Дом одиноких сердец

Уже ложась спать, Даша вспомнила, что забыла пригласить Боровицкого в гости. «Ладно, приглашу завтра, — решила она. — Главное, чтобы он пришел». К тому же Олеська принесла из школы пару историй, которыми Даше не терпелось поделиться с Петром Васильевичем, — у нее вообще вошло в привычку пересказывать ему какие-то забавные мелкие происшествия или советоваться по разным поводам.

Однако на следующий день лил такой сильный ливень, что они с Прошей просидели все утро дома. А в среду ее опять попросили провести занятие у Барсуковых с утра. На сей раз Инны Иннокентьевны в квартире не было, поэтому урок вышел если не образцово-показательным, то просто хорошим. В четверг тучи над Москвой и Подмосковьем наконец разошлись, и обрадованная Даша побежала в лесопарк, надеясь увидеть Боровицкого на старом месте. Но под сосной было пусто. Немного огорчившись, Даша полезла в дупло и сразу наткнулась на записку. Пару раз она прочитала ее и повела взглядом вокруг. День, назначенный Боровицким для встречи, был четверг.

«Заболел, — мелькнуло в голове у Даши, — или опаздывает». Но последнюю гипотезу она сразу же отмела — за все то время, что они встречались, старик не опоздал ни разу, он всегда ждал Дашу, приходя к сосне до десяти часов. Растерянно поглаживая Прошу по гладкой голове, она обругала себя за то, что за все время знакомства не догадалась попросить номер телефона. И тут же с укором сказала себе: «А ведь он на прошлой неделе плохо себя чувствовал…»

Она пошла с Прошей в сторону пруда, но на душе оставалось как-то неспокойно — даже прогулка по солнечному лесу не доставляла ей никакого удовольствия. «Надо же, — размышляла Даша, — ведь гуляю же я без Боровицкого три раза в неделю, и ничего, а стоило ему один раз не прийти в обещанный день, как тут же настроение испортилось». Она обошла пруд безо всякой охоты, свернула на какую-то дорожку и побрела по ней, не замечая, куда идет. Но когда через пятнадцать минут перед ней показался светло-голубой корпус за оградой, она почти не удивилась. «Может быть, Раева даст мне его телефон?» — подумала она, проходя в ворота и беря пса на поводок.

Быстро идя по асфальту, Даша отметила, что сегодня на скамейках никого не видно, хотя день ясный. Боровицкий как-то говорил ей, что у пансионата вполне приличная охрана, которую Раева разместила особенным образом — так, чтобы ни одного охранника не было видно. Объяснялось это тем, что старики должны чувствовать полную свободу перемещения. Потому он тогда так и удивился, обнаружив Ангела Ивановича бродящим одиноко в лесопарке. Только сейчас Даша обратила внимание на маленькую будочку у входа, увитую зеленью, в которой, наверное, и должен сидеть охранник. Но в будке было пусто. Недоумевая, она толкнула заскрипевшую дверь и вошла в прохладный холл пансионата. Проша шел рядом, прижимаясь к ее ноге.

Внутри никого не было. «Вымерли они все, что ли?» — недоуменно подумала Даша и пошла по коридору в сторону комнаты Боровицкого, — вспомнив, что рядом есть лестница — она собиралась подняться наверх и поискать Раеву. Не пройдя и половины коридора, Даша услышала громкие голоса. Раздался какой-то вскрик, что-то упало, громкий мужской голос сердито произнес какую-то фразу… Даша завернула за угол и увидела людей, толпившихся в дверях самой крайней комнатушки. Она сделала два шага к ним, Проша неожиданно гавкнул — все словно по команде повернули головы к ней и замолчали.

В голове у Даши кто-то начал четко отсчитывать шаги, которые осталось дойти до комнаты Боровицкого. Она знала откуда-то, что шагов должно быть десять, но голос в голове все равно отбивал, как часы. Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Люди около входа в комнату молча смотрели на нее, а до двери оставался еще один шаг. Даша окинула взглядом лица — сморщенные, морщинистые лица, показавшиеся ей совершенно одинаковыми.

— Господи, страх-то какой! — произнес чей-то старческий голос, и Даша поняла, что слова относятся к Проше. Пес ткнулся головой ей в колени, и она сделала последний шаг к зеленой двери в самом конце коридора.

Охранник, тщетно пытавшийся максимально вежливо убедить чертовых бабулек и дедков покинуть комнату, поднял голову и увидел бледную светловолосую женщину, очень медленно входящую в дверь. Следом за ней протиснулся здоровенный черный пес, похожий на мастифа, но охранник знал, что порода другая, только не мог вспомнить название. Он хотел прикрикнуть на вошедшую, чтобы она не прикасалась к телу, но было поздно: пройдя два шага, женщина с тихим стоном осела около старика и уткнулась лицом в его колени.

«Да это же дочь! — догадался охранник. — Вот черт, как бы ее помягче увести-то, а?» Он наклонился и тронул женщину за плечо, но почувствовал чье-то прикосновение и поспешно шагнул в сторону — около него стоял черный пес с висящими складками на морде, вблизи казавшийся просто огромным. Пес коротко посмотрел на охранника, перевел взгляд на хозяйку, сотрясающуюся в безмолвном плаче, потом на старого человека, сидевшего на стуле. Несколько секунд пес рассматривал нож, торчащий из груди старика. Потом задрал морду к потолку и протяжно, жалобно завыл.

Через два часа Дашу отпустили домой, выяснив все о ее отношениях с Боровицким. Рассказывать ей было почти нечего, и следователь, приехавший по горячим следам, быстро отстал от нее. Даша сидела в уголке и прихлебывала горячий чай, пахнущий валерьянкой, который заботливо принесла ей Раева. Управляющая в присутствии оперов и следователя держалась спокойно и сдержанно, и Даша невольно почувствовала уважение к этой сильной женщине. Когда она пыталась поблагодарить Раеву за чай, та одним движением руки отмела даже возможность благодарности. В соседней комнате распекали охранника, из-за недосмотра которого на месте преступления затоптали все возможные следы.

— А остальные где были? — раздался чей-то бас.

— Остальные были мной отосланы, — подала голос Раева.

— На кой хрен, спрашивается? — поднял на нее мутные глаза следователь. — То есть зачем вы остальную охрану отослали?

— Спасибо за перевод, — невозмутимо ответила Лидия Михайловна. — Когда обнаружили тело, я сразу подумала, что в пансионат пробрался убийца, и отправила людей обыскать территорию. Охранников всего трое, один остался в комнате, он же позвонил вам. А двое осмотрели сад и комнаты.

— Нашли что-нибудь?

— Вы же сами знаете, что нет.

Следователь почесал в затылке и тоскливо вздохнул. Работать ему не хотелось — до отпуска оставалось два дня, и тут такая подлость. Он просмотрел данные, собранные опергруппой, и вздохнул еще раз.

«Боровицкий, Петр Васильевич… член Союза писателей… Черт бы его не видал! Какого рожна он оказался в доме престарелых? А, вот — работал над рукописью. Выделена комната управляющей пансионатом… Иногда оставался ночевать. Тело обнаружила утром…»

— Кто такая Галицкая? — хмуро спросил следователь.

— Сиделка, — ответила Раева. — Я отправила ее утром отнести Петру Васильевичу кофе, потому что он оставался на всю ночь. Она нашла его убитым.

— Позовите ее, — буркнул следователь, и тут взгляд его упал на молодую женщину, съежившуюся в углу комнаты и сжимающую в руках огромную чашку, затем на здоровенного холеного пса, лежащего у ее ног.

— Не понял… — с угрозой протянул следователь. — Почему посторонние в помещении?

— Вы же сами меня допрашивали, — тихо напомнила Даша. — И я не посторонняя.

— Во-первых, я вас не допрашивал, во-вторых, мы уже закончили, а в-третьих, вы не родственница покойному. Или вы состояли с ним в связи? — Следователь разговаривал грубо, потому что его отчего-то раздражала блондинистая дамочка, изображающая из себя страдалицу.

Даша поставила чашку на самый край стола и двинулась к выходу, ничего не ответив. Пес поднялся и пошел за ней, слегка припадая на переднюю лапу. Около стола он вдруг остановился, открыл пасть и оглушительно гавкнул. Чашка опрокинулась и упала на пол, капли чая брызнули следователю на брюки и ботинки. Тот вскочил, выругавшись, но женщины и собаки уже не было в комнате. Поскрипывала дверь, из которой тянуло сквозняком, а со стула напротив смотрела на следователя с еле уловимой иронией худая, подобранная женщина с голубыми глазами.

— Так… — проговорил сквозь зубы следователь, усевшись на место и ощущая, как по носку в правом ботинке растекается влажное тепло. — А теперь объясните мне, Лидия Михайловна, как в доверенном вам пансионате оказался посторонний человек?

Утром, купив в киоске газету, Даша увидела на последней странице некролог. Быстро пробежала его глазами. На семьдесят восьмом году жизни… трагическая смерть… известный публицист… выдающийся… много поклонников литературного таланта… О похоронах не было ни слова. Она запоздало поняла, что так и не узнала телефон родственников Петра Васильевича у Раевой. Даша вздохнула и пошла домой.

— Я о твоем Петре Васильевиче сегодня в газете читал, — грустно сказал ей вечером Максим.

— И я тоже видела, — подала голос Олеся, вязавшая под торшером очередную яркую тряпочку. — Мам, а как он умер?

Даша с Максимом переглянулись. Говорить о том, что Боровицкого убили, Даше совершенно не хотелось. Но и врать десятилетней дочери было бессмысленно и вредно.

— Убили его, Олеся, — тяжело вздохнув, призналась Даша.

— Понятно, что убили, — махнула рукой девочка. — Я и спрашиваю — как убили-то?

— Хм, откуда, интересно, тебе понятно, что убили? — удивился Максим.

— В Интернете прочитала, — пожала плечами Олеся. — Там писали, что милиция расследует преступление.

Даша с Максимом переглянулись второй раз — они совершенно упустили из виду, что Олеся в школе проходит информатику и неплохо общается с компьютером. Дома компьютера не было, но дочери хватило и школьного.

— Ну чего вы переглядываетесь? — нарушил молчание жалобный голос Олеси. — Я уже не маленькая, в конце концов. Его застрелили, да?

— Ножом закололи, — нехотя ответила наконец Даша.

— Ой, кошмар какой! — Олеся прижала руки ко рту совершенно взрослым жестом. — Мамочка, а кто?

— Не знаю, Олесь, — покачала головой Даша. — Милиция выясняет.

— А сама ты что думаешь? — неожиданно спросил Максим.

Даша отложила в сторону книгу. За прошедшие часы мысль о смерти Боровицкого постоянно преследовала ее, но она совершенно не думала о ее причине. Только сейчас вопрос мужа заставил осознать: к Петру Васильевичу в комнату кто-то пришел, и этот «кто-то» ударил его ножом и убил. Зачем? Почему? Даша растерянно взглянула на мужа и покачала головой.

— Максим, я ума не приложу, — искренне сказала она. — В доме престарелых одни старики. Вот так взять и ножом заколоть… Половину из них в инвалидной коляске возят!

— Ну, положим, не одни, — возразил муж. — Наверняка там еще и врачи, и медсестры. Охранники есть опять-таки. Меня вот что удивляет, — продолжал Максим. — Ты говоришь, он на стуле сидел?

— Да, — кивнула Даша, не понимая, к чему он клонит.

— И в комнате еще есть кушетка?

Она опять кивнула.

— То есть он сидел, убитый, на стуле? С закрытыми глазами?

— Сидел, но с открытыми, — сразу вспомнила Даша. — А при чем тут…

— И компьютер, наверное, был включен? — азартно продолжал Максим.

Даша припомнила обстановку комнаты. Когда она вошла туда, то смотрела только на мертвого Боровицкого, но что-то подсказало ей, что муж прав: компьютер работал.

— Звук! — вспомнила она. — Он шумел довольно громко.

Ее осенила догадка, и она перевела взгляд на Максима.

— Ну и что, что работал? — опять вылезла Олеся. — При чем тут комп, скажите мне!

Максим и Даша синхронно отмахнулись от нее, продолжая глядеть друг на друга. Обоим без слов было ясно, что означали включенный ноутбук и то, что старик сидел на стуле.

— Он писал… — медленно проговорила Даша. — У него же наверняка бессонница, как у многих пожилых людей. И кто-то зашел к нему… подошел… ударил…

Она попыталась представить, как открывается дверь в маленькую узкую комнатушку и заходит кто-то, кого Боровицкий видит сразу, потому что сидит боком к двери, как тот заносит нож…

Она покачала головой:

— Не получается.

— Вот именно, — сразу отозвался Максим. — Сама догадалась, да? Если ты увидишь человека с ножом, то попытаешься защититься, а не будешь сидеть как баран. Одно из двух: или убийца выхватил нож мгновенно, и тогда, значит, он был специально обучен. Человека вообще не так-то легко убить точным ударом в сердце. Либо…

— Либо он не сопротивлялся, — упавшим голосом закончила Даша. — Может, его чем-то опоили?

— Если так, то это быстро выяснится, — пожал плечами Максим. — Вполне возможно, у них же там куча всяких медицинских препаратов. Но мне кажется, что убить его мог только человек, которого старик хорошо знал. Точнее, о ком он что-то узнал, вот как. Не зря же он книжку писал…

В комнате повисло молчание.

— Мам, а ты на похороны пойдешь? — вдруг спросила Олеся.

Только Даша собралась ответить, что не знает, как связаться с родственниками, и тут громко прозвонил телефон. Максим вскочил, вышел из комнаты и быстро вернулся с трубкой в руках.

— Тебя, — протянул он трубку Даше.

Даша вышла из комнаты и поговорила минут пять, а когда вернулась, вид у нее был недоумевающий.

— Звонил нотариус, — ответила она на невысказанный вопрос Максима. — Просил завтра быть в офисе на Полянке по поводу завещания Боровицкого.

На следующий день она входила в нотариальную контору с неброской лаконичной вывеской. Только внутри можно было оценить, что дела у нотариусов идут совсем неплохо, и в первый момент Даша слегка оробела среди картин и кожаных кресел.

— Вы по какому вопросу? — деловито осведомилась девушка, сидевшая за регистрационной стойкой.

— Мне позвонили по поводу завещания Петра Васильевича Боровицкого, — пояснила Даша. — Но я не совсем уверена…

— Первый кабинет, — прервала ее девушка и подняла трубку зазвонившего телефона.

Даша прошла по коридору к ближней двери и обнаружила, что единственный маленький диванчик занят. На нем сидели двое крупных мужчин лет сорока, неуловимо похожие друг на друга. Она поздоровалась и получила в ответ сдержанные кивки. Один из мужчин, крепко сбитый, в хорошо сидящем костюме, бросил на нее короткий взгляд, а второй даже не повернул головы.

Мысленно сожалея о том, что прошли времена, когда дамам уступали места, она привалилась боком к стене. «Господи, в точности как в совковых поликлиниках, в очереди», — тоскливо подумалось ей.

От нечего делать Даша стала изучать мужчин. Нет, пожалуй, один из них все-таки помладше — лет тридцати шести — тридцати восьми. Время от времени он проводил указательным пальцем по обивке кресла, отчего раздавался противный скрипучий звук. «Костюм на нем мятый, — отметила Даша. — И вообще он какой-то… нервный. И потертый. Второй выглядит солиднее».

Второй действительно выглядел солиднее. Даша не разбиралась в костюмах, но женским чутьем поняла, что синяя в серую полосочку ткань стоит дорого. И галстук был красивый. Даже не столько красивый, сколько… Она задумалась. В общем, у Максима не было такого галстука, а ей хотелось бы, чтобы был.

Солидный перевел на нее взгляд, и Даше сразу стало неловко. Что она, в самом деле, — стоит тут галстук рассматривает… Как зевака натуральная, ей-богу!

Ей захотелось уйти отсюда. Хотелось, чтобы непонятная ерунда с вызовом к нотариусу поскорее закончилась и она могла бы поехать в магазин развивающих игр, где продавались пособия и разная полезная мелочь для занятий. Можно было бы что-нибудь и Олесе присмотреть…

— Наследственное, Боровицкий! Пройдите! — выкрикнула девушка из коридора, и двое мужчин поднялись как по команде и зашли в кабинет. Секунду подумав, Даша вошла следом.

В светлой комнате, заставленной шкафами, за огромным столом сидел толстый мужчина с двойным подбородком. Рядом, за столиком поменьше, разместилась обвешанная золотыми цепями дама лет сорока, а рядом с ней на стульчике притулилась девушка лет двадцати, выглядящая строго и неприступно. Та кого-то вдруг Даше напомнила, и спустя минуту она поняла кого — девушку за регистрационной стойкой. «Клонируют их, что ли? — подумалось ей не к месту. — Или, может, сестры…»

Даша постаралась припомнить все, что читала о нотариусах, и пришла к выводу, что толстый и есть нотариус, дама в золоте — его помощник, а девушка…. «Ну, девушка, наверное, секретарь. Хотя зачем ему секретарь, если есть помощник?»

— Присаживайтесь, — кивнула женщина на стулья около стола. — Паспорта ваши, пожалуйста.

Ловя на себе взгляды мужчин, сидевших рядом, Даша полезла в сумку за паспортом. «И чего они меня так рассматривают? — подумала она, почувствовав себя совсем неловко. — И кто они вообще такие?»

— Значит, у нас имеются присутствующие… — протянул нотариус, заглядывая в документы, — Олег Петрович Боровицкий, Глеб Петрович Боровицкий и… — он бросил быстрый изучающий взгляд на Дашу, — Дарья Андреевна Пронина.

Даша согласно кивнула, и тут до нее дошло. «Так это же сыновья Боровицкого!» — чуть не вскрикнула она и снова воззрилась на обоих. Однако Боровицкие уже не глядели в ее сторону — их внимание было приковано к синей папке на столе, из которой нотариус достал большой белый конверт, исписанный какими-то закорючками.

— Прежде чем перейти к делу, скажу следующее, — нотариус обвел всех взглядом, чуть задержавшись на Даше. — Петр Михайлович Боровицкий оставил закрытое завещание, которое было принято мною с соблюдением всех правил. Здесь находятся два свидетеля, присутствовавшие при передаче завещания.

Он кивнул на женщину и девушку. Девушка потупилась. «Свидетели какие-то, — удивленно подумала Даша. — Как все сложно…»

— Вы хотите проверить их документы? — осведомился нотариус, изучая сыновей Боровицкого.

— Пока нет, — подумав, произнес тот, что казался старше.

— Отлично. Должен сказать, что при передаче мне конверта со своим волеизъявлением Петр Васильевич Боровицкий оставил список людей, которых я должен вызвать на оглашение его завещания.

Нотариус говорил так, будто читал по бумажке, и Даша даже взглянула на стол перед ним, чтобы убедиться, нет ли там шпаргалки. Но ее не было.

— Двое из наследников — это сыновья господина Боровицкого, — нотариус посмотрел сначала на одного, потом на другого, и каждый из братьев коротко кивнул, — а третий — госпожа Пронина Дарья Андреевна.

В свою очередь, кивнула и Даша, ощущая, что все в комнате смотрят на нее.

— Итак, теперь я могу перейти к оглашению завещания, — торжественно произнес нотариус.

— Давно пора, — чуть слышно сказал младший сын Боровицкого и удостоился негодующего взгляда от дамы в золоте.

В наступившей тишине нотариус с хрустом вспорол белый конверт и, к удивлению Даши, вытащил из него другой, чуть поменьше. На том, другом, тоже было что-то написано с обеих сторон. Нотариус очень аккуратно распечатал конверт и вынул лист плотной бумаги.

— Завещание Петра Васильевича Боровицкого, — внушительно сообщил он, поглядев на Дашу, и достал из кармашка очки. Потом взмахнул листком, и Даше показалось, что от него повеяло знакомым запахом давно немодного одеколона. Нотариус читал, а она на минуту отвлеклась и не вслушивалась в текст, выхватывая лишь отдельные слова.

— Я, Боровицкий Петр Васильевич… года рождения… проживающий… находясь в здравом уме и твердой памяти, для подтверждения чего… оставляю имущество…

Даша услышала слово «имущество», и голова у нее включилась. Она заметила, каким пристальным взглядом смотрит на нее дама в золоте, и ей опять стало не по себе.

— Все движимое имущество, — читал нотариус, — я оставляю своим сыновьям, Олегу и Глебу, с условием, что они поделят его по собственному усмотрению.

Двое мужчин переглянулись. Даша старалась не смотреть на них, но взгляд сам притягивался к похожим профилям. «Господи, дети Петра Васильевича! Подумать только! А ведь ни капли на него не похожи. Нужно будет обязательно сочувствие им выразить…»

Конец ознакомительного фрагмента.