Первый секс – это больно

Надя заметалась, еще не осведомленная о всех просторах квартиры, исследуя ее на предмет обнаружения потаенных уголков. А, поймав на себе недоумевающий расфокусированный взгляд мужчины, устремилась к нему, по мере приближения перебирая идеи, касающиеся ее — и его, разумеется, — бегства.

— Пошли, одевайся! Увези нас отсюда, — вскрикивала Надя в безучастное с блуждающими глазами лицо, которое уже держала в ладонях так бережно, словно оно было бесценной вазой. — Он успокоится, и я поеду домой, — она сообщила все такому же несконцентрированному, но теперь обволакивающему могучими руками талию девушки Степе вариант допустимого будущего и горячо поцеловала его в губы, крепко прижимаясь, словно хотела раствориться в его объятиях.

Мужчину словно унесло внезапным порывом женской страсти, и единственное, что он мог сделать, — это окутывать ее своими конечностями ровно с той же неловкостью, с которой мальчишка участвует в медленном танце, и отыгрывать в их первом поцелуе роль второго плана. Надя чуяла, как подпитывалась природной уверенностью своего партнера, как решительность перетекала в тело «Инь» из тела «Ян».

Она скользнула левой рукой по задней части маскулинной шеи и обхватила плечо настолько сильно, насколько позволял размах ее пальцев. Правой ногой повела по внешней поверхности бедра своего мужчины — и вниз, еще одно соприкасающееся движение — и Степа заключил ее бедро в свою ладонь, с желанием, со сжатием, с наслаждением от прикосновения, но же отпрянул, добавив:

— Ладно, пора.

Девушка осмелела, той робости, сопровождавшей ее сегодня львиную долю времени, уже не прослеживалась, и она освободила от сдерживающего коротенького полотенца свою разгоряченную фигуру легким движением руки, как это делает привлекательная напарница иллюзиониста в отношении животного, представ впервые в своей жизни абсолютно неприкрытой перед человеком иного пола.

— Я оденусь, — она, играючи покусывая большой палец, глядя как бы сквозь брови, завершила свое мини-представление этой репликой и на цыпочках отправилась в ванную за своими вещами, ступая по воображаемой прямой, являя собой образ желанной дамы из рекламы дорогого парфюма.

Степа покачал головой, будучи приверженцем похотливого образа жизни, и находясь под впечатлением, выдохнул весь кислород и быстро опорожнил наполненный до краев стакан. Затем налил еще один, и содержимое проделало тот же путь, что и напиток из первого стакана.

— Ты что, нам же ехать! — Вышедшая из ванной девушка печалилась, наблюдая за тем, как изрядно пьяный Степа усердствует над третьим или четвертым стаканом и пытается поместить свою пятую точку в кресло.

— Да ла-а-адно тебе! Мы на пороге чего-то нового! — он праздно развел руки в сторону, словно приветствовал публику. Вид его был, хоть и пьяный, но весьма вменяемый. Наде почудилось, что он совершенно не чужд поездок в машине подшофе. — А иди сюда. — Он пальцем поманил торопящуюся убежать от родительской репрессии девочку и налил ей, когда она подошла к нему.

— Выпей, если хочешь, — стоило произнести это, как он заметил, что глаза ее заговорили на тему вреда алкоголя. — Я знаю, ты думаешь, что это чрезмерно для тебя, я не буду настаивать. — Он со звуком поставил стакан.

Надя задержала мысли на сомнениях относительно своего состояния: трезвая ли она? Или пьяная? Что вообще должен чувствовать человек? Ее занимал вопрос скорости прибытия отца и не медлит ли Степа с их удалением отсюда. «Для храбрости» — Надя, горько морщась, проглатывала каплю за каплей, опять вспомнив чью-то фразу-напутствие.

— Оу, тихо-тихо, — мужчина озадачился темпом распития, осмысляя резвость, с которой девчонка заставила виски исчезнуть во внутренних органах, и повторил то же вопрос, с какого и началась их совместная ночь: — Надь, это ты?

Девушка усмехнулась, протирая губы; страх перед отцом сменился боеготовность. Она взглянула на дно стакана, отметив, что «новая жизнь приходится по душе».

— Это насколько нещадными и долгими были ограничения, чтоб..? — Степа на полуслове прервал себя жестом открытой ладони, характеризующим описание происходящего, и указал на девушку, чей оттенок кожи темнел под приливом крови: — Ну теперь пташка вылетает из гнезда, так?

Виски настиг кучерявую голову мощным ударом, это было похоже на боксерский выпад — такого порядка ассоциация последовала в серое вещество Нади следом за внезапным воздействием веселящего зелья.

***

Неясно чему улыбавшаяся молодая и пьяненькая девушка и уже не такой, как она, молодой, но сверх ее, пьяный мужчина мелькнули из дверей подъезда и исчезли за густо-черными стеклами бизнес-классового автомобиля. Надя усомнилась: та ли эта машина, что привезла ее сюда, и не успела она задать сей вопрос, как Степан, в очередной раз транслирующий бдительность, ответил:

— Тачка другая, без номеров, тут и стекла с тонировкой. Нас не остановят. Я каждую ночь на ней езжу. — Степан не хотел выглядеть оторвой в юных, блестящих, «обработанных» алкоголем глазах, и в связи с этим дополнил: — Вернее, когда выпью.

— Я тоже. — Отшутилась Надя, вызвав ответный смех.

Уровень адреналина двух мятежников значительно подскочил, и:

— Дабы его переизбыток не сказался негативно на организме, необходимо превратить его в гормон счастья, то есть заняться чем-то, что приносит удовольствие, — Надя в очередной раз сразила своего намного более зрелого спутника, что тот поперхнулся и от ее знаний, и намеков.

— Куда мы едем? — Степа старался вести машину как можно умеренней, но время от времени алкоголь диктовал ему показатели скорости, снижать которые категорически воспрещалось.

— А ты удиви меня! — Девушка забавлялась, слегка откинув спинку кресла, сидя ближе к краю, забыв или не пожелав пристегнуться, закинув ноги на панель таким образом, что будь передние стекла автомобиля прозрачными, то каждый встречный увидел бы ее босые стопы.

Она растекалась по сидению, словно плавленый сыр по тосту, словно модель, приглашенная на съемки ролика о шелковом постельном белье, она прикасалась и скользила по своим грудям и ногам растопыренными пальцами, наслаждаясь каждой клеточкой своего возбужденного тела, время от времени облизывая языком горлышко бутылки и бросая хищные взгляды на водителя. Тот боролся между соблазном и безопасностью: он старательно следил за дорогой и так же зорко впивался взглядом в девушку, которая сейчас вела себя так, словно намеревалась пройти порно-кастинг.

Сдвинув рычаг коробки передач в переднее положение, дабы быстрее прибыть к месту, о котором он уже забыл обмолвиться, Степан положил руку на колено «плавающей» девушки и начал поглаживать, сжимая, двигая конечностью все выше. Надя двигалась в такт сокращений руки, ощущая внутреннее съеживание и выпотрашивая всю душу из бутылки, грея душу, уже свою.

Ее сексуальная жизнь еще не началась, но она уже жаждала привнести в нее новизну. Начиная от места действия, заканчивая различными двигательными маневрами без игнорирования сопутствующих приспособлений, терминологии таких извращений она еще знала, да и в ее голове это выглядело скорее игрой, нежели извращением.

Ее фантазии раскрепощены и направлены на реализацию умыслов, а тело требовало топлива, благополучно захваченного со стола в последнюю секунду перед уходом. Всю дорогу азартная девушка уже не думала, как осуществить свои идеи, она уже исполняла их: никакого сценария — лишь сплошная импровизация с пристрастием. Хоть за рулем и был Степа, но обстановкой рулила молоденькая, ставшая похотливой и видевшая благодаря этому своему изменению — она сказала бы, преображению, — мир в ярких тонах.

Ее занимал вопрос: сколько женщин занимались с ним чем угодно и когда угодно на заднем сидении? А на переднем? И теперь они одни в машине, салон которой испускает ароматы крепкого алкоголя, атрибутов парфюмерии и девичьего вожделения.

Надя коброй елозила по сидению, передвинув руку Степана со своей ноги на грудь, и они совместно копировали поведение котенка, разминающего подушку перед сном, но «мурлыкала» здесь только представительница женской стороны. Ей становилось душно от повысившегося градуса температуры, на теле выступили испарины, что усиливало работу механизма ее страсти.

Степа снизил скорость, затем резко, неожиданно, словно вспомнив об оставленном во включенном режиме утюге, стал разворачивать транспорт, выворачивая руль влево, но трюк — так же внезапно, как и начался, — прервался на полпути, и мужчина дернул руль в противоположную сторону и повернул на безлюдную улочку в окружении домов, окна которого не имели и намека на освещение. Остановился и заглушил мотор.

Яхонтов будто повиновался воле возбужденной девушки и считывал ее желание близости. Свои сексуальные позывы к уединению, казавшиеся преждевременными, он видел теперь крайне необходимыми и не терпящими отлагательства. Ответственность перед Ростиславом, возможная угроза бизнесу, ощутимая разница в возрасте с Надей уже не заботили его, все это казалось делами, не откликавшимися в сознании; делами давно минувших дней, словно он ехал несколько не минут, а световых лет.