Из темноты

Миссис Труди, как и следовало ожидать, пришла в негодование, увидев их: Анну в перепачканной юбке и Винсента, зажимающего окровавленную ладонь. Домработница вызвалась обработать рану, но Анна заверила, что справится сама и попросила аптечку.

Они прошли в кабинет, где она усадила Винсента в кресло, а сама присела сбоку. Ловко, но бережно промыла рану спиртом, присыпала антисептиком и принялась накладывать повязку.

— Не туго? — спросила она, завязывая бинт.

— В самый раз. — Винсент улыбался, но смотрел на нее с удивлением. — Хорошо перевязываете, — похвалил он. — Где научились?

— В госпитале, — ответила Анна. — Я и швы накладывать умею. Хорошо, что в вашем случае этого не требуется.

— Вы были на войне?

Анна кивнула.

— Да, хоть и недолго. В шестнадцатом году ушла в Красный Крест, а через полтора года вернулась домой. Мама сломала ногу, и нужно было за ней присмотреть.

Их глаза встретились, и Анна увидела, что он смотрит на нее иначе. Значит все же воевал. Все это время она гадала, был ли Винсент из числа счастливчиков, отсидевшихся в тылу, или ему довелось понюхать пороха в траншеях.

— Северо-восточный фронт, Франция, — отчеканил он так, словно сдавал очередной рапорт, — одиннадцатый батальон.

Анна видела перед собой уже не юриста — офицера. Винсент неожиданно переменился в лице, а она будто снова перенеслась в госпиталь, и вместо уютного кабинета их окружали больничные койки, стук железных каталок по полу и едкий запах лекарств с примесью крови и гноя.

— Выходит, мы были почти соседями. — Анна сказала это больше затем, чтобы развеять наваждение.

— Бузенкур, — уточнил Винсент, — слышали о такой деревушке?

— Может быть.

За год работы, когда их то и дело швыряли с места на место, названия городов и деревень смешались.

Повисло молчание. Они не решались снова встретиться взглядами, но, свершив для себя открытие, интуитивно почувствовали друг друга на новом уровне — понять это могут лишь те, на чью долю выпали одинаковые испытания.

— И после войны приехали сюда?

Анна понимала, что ей, возможно, не следует задавать этот вопрос, но любопытство писателя оказалось сильнее.

— Через два месяца после того, как был комиссован. — Винсент похлопал себя по ноге. — Шальная пуля, чтоб ее.

Сказано это было легкомысленно и наигранно беспечно, но Анна видела, что ему тяжело.

— Простите, мне не следовало…

— Ерунда, — отмахнулся Винсент. — Тем более что, как говорит моя матушка, мне еще повезло.

— Вы тоже так считаете?

Она не ждала, что этот вопрос толкнет его на откровенность, но терпеливо и с интересом слушала рассказ Винсента. Он говорил о ранении, о брате и предательнице-невесте и, наконец, о том, как бросил контору в Ливерпуле и приехал сюда, в Тэтфилд. Анна не испытывала к нему жалости — Винсент был не из тех, кто вызывает это ужасное, унизительное чувство, и в какой-то мере она даже восхищалась им, как человеком, пережившим подлые удары судьбы.

— Даже не ужаснетесь? — усмехнулся он.

— А нужно? — Анна вскинула бровь. — О, боже, какой кошмар! — воскликнула она и театрально заломила руки. — Это ужасно, ужасно, голубчик! Ваша невеста просто Иуда в корсете!

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза и затем одновременно рассмеялись.

— А вы не похожи на прочих женщин. — Винсент открыл новую пачку сигарет и вынул две штуки. — Ну, так что? О себе я рассказал, теперь ваша очередь. — Он протянул ей сигарету. — Удовлетворите мое любопытство, миссис Дафф?

Она не привыкла откровенничать даже с близкими, не говоря уже о малознакомых людях, но неожиданно для себя испытала жгучую потребность выговориться, хотя рассказывать по большому счету ей было не о чем.

— Увы, моя жизнь не такая насыщенная, как у моих героев, — улыбнулась Анна. — Я родилась в Лондоне, где и провела всю сознательную жизнь. К сожалению или к счастью, но у меня нет ни братьев, ни сестер, хотя в детстве я завидовала подругам и мечтала о старшем брате. Но у меня был кузен, мой любимый Эммет, — при воспоминании о нем в ее глазах появилась грусть, — он умер от пневмонии через месяц после того, как уехал на фронт. Батшеба, его бедная невеста, так и не смогла этого пережить и ушла в монастырь.

По лицу Винсента она поняла, что он, должно быть, представил на ее месте Джорджиану в черно-белом монашеском одеянии.

— Но были и счастливые моменты, — продолжила Анна. — Я до сих пор с нежностью вспоминаю наши ежегодные поездки в Озерный край, где мама арендовала коттедж на летний сезон. В детстве я целыми днями пропадала там с крестьянскими детьми, к ужасу моей пожилой гувернантки. — Она усмехнулась. — Зато научилась лазать по деревьям и ловить ящериц, а две даже жили у меня в аквариуме целый месяц. Потом я выпустила их в сад, и они погрызли все корни у азалий и рододендронов. Ох, и досталось же мне тогда от матушки!

Невзирая на то, что их с матерью взгляды на жизнь сильно отличались, Анна без тени сомнения могла сказать, что детство ее было счастливым, и когда по окончании женской школы она изъявила желание поступить в Кембриджский колледж, баронесса не стала чинить препятствий. К тому времени Анна уже повстречала Уильяма, и главное чаяние леди Хасли было исполнено — избранник дочери происходил из благородной семьи и, что немаловажно, был единственным наследником родительского состояния.

Через три месяца знакомства они обвенчались в Лондоне, и в это же время увидела свет первая книга Анны, та самая дебютная «Пустошь».

— А меньше чем через год началась война. — Она произнесла это легко, будто рассказывала чужую историю, но Винсент все понял и виновато смутился.

— Не стоит продолжать, если не хотите об этом говорить.

— Что было дальше, вам хорошо известно, — ответила Анна. — Мама до сих пор уверена, что всему виной наше родовое проклятие. И это еще одна причина, почему я здесь: хочу доказать, что нет никакого злого рока. Хотя, да, — вздохнула она, — мужчины в нашей семье долго не живут.

— В газетах писали, что ваш отец погиб под колесами экипажа.

— Пьяный кучер, — вздохнула Анна. — Было темно и шел дождь, а папа возвращался из Палаты лордов позже обычного. Вышел из экипажа, не доезжая до дома, чтобы купить табака и заодно прогуляться. Он любил дождь.

Какое-то время они оба молчали, а потом Винсент неожиданно накрыл ее руку ладонью.

— Если вам так будет легче, то я тоже не верю во всю эту чушь, миссис Дафф.

— Прошу, зовите меня Анна.

Сухое и бездушное «миссис Дафф» вдруг показалось ей чудовищно неуместным.

Винсент посмотрел в окно:

— Отличный день для прогулки. Не хотите пообедать в ресторане?

— А он здесь есть? — Анна усмехнулась.

Как выяснилось через четверть часа, ресторан в Тэтфилде был, хоть и имел мало общего с лондонскими заведениями. Это скорее можно было назвать небольшим пабом, довольно уютным и обставленным в деревенском стиле кантри, как называли его американцы. Обитые деревом стены, клетчатые шторы, камин, потертые бархатные кресла возле него и чучела животных навевали ассоциации с охотничьим домиком, затерянным где-то в лесах.

Они заняли столик у окна и сделали заказ.

— Здесь все довольно скромно, но местная кухня вас приятно удивит, — заверил ее Винсент.

Прежде чем она успела ответить, к столику подошел мужчина, и Анна узнала в нем управляющего гостиницы. Кажется, его фамилия была Керджесс.

— Добрый день, мэм, — поздоровался он.

Анна сдержанно кивнула. Не то чтобы она злилась на него, но неприятный осадок от их первой встречи еще оставался.

— Вы уж простите, что я вчера так с вами… — пробормотал он.

— Не стоит извинений, — холодно ответила Анна. — Мистер Чейз любезно разместил меня в своем доме. Не желаете ли присесть?

Керджесс стушевался, ссутулился, но послушно опустился на предложенное место.

— К вам лично я никаких претензий не имею, — клятвенно заверил управляющий, — просто… ну, нехорошее это место. Нехорошее и все. И тревожить его не надобно.

Теперь он вызывал у Анны скорее жалость, нежели раздражение.

— Сегодня я осматривала дом и, как видите, ничего страшного со мной не приключилось. — Анна пожала плечами. — Тем более, как вы говорите, проклятие касается только нашего рода.

Керджесс расправил плечи, будто хотел еще что-то сказать, и в конце концов пробормотал смущенно:

— Ну, в общем, это… Простите меня, мэм. Я так-то не со зла. Доброго вам дня.

Официант принес заказ, и управляющий, не желая более мешать, ушел.

— Он в общем-то неплохой малый, — сказал Винсент, глядя ему вслед, — но, как я уже говорил, Тэтфилд — это деревня, и у них здесь свои понятия о жизни.

— Это я уже поняла… — протянула Анна. — Что ж, — она посмотрела на Винсента и ободряюще улыбнулась, — в любом случае я рада, что все разрешилось относительно благополучно. Я не планирую наживать тут врагов.

После обеда Винсент отвез ее к себе в контору — Анна, чувствуя угрызения совести, все-таки решилась перезвонить матери, хотя бы для того, чтобы успокоить баронессу.

— Я не хочу, чтобы ты оставалась в этом месте.

Ничего другого Анна и не ждала.

— Здесь довольно уютно, — возразила Анна, — сегодня я осматривала дом и участок, а Винс… мистер Чейз нанял рабочих, так что можешь не волноваться.

— Хорошенькое дело… — проворчала миссис Хасли в телефонную трубку. — Сбегаешь из города, никому ничего не сказав. Что, скажи на милость, я должна думать? Если хочешь, я сегодня же куплю билеты, и мы поедем в Италию. Ты ведь так любишь Калабрию! Снимем коттедж где-нибудь в Россано, а хочешь, отправимся в Монтекатини. О, какие там чудесные горы! А вино! — Леди Хасли не теряла надежды соблазнить дочь излюбленными развлечениями. — А может, Рим? В это время года он прекрасен…

— Мне нужно время, мама, — тихо сказала Анна, — а здесь мне хорошо и спокойно. К тому же надо писать новую книгу.

Она не могла видеть ее лица, но готова была поклясться, что матушка удрученно качает головой.

— И что за человек этот мистер Чейз? Он благонадежный? — спросила она обеспокоенно.

— Вполне. — Анна посмотрела на Винсента и улыбнулась. — Немного упрямый, но доверять ему можно.

— Я тут навела о нем кое-какие справки…

Анна и не сомневалась, что матушка уже развернула кипучую деятельность и совсем не удивилась.

— Хорошая семья, но этот скандал с его братом… О, просто ужас! Говорят, Джорджиана, эта девица, происходит из семьи торговцев текстилем. Какой ужасный мезальянс!

Они проговорили еще минут десять. Анне удалось более или менее успокоить мать, и леди Хасли, взяв с дочери обещание звонить не реже раза в неделю, наконец дала согласие прислать по почте все необходимые бумаги.

— Документы придут через неделю, — сказала она, положив трубку. — Ну, что? Я больше не взломщица?

Общими усилиями Винсент и миссис Труди уговорили ее подождать с переездом хотя бы несколько дней, пока не наберется минимальный штат прислуги. Анна была вполне самостоятельной, но даже в ее небольшом лондонском особняке служили дворецкий, экономка, повар и две горничные: одна убиралась по дому, а вторая заботилась о хозяйке. Впрочем, сама Анна считала это бессмысленной тратой денег, но выгнать сироту Бетти ей не позволяла жалость, да и мать настаивала, что положение благородной леди обязывает ее иметь личную горничную.

Что уж говорить о Райдхайме! Без мажордома, кухарки и как минимум трех домработниц ей не обойтись. А учитывая то, что она планировала остаться здесь надолго, понадобится еще и садовник, дабы привести в порядок территорию. Винсент говорил ей, что за домом находится огромный сад, упирающийся прямо в границу леса, но сейчас там хозяйничали крапива, чертополох и ядовитый плющ.

— Я в эти дебри даже не совался, — сказал он, когда вечером они сидели в кабинете.

На столике перед камином стояла бутылка вина.

— Дорожки провалились в землю, да и не разглядишь их за плющом… Хотя когда-то там, наверное, было очень красиво.

— Я всегда мечтала о большом саде, — улыбнулась Анна и откинулась на спинку кресла, — но в Лондоне с этим сложно. Поэтому иногда я выбиралась в Гайд-Парк, находила пустую скамейку где-нибудь в сквере и писала. — Она отпила вина. — Мне нравится исподтишка наблюдать за людьми, думать, предполагать… — После долгого дня ноги гудели, и Анна с наслаждением вытянула их. — Какую историю может рассказать каждый из них? Какие тайны он скрывает, о чем мечтает и чего боится?

То ли французское вино разбудило в ней желание поговорить, то ли за несколько месяцев она просто соскучилась по живому общению — Анна не думала о причинах, ей было уютно и спокойно.

— За мной тоже шпионите? — усмехнулся Винсент.

— А вы хотите попасть в мою книгу? — подзадорила она его.

— Интересные вы люди, писатели… — Он тоже вытянул ноги и долил им обоим вина. — Был у нас в батальоне один солдат, тоже писал понемногу. Сказки какие-то: не то про эльфов, не то про гномов… Странно, но в целом занимательно. Джон, кажется. А вот фамилию, хоть убейте, не помню. — Винсент задумался и будто бы обратился к самому себе: — Интересно, где он сейчас?

— Вы с ним дружили?

— Не то чтобы. Скорее неплохо ладили. Я старался особо не привязываться к людям, хватит и того, что трое друзей погибли у меня на глазах.

Война еще не отпустила его, это увидел бы и слепой. За внешней беспечностью скрывались глубокие раны — такие не затягиваются до конца и, как застарелые шрамы, напоминают о себе тупой, изнурительной болью, стоит только ненароком потревожить их. Анне захотелось приободрить его.

— Но вы живы. И вы здесь. Я не верю в судьбу, предназначение и прочее, но я верю в возможности. А жизнь — это возможность.

— Неужели я выгляжу настолько жалким? — спросил он, глядя на нее.

— Нет! Что вы, совсем нет! — Анна не ожидала, что ее слова так заденут его. — Я вовсе не хотела вас обижать. Простите, если сказала что-то не так. — Она извинилась, хотя и не считала себя виноватой.

— Ерунда, — отмахнулся он и посмотрел на часы. — Извините, но уже поздно, а в контору я прихожу к девяти.

Он встал с кресла и направился к двери.

— Винсент!

Анна подбежала к нему и взяла за руку.

— Я не хочу лезть к вам в душу, просто… Хотела приободрить только и всего.

— Все в порядке, — ответил он, но взгляд его оставался угрюмым. — Было очень приятно с вами поговорить, Анна. Доброй ночи.

Он ушел, оставив ее одну в полумраке кабинета. Опустившись в кресло, Анна залпом допила остатки вина и хотела плеснуть себе еще, но бутылка оказалась пуста. Подумав, она взяла недопитый бокал Винсента. Анна знала, что ни в чем не виновата, но вместе с тем понимала и Винсента — работая в госпитале, она вдоволь насмотрелась на таких, как он. Лечить тело непросто, но куда сложнее исцелить душу — это долгий, медленный и не всегда увенчивающийся успехом процесс. И кто ее за язык тянул? Сперва рассказала ему о том, как ей нравится подсматривать за чужими жизнями, затем полезла со своим сочувствием, и теперь Винсент наверняка решит, что она вплетет это в одну из своих книг. Неужто он и в самом деле думает, что она способна на такую подлость?

Возможно, ей следовало дождаться утра, думала Анна, поднимаясь по лестнице. Но она понимала, что не уснет, не объяснившись с ним.

— Винсент, я…

Захваченная размышлениями, Анна забыла постучать и, распахнув дверь, застыла на пороге, увидев его сидящим на постели и зажимающим в руке шприц.