Ключ для хранителя

Валерыча я знала много лет. Как раз в первый год нашей с бабушкой качелинской жизни, он, афганским дембелем с ампутированной до колена левой ногой вернулся в родную деревню. И как то не заладилось у него с самого начала. Девушка не дождалась, укатила в Тюмень с заезжим бизнесменом. Потом, через полгода умерла его старенькая мать, оставив парня полным сиротой. Ситуацию эту усугубляло еще и то обстоятельство, что Валерыч никак не хотел считать себя калекой: от пенсии категорически отказался, хотя работу достойную найти так и не смог, зато, будто специально, каждый день искал себе «по пьянке приключений». Сердобольные деревенские бабки вздыхали, глядя вслед шатко хромающему на костыле парню в тельняшке, и прятали, от греха по дальше, своих сыновей и внуков.

Как то мы с бабушкой выходили из магазина, под стеной которого Валерыч как раз вольготно храпел в лопухах. В дверях ее окликнула тетя Вера, оба беспутных сына которой почему то особенно не нравились десантнику и, тыча пальцем в торчащий из зарослей костыль, прошептала: «Неужели тебе, Марковна, его не жалко? Ведь ты же можешь его вылечить». Бабушка тогда посмотрела на вдруг открывшего мутные глаза Валерыча, и передернула плечами: «А может быть, у него судьба такая, водку пить да дураков бить» и, взяв меня за руку, спустилась с крыльца. Но, судьба в моем лице приготовила для десантника иное предназначение, о чем, я уверена, он неоднократно вначале сожалел…

Мне тогда едва исполнилось тринадцать лет, а выглядела я уже на все шестнадцать. К нам в деревню в то лето с этнографической экспедицией приехали студенты — второкурсники из какого то уральского института культуры. «Экспедиция», это для пятнадцати дорвавшихся до свободы вчерашних мальчишек и девчонок, было сказано громко. На самом деле они, разбив за Качелино палаточный лагерь, около месяца сильно пили, громко пели, дрались с местными и лишали их подруг шанса на «целомудренное замужество». Вся эта «этнографическая вакханалия» продолжалась до тех пор, пока однажды не настала моя «счастливая» очередь. Причем, совершенно неожиданно для меня… Парень был коренастый и лопоухий. Он мне даже запомнился, когда я пару раз до этого видела его на улицах деревни. Но запомнился так, как запоминаются хорошим девочкам сказки про принцев или фотографии белозубых звезд в глянцевых журналах. То есть, просто девическое восхищенное «Ах!» и все, без надежд и последствий. Когда же я увидела его, наглухо перегородившего собой узкую тропинку, ведущую с местного пляжа, то всем своим маленьким 13-ти летним мозгом ощутила: последствия наступили.

Сейчас, вспоминая этот красочный эпизод моего детства, я, конечно, осознаю, что мне тогда крупно повезло. Во-первых, парень сам был не настолько опытен или испорчен, чтобы сразу перейти к решительным действиям. Вначале он захотел договориться со мной «по-хорошему». Во-вторых, эффектом неожиданности для него стала первая же произнесенная мной испуганная фраза: «Дяденька, вы чего?». Шестнадцатилетние, даже деревенские барышни изъяснялись гораздо увереннее. В-третьих, в правой руке за длинные ремешки я несла грозное оружие против насильников — бабушкины раритетные босоножки с каблуками, которыми я на спор забивала небольшой гвоздь. В итоге, парень пострадал больше меня. Я отделалась лишь синяками на запястьях, а он — почти квадратной шишкой на лбу и двумя сломанными ребрами. Откуда ж было знать неместному студенту, что сразу за тропинкой, прикрытый буйной крапивой, начинался крутой обрыв. Вот туда я его, почти контуженного и толкнула… Уже потом, глядя на его распростертое внизу тело, меня охватил ужас. Мне показалось, что он окончательно и бесповоротно мертв и это сделала я! Сломя голову, я рванула домой и с порога начала блажить: «Бабушка! Я его убила! Я убила человека!». Испуганная бабушка, в это время мирно пившая чай с Катериной Ивановной, кое-как дозналась у меня, что же такое произошло. В результате, уже через несколько минут, женщины, несвойственным их возрасту галопом, неслись на «место преступления»… За одним из поворотов они нос к носу столкнулись с матерящимся «убиенным»…

Тем же вечером бабушка повела меня в жаркую, пропахшую травами баньку и часа два «снимала стресс» тяжелым березовым веником. На мой осторожный вопрос: «А, это поможет?», спокойно улыбнулась и поцеловала в нос:

— Теперь ты под моей двойной защитой, но… кое-что сделать все-таки следует.

А через два дня деревню с большим скандалом, устроенным с легкой руки Катерины Ивановны, наконец-то покинули понурые студенты. Правда, как раз перед тем, как за ними пришла бортовая машина, к нам в дверь робко постучали… Бабушка открыла и демонстративно громко произнесла:

— Ветвяна, это к тебе!

Я выглянула из комнаты, где с самого дня «боевого крещения» сидела под домашним арестом и увидела своего недавнего обидчика. Парень застыл в дверном проеме, отсвечивая густо смазанным лбом, и смотрел в пол. Затем выдавил:

— Я пришел извиниться перед тобой. И, если ты… вы с твоей бабушкой, — боязливо скосил в ее сторону глаза. — захотите заявить на меня в милицию, то я готов понести полную ответственность. Вот…

К горлу подкатил ком запоздалой злости, злости за то, что пришлось испытать ужас убийства, что наивное детство мое закончилось, что оказалась такой трусихой:

— Бабушка, скажи ему, пусть он уйдет. Нам от него ничего не надо! — и хлопнула комнатной дверью.

Села за стол, подперев горящие щеки руками, и в распахнутое окно увидела, как студент вышел из калитки, где его поджидала коротко стриженная брюнетка в красной майке. Он что-то тихо сказал ей, после чего девушка бросила быстрый взгляд в нашу сторону:

— Это ты еще легко отделался, придурок. Своих тебе телок мало, связался с внучкой деревенской ведьмы.

Парочка поплелась прочь, а я ненавидяще уперлась взглядом в спину незнакомке. «Да как она могла сказать такое про мою бабушку?» — молотом билось в голове. Я уже дернулась вперед, чтобы крикнуть им вслед что-нибудь обидное, но в этот момент девушка вскрикнула и кулем рухнула в пыль:

— Мить, я, кажется, ногу подвернула, — донеслось до моих пылающих ушей.

— Так тебе и надо, дура! — все-таки крикнула я в окно…

А еще через день состоялось наше с Валерычем знакомство. Я на тот момент наивно полагала, что бабушкино «кое-что сделать все-таки следует» относилось к вынужденным извинениям студента Мити, но, не тут-то было. Она привела меня на пустынный школьный стадион и торжественно представила сидящему под деревом хмурому, но трезвому десантнику:

— Вот, Юрий Валерьевич, моя внучка, Ветвяна. Если наша договоренность в силе, через месяц жду от вас результатов. Вы должны научить ее защищаться от разных… моральных уродов. Признаю, будет нелегко, — эти слова были произнесены уже лично мне. — Но, согласитесь, оно того стоит. Или нет?

— Неонила Марковна, — напыщенно привстал мужчина. — Сделаю, все, что смогу. Но и вы, пожалуйста, слово свое сдержите.

Бабушка внимательно на него посмотрела и неожиданно рассмеялась:

— Фирма гарантирует!.. Ну, не стану вам мешать. Ветвяна, будь умницей!

И, довольная собой, удалилась, бросив пакет с прихваченным из дома старым одеялом на траву. Я же, проводив бабушку взглядом, недоуменно уставилась на Валерыча:

— Что это вы со мной собираетесь делать?.. Пытать?

Мужчина страдальчески вздохнул, но на мой «умный» вопрос ответил:

— С сегодняшнего дня я буду заниматься твоей физической подготовкой. Ты будешь бегать, отжиматься, подтягиваться, растягивать мышцы и учиться основным приемам самообороны.

— А, может, не надо так много? — спросила я обреченно.

— Нет, без этого никак, — с такой же интонацией вздохнул он.

Я, конечно, понимала, что крупно влипла, но, ослушаться бабушку не посмела бы все равно. К тому же очень хотелось действительно прибавить себе уверенности, заметно упавшей в последние дни:

— Ну, х-хорошо. Только уговор, зовите меня Ветой.

— Договорились, только я тогда, просто Валерыч, и на «ты», так привычнее, — зарделся мужчина…

И началось мое мытарство: для начала я пробежала четыре круга по стадиону, потом честно попробовала отжаться и подтянуться, затем были упражнения на растяжку мышц. А, спустя часа два, «ватной куклой» раскинувшись на одеяле, я, откуда то сверху, услышала фальшиво радостный голос Валерыча:

— Ну, а теперь перейдем к основной части!

Тут я поняла, что ко второму своему убийству подойду с большей тщательностью: кое-как встала, подняла лежащую неподалеку штакетину и пошла на десантника. То, что это не «творческая» инициатива, мужчина понял только тогда, когда штакетина весело щелкнула по его деревянному костылю. Он дернулся и удивленно уставился на мое «холодное оружие».

— А теперь, Валерыч, мы будем быстро бегать.

— Послушай, Ве-ета! Я, вообще женщин и детей не бью, но у меня натренированные инстинкты. Брось палку! — выговорил мой наставник, тактически отступая в кусты.

— А у меня… стресс! — делая шаг вперед, вставила я умное бабушкино слово.

— Я тебя в последний раз прошу, брось палку!

— А я тебе говорю, беги! — честно предупредила я, снова замахиваясь на костыль.

Тут Валерыч не выдержал… и мы сорвались с места. Он летел впереди, по козлинному подпрыгивая на поворотах, я неумолимо преследовала, но так увлеклась, что слишком поздно поняла, какую подлость задумал десантник. Мы стремительно приближались к нашему дому… Стоящая на крыльце бабушка, заметила нас издали. И, когда, запыхавшийся Валерыч, рухнул за ее спасительной спиной, уже смогла хоть что-то сказать:

— Та-ак, по-моему, планировалось не совсем это.

— Бабушка! Он надо мной издевался! — отчаянно крикнула я, пряча палку за спину.

— Неонила Марковна, я на такой беспредел не подписывался. Это была стандартная программа для десанта, я ничего от себя не добавил, — выкрикнул свое мнение Валерыч, не покидая укрытия.

Бабушка же нехорошо прищурилась и всем корпусом развернулась к нему:

— Для кого, вы говорите, была стандартная программа?

— Для десанта, — уже не так уверенно повторил замерший мужчина.

— А Ветвяна у нас кто?

–… Девочка.

Возникла минутная пауза…

— Ну что ж, раз мы выяснили эту существенную разницу, то даю вам обоим еще один шанс стать лучше. Конечно, с корректировкой… Кстати, Веточка, дай-ка мне эту палочку, — я робко протянула штакетину, бабушка взвесила ее на руке и показала мужчине. — Почему бы не попробовать вот с этим? У девочки явный талант.

Валерыч потер лоб и обреченно вздохнул…

На следующей тренировке я познакомилась с «бузой», русским рукопашным боем, точнее, его разновидностью — боем палочным. Проверенная в деле штакетина была заменена на более удобный вариант — круглую в диаметре, качественно ошкуренную сосновую палку длиной до моего солнечного сплетения. Валерыч пояснил, что в идеале «тростка», так она теперь называлась, должна быть из бука, но, за неимением лучшего сойдет и сосна. Мне за месяц сошли целых три. Занятия наши со временем сместились на просторный, почти заросший высоким бурьяном двор десантника, где на столб было торжественно водружено «фуфаечное» чучело. Я ласково назвала его «Митей» и с увлечением колотила по несколько часов в день. Периодически «Митя» штопался толстой капроновой ниткой, но терпеливо сносил за свой прототип все мои издевательства. Постепенно я втянулась, привыкнув к неизбежным синякам, ссадинам и кровавым мозолям. Валерыч же оказался неплохим педагогом, чередуя наши с ним парные поединки, рассказами про свою службу в Афганистане. Я таскала ему бабушкины пирожки со щавелем, а он, громко чавкая и живо жестикулируя, комментировал мои «пляски»:

— Спину держи!.. Не открывай корпус! Та-ак, теперь меняй хват!.. Уходи с ближнего! Бей!.. Да, чтоб тебя… опять «Митя» накрылся…

Однажды вечером, сидя на завалинке рядом с десантником и вытаскивая из ладошки очередную занозу, я спросила мужчину:

— Скажи, Валерыч, а почему ты согласился со мной заниматься?

— Потому что у нас с твоей бабушкой был уговор, — ответил он, пуская в сторону папиросный дым.

— И на что вы уговаривались? На деньги?

— Нет, — засмеялся мужчина. — На лучшую жизнь.

— А разве такое возможно?

— Понимаешь… Ну, как я живу? — выразительно мотнул он головой в сторону горы пустых бутылок у крыльца. — Разве так мне хотелось, когда я валялся в госпитале и мечтал о том, как вернусь домой, женюсь, детей наделаю… А Неонила Марковна, она сможет мне помочь, даст второй шанс. Мне и Марина про нее говорила, только я боялся сам подойти, попросить ее. А тут так все вышло, само собой…

— Марина? — вспомнилась мне приятная невысокая женщина с родинкой на щеке, которая часто, как будто бы по делу, прохаживалась мимо нас во время занятий. — Она красивая… Да ты влюбился, Валерыч!

— А что с того? — с вызовом спросил мужчина и покраснел до ушей…

Ровно через месяц с начала наших занятий, мы устроили перед бабушкой «показательное выступление». Сначала я, после нескольких пробных тычек, колющим ударом в корпус, окончательно развалила многострадального «Митю», потом наступила очередь спарринга^[1]. Валерыч волновался больше меня, но выступили мы на славу. У меня даже один раз получилось выбить из рук своего наставника тростку, причем, по его удивленному мату я поняла, что это были не «поддавки». Закончили мы с честным счетом 5:1, но зрительница осталась довольна.

Тем же вечером, сопровождаемый бабушкой, Валерыч гордо прошествовал в нашу «лечебную» баньку…