Месть пумы

На следующий день мы с Мией уже на восходе солнца были готовы отправиться в дорогу на старенькой машине Джеймса Бриджера. Как и в прошлый раз, я взял с собой в подарок лекарства, а накануне ещё прихватил со шведского стола немало джерки — кусочков вяленого мяса.

Взволнованная предстоящей поездкой, Мия нарядилась в одежду с вещевого склада нашей школы: джинсы и свитшот с логотипом «Кристалл». Она смело забралась на заднее сиденье автомобиля, а я уютно устроился на пассажирском месте впереди. Когда Джеймс завёл машину, Мия как заворожённая слушала шум мотора:

— Как мило урчит этот автомобиль. Это он здоровается со мной.

— Угу, — я невольно улыбнулся.

По дороге мы вновь вернулись к разговору о больнице.

— Твоему отцу понадобится какой-нибудь документ для регистрации в больнице. Например, водительское удостоверение, — сказал Джеймс Бриджер.

Малюсенькие человеческие волоски у меня на руках встали дыбом:

— Водительское удостоверение?! Да он никогда машины вблизи не видел!

Я вновь пал духом: как же справиться со всеми этими трудностями? Проблемы возвышались перед нами словно крутой утёс, на который даже мне, пуме, не взобраться.

Но Джеймс Бриджер невозмутимо пожал плечами:

— Ему же не нужно учиться водить на самом деле. Лисса Кристалл уже помогала оборотням с необходимыми бумагами, у неё есть знакомые, которые отлично подделывают документы. Конечно, это незаконно, но другого выхода нет. Твой отец только должен придумать себе фамилию. У тебя ведь тоже нет фамилии?

Я покачал головой. Официально меня звали Джей Рэлстон, по имени моих приёмных родителей, но это не считалось.

— Мистер Бриджер, — осторожно начал я, — если у нас всё получится с больницей, если отцу там и правда помогут, то ведь людские умения должны произвести на него впечатление, как вы думаете? Тогда ведь он смирится с тем, что я живу среди людей?

— Может быть, — сдержанно отозвался Бриджер. — Если повезёт. С этой нашей затеей нам понадобится очень много везения. Мистер Миллинг в чём-то прав: мы действительно превосходим людей — но только в дикой природе. А в людском мире нам нужно уметь очень хорошо приспосабливаться.

Я понимал, чего боится Бриджер — что мой отец что-нибудь натворит в больнице. Я тоже этого боялся.

Мия выковыривала когтем остатки еды из зубов. Уши её покрылись мехом, и говорить у неё толком не получалось — мешали выросшие клыки.

— Я шитаю, што эта шатея с больницей — прошто опуменная.

К счастью, здесь в машине нас никто не видел и было не важно, что Мия не умела контролировать превращения. Ну, хоть кто-то верит в успех моего плана!

Но получится ли уговорить отца? Я уже заготовил речь. Я должен говорить кратко, честно и прямо, как любит отец: «Папа, я хочу отвезти тебя в больницу, к людям. Всего на пару дней, чтобы они тебя как следует подлечили».

Я снова и снова прокручивал эти фразы в голове, пока Мия не ткнула меня в спину:

— Караг, ты что как град зарядил! Можешь о чём-нибудь другом думать? Или хотя бы потише, чтобы я не слышала.

— Прости, — ответил я и, улыбнувшись, послал ей картинку огромного блюда со стейками.

— М-м-м, — Мия зажмурилась от удовольствия. — А пожрать есть что-нибудь?

— Нет, — безжалостно ответил Джеймс Бриджер. — Знаете, что ещё меня беспокоит? Ведь кто-нибудь может узнать о нашем плане. Кто-нибудь из тех, от кого нам хотелось бы всё скрыть. К сожалению, я только сейчас об этом подумал.

Я сразу понял, о ком он, и похолодел от страха:

— Мы же сами раструбили на весь свет о нашей затее, — удручённо сказал я. — Может, Джефри уже доложил Миллингу. Но он, наверное, думает, что я просто хочу сходить с отцом к врачу. И к томуу же он не знает, когда точно.

Бриджер нахмурился:

— Мне всё равно не по себе.

В больнице вы оба под ударом. Мы не можем обеспечить вам там такую же хорошую защиту, как в школе.

На душе у меня было тяжело.

— Я подумаю об этом, — только и сказал я.

И вот наконец мы добрались до места. Родители ужасно мне обрадовались. Но на отца было страшно смотреть: он совсем исхудал, мех свалялся, глаза потухли. Рана всё никак не заживала и совершенно подорвала его здоровье. Так больше не может продолжаться!

И тем не менее я всё-таки не мог решиться заговорить о больнице. В конце концов Мия толкнула меня мохнатым плечом и ободряюще взглянула на меня:

— Ну, что же ты? Давай уже!

Я собрался с духом. Сердце бешено билось, словно за мной гналась свора собак — но удивительное дело: я чётко, без единой запинки, выдал мою заготовленную тираду. Не зря же я всю дорогу тренировался!

— Папа, я хочу отвезти тебя в больницу, к людям.

Всего на пару дней, чтобы они тебя как следует подлечили.

На мгновение воцарилась гробовая тишина.

— Что ты сказал?! — отец не верил своим ушам. — Об этом и речи быть не может!

Я сам прекрасно справлюсь с этим дурацким воспалением, нужно только немного поберечься. — Ксамбер недовольно зашипел на меня.

В прежние времена, услышав шипение моего отца, все самцы пумы в ближайших окрестностях попрятались бы от страха в густой чаще леса. Но сегодня Ксамбер был слаб и беспомощен. И это разрывало мне сердце.

— Ты бережёшь себя уже много месяцев, а толку никакого, — возразила Мия.

— Мне кажется, Караг дело говорит, — вмешалась моя мама Нимка и лизнула переднюю лапу, как будто разговор её вовсе не интересует. — Согласись, если бы ты был здоров, толсторог бы от тебя не ушёл.

Как здорово, что мама на моей стороне! И как ловко она умеет уговаривать отца. Но Ксамбер, к сожалению, вновь решительно ответил:

— Нет!

— А что будет с нами, если на нашей территории снова станет хозяйничать волчья стая? — не сдавалась сестра. — Мы с мамой не справимся, вдвоём нам добычу от них не отбить.

— Ну хорошо, я подумаю, — сдался отец и принялся демонстративно точить когти о дерево, метя территорию. — Караг, я надеюсь, ты там, в этой своей странной школе, не подружился ни с кем из этих слюнявых мерзавцев?

Я вспомнил о Тикаани. Будь я сейчас человеком, точно бы покраснел.

— Нет! Не говори ничего! Я и знать этого не хочу, жёлтые глаза отца горели огнём. — А теперь всё, закрыли тему. Я жалею, что вообще стал с вами это обсуждать.

Отца было не переубедить. Вплоть до моего отъезда он больше не сказал ни слова о больницах, волках или странных школах. А вот мама, провожая меня, заговорщицки посмотрела мне в глаза и прошептала:

— Наберись терпения, Караг, мы его как-нибудь уговорим.

— Было бы здорово, — ответил я, и на душе у меня немного просветлело.

В школу мы вернулись в воскресенье к вечеру — там уже вовсю шла подготовка к родительскому дню для непосвящённых. Наша директриса велела разыграть нам совершенно нормальный учебный день, только без уроков превращения и звероведения. Приехать должны были всего пятнадцать родителей и ещё несколько законных представителей, поэтому Лисса Кристалл решила просто провести для них экскурсию. Потом ещё будет собрание по поводу школьного обмена и выступление школьной рок-группы.

— Вот тоска-то зелёная, разве только рок-группу будет интересно послушать, — ворчал Фрэнки, снимая со стен плакаты по человековедению, на которых были изображены различные выражения человеческого лица. — Слышали, мисс Кэллоуэй будет играть на ударных?

— Класс! Главное — не подпускать её к микрофону, — сказала Тень, девочка-ворон. — Я как-то слышала, как она в душе поёт. Ужас! Пусть уж гремучие змеи занимаются тем, что умеют.

Я целиком и полностью согласился с ней и пошёл искать Холли и Брэндона. Странно — ни в гостиной, ни в комнатах их не было. В конце концов я обнаружил их в библиотеке. Брэндон сидел страшно бледный и что-то показывал Холли в книге.

— Караг! Как хорошо, что ты пришёл! — Холли бросилась ко мне: рыжие волосы дыбом, глаза широко распахнуты. — Мы решили собрать информацию о Коста-Рике. Это просто кошмар! Там и правда есть гигантские змеи, огромные пауки, скорпионы, ядовитые лягушки и ягуары, которые прыгают на тебя сзади, когда ты ни о чём не подозреваешь!

— С чего это вдруг ягуар будет на тебя прыгать? — спросил я. — Да ему белка — на один зуб!

— Вот именно. Может, ягуары на завтрак дюжину таких, как я, съедают! — запричитала Холли.

— И как только ты умудрилась подружиться с пумой? — Я покачал головой и тоже заглянул в книгу.

Выглядело всё просто отлично: тропические леса — что тут обсуждать.

— Расскажи ему про ядовитых лягушек, которые могут одним махом прикончить пару десятков людей, — простонал Брэндон. — Наверное, мне всё-таки стоит отказаться от поездки!

Но тут не выдержала Холли:

— Я у твоих родителей практически в ногах валялась, а ты решил отказаться?! Даже и не думай!

Брэндон открыл рот, чтобы возразить, но я его перебил:

— Да ладно вам паниковать, пошли лучше в баскетбол сыграем.

Мои друзья тут же пришли к единодушному выводу, что я совершенно бессердечное существо, абсолютно не дружу с головой и моего мнения лучше вообще больше никогда не спрашивать.

Я только улыбнулся, пожал плечами и пошёл к компьютеру, чтобы проверить почту.

Возможно, друзья были правы насчёт моей головы — зря я стал читать письма. Отправителем одного из сообщений был человек, о котором я предпочёл бы никогда больше не слышать.

Привет, Караг! Ты знаешь, я всегда мечтал видеть тебя своим союзником. У меня были на тебя большие планы. Но, видимо, уже ничего не поделаешь — ты стал мне врагом. Предупреждаю тебя: не пытайся препятствовать мне. Если ослушаешься — сразу ощутишь мой гнев на своей собственной шкуре и на шкуре тех, кто тебе дорог. Твой отец и так уже болен. Каково же тебе будет, если он из-за тебя умрёт?

М.

Мерзавец! Разумеется, он уже в курсе, что произошло на родительском дне. Меня бил озноб. Получится ли у меня держать язык за зубами? Хочу ли я этого? Не рассказывать никому, что он вынашивает план мести и собирается основательно навредить людям?

Ясно одно — он не шутит. Он угрожает всерьёз. Очень рискованно везти отца в больницу Джексона.

Может, поместить его в какую-нибудь клинику подальше отсюда? Но как мне тогда заботиться о нём? Мне же надо ещё и в школу ходить.

Письмо, как всегда, стёрлось автоматически, а я закрыл лицо руками и застонал. Как хорошо, что я на неделю уеду далеко отсюда! В Латинской Америке про этого Миллинга, наверное, и слыхом не слыхивали. Может, в чужих краях мне удастся хоть на пару дней забыть о моём бывшем наставнике.