Академия волшебной лингвистики

Хорошо, что хоть имена у нас совпали.

Эмма и Эмма. Интересно, это случайность или правило?

Экипаж остановился перед высоким кованым забором.

Грэм лихо соскочил с облучка, открыл дверь и помог мне выбраться. Вместе мы дошли до узорной калитки. Она была надежно заперта изнутри. За чугунными переплетениями можно было разглядеть мощенную плиткой дорожку, сад и особняк. Не слишком ухоженный. Бледная штукатурка местами облупилась, из-под нее глянул красный кирпич. Густые кудри плюща добрались до крыши. Все захватили, свободной от ненасытных зарослей осталась только одна острая башенка. Флюгер на ее вершине — вставший на дыбы грифон — чуть заметно вздрагивал от легкого ветра.

Так вот где я теперь живу. Выглядит лучше, чем моя многоэтажка постройки начала девяностых. Однако радоваться новому месту проживания пока рано. Мне сейчас встреча с отцом предстоит. Одна надежда на разбитую голову. Может, мой новый отец спишет странное поведение дочери на травму? В возможной странности своего поведения для домашних я была уверена процентов на девяносто. Вообще не представляла, как вела себя с ними истинная Эмма Лир. В глазах однокурсниц она была задавакой и врединой, но тут ведь не академия? С семьей Эмма могла быть совсем другой.

Деваться мне все равно уже некуда. Одна надежда, что по ходу дела сориентируюсь. Мой бдительный сопровождающий потянулся к ручке калитки. Она была выполнена в виде чугунной головы горгульи, сжимающей в пасти тяжелое кольцо.

Когда Грэм взялся за кольцо, горгулья недовольно пробормотала:

— Фто пфифол? Фто фадо?

Наверное, это значило: «Кто пришел? Что надо?». Кольцо портило мифической зверюге дикцию.

— Юная госпожа Лир, — доложил кучер. — Мне велено сопроводить ее к отцу. Она сегодня получила травму головы, так что отпирай поскорее.

— Пафофь, — потребовала горгулья.

— Не знаю я пароль, я не местный, — оправдался Грэм. — Ты на госпожу свою взгляни? Она головой ударилась и вес забыла. Ей бы лечь поскорее и лечиться, а ты…

Чугунная башка внимательно оглядела меня беззрачными выпученными глазами и наконец согласилась впустить.

— Дейфвительно гофвова. Пвофотите.

Калитка отворилась и впустила нас в сад. Он был прекрасен и впечатляющ. Цветы десятка, а может, и сотни разных сортов благоухали вокруг. Вдоль ведущей к дому дорожки выстроились рядами маргаритки, анютины глазки и петунии. За ними поднимались белые хосты и бегонии. Следующим рядом шли папоротники нескольких сортов, перемежавшиеся с декоративными туями и небольшими горными соснами. Из зеленых зарослей там и тут смотрели белые статуи — дриады, фавны, полуголые атлеты и богини в туниках. Мне показалось, что все они внимательно наблюдают за мной. Спустя минуту я поняла — так и есть. Мраморные фигуры чуть заметно наклоняются друг к дружке и перешептываются.

Не подавать вида, что удивилась… Не подавать вида! Все нормально — это же просто ожившие статуи. Чего в них такого?

Мы дошли до особняка и поднялись на крыльцо. Там Грэм остановился и пропустил меня вперед, как хозяйку. Я неуверенно открыла дверь, шагнула в полутемный холл. Надеюсь, отец нас встретит, а то я понятия не имею, куда идти дальше.

Быстро окинув помещение взглядом, я заметила две полукруглые лестницы, ведущие на галерею второго этажа и несколько дверей на первом.

Наверху раздались быстрые шаги. Отец? Я его даже в лицо не знаю. Надеюсь, он поздоровается первым, потому что я не представляю, как к нему обращаться. Что сказать: «Привет, пап», «Здравствуй, папуля» или что-то другое, о чем я даже не догадываюсь?

Человек, вскоре спустившийся вниз по одной из лестниц, был высок, сед, морщинист и не слишком походил на Эмму Лир. На меня то есть. Не отец? Угадала! Встречающим оказался дворецкий. Он осмотрел меня с ног до головы и, не меняя выражения лица, сказал голосом, лишенным эмоций:

— Следуйте за мной, госпожа. Хозяин ждет вас в кабинете. Ему уже сообщили о случившемся.

Я молча кивнула, проводила взглядом быстро покинувшего дом Грэма и последовала за новым провожатым. Переступая со ступеньки на ступеньку, я перебирала возможные приветствия. Сначала остановилась на «добром дне», но потом, на последней ступени лестницы решила все же прибегнуть к банальному «здравствуй».

Поднявшись на второй этаж, мы миновали длинную галерею и остановились перед дверью из черного дерева. Вместо ручки на ней обнаружилась еще одна голова горгульи. У этой рот был не занят — при открытии двери браться надлежало за длинный загнутый в сторону рог.

Когда мы подошли вплотную, эта новая горгулья открыла глаза под сурово нахмуренными бровями и рычащим голосом объявила:

— Господин Лир ждет. Пр-р-рошу, пр-р-роходите в кабинет.

Дворецкий, имя которого мне следовало в ближайшее время выяснить, зашел первым и сообщил:

— К вам молодая госпожа Лир.

И тут я вошла, мысленно напоминая себе не удивляться и не глазеть по сторонам. Я, вернее Эмма Лир, тут уже не раз бывала…

Кабинет хозяина дома был отделан темным деревом. Вдоль стен стояли этажерки с книгами, папками и коробками, обтянутыми кожей. В коробках лежали какие-то бумаги. Возле огромного окна стоял массивный дубовый стол, за которым, спиной к входящим, сидел лысеющий полный человек.

Ну что же, начнем разговор.

— Здравствуй, — сказала я громко, постаравшись при этом проглотить окончание.

Кто знает, вдруг Эмма Лир общается с отцом на «вы»?

— Здравствуй, Эмма, — прозвучало в ответ. Он даже не обернулся, продолжив что-то увлеченно писать в большой тетради. — Мне сообщили, что ты сегодня разбила голову.

— Да. Произошел несчастный случай. Я немного поранилась.

— И как тебя угораздило, скажи на милость? В такой ответственный момент!

Отец явно рассердился, судя по тону, но, к моему удивлению, так и не взглянул на меня. Кажется, его не сильно беспокоила сама травма. Почему же тогда сердится?

— Я поскользнулась в туалете и…

— Избавь меня от подробностей, Эмма. — Господин Лир шумно переложил бумаги и потянулся за большой коробкой, стоящей в дальнем углу стола. — У тебя, если ты не забыла, на днях помолвка. Ты же знаешь, как этот союз важен для моего дела. Знаешь?

— Знаю, — наугад согласилась я. — Извини, я не специально.

— Специально — не специально, — проворчал отец, — это уже неважно. Иди в свою комнату, лечись и думай, как быть дальше. Твой жених придет к нам завтра на обед. Постарайся выглядеть презентабельно, как хороший товар на витрине. Поняла?

— Поняла.

— Тогда иди к себе. Проводи ее в комнату, Троттон…

На этом разговор с «любящим» папочкой был завершен.

По дороге к себе я размышляя о том, что почерпнула из этого недолгого диалога. Во-первых, папуле я, кажется, не слишком интересна. Он весь из себя бизнесмен, и дочурка Эмма, похоже, интересует его только в качестве предмета успешной партнерской сделки, обставленной в виде брака. Узнать бы с кем. Это принципиальный вопрос… А во-вторых, дворецкого зовут Троттон. Теперь я хотя бы могу к нему обращаться.

Комната Эммы Лир находилась в той самой башенке, одиноко торчащей над зарослями плюща. Она оказалась просторной и уютной. Кровать, гардероб, небольшой рабочий столик с креслом, трюмо с зеркалами, заставленное какими-то баночками, склянками и пузырьками. На окне цветы — кремовые чайные розы в горшочке. Три стены светлые, обшитые полированной доской, одна с каменной кладкой, возле нее камин. На полу — шерстяной ковер с узором в виде горного хребта. В углу узкая лесенка, ведущая куда-то наверх. Тут еще и два яруса? Здорово! Живи я в своем мире, в столице, на жилье с подобным ремонтом мне бы всех моих накоплений не хватило даже при большом желании…

— Я скажу Лорне, чтобы принесла вам еду, — сообщил дворецкий перед тем, как откланяться.

Он исчез за дверью так быстро, что даже не расслышал мое негромкое «благодарю».

Ну вот, еще одно имя узнала. Лорна. Наверное, она кухарка или горничная. А вот как, интересно, зовут моего отца? Как бы выяснить, чтобы не вызвать подозрений? Всякое можно забыть, но не имя родни же? За такие масштабные провалы в памяти меня, чего доброго, «в поликлинику на опыты» отправят, дабы изучить степень моей амнезии.

Проверив удобство кровати и внимательно изучив вид из окна, я сунулась в гардероб. Там нашлось нечто длинное и расписное, похожее на халат с запахом. Скинув форменное платье, я переоделась и с тоской оглядела въевшиеся в ткань кровавые пятна. Отмоются ли? Надо будет их застирать и… Хотя нет. Я же теперь богатая госпожа, и мне, скорее всего, не положено заниматься стиркой.

Снова порылась в шкафу. Там нашлась еще пара платьев, похожих на форму академии. Уже неплохо. А тут что? На одной из внутренних полок поблескивало что-то, заваленное бельем. Просунув туда руку, я вытянула небольшую серебряную шкатулочку, инкрустированную драгоценными камнями. Ее крышка была приоткрыта, внутри, на потертом бордовом бархате, лежала какая-то мятая бумажка.

Записка?

В дверь постучали.

Это, наверное, Лорна принесла обещанную Троттоном еду.

Решив разобраться с находкой чуть позже, я сунула ее обратно в шкаф. Подойдя к двери, произнесла как можно громче и увереннее:

— Входи.

К прислуге ведь на «ты» принято обращаться? Неудобно как-то…

В комнату проскользнула низенькая женщина лет сорока. На ней было надето коричневое платье с белым передником, похожее на школьную форму времен советского союза. У меня такой был, накрахмаленный с большими воланами и завязками за спиной. Белый — праздничный для линеек и редких фото. Повседневный был черный. И платье коричневое…

Но что-то я отвлеклась. Итак, женщина. Ее волосы, остриженные под каре, стягивал бархатный ободок. Перед собой она толкала сервировочную тележку, на которой стояли тарелки с чем-то…

Я не сразу поняла, что это за блюда. Выглядели они непривлекательно. Зеленые. Даже болотные. На вид не слишком аппетитные.

Женщина поставила на стол тарелки и бокал с какой-то серой жижей. Заметив мой удивленный взгляд, оправдалась:

— Ваш стандартный диетический набор. Икра болотного жаброида со шпинатом, корни эльфийской агавы с мясом белого слизня, каша из пророщенных зерен дуроцвета и свежевыжатый сок редьки. Я больше не самовольничала, честное слово. Приправ и соли не добавляла. Сахару тоже.

Набор. Ага… Ясно. Значит, Эмма Лир сидит на диете? Что это еще за диета такая дурацкая? Жабы, корни, слизни! Меня от одних названий блюд затошнило. Вот не повезло…

— Спасибо, Лорна, все в порядке, — успокоила я женщину.

— Я Лара, — осторожно поправила она.

Вот, черт! Это не та служанка, про которую говорил Троттон. Делать нечего, сошлюсь на больную голову.

— Прости, я оговорилась. Голова болит — ничего не соображаю, — виновато улыбнулась я.

В удивленных глазах Лары высветилось отчетливое согласие с этим заявлением. Судя по реакции новой знакомой, я, а вернее, Эмма Лир, делала что-то не то. Вела себя очень странно. Наверное, слишком раздружелюбничалась. Пожалуй, стоит быть посуровее.

— Все. Иди, — коротко бросила я, убрав с губ улыбку и стараясь говорить как можно более холодным тоном. — И забери мое платье в стирку.

Для успокоения совести я мысленно добавила в конце беззвучное «пожалуйста».

— Хорошо, госпожа.

Забрав форму, Лара ушла, а я, предварительно отругав себя за плохую актерскую игру, принялась ковырять вилкой в ближайшей тарелке. В ней находилось нечто, похожее на смесь болотной жижи с просроченным почерневшим горошком. Запах от диетического блюда исходил соответствующий. Кажется, это и была икра жаброида с эльфийским чем-то там… А я-то, наивная, думала, что эльфы исключительно амброзией питаются.

Но голод не тетка. Придется есть, что дали. Если я сейчас начну требовать картошечку с мясом или макарошки — интересно, в этом мире вообще есть макарошки? — то выглядеть это будет крайне провокационно. А моя главная задача сейчас — не отсвечивать.

Трагически выдохнув, я подковырнула вилкой то, что подковырнулось, и, зажмурившись, отправила в рот. Не так уж и ужасно. Почти безвкусно. А вот после второго захода меня вдруг сильно затошнило. Бросив вилку, я зажала руками рот и заметалась по комнате.

Где тут санузел? Мне он срочно нужен! А, вот же он — узенькая едва различимая дверца в углу за гардеробом. Распахнув ее, влетела в небольшое, отделанное плиткой помещение, посреди которого стоял керамический нужник. В него меня и вывернуло… Это было ужасно. Я думала, у меня все внутренности наружу вывалятся.

Хорошо, что рядом обнаружилась раковина. Умыв лицо, я вернулась в комнату и, сев на кровать, отвернулась от диетических деликатесов. Ну уж нет. Больше я к этому не притронусь!

Опустошенный желудок предательски заурчал.

Согнувшись пополам, я обхватила себя за плечи руками и завалилась на бок. Плохо. Это, наверное, из-за сотрясения… Так я, пожалуй, Ларе и скажу — что из-за травмы диету придется отменить. Спасибо, разбитая голова, ты меня уже второй раз выручаешь!

Когда, минут через двадцать, служанка пришла, чтобы забрать посуду, я с облегчением сообщила ей — диета пока отменяется.

— Слава Летней Богине, госпожа. Давно бы так, — не смогла скрыть своей радости Лара. — Все эти новомодные диеты на пользу организму не идут.

Она улыбнулась, но тут же испуганно потупилась, решив, что повела себя излишне фамильярно. Видимо, настоящая Эмма пресекала подобное поведение. Я тоже должна. Несмотря на необходимость маскировки, мне вовсе не хотелось пугать или обижать эту добрую женщину, поэтому я ограничилась коротким прохладным:

— Да.

— Принесу вам овсяной каши, — не глядя мне в глаза, тихо отчиталась Лара перед тем, как снова исчезнуть за дверью.

Вскоре она вернулась с кашей, невероятно сытной и вкусной. Было ясно, что ее, в отличие от всяких там икр жаброидов, готовили с любовью, от души.

После каши меня не стошнило, но мутило до самого вечера так, что от ужина пришлось отказаться. Тело охватила неприятная слабость. Ноги подкашивались, поэтому я легла на кровать и попыталась немного поспать. Нужно набраться сил, в этом новом мире у меня будет много хлопот и забот, чувствую.

Только начала дремать, из сумки, оставленной возле окна, донеслось едва слышное жужжание. Это жужжала разговорная книга. Наверное, пришло сообщение от Лиз.

Так и было. Надпись гласила следующее: «Ты мак? Тебя не раскрасили?» Тут я быстро все поняла: «Ты как? Тебя не раскусили?» — вот что волновало моих сокурсниц. Ответила: «Все хорошо». Уж не знаю, что там девочкам мой «огрызок» переправил, но адептки — я уверена, Лиз писала не одна, — ответили совершенно загадочным посланием, расшифровать смысл которого я так и не смогла. «Натужно поганое тесто», — высветилось в свободной строке. Что бы это могло значить? Жаль все-таки, что пропала личная книжка Эммы Лир. Интересно, почему она пропала? Неужели ее действительно кто-то забрал? А если так, не связан ли этот кто-то с тем фактом, что Эмма в туалете голову разбила? И вообще, сама ли она разбила, или похититель книги ей с этим помог?

От неприятной догадки по спине пробежал холодок, а между лопаток стекла вниз струйка пота. Тут мой взгляд упал на дверцу приоткрытого шкафа. Точно! Там же шкатулка, содержимое которой я хотела изучить перед обедом.

Достав из белья драгоценный, видимо, предмет, я вынула из его бархатного нутра бумажку. Стала разворачивать. Нижняя часть находки тут же осыпалась прахом — записку, по всей видимости, успела подъесть какая-то местная живность. Но верхняя часть сохранилась. Я прочла написанные аккуратным почерком слова, и глаза мои округлились от удивления.

«Я знаю тайну, и меня скоро убьют. Поэтому я позвала тебя, попаданка, чтобы ты, находясь в этом теле, закончила то, что я начала…» — дальше в записке была дыра. — «Запомни, что убийца…» На этом послание окончательно обрывалось.

Что? Что я только сейчас прочитала? Эмма Лир обращается ко мне и просит завершить ее дело? Ее убили… Убили! И с этим связана какая-то важная тайна. Настолько важная, что Эмма даже умереть спокойно не смогла…

Я разнервничалась так, что голова закружилась. Пришлось сесть на кровать и хорошенько задуматься. Меня призвали в чужое тело. Специально. Не просто так. Не случайно. Придется как-то с этим жить. Учитывать то, что здесь я не на отдыхе, а с миссией.

Что же? Не я первая, не я последняя, как говорит в таких случаях Ортанс.

И там ведь еще вторая часть записки была, в которой говорилось про убийцу.

Я испуганно заозиралась по сторонам. Убийца! Только его мне сейчас не хватало. Если он по-прежнему рядом? Если увидит живую Эмму, то что сделает? Не захочет ли закончить начатое?

Слишком много событий, неожиданностей и тайн, чтобы справиться с этим всем в одиночку. Фу-у-уф, мне надо срочно об этом с кем-то поговорить. С девочками. Но как?

Словно в ответ на мой мысленный вопрос пришло сообщение от Лиз: «Я в бреду к тебе с угря. Припасу давнешнее здание». Хорошо, хоть эту шифровку я смогла с легкостью понять: «Я приду к тебе с утра. Принесу домашнее задание».

На душе сразу стало легче. Лиз придет. Надеюсь, у нас получится остаться наедине и переброситься парой слов. Но это будет только завтра…

Дождаться бы этого завтра.

Я подошла к окну и принялась внимательно оглядывать сад. Всматриваясь в густые кроны деревьев, поймала себя на том, что снова думаю про убийцу. Мое окно высоко над землей, засовы на нем прочные, стекла перечеркнуты кованой решеткой — вряд ли кто-то с улицы влезет. В двери есть замок — на ночь закроюсь. Дом у Эммы богатый, наверняка тут дежурит охрана…

С другой стороны, убийца ведь уже добился своего. Он пробил раковиной голову Эммы. И, быть может, он сейчас уверен, что его жертва мертва, и сам где-то прячется. Но это только в том случае, если его не было среди тех, кого я встретила сразу после попадания в этот невероятно волшебный и настолько же опасный и непредсказуемый мир. Девочки — вряд ли кто-то из них мне враг. Госпожа Леммингус? Она даже глазом не повела, увидев меня живой. И травма моя ее искренне расстроила. Целительница Валериана? Про нее сложно что-то сказать, она вся какая-то задерганная и нервная. Еще остаются домашние и тот жуткий некромант. Он страннее всех себя вел со мной. Все выяснял, не труп ли я случайно? А потом узнал мою фамилию и, кажется, был крайне этим раздосадован.

Очень подозрительно…

Я думала так усердно, что голова заболела. Решив немного отвлечься, обследовала второй ярус своих покоев. Там оказалась уютная библиотека с огромными полукруглыми окнами и гигантским кожаным креслом для чтения. Вспомнив, что сегодня мне можно вдохнуть еще одну книгу, я отыскала и выбрала справочник по этикету. Внимательно прочитав описание на пузырьке, я выяснила, что от передозировки могут быть рвота и галлюцинации…

Первое в наличии, выходит, скороучебный недельный марафон Ортанс придется отменить.

Вскоре ко мне пришел семейный целитель — худой и молчаливый мужчина в огромных очках. Хрупкая девушка, его ученица, под чутким руководством поворожила над моей раной, а также промыла и перевязала ее. Отец заявился в комнату под конец осмотра. Интересовало его только одно — можно ли будет завтра снять бинты. Старый целитель сказал, что можно, после чего господин Лир успокоился и ушел к себе, даже не попрощавшись.

Похоже, его волновало не столько мое здоровье, сколько товарный вид. Завтра ведь у меня смотрины. Придет какой-то там жених. В моем мире у меня когда-то был жених. И даже муж. Очень-очень давно. Он бросил меня почти сразу после рождения дочерей, и больше мы не общались. После этой неудачи я решила завязать с темой женихов и полностью сосредоточиться на детях…

На душе стало тревожно, но я постаралась прогнать дурные мысли. В конце концов, сложившаяся ситуация лично от меня не зависела. Мне все это расхлебывать, да…

После ухода медиков я просидела в библиотеке до темноты, самостоятельно изучая все, что может мне еще пригодиться в этом мире. Перед сном Лара принесла какао и бутерброд со сгущенным молоком. Я отперла дверь, впуская ее. Хорошо, что в доме Лиров принято стучаться — Лара, кажется, даже не поняла, что я запиралась. Передавая мне серебряный поднос с чеканкой в виде лилий, служанка сияла так, будто это ей, а не мне диету отменили.

— Приятного аппетита, — пропела она перед тем, как исчезнуть за дверью.

После большой чашки какао сон сморил меня почти мгновенно.

До утра я спала как убитая (вот ведь неуместная ирония), проснулась с восходом. Мои окна выходили на запад, за ними сад тонул в тени особняка. Небо у горизонта с моей стороны было еще лилово-серым. На верхушках деревьев одеялом лежал густой туман. За нашим садом — я ведь могу теперь называть его «нашим»? — стояли соседние дома. Их крыши, устланные разноцветной черепицей, поднимались над туманом. Почти на всех имелись высокие конические башенки — видимо, это было особенностью местной архитектуры. Ближе к горизонту район с особняками заканчивался, за ним виднелись какие-то крупные, массивные постройки, но в утренней дымке их было сложно разглядеть в деталях. А за дымкой, в почти непостижимой глазом дали, поднимались к небу искрящиеся световые столбы.

Что это такое, интересно?

Когда я отвернулась от окна, мой взгляд привлекла яркая вспышка света на шкафу. Что-то блестящее, лежащее там, отразило рассветный луч…

Пододвинув кресло и взгромоздившись на него, я пошарила рукой между потолком и шкафом. Пальцы быстро нащупали что-то круглое и влажное, неприятное на ощупь. Сперва хотела отступиться от находки, но любопытство пересилило, и я достала таинственный предмет…

Достала — и тут же с криком выбросила. Потому что это был глаз. Живой!

Он вращался внутри стеклянного маслянистого шара и бешено зыркал по сторонам. Что это еще такое? Какой-то очередной магический гаджет? Глаз… Это наверняка для слежки.

Вытянув с гардеробной полки первый попавшийся платок, я подобрала неприятную находку, завернула ее в ткань и спрятала в ящик стола.

В тишине сонного дома мои торопливые шаги и прыжки по креслу, видимо, прозвучали излишне громко. Иначе я не могла объяснить стремительное появление Лары с подносом, на котором стояли чайник и чашка.

— Доброе утро, госпожа, — поприветствовала меня служанка. — Вы ранехонько, как всегда. Ваш чай.

Она откланялась, как прежде, быстро. А я принялась медитировать над чашкой чая, раздумывая, как со всем этим жить дальше. Думать не получалось. Ненасытный желудок, превратившийся с ночи в голодную бездну, возмущенно булькнул: «Как это, один чай?» Словно в ответ на его недовольство вернулась Лара и принесла круассан с маслом и кашу.

— К вам там, кстати, пришли, — сообщила тихо.

— Кто? — уточнила я.

Пришли? В такую рань?

— Ваша сокурсница из академии. Она принесла домашнее задание. Пригласить?

— Да, — обрадовалась я, постаравшись при этом максимально скрыть эмоции.

Я ведь по легенде не люблю своих сокурсниц.

Вскоре в комнату мышью скользнула Лиз. Плотно прикрыв за собой дверь, она плюхнулась в предоставленное мной кресло и заговорщицким шепотом поведала о событиях этого утра.

— Привет! Я на пять минут. Это все госпожа Леммингус, — заговорила она взволнованно. — Она так переживает из-за тебя, вернее из-за Эммы, что с прямо с порога академии отправила меня тебя проведывать. И немудрено. Лир — одна из ее любимиц.

— Это, наверное… хорошо? — осторожно предположила я.

— С одной стороны — да, неплохо. С учебой она тебя никогда сильно не мучила, — задумчиво почесала затылок Лиз. — А с другой — нехорошо, потому что слишком много внимания теперь будет приковано к твоей персоне. Госпожа Леммингус может что-то заподозрить.

— Понятно, — протянула я. — Все же отрадно, что у меня есть немного времени, чтобы освоиться.

Произнося это, я раздумывала, как сообщить подруге обо всех тех волнующих и пугающих новостях, что я узнала. Сейчас для нормального разговора времени уже не оставалось. Мне нужна вдумчивая и основательная беседа по этому поводу и желательно не с одной Лиз.

Она заметила мою тревогу. Спросила:

— Все в порядке? Что-то случилось?

— Да. И я хотела бы поговорить об этом со всеми вами, но не в этой комнате. Здесь мне как-то неспокойно. Мне кажется, за мной тут следят, — сообщила едва слышно, пригнувшись к самому уху сокурсницы.

— Как ты это поняла? — спокойно поинтересовалась она.

— Сейчас… — Я крадучись дошла до стола, бесшумно вытянула ящик и извлекла оттуда найденный глаз. — Вот это, по-твоему, что?

— Ого… — Брови Лиз изумленно взлетели вверх. — Это редкая штука, делается на заказ. Индивидуальное средство тайного слежения. Моя мама работает на заводе, где их производят. Можно взять? Попробую узнать серийный номер и выяснить имя приобретателя.

— Бери, — кивнула я.

Лиз посмотрела на часы, тяжело вздохнула:

— Мне, к сожалению, пора. А ты подумай, где можно собраться в спокойной обстановке. Может быть, где-то в саду? Он у вас большой. Я как-то слышала, что Эмма хвасталась подруге садовым домиком, который ей зачаровали втайне от домашних.

— У Эммы есть подруга? — переспросила я.

— Да. Ее зовут Мари-Клэр, и характер у нее еще почище, чем у тебя… Чем у Эммы.

— Вот бы поговорить с ней, выяснить кое-какие нюансы, которые вам моя предшественница точно не рассказывала.

— Идея хорошая, — поддержала Лиз, — но вот только, как мы поняли, вы с Мари-Клэр поссорились около месяца назад и из закадычных подруг стали чуть ли не лютейшими врагами.

— Вот как… — расстроилась я.

В коридоре раздались громкие тяжелые шаги. Вскоре в комнату заглянул господин Лир. Он недовольно посмотрел на Лиз и пробурчал сердито:

— Эмма больна. Ей нельзя много разговаривать. Передали задание? Свободны.

— Извините, — пискнула Лиз и, быстро кивнув на прощание, проскользнула мимо отца и исчезла за дверью.

Не очень-то вежливо получилось. Чем ему так Лиз не угодила?

— Эмма, ты помнишь, что у тебя сегодня важная встреча? — озабоченно напомнил мне господин Лир. — Не забыла? Подготовься. Сделай что-нибудь с волосами и повязку эту безобразную убери, поняла?

Пришлось согласиться:

— Поняла.

А что мне еще оставалось делать? Заботливый папочка сегодня не в духе. Лучше его не злить.

— Лара, Лорна! — крикнул он тем временем. — Займитесь Эммой немедленно. Жених будет у нас к полудню.