Женева. Пьеса на четверых

ХРЯПИН. Был я в Третьяковской галерее, возлюбленные, был! Не произвело.

ИВАН (в сильном подпитии). Да… как же так, Иван Петрович. Вы…

ХРЯПИН. Иван! Просто — Иван! Забыл? Мы — Иваны-капитаны!

ИВАН (повторяет). Мы Иваны-капитаны… Да, но в Третьяковской галерее собраны мировые шедевры!

ХРЯПИН. Хорошо. Допустим. Но зачем стены зелёной краской покрашены?

ИВАН (недоумевая). Стены — зелёной краской? В самом деле — зелёной?

ХРЯПИН Зелёной, зелёной краской — зачем?

ИВАН. Я… не знаю. Я давно там не был, но…

ХРЯПИН. У меня в глазах рябит — до сих пор.

ИВАН. Может быть. Но при чём здесь зелёные стены? Третьяковская галерея — там… скульптуры, картины…

ХРЯПИН. Какие?

ИВАН (улыбаясь). Ты шутишь?

ХРЯПИН. Нет. Какие картины?

ИВАН (растерянно). Врубель, к примеру…

ХРЯНИН. Врубель не катит. Вот Эрмитаж-ж-ж — паркет — вазы шика-а-арные!

ИРИНА (напевает, перебирая гитарные струны).

ХРЯПИН (смахнув слезу). «Хорошо бы, как ветками ива…»

ЖЕНЕВА. Котик, будь твоя воля, ты бы каждой берёзке подол задрал.

ХРЯПИН. Тёзка, друг, хрюкнем! (Набулькал в бокал.)

Выпивают.

— Эх, пошла душа в рай и хвостиком завиляла!

ИРИНА (мужу). Закусывай. И давай, расскажи нам… чего-нито.

ИВАН. Чего — не то?

ИРИНА. Друг любезный, теперь твоя очередь гостей развлекать.

ИВАН. О пара… параллельных мирах?

ИРИНА (вздохнула). Господи! Что делать, если из арбуза постучали в ответ?

ИВАН. Кто постучал? Где?

ИИНА. Всё равно уж. Давай об индейцах.

ИВАН (собрав волю в кулак). Сейчас трудно представить, однако, в сущности, где-то недалеко от нас — живут малоизученные или даже, можно сказать, совсем неизученные общины людей. Взять, скажем, Бразилию, где есть племена, у которых — вы только представьте — своя этика! Душ целомудренных, невинных не коснулась цивилизация. Утро — воскресенье. Ночь — смерть.

ЖЕНЕВА. Где это?

ИВАН. В Бразилии. Племя самбуру. А ещё есть масаи. У них нет дырочек в мочках.

ЖЕНЕВА. Наивняк, нам не надо ехать ни в какую Бразилию. Час на поезде — и никакой цивилизации.

Хряпин с Ириной смеются.

— Нукакмогу — слышал о таком племени?

ИВАН. Нукак Маку? Что-то знакомое…

ЖЕНЕВА. Ещё бы.

ИРИНА (мужу). Вань, давай уж о космосе, философ ты мой доморощенный.

ИВАН. Космос — основа познания!

ХРЯПИН. Хорошо сказал — так… ого-го-го… по-нашенски! Жги!

ИВАН. Иван, тёзка, это не я сказал. Это сказал Константин Эдуардович Циолковский.

ХРЯПИН (подмигнул дамам). А кто это?

ИВАН (удивлённо). Философ, мыслитель — великий человек!

ХРЯПИН. Слава те… А я уж подумал: наш брат-юморист.

Хряпин с Ириной смеются.

ИВАН (страдая). Циолковский утверждал, что человечество разделилось. Для некоторых суеверия, неврозы приняли форму спасительных кругов, но, к счастью, они не имеют ничего общего с истиной. Впрочем, мир не стоит на месте.

ХРЯПИН. Скажите, какие мы — Мендельсоны!

ИВАН (продолжает). Наука совершенствуется, знания множатся, и так было и будет всегда! А почему? А потому, что процесс познания неоспорим, впрочем, как и мы с вами. (Выразительно.) Я понимаю, понимаю я, что довольно глупо — сейчас рассуждать о подобных, в самом деле, отвлечённых вещах, однако нам необходимо общение. Трудно, невыносимо в одиночку отыскивать дорогу к свету. Но здесь я вижу — чистых, добрых, несомненно, прекрасных людей! И вот — я, преисполнен милостью, говорю вам, братья и сёстры, — ибо мы таковые, — наша встреча — состоялась! Мы двигались на это свидание, быть может, целую вечность, не осознавая ни себя, ни величайшего замысла тайны вселенной, когда дух жизни обитал в нас, должно быть, в облаке разумного газа, в котором наши тела были разбиты на атомы, которые мчались, неслись… с умопомрачительной скоростью в беспредельном пространстве Вселенной! Ну и что, что мы глупы и необразованны! Что с того, что наш разум подчас блуждает в потёмках суеверий и суемудрия: мы прекрасны в будущем! Нет, вы оглядитесь — взгляните вокруг — как великолепна планета, на которой мы обитаем! Какая щедрая, ошеломительная, бесподобная красота! Она доставляет покой и уверенность, ни с чем несравнимое наслаждение! Звёзды — «яблоки солнца»! Озёра — словно из зеркальных осколков! Океаны — груды изумрудных, прозрачных камней, но они будто живые! Возьмите бинокли! Возьмите подзорные трубы! И вы увидите города — большие и малые; деревушки — бесконечное и разнообразное множество! Леса изо мхов и лишайников, где можно свободно вздохнуть и почувствовать запах хвои, грибов, мёда и ягод! Снежные горные хребты присыпаны, точно сахарной пудрой! Облака из тополиного пуха, и будто подвешены на тоненьких нитях из паутины!

ЖЕНЕВА (сквозь тайные слёзы счастливо и нежно вскликнула). Ой, зарыдаю!

ИВАН (продолжает). И всё живёт, перемешивается, перемещается само по себе, обещает дивные, восхитительные плоды!

ХРЯПИН. Я — великан!

ИРИНА. Шофёр, на острова! (Показала мужу глазами: музыка!)

…Танцы.

ХРЯПИН. Тёзка, ты — гений!

ИВАН. Не-ет! Я не мечтаю о многом. Я чувствую и знаю очень мало. К примеру, некоторые мёртвые тела, какой-нибудь заурядный термометр и/или барометр — в десятки раз чувствительней любого доктора или специалиста по погоде. Ты понимаешь?

ХРЯПИН. Нет. Расшифруй.

ИВАН. Я утверждаю, что природа — психична! Атомы, молекулы и всё прочее — продукт разумной психической силы. Возьми калькулятор — чудо прогресса, толщиной чуть больше игральной карты, но ему даже батарейка не нужна. Я подношу к источнику света, и — оживает!

ХРЯПИН. Чудак. Микроэлектроника, технологии: всё понятно.

ИВАН. Да в том-то и дело, что нет. Я — человек, допустим, я создал эту вещицу, да? Но эта фитюлька умеет думать, то бишь считать, во много раз быстрее, чем я — её создатель. Панпсихизм — пир духа!

ХРЯПИН. Чего?

ИВАН. Если коротко: наша планета — планета гениев! За одно неполное поколение техногенность пережила не одну научно-техническую революцию. Термин «радио» стал употребляться всего лишь сто лет назад! Иван, ты чувствуешь — постигаешь?!

Улыбаясь, дамы делают вид, что общаются с наслаждением.

Конец ознакомительного фрагмента.