Совсем голову потерял

Выбежавший Никита уже ощущал первые крупные капли дождя, приступившие к обработке его макушки и плеч. Когда он начал разворачивать лежащую возле большой копны сна, полиэтиленовую пленку, дождь жестко забарабанил и по спине тоже. Ветер сдувал край пленки с копны. Никита стал пробовать прижать край пленки к копне жердью, чтобы перейти к соседнему краю. Но ветер сразу показывал, что он сейчас хитрее и сильнее.

Решив, все-таки, найти слабинку у ветра, Никита зашел с другой стороны копны и увидел кого-то прижимающего другую жердь к другой пленке, на вновь открывшемся в дождевой стене, краю копны. Этот кто-то оказался соседкой, Майкой, той самой Майкой, на которую он всегда засматривался до женитьбы. Длинные волосы ее прилипли к лицу, а сарафан так пристал к телу, словно сарафана и не было. Но Никите сейчас было не до выяснения, почему сарафан вдруг стал полупрозрачным. Он схватил очередную жердь и стал прижимать продолжение придавливаемой пленки, к копне…

Когда им удалось справиться с проказами погоды, Никита, тяжело дыша, уставился на необычный вид Майки. Она, молча, опустила голову и дрожала.

— Домой беги! — не выдержал Никита.

— А спасибо? — робко улыбнулась она.

— Со «спасибами» беги! — показал он ей в темноту. — И грейся!

— У меня ноги закоченели! Отнесешь?

Никита непроизвольно отшатнулся, но сразу взял себя в руки. Он осторожно наклонился, и поднял ее, держа под спину и под коленки, сзади. Она обняла его за шею, чтоб не упасть. Так они прошагали, приклеенные друг к другу до Майкиного дома. Никита стал опускать ее на траву возле крыльца. А она вдруг лихо соскочила сама и залилась смехом. И тут же снова подскочила к нему и чмокнула в щеку. Никита собирался опешить, но не успел, потому что она подставила ему лицо:

— Теперь твой черед! Целуй и грей!

Никита привык к ее шуточкам, когда она еще была маленькой. Но недавно он поздравлял ее с 18-летием. Поэтому пришлось становиться старшим и разумным соседом. Он стал убеждать ее не терять голову:

— Ты что? Хочешь без пучка волос остаться? Сейчас моя Алка услышит и за твоим пучком придет!

— Не придет. Сейчас холодно и темно. А я сейчас пришла, потому что раньше никак повода не находила.

— Да женился же я! Нельзя нам в темноте поводы искать! Ты себе парня найдешь! Хочешь, с кем-нибудь познакомлю.

— Не хочу — с кем-нибудь. Ты мне всегда нравился. Я всегда хотела, чтоб с меня самый статный парень района глаз не сводил, а ты отвернуться норовишь!

— Понимаешь, я тоже иногда тайком глаз не сводил, ты тоже мне нравилась, но это там, далеко осталось. И Алка догадывалась. Она сказала, что если к тебе сунусь, то не она, а мне оттуда, — Никита показал на мрачное-премрачное небо, — лоб пропечатают.

— И ты веришь?

— Нет, конечно! Но всё равно, нельзя!.. Не поцеловать тебя нельзя!

Никита осторожно обнял Майку, и они снова приклеились друг к другу в поцелуе. Через несколько мгновений Никита осторожно отцепил ее от себя и опустил голову. Майка попятилась и усмехнулась:

— Ну, иди, иди на прогрев к Алке! И лоб береги! Он в хозяйстве всегда нужен.

Никита вздрогнул:

— Дура! Я же тебя от нее берегу, а ее — от тебя.

Майка надула губы, быстро вскочила на крыльцо и стала вытирать ладонью то ли ручейки дождевых струй, то ли слез. Никита повернулся к ней спиной, собираясь уйти, но не уходил. Затем он продолжил поворот, снова оказался лицом к Майке. Раздался первый удар грома, и снова, во второй раз, Никита повернулся к ней спиной. На этот раз он медленно двинулся к своей копне, но через несколько шагов прибавил скорость.

Очередной настойчивый порыв ветра сумел расправиться с одной из накрытых на копну пленок. Он играючи стянул ее и потащил по лужам. Никита бросился ловить пленку. Небо осветилось от нескольких ярких молний. Прогрохотала серия громов.

А новую вспышку молнии Никита заметил прямо над собой. Он почти успел донести руку до лба, чтобы заслониться от ослепительного свечения. И тут время для него словно остановилось. Он увидел как очень яркая, пульсирующая, струя белого света тянется к его, страшно медленно приподнимающейся руке. Вдруг ужасно захотелось убрать руку, отпрыгнуть, убежать, но почему-то не получалось даже сдвинуться с места. Белая струя дотянулась-таки до его руки и стала втягиваться в нее. И тут Никиту сильно встряхнуло и всего его обожгло. Он почувствовал, что летит куда-то в пропасть, и никак не может долететь до ее конца.

Если бы кто-то наблюдал весь ужас происходящего с Никитой, в тех ритмах, в которых тот ощущал происходящее, то заметил бы, как белая струя, опускается вниз в светящемся и падающем теле человека, перетекает в обе его ноги и уходит из них в землю, сопровождая это немыслимыми вспышками.

Во время своего полета в пропасть Никита увидел, как несколько молний одновременно пронизывают окружающее его, черно-фиолетово-белое, вздрагивающее пространство. Одна из молний, самая ослепительная из всех, пробивается в центр пространства и на мгновение замирает.

Неожиданно она превращается в белый, пульсирующий шар. А тот сразу принимает форму задумчивого женского лица. Оно вытягивается, наклоняется, почти прикасаясь к Никите. Различающиеся на лице глаза, пристально всматриваются прямо в глаза Никиты, а рот начинает шевелиться. Никита слышит незнакомый голос, грустно вещающий: «Наконец-то я тебя нашла». Лицо вспыхивает и рассыпается на мелкие звездочки, покусывающие его тело с разных сторон. И сразу наступают полный мрак и непробиваемая тишина.

Никита так и остался лежать ничком на мокрой, но дымящейся траве. Теряющие силу капли дождя еще хлестали его по спине и затылку, а небо стало постепенно светлеть…