Слепень

— А известно вам, господин хороший, что всего через несколько минут вы окажетесь на нарах? — начальник сыскного отделения Поляничко растёр между пальцами табак, вложил в каждую ноздрю и, разразившись оглушительным чиханием, высморкался в платок.

Кухтин сидел на стуле и смотрел в пол, боясь поднять глаза. Наконец он вымолвил утомлённо:

— Вы уже битый час меня мучаете. Я сто раз вам объяснил, что без злого умысла передал в номер этот материал. Хотел интерес к газете поднять. «Северокавказский край» нас совсем задушил. Тиражи падают. Подписчиков почти нет. Вот я и решил…

— Ну-ну, он «решил», — передразнил Каширин и, взглянув на Поляничко, добавил: — Я вот тоже решил, душа египетская, вас в камеру отправить. Из какого сословия будете?

— Из разночинцев. Отец служит священником Казанской церкви в селе Привольном Медвеженского уезда.

— Во как! Думаете, попадёте к дворянам, чиновникам, купцам и себе подобным? Ан нет! Переведём к каторжным, беглым. Они вас к утру по частям в карты проиграют. Знаете, что такое по частям? Свяжут, в рот тряпку засунут и будут глумиться. Сначала пальцы отрежут, потом уши, следом нос…

— Что вам от меня надо? — стуча зубами, пролепетал газетчик.

— Как к вам попало письмо? — справился полицейский.

— Я его вынул из почтового ящика. Оно же со штемпелем. Его отправили по почте. Как и другие письма, что пришли в этот день.

— Допустим, — согласился Каширин, — но объясните, почему сразу к нам не пришли? Почему ждали выхода своей паршивой газетёнки и уже мы наведались к вашей светлости, а?

— Да потому что тогда вы бы ни за что не разрешили напечатать в сегодняшнем номере это обращение. Неужели не понятно? — возмутился репортёр.

— Посмотрите на него! Он ещё и кипятится! Какой наглец! — нахмурился Каширин.

— В общем, так, — вмешался Поляничко. — Пока ступайте домой и считайте, что находитесь под домашним арестом. Думаю, сегодня к вечеру мы получим заявления от потерпевших, и передадим материалы судебному следователю. Плачет по вам статья 1535 Уложения о наказаниях. Время не теряйте: собирайте тюремный сидор. Ну а ежели что вдруг вспомните ненароком — приходите. Завсегда рады новостям.

Дверь за Кухтиным закрылась.

— Ваши соображения, Антон Филаретович. Какие меры собираетесь принять? — Поляничко уселся в кресло и принялся листать настольный календарь.

— Я, естественно, понимаю, что все эти угрозы — блеф. Но отыскать наглеца надобно. Есть у меня на этот счёт, Ефим Андреевич, одна мыслишка. Я отправлю письмо на почтамт с пустым конвертом и укажу обратный адрес, к примеру, судьи или докторши. И посажу агента на выдачу корреспонденции. Стоит «шутнику» протянуть рубль с указанной серией — мы его цап-царап!

— А зачем письмо-то отсылать? Пусть лучше наш человек там находится и ждёт того, кто предъявит указанный рубль.

— Можно и так. А что, если он слежку учинит за отправителями? — усомнился помощник начальника сыскного отделения.

— Он что, за всеми тремя разом следить будет? Смех! Не выдумывайте. Просто посадим человека на главном почтамте, и всё.

— А если преступников несколько? — не сдавался Каширин. — Всякое может быть.

— Послушайте, Антон Филаретович, я готов держать с вами пари, что никаких злодеев вообще нет. Это чьи-то глупые шутки. Если бы Кухтин выбросил злосчастное письмо в мусорную корзину, всё было бы в порядке.

Поляничко задумался на миг, но тут же спросил:

— А вдруг он сам придумал всю эту катавасию?

— То есть газетчик его и сочинил? — переспросил Каширин.

— Ага, для поднятия тиража. А теперь боится в этом признаться. — Поляничко поднял вверх указательный палец и добавил: — Допускаю, что всё это они заранее согласовали с редактором. И тот, чтобы отвести от себя подозрение, выдумал командировку в Медвеженский уезд.

— Резонно. Пожалуй, надо проверить их «Ундервуды» на предмет совпадения печатных следов букв на бумаге и в письме.

— А вот это правильно. И не теряйте времени. Стало быть, первое: готовим материал для передачи судебному следователю Леечкину по статье о клевете, распространении ложных слухов и оскорблениях; второе: внедряем своего агента на почту и третье: проверяем печатные машинки этой несчастной газетёнки. Всё. — Поляничко поднялся и одёрнул полы пиджака, — пора к полицмейстеру на доклад. А вы занимайтесь, Антон Филаретович, занимайтесь. Работы — непочатый край.