый раз, водитель поинтересовался, откуда я.

— Руссия, — сказал я так, чтобы ему было понятнее.

— А, Горбачёв! — причмокнул на автомате мой собеседник.

— Путин, — заговорчески поправил я.

Водитель рассмеялся, потом, подумав, добавил:

— Чернобыль.

— Фукусима, — был ему мой ответ.

Так мы ехали через высыхающий после недавнего дождя солнечный Киото, вокруг зеленели сады, туда-сюда шныряли велосипедисты, попискивали светофоры на перекрёстках, и я думал о том, что мои приключения в далёкой стране только начинаются.

Гостиницу я выбирал сам. Агентство присылало мне варианты, я вбивал названия в поисковик и прикидывал, насколько то или иное местоположение мне удобно. Как говорится, нет худа без добра, потому что когда выяснилось, что я еду один, и номера нужно перебронировать на одноместные, оказалась, что японская фирма, делавшая предварительную бронь, не уполномочена высылать приглашения. Была найдена другая фирма, а вместе с ней всплыли и другие отели.

«Хартон» я выбрал по нескольким критериям: почти центр города в непосредственной близости от Императорского парка и уже упоминавшегося замка Нидзё, умеренная цена — порядка 100 долларов за ночь — и возможность взять напрокат велосипед, причём бесплатно. Если вы в Азии, тем более в Японии, «звёздность» гостиниц не должна вас волновать — здесь всегда будет скромно, чисто и удобно. А платить за одно и то же 100 долларов или 500 — это сугубо ваше личное дело. Что до меня, то я живал и в ужасных пятизвёздочных отелях в Париже, и в отличных трехзвёздных в Бангкоке, так что давно предпочитаю ориентироваться не на рейтинги, а на свой непритязательный вкус и интуицию. Чего и вам искренне желаю.

— Нам вон туда, — указал я в проулок, когда за окном мелькнула английская надпись Oike, а наша машина стала переезжать широкий проспект.

Таксист извинился и стал по-японски объяснять, что приходится давать небольшие круголя, поскольку с этой стороны заезда на мою улицу нет. Я не спорил. Я был слишком доволен тем, что начинаю чувствовать себя в Киото не посторонним.

И стал наблюдать за счётчиком.

Когда я садился, на нём светилась цифра 640. Потом она довольно долго не менялась, потом ожила, стала набирать обороты, и в итоге десятиминутной поездки уже показывала 1 300 с копейками.

А объясняется это на самом деле просто. Первоначальная (она же «посадочная», она же «минимальная») цена действует первые два километра. Два километра ничего не происходит, даже если вы стоите на светофоре, поскольку считается не время, а исключительно метраж. Только после двух километров начинают тикать копейки. Тоже по метражу, а не по времени. Километр обойдётся вам примерно в два с полтиной доллара. Исходные цифры в разных городах разные, но принцип один — лично проверял в Осаке, где мы трогались с 660 йен.

Надеюсь, вас не успело укачать? Всё, осталось совсем немного, уже делаем поворот направо, съезжаем в узенький проулок, почти касаясь фонарных столбов, ещё раз направо, последняя сотня-другая метров, такси останавливается, и дверца снова автоматически распахивается.

Пока я расплачиваюсь с водителем, примите к сведению как аксиому и даже не думайте проверять: в Японии не принято брать чаевые. Я подчёркиваю — брать. Потому что дать вы запросто можете. Но вас просто не поймут. И вернут всё до копейки, то есть до йены. Это касается и магазинов, и такси, и ресторанов — всего-всего вообще. Сам не пробовал, но если вы оставите чаевые под салфеткой и выйдете на улицу, подозреваю, что вскоре вас нагонит запыхавшийся официант и с низким поклоном и кучей извинений всучит обратно ваши кровные, «забытые» в его заведении. Так что смотрите, не переусердствуйте.

Ну, а мне пора благоустраиваться в гостинице и как-то продуктивно дотягивать до ночи, чтобы не превращать ни этот день, ни грядущий в акклиматизационную кашу. Приглашаю разделить со мной эти приятные трудности в следующей главе.