Танец солнечной феи

Три товарища тешили себя надеждой, что обещанные Жанной диктанты как-нибудь забудутся.

Поэтому выходные они провели, занимаясь каждый своим любимым делом. А именно: Егор бренчал на гитаре, Андрей возился с компьютерным железом, Макса его друзья-актеры пригласили в театр на премьеру спектакля.

Естественно, в понедельник ни один из них не был готов к диктанту. Однако классная Ольга Петровна огорошила их, напомнив о наказании. Хорошо еще, что Петровна не стала говорить об этом при всех. Настроение у друзей испортилось. Во-первых, диктант надо было писать после уроков; во-вторых, ни одному из товарищей не улыбалось провести лишний час в обществе нудной русички. И вообще, какой может быть диктант, когда вокруг кипит жизнь, когда надо успеть переделать множество интересных и полезных дел! Неудивительно, что наши друзья приуныли.

Последним уроком должна была быть литература. То есть смыться никак невозможно. Печатная Машинка просто не выпустит их из кабинета. Макс даже хотел удрать с уроков, чтоб не оставаться на злосчастный диктант. Он попытался уговорить друзей, чтоб те его прикрыли в случай чего. Но и тут ему не повезло. Дашка вцепилась в Андрея и всеми правдами и неправдами уговорила с достоинством принять наказание. Она и Егора застыдила, назвав легкомысленным и безалаберным человеком. Таким образом, Макс остался в одиночестве. И, хотя Дашкины аргументы на него не действовали, к мнению друзей он вынужден был прислушаться.

Егор заявил, что он не ребенок и вполне способен отвечать за свои поступки. Андрей же пробурчал что-то типа: «А че, если надо, так надо…».

Злой на друзей Макс оставшиеся уроки подбрасывал ручку и учил одноклассников играть в «пипидон». Игра распространялась по классу со скоростью морового поветрия, даже девчонки подключились. Особенно ловко получалось у Янки Рыбиной.

Во время уроков то и дело раздавались возгласы «пипидон!». Учителя вздрагивали, делали замечания, даже ставили двойки. Но игра продолжалась. Наташа Войтко не выдержала и заявила, что в бермудском треугольнике исчезают последние надежды класса.

Наконец ребята переместились в кабинет русского языка и литературы. Здесь их поджидала новость.

Вместо русички Натальи Николаевны в кабинет вошли завуч и молоденькая незнакомая девушка. Завуч была настроена весьма благодушно. Она милостиво оглядела класс, разрешила сесть и представила незнакомку:

— Ребята, я хочу представить вам Марию Владимировну, — медоточиво улыбаясь, сообщила Хавроша.

Девушка слегка поклонилась и тоже улыбнулась. Класс застыл. «Хороша Маша…» — донеслось с задних рядов. «Да не наша…» — подхватил кто-то из парней.

Хавроша погрозила пальцем:

— Прекратите паясничать! — И продолжила: — Мария Владимировна будет вести у вас русский язык и литературу до тех пор, пока не вернется Наталья Николаевна.

Она повернулась к девушке:

— Ну вот, приступайте, и построже с ними! Если что, обращайтесь прямо ко мне.

— Спасибо, — поблагодарила Мария Владимировна.

Хавроша с достоинством удалилась.

Класс с интересом уставился на молоденькую учительницу. По виду ей можно было дать не больше двадцати. Она казалась совсем юной: невысокая, пухленькая, со светлыми вьющимися волосами и огромными серыми глазищами. Когда она улыбалась, на ее щеках играли милые ямочки. И вообще, она выглядела милой и очень хорошенькой. Даже строгий серый костюм не портил ее. Парни заметно притихли, девчонки напряглись. А Мария Владимировна еще раз поздоровалась и предложила поговорить о преемственности в русской поэзии. Видя, что ее предложение не вызвало энтузиазма, учительница спросила:

— А знаете ли вы, что Маяковский считал Пушкина «своим»?

— Да ну, — высказался кто-то, — взвейтесь, развейтесь… При чем тут Пушкин?

Мария Владимировна усмехнулась и продекламировала: «Ваш муж дурак и сивый мерин, будьте обязательно моя!»

— Так Маяковский перефразировал пушкинские строки. Узнаете? — спросила она.

Ребята неуверенно засмеялись.

— Ребята, а вы Пушкина читали? — поинтересовалась она.

— У Лукоморья дуб зеленый, — выкрикнул Егор.

— Погиб поэт, невольник чести, — дополнил Андрей. Тут даже учительница не выдержала и рассмеялась.

— Это Лермонтов, — поправила она, — а самое знаменитое произведение Пушкина? «Евгений Онегин» читали?

— Чита-али, — протянул Женька Огейкин.

— И как тебе? — живо переспросила учительница.

— Да ну, скукотища, — ответил Огейкин.

— Ага, читал! В кратком пересказе! — съязвила Войтко. — Тоже мне! Огейкин-Онегин!

— Круто! — тут же вставил Макс. — У нас теперь свой Онегин!

Огейкин покраснел. Он знал, кличка теперь приклеится намертво.

— Неужели так уж скучно? — неожиданно сильный голос Марии Владимировны перекрыл шум класса. — А про ножки?

— Чего? — не понял Макс.

— Какие ножки? — спохватился Гречихин. — В смысле, чьи?

И тут Мария Владимировна еще раз удивила класс, она задорно улыбнулась и без всякой книжки, прямо так, по памяти начала декламировать:

Конец ознакомительного фрагмента.