Не злите ведьму. Новая сказка

Первое, что я сделала, когда Белена вернула мне возможность говорить и двигаться — это объяснила ей, что чёрную ворону невозможно отмыть добела. Можно только перекрасить, но когда оперение сменится, оно снова будет чёрным. Не добрыми делами зло искупается, а искренним раскаянием. Если такого раскаяния нет, вечных мук на том свете избежать не получится.

— А это уже не твои заботы. Ты добро принимай, благодарной будь, а мнение своё при себе держи, — с важным видом заявила мне ведьма. — Вокруг тебя вон сколько всего творится, чему ты причин не знаешь. О своих бедах думай и от помощи не отказывайся, пока предлагают. В порядок себя приведи для начала, а то молоко вон уж по сорочке течёт.

— Оно не текло бы, если бы из-за тебя Власов ребёнка не увёз, — проворчала я в ответ.

Дверь она тоже перестала удерживать закрытой, поэтому у меня появилась возможность покинуть комнату. Понятно, что Белена теперь будет таскаться за мной повсюду, пока не поймёт, что её неискренние усилия выбелить добрыми делами чёрную душу бесполезны. И продолжаться это может очень долго — наличие колдовского дара упокоиться не позволяет, да мёртвая ведьма и сама на тот свет отправляться не хочет. Но мир мёртвых уже внёс эту душу в свои списки, и дар теперь не просто даёт отсрочку от неизбежного, а мучает.

Зимой я с помощью медиума говорила с покойной Марфой, и она рассказала мне, каково это — принадлежать смерти. Колдовские способности — это неотделимая часть души. Иногда бывают исключения вроде меня, но это большая редкость. И если ведьма или колдун уносят свой дар с собой в могилу, он становится проблемой. Магию обязательно нужно кому-то передать или завещать — человеку, природе, любому живому существу или даже неодушевлённому предмету. Если нет наследника, то можно написать книгу и связать магию с ней — тогда после смерти ведьмы вся её сила уйдёт в написанные слова. Можно сделать какой-нибудь амулет и отдать магическую силу ему. Практикующие ведьмы знают об этой необходимости и обо всём заботятся заранее, поскольку знают, что посмертие станет наказанием, если оставить дар при себе. Добрым он мешает обрести покой — напоминает о своём существовании и вызывает тоску по миру живых. Злые с его помощью пытаются вернуться, противятся положенному возмездию и беспокоят упокоенных. По этой причине в мире мёртвых существует подобие изолятора — маленький Ад для тех, кто не избавился от колдовства. Магия тянет душу обратно к живым, смерть — в другую сторону. Неупокоенные колдуны и ведьмы в этом изоляторе безмерно страдают вне зависимости от того, добрыми они были при жизни или злыми, знали о необходимости передать дар или нет. Единственный способ вырваться оттуда в мир живых и освободиться от магии — это призыв. Кто-то должен призвать неупокоенную душу. Марфу, например, призывал Назар. А вот кто призвал Белену и с какой целью — это уже вопрос. Этим человеком мог быть кто угодно из тех, к кому я обращалась за помощью, когда спасала Толю — имя-то ведьмы известно, а ритуал призыва не очень сложный.

Я плакала, когда сцеживала в раковину накопившееся молоко. Хранить его не имело смысла — у Власова было такое лицо, когда он забирал у меня сына, что надеяться на их скорое возвращение не приходилось. На мои телефонные звонки он не ответил. Куда поехал? Где они сейчас? Вещей никаких не взял ни для себя, ни для Владика. Он сына даже помыть не удосужился — я не нашла грязные ползунки ни в ванной, ни в нашей спальне. Так от огня убегают, думая только о спасении жизни. Неужели Власова наши прежние магические приключения напугали настолько, что у него развилась настоящая фобия? Но ведь он же согласился, чтобы я вернулась к колдовству, и даже предложил колодец для болотника выкопать.

Выйдя из ванны, я обнаружила полупрозрачный призрак Белены ползающим по ковру в гостиной.

— Что-то потеряла? — спросила брезгливым тоном, потому что своё отношение к ней скрывать не собиралась.

— Ты мне верить на слово не хочешь, я поэтому сейчас тебе доказательства предъявлять буду, — заявила она, приподняв край ковра. — Плошку дай, в какую мужики окурки складывают.

— Пепельницу что ли? — вопросительно приподняла я бровь.

— Угу, её, — кивнула Белена и выпрямилась во весь рост, сжимая что-то в бледном кулаке. — Ну чего встала? Тебе правда нужна или нет?

Я скрестила руки на груди и прислонилась плечом к дверному косяку.

— Нужна. Начни с правды о том, кто тебя с того света вытащил.

— Ну так дурында какая-то безбедной жизни возжелала и заговор с обращением к древним ведьмам читать начала, — беззаботно отозвался призрак. — Имён там нет, а слова призывные были, вот я первой и успела на них выскочить. Я разве не древняя? Объяснила дурёхе этой, что на том свете ни у кого несметных сокровищ нет, поэтому не заговоры читать надо, а работу искать. Не веришь, да?

— Не-а.

— Ну и не верь, — отмахнулась она. — Плошку давай. Сейчас мы домового твоего из его пакостливой шкуры вытряхивать будем.

Я только тогда поняла, зачем она по полу ползала. Домовые хоть и духи, но в воплощённом виде они лохматые — шерсть иногда теряют. А с шерстью домашней нежити много чего магического сделать можно. И вроде бы жалко Нефёда в лапы злой ведьмы отдавать, но ведь он реально врун бессовестный. А с того момента, как Белена появилась, он вообще на глаза показываться перестал и не откликнулся ни разу, хотя я его звала.

— Ладно, — согласилась я на экзекуцию над домовым, но не без сомнений.

Откуда мне знать, что это не подстава какая-нибудь? Я даже при прежних способностях видеть не могла, кому нежить служит, а без них… Но интересно ведь. И если хозяйка домовому не я, то причиной того, что с моей семьёй и вокруг меня творится, может быть кто-то посторонний. Кому-то надо, чтобы я снова от безысходности и обилия проблем головой о стены билась.

Власов не курит, но для курящих гостей пепельницу он сам купил, хотя по назначению она до сих пор ни разу не использовалась — стояла в серванте на полке рядом с бокалами для виски, поскольку в наборе с ними шла.

— Красивая посудина, — похвалила Белена, высыпала в пепельницу собранные шерстинки, присмотрелась к ним и выбросила несколько штук обратно на пол. — У тебя кошка линяет. Ты хоть бы прибиралась что ли, дитё всё-таки в доме малое. Вот наестся…

— Ты не отвлекайся, — намекнула я на то, что нотации относительно домоводства и ухода за ребёнком слушать не желаю.

— Ведро воды принеси, — потребовала она. — Как домовой выскочит, ты его сразу хватай и в ведро суй. Пытать его будем без жалости, пока во всём не сознается.

— А в чём он должен сознаться? — поинтересовалась я. — Может, объяснишь?

— Нет уж. Пусть сам всё скажет. Моим-то словам веры у тебя нет.

Я попробовала ещё раз позвать Нефёда — не отозвался. Принесла из ванны не ведро, а детскую ванночку — в неё больше воды влезает. Скатала ковёр, чтобы не намочить. Натаскала холодной воды. Для Нефёда хуже мытья пытки нет. Я его один только раз мыла — в Лесном, когда он в самый первый раз мне в облике грязной кошки показался. Вода и Граф — это всё, чего он боится.

— Может, собаку привести? — предложила я.

— Зачем? — не поняла Белена.

— А они с Нефёдом ненавидят друг друга, — пояснила я.

— Веди, — согласился призрак ведьмы. — Чем страшнее ему будет, тем быстрее разговорится.

Я привела в гостиную с улицы ещё и щенка — на поводке, чтобы по всему дому не носился. Графу присутствие духа пришлось не по нраву — пёсель сразу же вознамерился вернуться во двор, а когда не вышло, начал жалобно скулить и напрудил лужу.

— А раньше собаки тебя не боялись, — заметила я, обращаясь к Белене. — Говорят, что они дурных людей хорошо чувствуют.

— Сама ты дурная, — огрызнулась ведьма, дождалась, пока я закреплю поводок на трубе отопления, и наконец-то приступила к выполнению своего замысла.

Дружить с огнём у неё раньше получалось, но принадлежность к миру мёртвых, видимо, сказалась на магических способностях не лучшим образом. Воплотиться, например, Белена уже не могла. Зажечь даже крошечный огонёк у неё тоже не вышло, поэтому мне пришлось принести из кухни ещё и спички.

— Не смешно, — раздражённо скривилась она, заметив на моём лице усмешку. Пошептала что-то над пепельницей и скомандовала: — Поджигай.

— А если он не в доме? — спросила я, вынимая из коробка сразу несколько спичек.

— В доме, — уверенно ответила Белена. — Прячется трусливо. Знает, что я здесь, а удрать не может, потому как велено всегда подле тебя быть.

— Кем велено? — снова задала я интересующий меня вопрос, но в ответ услышала только повторный приказ:

— Жги, говорю. Сейчас сама всё узнаешь.

Я чиркнула спичками по коробку и бросила их в пепельницу. Лежащие на дне шерстинки вспыхнули, и одновременно с этим в мансарде раздался дикий вопль.

— Там у тебя ничего ценного нет? — невозмутимо поинтересовалась Белена.

Я ринулась к лестнице — мне только пожара для полного счастья не хватало. Ничего ценного в мансарде не было, но там лежали доски и запас обоев. Лестница угловая — в два пролёта. Я уже мчалась по ступеням второго, когда орущий огненный шар выкатился мне навстречу и чуть не сбил с ног. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что наверху ничего воспламениться не успело. А в ванночку Нефёд запрыгнул сам, спасая свою шкуру от огня. Белена приподняла призрачную юбку и сунула свою полупрозрачную ногу туда же, придавив ею домового.

— Хозяйка, спаси! Хозяйка! — вопил Нефёд, разбрызгивая воду по линолеуму. — Не верь ей! Она тебе смерти желает!

— Желаю, да, — подтвердила Белена спокойно. — И желаний своих не скрываю. А ты, подлец, признавайся, кому на самом деле служишь.

— Никому я не служу! Вольный я!

— Ну да, — скептически кивнул призрак. — Вольный. И честный. Эля, давай сюда пса.

Граф к этому моменту успел сделать под радиатором ещё одну лужу, забился в угол и смотрел на происходящее с неподдельным ужасом. Страх в нём перевесил ненависть к домовому.

— Иди сюда, лопоухий, не бойся, — вытащила я несчастного зверя из угла и понесла к ванночке.

Щенок отчаянно завизжал и начал вырываться. Поцарапал когтями мне руку и даже попытался укусить.

— Кидай его в таз! — отдала Белена очередной приказ.

— Да у него сейчас сердечный приступ случится, — возразила я, продолжая держать животное на вытянутых руках.

— Кидай, говорю! Собаку ей жалко…

Да, жалко. Граф-то ни в чём не виноват. Он маленький ещё и глупый. Я уже хотела было его отпустить, но заметила панику в глазах Нефёда, поэтому всё же бросила щенка в ванночку. Думала, что он выскочит и с визгом удерёт, но щенок вместо этого вцепился зубами в мокрую шкуру домового и начал с остервенением трепать своего врага. Белена медленно убрала ногу из воды и сказала мне с ухмылкой:

— А теперь смотри и слушай. Хорошо, что о собаке вспомнила, без неё дольше бы возиться пришлось.

Нефёд истошно орал. Граф с грозным рычанием терзал зубами и когтями его шкуру — вроде и мелкий ещё совсем, колобок лохматый, а всё же пёс. Вода из ванночки уже не только весь пол в гостиной залила, но и мебель забрызгала, и стены. Я никак не могла понять, почему домовой вырваться не может — он ведь сильнее. А потом Белена обошла меня со спины, положила мертвенно-ледяные ладони мне на плечи и ненадолго поделилась со мной тем, чего я была лишена. Она дала мне другое зрение — возможность видеть мир так, как я видела его раньше. Так, как видят его настоящие ведьмы.

— Видишь? — спросила она.

Я кивнула, потому что не нашла нужных слов. Граф рвал не домового — он отчаянно пытался содрать с мокрой шкуры Нефёда тёмное пятно, въевшееся в энергию домашнего духа чуть пониже его широченного рта. Это пятно опоясывало нежить на манер строгого ошейника с шипами, направленными внутрь.

— Собаки на тёмную колдовскую силу именно так и реагируют, — пояснила Белена. — У них это инстинкт. Поэтому в Лесном собак и не было ни у кого.

— Уберите! Уберите его от меня! — орал Нефёд, отбиваясь от щенка и захлёбываясь остатками воды. — Спасите!

— Почему он не убегает? — нахмурилась я. — Его ведь никто уже не держит.

— Страх его держит, — усмехнулся призрак ведьмы. — Этот домовой настолько же трусливый, насколько наглый. О спасении молит, а сбежать ума просто с перепугу не хватает, вот и весь секрет.

— Дарёна! Спаси! — вдруг выкрикнул Нефёд.

— О! А вот и истину подвезли! — обрадовалась Белена. — Поняла теперь, кто ему настоящая хозяйка? Готова моим словам верить? Ежели готова, собаку можно убирать, а я этого поганца подержу, чтобы сызнова не спрятался.