Гарем «Все включено»

© Логунова Е.И., 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Ирка ждала меня на входе в зал международных авиарейсов и выглядела при этом так странно и подозрительно, что я удивилась, как это ее до сих пор не задержали?

Нет, оделась-то она еще ничего, почти прилично: просторные льняные штаны, футболка с фруктовым принтом, сабо на деревянной подошве с заклепками и шляпа размером с тележное колесо. То, что гигантские клубничины на футболке пришлись аккурат на молочные железы пятого размера, воспринималось как деталь пикантная, но несущественная: в сумраке эти бабьи ягодки не особо бросались в глаза.

Было то смутное предрассветное время, которое поэтично называют «час между волком и собакой», подразумевая временные трудности в идентификации внешне схожих существ. Вот Ирку, например, сейчас очень легко можно было принять за сумасшедшую — и не сказать, что тихую. Уж очень активно, в классическом челночном режиме, сновала она вверх и вниз по ступенькам, ведущим к раздвижным стеклянным дверям, методично сводя с ума и эти самые двери заодно.

Они послушно разъезжались, когда моя подруга восходила на верхнюю ступеньку, и снова сдвигались, едва она начинала спуск. Безупречно цикличное действие сопровождалось однообразным жужжанием механизма и происходило в отсутствие публики.

Подружка приехала в аэропорт слишком рано, другие пассажиры рейса в Анталью еще не подтянулись, а иных вылетов за пределы нашей родины в этот час не было. Так что мы с таксистом стали единственными зрителями оригинального шоу «Перед стеклом».

Засмотревшись, я упустила момент, когда следовало подстраховать немощного дедулю-таксиста, выгружавшего мой багаж, и увесистый чемодан слишком сильно стукнулся об асфальт. Стуку сопутствовал мучительный хруст, услышав который, я скривилась: похоже, одним колесиком у моего чемодана стало меньше.

И точно: на пути к аэровокзалу, куда я его покатила, прежде вполне устойчивый чемодан вихлялся и дергался, как Макс Покровский из группы «Ногу свело» в процессе исполнения бессмертного хита про дедушку с рахитом и плоскостопием. Он вспомнился мне в прямой связи со снующей по ступенькам Иркой. Она хоть и не лежала на перроне, но тоже создавала интригующий сюжет с участием явно нездорового персонажа и требовала к себе внимания.

Конечно же, я его проявила.

— Ты чего дергаешься, как припадочная? — участливо спросила я, подтащив себя с чемоданом поближе к ступенькам.

— Я не верю… Я не верю… — пробормотала подружка, похоже, далеко не в первый раз.

— А знаешь, зря, — попеняла ей я, — дело твое, конечно, но у атеистов нет никаких перспектив на загробную жизнь, и об этом стоило бы задуматься перед полетом…

С этими мудрыми словами я обошла Ирку, закатила колченогий чемодан наверх по пандусу и милостиво позволила истомившимся стеклянным дверям исполнить наконец свою священную миссию — пропустить в здание аэровокзала пассажиров.

Прежде чем последовать моему примеру, подружка еще отдалилась от крыльца на пару метров и из-под ладони, приставленной ко лбу под ненужной в потемках шляпой избыточным козырьком, пытливо поглядела на соседнее здание внутренних рейсов. Потом опять пробормотала свое «Я не верю!», вернулась на крыльцо и, мимоходом сцапав мою руку, с ускорением потащила меня к досмотровым рамкам:

— Давай уже поскорее пройдем в чистую зону, чтобы наверняка…

— Наверняка — что? — уточнила я и не думая сопротивляться. Какой смысл, у Ирки сто кило живого веса, у меня всего шестьдесят. — Не загреметь в дурку?

В принципе логика в этом была. Забрать буйнопомешанную из чистой зоны аэропорта санитарам скорой психиатрической помощи будет гораздо сложнее, чем просто с улицы.

Подружка шпильки даже не заметила. Забросив на движущуюся ленту и свой, и мой чемодан, она без задержки просквозила через рамки и встретила меня за ними с нервным притопом.

— У тебя все в порядке? — спросила я прямым текстом.

— Ага. Ты не слышала, борт в Шереметьево уже улетел?

— Не знаю, а что? — И тут до меня дошло: — А-а-а! Ты волнуешься за Моржика с детьми?

Иркин супруг, в миру известный как Моржик, повез на очередное рандеву с американской бабушкой их с Иркой ненаглядных оглоедов — шестилетних близнецов Масяню и Манюню. Ирку в Америку опять не взяли, чтобы не доконать и без того хлипкую бабку: у той с невесткой сложные отношения с элементами террора и диверсионно-партизанской войны. Чтобы не дать подружке загрустить, я уговорила ее отправиться вместе, вдвоем, без мужей и детей, на отдых в Анталью. Мои супруг и сын как раз тоже отбыли к деду в Крым, чтобы помочь ему покрасить крышу летнего дома в Феодосии, а мне совершенно не улыбалось ехать с ними и вместо полноценного отдыха работать на фамильной стройке бесправным подмастерьем, подносящим кисти и растирающим краски.

— Да, я волнуюсь. — Подружка кивнула и зачем-то постучала по своему чемодану, внимательно прислушиваясь к получающимся звукам. — Неужели в самом деле? Я прям не верю…

— Ты проверяешь, не забрались ли в твой чемодан близнецы? — Я наконец поняла, что происходит. — Ира, все! Расслабься! Они уже улетели в Москву и дальше в свою Калифорнию, а мы с тобой через два часа отправимся в Турцию!

— Надеюсь, это был правильный выбор, — вздохнула подруга.

— Турция-то?

Место нашего с ней отдыха Ирка выбирала по глобусу. По-моему, важнее всего для нее было соблюсти максимальное расстояние между теми локациями, в которых окажется ее семейство с одной стороны земного шара и она сама — с другой.

— Все, успокойся! — повторила я, подталкивая подружку к стойке регистрации. — Начинается наш тихий, спокойный отдых!

— Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить! — Ирка троекратно плюнула и, не удовлетворившись этим, размашисто перекрестилась.

Я ей одобрительно-успокаивающе улыбнулась: хуже не будет. На Иркином месте я бы использовала и церковные ритуалы, и шаманские практики — все, что угодно, лишь бы провести хоть пару недель без милых деток.

Масяня и Манюня — это взрывной коктейль из ангельской внешности и неукротимой энергии адских котлов. Если бы всем детям, как Маленькому принцу, при рождении выдавали по подходящей планете, Масяня и Манюня без проблем прибрали бы к рукам Нептун с его реактивными ветрами и Юпитер с его титаническими молниями. Для начала. Потом-то они, конечно, завоевали бы все Вселенную, что, впрочем, еще вполне могут сделать. Потенциал у деток есть.

Я невольно поежилась (жить под гнетом Масяни и Манюни мне не хотелось, вся надежда была только на моего собственного сына — он вполне способен составить конкуренцию Иркиным отпрыскам и защитить родную маму) и вслед за подружкой отправилась на регистрацию.

Где-то через четверть часа, уже в чистой зоне ожидания вылета, Ирку наконец отпустило, но перед этим она все-таки пробежалась по залу, заглядывая под кресла, за автоматы с напитками и в иные укромные уголки, размерами приблизительно совпадающие с габаритами крупных шестилетних мальчиков.

Убедившись, что здесь и сейчас Масяня и Манюня присутствуют только в ее любящем материнском сердце, Ирка расслабилась, и ее лицо приобрело то блаженное выражение, которое гораздо реже, чем им того хотелось бы, бывает на выходе из уборной у страдальцев с хроническими запорами. Сбегав в дьюти-фри, счастливая подружка вернулась с шампанским, и оставшееся до вылета время мы с ней скоротали с максимальной приятностью.

Мы же тогда не знали, что выпитое натощак шампанское и сломанное колесико чемодана станут звеньями якорной цепи, способной утянуть нас на дно… Да и какое, казалось бы, дно — нам мерещились исключительно ласковые голубые волны…

— По морям, по волнам! Нынче здесь, завтра там! — напевала моя подружка, глядя в иллюминатор.

Лицо у нее при этом было мягкое, просветленное. Чувствовалось, что она засматривается в окошко не потому, что опасается увидеть настигающий нас борт Краснодар — Шереметьево с развевающимся пиратским флагом на хвосте. То есть Ирка вовсе не думала о том, что ее мужики вполне могли взять пилотов в заложники и принудительно развернуть лайнер в Турцию, а она редко когда не держит в уме возможность чего-то такого. Когда живешь в одном доме с Масяней, Манюней и их папой — бывшим спецагентом, нужно быть в постоянной готовности к подвигам и приключениям.

Пожалуй, немножко такой готовности имело смысл оставить про запас — мало ли что, но расслабившаяся Ирка слила весь этот ценный ресурс без остатка, безответственно заменив его в организме спиртным. За первой бутылкой шампанского, распитой еще в аэропорту, последовала вторая, конспиративно приговоренная уже на борту, и под жаркое солнце Антальи мы выгрузились и без того уже тепленькими.

Было начало десятого — прекрасное летнее утро. У выхода из здания аэровокзала вставали на носочки и вытягивали шеи встречающие с табличками, за их спинами толпились разнообразные транспортные средства.

— Нам нужен автобус номер восемьсот, — сообщила я подруге, сверившись с бумажкой.

Логистика наших перемещений была на мне. Я заранее разобралась с маршрутами общественного транспорта и даже разжилась специальной пластиковой картой, необходимой для оплаты проезда. Попросту выклянчила ее у одной хорошей знакомой, занимающейся челночным бизнесом, если честно.

— Да ну его! — отмахнулась подружка. — Возьмем такси!

— Так ведь наши люди в булочную на такси не ездят, — напомнила я.

Без крайней на то необходимости ездить куда-либо на такси было не в Иркиных привычках. Моя подруга — дама похвально экономная, на рынке она торгуется так, что бывалые продавцы, заметив ее приближение, прячутся под прилавками.

— Так мы и не в булочную! — не успокоилась Ирка, душа которой под воздействием утреннего напитка аристократов и дегенератов широко развернулась и снова принимать компактную форму решительно не желала. — Мы в отель! Две прекрасные дамы с двумя большими чемоданами, у одного из которых, напомню, сломано колесико… А сколько, ты говорила, нам идти от автобусной остановки до того отеля?

— Примерно километр…

— И?

Я представила себе, как буду волочь сопротивляющийся чемодан по узким, волнистым и горбатым тротуарам, спотыкаясь о неровности разномастной плитки, спящих врастяжку котов и костяные ноги дедушек, играющих в нарды у порогов своих лавочек, в окружении резвых детишек и переносных жаровень с пыхтящими на них двухэтажными чайниками…

Чемодан будет выворачиваться у меня из рук, дребезжать и греметь, аборигены станут на нас таращиться и комментировать происходящее по-своему, а я даже не знаю турецкого, чтобы им достойно ответить!

Вернее, знаю только несколько слов: «сарай» — это дворец, «диван» — это собрание, «дурак» — это остановка… То есть не тот у меня словарный запас, чтобы защитить, если что, свою честь и достоинство.

— Ладно, поедем на такси, — сдалась я.

— Такси! — тут же радостно загудела моя подружка густым мажорным басом прогулочного теплохода.

Это было очень по-южному, по-летнему, по-курортному и замечательно соответствовало праздничному настроению Ирины Максимовны. Боюсь, это также полностью соответствовало представлению местных жуликов о простодушных и глупых русских тетках из пыльной провинции, и вместо нормального таксиста к нам первым подскочил какой-то жиголо.

— Ты посмотри на него, какой он таксист? — опасливо нашептала я на ухо Ирке, которая благосклонно взирала на загорелого красавца в белоснежных одеждах.

— Отличный таксист, все бы такие были! — не урезонилась моя нетрезвая подружка. — Так, все, за такси плачу я, так что не спорь со мной, садись в машину! Пое-эдем, красо-отка, ката-а-аться…

Сообразив, что с поддатой Ирки станется устроить тут концерт, а репертуар русских песен у нее обширный и голос громкий, я решила не спорить и загрузилась в машину. Желтую, кстати, и с надписью TAKSI, как положено, так что, возможно, напрасно я заподозрила водителя в чем-то нехорошем…

А нет, все-таки не напрасно! Этот смазливый типчик завез нас куда-то не туда! Каюсь, в машине я слегка задремала и не следила за дорогой, а Ирка прилетела в Анталью впервые и не ориентировалась на местности совершенно.

— Ира, а где это мы? — спросила я, пробудившись, проморгавшись и оглядевшись.

Вокруг теснились яркие образцы традиционной турецкой архитектуры прошлого, если не позапрошлого, века. Возведены они были встык, без зазоров между отдельными строениями, и по прошествии времени этот метод себя бесспорно оправдал: кривобокие домишки опирались друг на друга и, полагаю, лишь потому не падали.

В целом местность выглядела интересно, экзотично, но решительно не походила на ту, которую я видела на фотографиях, украшающих сайт нашего отеля.

— Это тебя надо спрашивать, где мы! — фыркнула Ирка, также без восторга озираясь. — Я говорила, надо селиться в «Риксосе», а ты что выбрала?

— А я выбрала хороший и недорогой апарт-отель в приличном районе и не так уж далеко от моря…

Кряк! С покосившейся стены ближайшего домика с хрустом отвалился, обнажив прогнившую деревянную обрешетку, приличный кусок украшенной синенькой мозаикой штукатурки.

— Вот это, по-твоему, приличный район?! — Ирка обвела руками окрестное убожество.

— Это, по-моему, совсем не тот район! Признавайся, что ты сказала таксисту? — Я оглянулась, но красавчик в белых штанах и на желтом авто бесследно испарился, как только с ним расплатились. — Какой адрес ты ему назвала?

— Какой адрес? Я бы его не выговорила! Я просто сказала название отеля…

Тут Ирка как-то очень подозрительно забегала глазами, и я почуяла неладное:

— И какое же это было название?

— Ну, я его не сразу вспомнила, а ты как раз задремала, мне было жалко тебя будить, — завиляла подруженька. — Но в памяти у меня отчетливо отпечаталось, что это что-то героическое, времен гражданской войны, и в то же время связанное с местными народными промыслами…

— С какими промыслами?! С какой гражданской войной?!

— Ну, с нашей, не с турецкой же, я насчет их войн вообще не в курсе. — Ирка занервничала. — Короче, я сказала: «Ковер-Чапай», так ведь?

— Ира-а-а! — застонала я. — Какой ковер-чапай?! Наш отель называется «Анка-палас»! Палас — как «дворец» по-английски!

— А Анка — как Анка-пулеметчица, боевая подруга Чапая!

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, как Петр Первый на проворовавшегося, но нераскаявшегося Меншикова (Петром была я), потом Ирка сдулась и развела руками:

— Ну, прости, я ошиблась!

Признав свою оплошность, она ничуть не усовестилась и явно не собиралась посыпать голову пеплом, хотя он поблизости наверняка имелся — неподалеку совсем недавно что-то горело. Дыма не было, но из-за глинобитной стены тянуло характерным запахом.

— Кстати, интересно, а где же тут Чапай? — Ирка внимательно обозрела окрестности. — Ковер-то я вижу…

Ковер, если его можно было так назвать, закрывал собой пролом в одной из стен. Опасаясь, что из-за этой импровизированной двери к нам сейчас полезут какие-нибудь этнические бомжи с ятаганами, я предложила подружке понизить голос и завершить спонтанную экскурсию, а попросту говоря, поскорее убраться отсюда.

— Да, надо найти такси. — Ирка кивнула и набрала в грудь побольше воздуха.

— Стой! Тихо!

Я догадалась, что она собралась орать: «Такси! Такси!», чего никак нельзя было делать, ведь для местных разбойников это стало бы сигналом о появлении в их охотничьих угодьях беззащитных заплутавших туристок.

— Такси будем искать молча и исключительно взглядами!

— Ладно, тогда ты стой тут, а я схожу погляжу. — Ирка поправила темные очки и подсмыкнула льняные штаны: серьезно настроилась.

— Нет, это ты стой, а я пойду погляжу, — не согласилась я. — У нас тут два больших чемодана, если что, я одна их от уличных грабителей не отстою, а вот у тебя шансы есть.

— И шансы, и порох в пороховницах, и ягоды… — Ирка воинственно размяла плечи и заодно поправила бюстгальтер, идеально вписанный в клубничный рисунок майки. — Ладно, беги за такси, но постарайся не задерживаться, я буду за тебя волноваться.

— Есть, мэм!

Я определилась с направлением и бесшумным шагом морского котика на задании двинулась в ту сторону, где в сизом мареве горячего воздуха призрачно дрожали башни многоэтажных жилых домов. Там, надо полагать, имелась какая-никакая цивилизация.

Тихо шагая, я осмотрительно старалась держаться в тени деревьев, но в какой-то момент вышла на середину пустой улочки, увидев на другой ее стороне большую вывеску «Куафёр Чапан». Написано было по-турецки, буквы местами облезли, но я не затруднилась прочесть и перевести: «Парикмахер Чапан». Вот, значит, как услышал и понял Иркино «Ковер-Чапай» услужливый придурок в белых штанах! К парикмахеру он нас привез! Головы в порядок приводить! А ничего, что с головами у нас по жизни беда непоправимая? И что Чапан этот, куафёр так называемый, судя по линялой вывеске, грязным окнам и заколоченной двери, никаких клиентов тут примерно с прошлого века не принимает?

Я подошла поближе и даже заглянула за угол, рассматривая заведение этого Чапана, чтоб ему икалось точно так же, как тому таксисту в белых штанах. За углом были руины почти полностью разрушенного дома, а дальше неуютный кочковатый пустырь. А вот на пустыре стояла желтая машина с гостеприимно распахнутой дверью!

— Такси!

Я радостно всплеснула руками и заковыляла к машинке, неуклюже пробираясь через завал из пористых камней, застывшей наплывами глины, гнилых деревяшек и прочих антикварных стройматериалов.

Я уже добралась почти до гребня этой баррикады, когда на пустырь нехарактерно тихо и скромно — без нервирующих завываний и сверкающей мигалки — закатилась карета «Скорой». Она остановилась нос к носу с такси, водительская дверь открылась, из «Скорой» кто-то вышел — со своей стороны я его не видела, — и по щебенке захрустели торопливые шаги.

Я затормозилась, предполагая, что сейчас из такси в медицинский транспорт будут перегружать какого-то больного, а этому важному делу не стоит мешать, я могу и подождать немного, но ошиблась. Из такси тоже выбрался водитель, обошел свое авто, на минут скрывшись за ним от моего пытливого взора, и вскоре вернулся за руль, но уже не с пустыми руками, а с необычной ручной кладью — красно-синей пластмассовой коробкой вроде кошачьей переноски, только без дырочек. Аккуратно поместив ее на соседнее сиденье, таксист потянулся, чтобы закрыть свою дверь, и тогда я, сообразив, что он сейчас уедет, подпрыгнула и закричала:

— Стойте!

Стойте? Куда там! Тут что, все таксисты ненормальные?

Этот захлопнул дверь и газанул, как на гонках!

А под моими ногами в момент приземления после прыжка поехали камни. Я потеряла опору и чуть не свалилась, но не успела толком испугаться — некогда было, следовало шустро бежать, — грохнул выстрел! Слишком торопливо посланная пуля счастливо разминулась с пошатнувшейся целью в моем лице и разнесла на осколки замызганное стекло в задней двери парикмахерской.

В том, что стреляли именно в меня, почему-то не возникло ни малейших сомнений. Мания величия? Да нет. Просто за избыточное любопытство и редкое умение оказаться где и когда не надо, мне уже не раз прилетало. Стрелять не стреляли, это мне впервой, но подручными предметами бросались и даже ножами тыкали.

Не дожидаясь, пока в меня пальнут повторно, я птичкой слетела с кручи, и она очень удачно прикрыла мое отступление.

В трущобной жизни прогремевший выстрел никаких видимых изменений не произвел. Как было тихо и пусто, так и осталось. Никто не распахивал двери, не высовывался из окон, не кричал: «Что случилось?», «Где полиция?», «Вы окей?» — или что там должны вопрошать в таких случаях встревоженные местные жители. Я тоже помалкивала и при этом уносила ноги, сознательно прокладывая маршрут по самым узким улочкам, где не проедет «Скорая».

Я от души надеялась, что преследовать меня никто не станет, но мало ли… На тот случай, если водитель «Скорой» побежит за мной на своих двоих, я походя прихватила на задворках какого-то домика крепкое полено. Как хорошо, что у кого-тот тут сохранилась дровяная печь, метко кидаться каменным углем я бы не смогла, а вот поленом отмахнуться, если придется, сумею!

Отмахиваться не пришлось: похоже, водитель «Скорой» был в машине один, и бросить ее без присмотра на пустыре в трущобе он не рискнул.

Убедившись, что меня никто не преследует, и успокоившись, я с помощью мобильника сориентировалась на местности и разобралась, как мне возвращаться к Ирке. Бежала-то я как испуганный зайчик, дорогу не запоминала, но айфон, спасибо ему, показал мне на карте, где я нахожусь, и даже нашел ближайшую стоянку такси. К ней я и вышла, небрежно помахивая поленом, с которым до последнего не желала расставаться, поскольку мне крепко запомнилось: один из тех подозрительных типов, чья встреча на пустыре завершилась стрельбой по движущейся мишени в моем лице, уехал именно на такси!

К счастью, я запомнила, что в районе левой передней фары на том такси был нарисован красный турецкий флаг, так что для относительно безопасной поездки мне достаточно было выбрать машину без такого украшения.

Добродушному с виду пожилому таксисту я назвала все тот же злосчастный адрес: «Куафер Чапан», а уже там попросила проехать чуть дальше, указывая направление жестами.

Ирка сидела на низкой каменной ограде, разделяющей условные дворики соседствующих домовладений, баюкая в руках почти такое же полено, с каким ходила я.

Завидев такси, она подскочила, заглянула в окошко, увидела меня, шумно выдохнула, отбросила в сторону бревнышко и обворожительно улыбнулась заметно удивленному таксисту.

Наверное, вечером он спросит у своих продвинутых внуков, что это за новая европейская экомода — с дровами гулять…

— Ты чего? — кивнув на усвистевшее в мусор полено, спросила я Ирку.

— Стреляли, — ответила она лаконично и веско, как Саид из «Белого солнца пустыни».

Я секунду подумала, не сказать ли ей, что это стреляли в меня, и решила, что лучше будет промолчать.

Ирка и без того невысокого мнения о моей самостоятельности, будет потом бурчать, что я даже простое такси найти не могу без того, чтобы не вляпаться в неприятности…

— Тебя только за смертью посылать, — укорила меня подружка, усаживаясь в машину.

Ну вот, что я говорила? Ей только дай повод меня хоть в чем-то упрекнуть.

И ведь почти угадала, провидица! Со смертью я разминулась буквально на волосок!

Минут через двадцать мы благополучно прибыли в наш уютный новенький апарт-отель с названием про народные промыслы и Гражданскую войну.

— «Анка-палас», — настойчиво тыча пальцем в буквы на фасаде, озвучила я написанное специально для склеротичной подружки. — Не «Ковер-Чапай». Не «Петька-половичок». Запомни: «Анка-палас»!

— Да уж теперь не забуду, — пообещала она и заторопилась в наш номер, чтобы выбрать лучшую кровать — побольше, покрепче, помягче.

Меня в этот момент интересовали не столько характеристики кровати, сколько само ее наличие, потому что мое желание упасть и забыться достигло стадии острой и неотложной необходимости. Парализующий коленки и вымораживающий внутренности перепуг накрыл меня, как всегда, с приличным запозданием, когда пугаться уже было и поздно, и незачем.

Мешком свалившись в постель, я проспала до обеда. Ирка меня не тревожила, решив, что моя нетипичная сонливость — результат слишком раннего подъема и нетипичного завтрака в виде бутылки шампанского натощак.

Ах, если бы этим все ограничилось!

Разбудил меня аппетитный аромат, который совершенно не ассоциировался с Турцией: пахло гречкой со свиной тушенкой.

Я удивилась, но приятно:

— Откуда некошерные харчи?

— Ты про тушенку? У меня в чемодане еще три банки! — прокричала из соседней комнаты Ирка.

Она у нас запасливее осенней белочки.

— Гречка тоже из чемодана? — Я вышла из спальни, переместившись в гостиную, совмещенную с кухней.

— И чай, и шоколадка — все оттуда, — кивнула подружка, споро накрывая на стол. — Сейчас пообедаем, чем православным бог послал, а потом сходим в басурманский супермаркет за продуктами. Предлагаю сразу затариться с запасом, чтобы не возвращаться к этому вопросу хотя бы пару дней.

— И установить дежурство по кухне, — кивнула я, потому что не собиралась бессовестно эксплуатировать подружку.

Ей отдых от вахты у плиты даже нужнее, чем мне, у нее дома три прожорливых мужика, а у меня только два, и мои уже оба самостоятельные. Сын даже сам иногда готовит обед или ужин. И зачастую приготовленное им можно есть.

Мы позавтракали, и я стала мыть посуду, а Ирка присела за стол с блокнотом и ручкой, чтобы составить список покупок. Я периодически поглядывала в быстро удлинняющийся перечень насущно необходимого, иногда останавливая увлекающуюся подружку:

— Овсянку вычеркни, она тут в супермаркетах дорогая, уж без овсянки-то мы как-нибудь обойдемся… И помидоры вычеркни, за овощами мы завтра сходим на рынок, тамошние цены тебя приятно удивят…

— Почему на рынок завтра? Давай сегодня.

— Сегодня не получится, локальные рынки работают раз в неделю, в нашем районе базарный день как раз завтра, — объяснила я.

Ирка кивнула, с треском выдрала из блокнота лист со списком и, отложив его в сторону, снова принялась что-то чиркать.

— А это еще зачем? — спросила я.

— Это чтобы не забыть запросить перерасчет коммуналки. — Подружка строго поглядела на меня поверх очков. — Надеюсь, ты помнишь о необходимости сохранять посадочные талоны? Приложишь их к заявлению в РЭП, и на то время, когда твоя квартира пустует, тебе пересчитают плату за коммунальные услуги. И за интернет, кстати, тоже, только надо будет еще в Ростелеком заявление написать.

— Какая ты, Ира, молодец! — искренне похвалила я продуманную и экономную подружку, начиная шарить по карманам.

Помнила же, что сунула квиточек посадочного талона в джинсы… Или в кошелек?.. Или просто в сумку бросила?

Бумажки, имеющей, как выяснилось, определенную ценность, нигде не было.

— Потеряла! — со вздохом резюмировала Ирка и покачала головой. — Ну что с тобой делать…

Говорю же, она искренне убеждена, что без ее заботливого досмотра и пригляда я, бестолочь этакая, просто пропадом пропаду.

— Кормить, любить и никогда не бросать! — ответила я словами идейно близкого мне мультперсонажа — кота Гарфилда, и мы пошли в магазин за продуктами.

Ох, если бы я заранее знала, какой это будет долгий поход, я бы сбегала за покупками сама, оставив Ирку дома. Вообще-то к тому, что в магазинах моя экономная подруга непременно придирчиво изучает каждую буковку на упаковках и проводит сравнительный анализ цен с калькулятором в руках, я уже привыкла… Просто не подумала, как осложнят процесс выбора необходимость пересчитывать лиры на рубли и надписи на турецком, которого Ирка не знает вовсе.

— Тут написано… Что тут написано? Это молоко? — Подружка сняла с полки картонный пакет с изображением синего бидона.

— «Сют» — молоко, — подтвердила я и пошла дальше, наивно полагая, что вопрос исчерпан.

Как же!

— А почему на одной коробке бидон синий, а на другой красный? — Подружка взяла еще один пакет, покачала один и второй на руках, как на весах. — Вес одинаковый… В чем разница, какое молоко лучше?

— Лучше то, которое дороже, — предположила я.

— Логично, — согласилась Ирка и поставила в тележку то, что дешевле.

Я хмыкнула и пошла дальше, в ряды с косметикой. В прошлом году я по дешевке купила в турецком супермаркете превосходное кокосовое масло, оно оказалось лучше любого разрекламированного крема, и полулитровой банки мне хватило на весь год.

Масло пришлось поискать, Ирку я на какое-то время потеряла из виду и нашла уже в отделе хозяйственных принадлежностей. Беззвучно шевеля губами, подруга стояла перед стеной из туалетной бумаги. Со стороны казалось, что она молится.

— Вечерний намаз? — пошутила я.

— Чем намазано? — недослышала Ирка. Она нашла упаковку с надписями на двух языках — турецком и английском. Ее и созерцала, морща лоб. — Тут написано «на каждый день»? Подразумевается, что есть еще какой-то праздничный вариант туалетной бумаги?

— Ага, со стразиками. — Я забрала у нее упаковку пипифакса и бросила ее в тележку. — Шагай давай.

— Нет, со стразиками — это на очень долгую память, — хихикнула подружка. — А праздничный вариант — это чтобы даже не присесть, чтобы ноги сами в пляс несли…

— А, тогда это с волокнами стекловаты.

— Такое делают?!

— В промышленных масштабах — вряд ли, а в частном порядке…

Я невольно поморщилась, вспомнив детский опыт посиделок на трубе с местами нарушенной теплоизоляцией. Эта самая стекловата в прорехах обмотки выглядела такой мягкой и нежной… Никогда в жизни я так не обманывалась.

— Потом расскажешь. — Чуткая подруга по выражению моего лица угадала, что я могу поделиться горьким опытом. — Сейчас нужна твоя помощь…Так, что я еще не купила?

Она снова посмотрела на туалетную бумагу и вспомнила:

— А, точно! Шоколадную пасту!

Я не стала спрашивать, как у нее одно проассоциировалось с другим — и так было ясно: по сходству цвета и консистенции.

— Так, ну…

— «Нутеллу»? — подсказала я, торопясь уже закончить этот эпический поход.

— Ты что? Смотри, какая она тут дорогая! — ужаснулась подружка. — Зато я вижу четыре вида какой-то местной шоколадной пасты с орехами, возьмем одну из них. Сейчас я пересчитаю цены на килограмм и определюсь.

Я приготовилась долго ждать.

— Берите эту, — неожиданно спас меня симпатичный молодой брюнет.

С виду он был неотличим от аборигенов, но говорил по-русски даже без акцента.

— Она недорогая и вкусная, всегда ее покупаю. — Незнакомец взял с полки красную коробочку, улыбнулся нам и удалился вглубь рядов.

— Это еще кто такой? — Ирка строго посмотрела на меня поверх приспущенных очков.

— Понятия не имею. — Я пожала плечами. — Какой-то добрый русскоязычный человек.

— И откуда он тут? Да еще так вовремя?

— Какая разница? — Я тоже взяла и положила в нашу тележку красную коробочку. — Все, едем к кассе!

— Подозрительно мне это, — заворчала подружка, неохотно разворачивая телегу. — Ты поосторожнее со случайными знакомствами. Я читала, тут делают большие деньги на продаже в гаремы иностранных секс-рабынь…

— Где ты это читала, в исторических книжках про расцвет Османской империи?

— Не только! В интернете тоже! Ты думаешь, этот гаремный бизнес устарел? Сомневаюсь…

— Я думаю, это мы с тобой несколько устарели для гаремного бизнеса, — успокоила я подругу. — Чай, не девочки уже. Тем более не интердевочки.

— Чего это мы устарели? — Ирка неожиданно обиделась, втянула живот и выпятила грудь. — Я лично женщина в самом расцвете сил!

— Отлично, тогда ты и понесешь пакет.

Мы расплатились за покупки, Ирка внимательно изучила чек, взяла пакет и пошла домой. Я шагала следом, проверяя, правильно ли она идет. У моей милой подруги топографический кретинизм в легкой степени, нужные маршруты ей приходится запоминать по принципу «повторение — мать учения».

— Направо, — подсказывала я ей из-за спины. — Теперь прямо и перед лавкой с дондурмой налево.

— С чем дурным?

— Ни с чем. «Дондурма» — это по-турецки «мороженое».

— Дорогое?

Ирка — знатная сладкоежка — притормозила, но я подтолкнула ее в спину, пока она не начала изучать ассортимент и калькулировать цены. В этой лавке мороженого видов двадцать, не меньше, можно очень надолго зависнуть…

Подружка неохотно, но без активного сопротивления продавилась в нужную нам калитку, вошла в дом и уже в лифте попеняла мне:

— Торопишь меня… Мы куда-то спешим?

— Мы-то нет… Втяни живот! — Я смекнула, что спешит кто-то другой — по мраморному полу со свистом скользили подметки, — и потеснила подружку, освобождая место в кабинке для еще одного пассажира.

Вернее, пассажирки. Гражданочка в черном с ног до головы затормозила, увидев в коробочке лифта нас.

— Заходите, заходите! В тесноте, да не в обиде! — приветливо заулыбалась ей Ирка.

И озабоченным шепотом уточнила у меня:

— Она ж небось по-русски ни бум-бум?

— Вэлкам, — сказала я специально для тех, кто ни бум-бум по-русски, и еще подвинулась, ясно намекая — заходи, мол, все поместимся.

Гражданочка в черном покосилась на ступеньки, но, видно, решила, что неприлично будет пренебречь нашим показательным дружелюбием, и все-таки шагнула в кабинку.

— Кнопочку нажмите! Пынь! — все так же улыбаясь, посоветовала ей Ирка и показала, как именно надо «пынь», ткнув указательным пальцем в серебристый кружочек.

Закрепощенная женщина Востока тоже высунула из длинного рукава один пальчик, придавила нужную ей кнопочку, двери закрылись, и мы поехали. Ирка улыбалась, я, чтобы не смущать гражданочку, смотрела на встроенный в стену экран — показывали что-то из жизни насекомых, попутчица наша стояла себе черной пирамидкой, скромно потупив взор, так что я даже глаз ее не рассмотрела. Остальное-то и вовсе было спрятано под материей.

Закрепощенная женщина вышла этажом раньше.

— Уф, — вздохнула Ирка, стирая улыбку с лица вместе с потом. — И как это они ходят по такой жаре все обмотанные тряпками? Одни глаза на виду, никакой ведь вентиляции!

Мы выгрузились из лифта на своем этаже, и Ирка поволокла к нашей двери пакет, а я приготовилась открыть дверь — старательно припоминая семизначный код замка. Там были латинские буквы и арабские цифры — то еще упражнение на укрепление девичьей памяти.

Я набрала код так, как запомнила, но дверь не открылась. Значит, неправильно запомнила, эх… Пришлось доставать мобильник и заново набирать буквы и цифры, сверяясь с записью в «Заметках».

Я предусмотрительная, да.

Отправляясь в путешествие, я всю такую важную информацию, как коды, адреса, разные там явки и пароли, непременно записываю и на бумажке, и в каком-нибудь из гаджетов. Так сказать, дублирую информацию, используя для ее сохранения и традиционный способ, и современные технологии. Мало ли, вдруг бумажка потеряется или, наоборот, телефон разрядится…

А дверь опять не открылась!

— А ну, дай я! — Ирка потеснила меня и набрала код сама.

И дверь опять не открылась.

— Да что за фигня?! — возмутилась подружка. — Я точно помню: зет, восемь, три, пять, аш!

— Аж два раза, — прокомментировала я. — Ну, видишь же, не открывается? Наверное, управляющий код поменял.

— Как это — он код поменял? Что за самоуправство! Ну, я его сейчас! — Ирка было дернулась к лестнице, но вовремя вспомнила, что управляющий как раз из тех, кто ни бум-бум по-нашему, а сама она в той же нулевой степени знает турецкий, так что договориться они никак не смогут, и передумала «его сейчас». — Так, беги-ка ты вниз, прищучь этого деятеля, пусть скажет новый код и больше тут не самовольничает!

Я кивнула и заторопилась вниз по лестнице — на первый этаж, где в своем маленьком офисе гнездится управляющий нашего апарт-отеля Хасан. Очень милый мужчина, любезный и улыбчивый…

Спускаться пришлось что-то слишком долго, и, уже подходя к офису управдома, я вдруг сообразила: я же шла с четвертого этажа. С четвертого, а не с третьего, где нас поселили!

Но как… А очень просто! Ирка, видно, не знала, что первый этаж тут считается нулевым и для попадания на фактически четвертый нужно нажать в лифте кнопочку с цифрой 3…

Блин, мы ломились в чужую квартиру!

Я круто развернулась и побежала вверх по лестнице, спеша проверить свое предположение. Поднялась на правильный третий этаж, ввела в замок на нужной двери тот самый код, повернула ручку — и вуаля! Дверь послушно открылась… Вернее, приоткрылась. Что-то мешало ей распахнуться свободно и широко. Я поднажала, дверь продавилась глубже. Я, разумеется, сунулась поглядеть, что за баррикада там вдруг сама по себе воздвиглась в наше отсутствие, и не поверила своим глазам.

На полу, на сияющем чистотой светло-сером ламинате, вольготно, просторно разбросав руки-ноги, лежало тело.

— Эй, это кто тут? — очень-очень озадаченно спросила я.

Тело даже не шевельнулось, тем самым как бы безмолвно уточнив: не кто, а что. Труп это тут, вот что. Женский труп в легком летнем комбинезоне цвета мокрого песка.

Я закрыла дверь, через несколько секунд опять открыла ее, снова посмотрела — картина не изменилась.

— Ира! — боязливо позвала я.

Этажом выше отчетливо слышались задорная ругань и энергичная возня. Подруга моя явно продолжала сражаться с дверью. Дверь, слава богу, пока побеждала. Не хватало нам еще к чужому трупу взлома чужой же двери добавить! Ой, надо не дать Ирке совершить то, что на языке полицейского протокола называется «несанкционированным проникновением в чужое жилище»…

— Ира! — Я взбежала вверх по лестнице и помешала подруге с разгону влупиться в дверь — а она уже и разбег взяла, приготовилась к решительному штурму. — Остановись, это не наша квартира, наша ниже, тут четвертый этаж!

— Серьезно? — Ирка выразительно огляделась. — И где же это написано? Ни этаж не обозначен, ни номера квартир — какая возмутительная безалаберность! Я говорила, надо было селиться в «Риксосе».

— Надо было, — согласилась я.

— Что? — Подружка посмотрела на меня с подозрением. — Я еще чего-то не знаю? Так ты говори, говори.

— Я говорю, — кивнула я. — Ира, у нас в квартире труп!

— Чей? — Ирка посмотрела на меня, на себя…

В самом деле, чей труп может быть в нашей квартире, если мы обе здесь?

— Не знаю. Чей-то… Женский.

— Чушь какая-то! — Подруга решительно зашагала вниз по ступенькам.

Я поспешила за ней. Ирка с разгону распахнула нашу дверь и секунд десять, не меньше, задумчиво смотрела внутрь нашей квартиры. На труп, полагаю. Который точно не наш!

Потом она оглянулась на меня, выжидательно замершую на межэтажной площадке:

— Это у тебя шутки такие, да?

— Ты что? — Я шокировалась. — Думаешь, я шутки ради могу кого-то убить?!

— Лена, тут нет никого! Ничего… В смысле, трупа тут нет! — Ирка распахнула дверь, шагнула за порог. — Во всяком случае, я ничего такого не вижу…

Она присела, низко свесила голову и покрутила ею, выглядывая искомый труп под столом и под диваном, где могли схорониться разве что дохлые тараканы.

— Да как же…

Я резво прискакала вниз, тоже зашла в квартиру. Осмотрелась и стоя, и, как Ирка, сидя на корточках.

Хм… И правда — никого и ничего. Даже тараканов, хотя их я и не хотела бы найти…

— Тебе голову напекло? Померещилось? Пойди-ка полежи под кондиционером, — посоветовала подружка, водружая на стол пакет и вынимая из него покупки.

— Да я клянусь тебе, тут женщина лежала! Вот прямо тут, на полу! — Я потопала ногой.

— Так. — Ирка села на стул, посмотрела на меня строго. — Давай рассуждать логически. Если тут был труп, то куда он отсюда делся?

— Если логически, то сначала — откуда он тут взялся? — поправила я.

— Вот именно!

Мы немного поиграли в гляделки, потом я тряхнула головой:

— Ничего не понимаю!

— Под кондиционер, — сокрушенно поцокав, сказала Ирка. — И мокрое полотенце на лоб. И больше никогда не начинай день с шампанского, во всяком случае, в странах с жарким климатом.

— Да я нормально себя чувствую, — неуверенно возразила я.

Блин горелый, неужто и вправду мне померещилось?

— Ну, норма — понятие относительное, это тебе любой психиатр подтвердит, — сказала Ирка.

Не обращая внимания на то, что она там бормочет, я обошла всю квартиру: две комнаты, одна из которых совмещена с кухней, санузел, балкон. Все новенькое, чистенькое, всюду светло, потому что много окон… А трупов нет совсем. И мне бы этому радоваться, конечно, но как? Как фрекен Бок из мультфильма про Карлсона, которая весело напевала: «А я сошла с ума, я сошла с ума, какая досада…»?

— Что ты там делаешь? — раздраженно крикнула мне Ирка из гостиной и притопала в спальню, чтобы повторить: — Что ты ищешь?

— Да труп же.

— В выдвижных ящиках комода?!

— В других местах я уже смотрела.

— Ох, боженьки! — Ирка с треском опустилась на кровать, всплеснула руками. — Ладно, давай еще раз. Ты уверена, что труп был?

— Да, — кивнула я. — И, секунду подумав, добавила: — Или же у меня случилась первая в жизни зрительная галлюцинация. Но почему сразу труп? И почему обязательно женский?

— Да, почему сразу труп? — повторила подружка. — С чего ты взяла, что тело было мертвым? У него из груди кинжал торчал или дырка от пули во лбу краснела?

— Фу! Нет! Но она так лежала… На полу, раскинув руки-ноги, как под солнышком на пляже…

— Может, просто спала?

— На полу?!

— По-моему, тут это норма. Сидеть на полу, лежать на полу… Восточная традиция!

— Восточная традиция подразумевает ковер или кошму — какую-нибудь подстилку, — не согласилась я. — А та баба лежала на голом полу, вот прямо на ламинате. И заметь — в чужой квартире. Это что, по-твоему, она тайно проникла к нам, чтобы поспать тут на полу?

— Ну а почему нет, может, у нее дома пятеро детей мал мала меньше, вот она и убежала туда, где спокойно и тихо…

— Каких еще пятеро детей?!

— Турецких, каких еще! У них тут очень большие семьи!

— Ага! — Я щелкнула пальцами. — Спасибо за подсказку, я вспомнила: у нее были светлые волосы, так что она точно не местная! Была…

— Ты все-таки настаиваешь, да? — Ирка развела руками. — Ну, я даже не знаю, что еще сказать… Так, а под кроватью-то что ты ищешь?

— Может, гильзу… — Я действительно залезла под кровать, так что голос мой прозвучал глухо, но Ирка расслышала и рассудила:

— Брось, гильза — это выстрел, а выстрел — это грохот, кто-нибудь услышал бы!

— А если пистолет был с глушителем?

— Это вариант, — сказала подружка прямо мне в ухо, до половины ввинтившись под кровать. — Но выстрел — это еще и кровь, а ее ведь нет.

— Нож — тоже кровь, — продолжила я.

— О, я знаю! — Ирка дернулась, стукнулась головой и зашипела: — Ее задушили! Это быстро, чисто, тихо и вообще в традициях данной местности. Они шнурочком шелковым таким — р-раз! Я видела в сериале про жизнь султанов.

— Шнурочек — это вариант, — согласилась я, выползая из-под кровати. — Но тогда и искать нечего, шнурочек наверняка многоразовый, убийца не стал бы выбрасывать такой инструмент.

— Еще бы, натуральный шелк — он дорогой, — согласилась подружка, тоже выбираясь наружу. — У тебя паутина на волосах.

— А у тебя пыль.

Мы посмотрели друг на друга, и Ирка спросила:

— Ну, что делать будем?

— Вообще или с пропавшим трупом? — уточнила я.

— Про труп предлагаю забыть. Бог дал, бог взял…

— Тут Аллах, — напомнила я.

— Ну, тогда он и дал, и взял. — Ирка, кряхтя, поднялась и вскинула руку, как скульптурный Ленин, указывающий народу дорогу в светлое будущее. — Идем на пляж!

Мы быстро собрались и выдвинулись к морю. Уходя, я для пущего спокойствия поменяла код дверного замка. Ирка при этом хмыкала, но хотя бы не называла меня жертвой галлюцинаций. Наоборот, продолжала обдумывать ситуацию и уже на улице поделилась со мной своими соображениями:

— Это могла быть та Гюльчатай. Она ведь вышла как раз на нашем этаже…

— Нет, баба на полу была одета по-европейски, в летний брючный комбинезон без рукавов, — возразила я, поняв, что она говорит об убитой.

— Да под ее паранджой можно было шубу норковую спрятать, не то что брючный комбинезон!

— Согласна, но куда тогда делась собственно паранджа?

— Может, ее убийца унес?

— То есть это было убийство с ограблением? — откровенно усомнилась я.

— А чего ты так удивляешься, может, на убитой под паранджой было три кило ювелирных украшений: местные дамы очень любят золото, — уверенно заявила Ирка. — У них же как? Надо все свое на себе носить, потому что муж-тиран в любой момент может из дома выгнать. Ему достаточно три раза сказать какое-то слово, я забыла, какое именно, и все — он опять свободный мужик! Ты вообще смотрела бы исторические сериалы, там бывает полезная информация…

— Сомневаюсь…

Ирка нахмурилась.

— Нет, не в ценности сериалов! — поспешила я ее успокоить, чтобы избежать дискуссии. — В выдвинутой тобой версии. По-моему, время не сходится. Гюльчатай, как ты ее называешь, вышла из лифта минутой раньше, чем мы с тобой. Минут пять, наверное, мы с тобой возились с дверью, потом я пошла вниз — это минута, снова поднялась на третий этаж — еще минута… Итого минут восемь, не больше. Думаешь, за это время убийца ее и задушил, и раздел, и три кило золота с тела снял, и смыться успел?

— Да долго ли умеючи!

— Ну, не знаю… Я бы скорее предположила, что Гюльчатай никакого отношения к трупу на полу не имеет, просто живет в другой квартире на нашем этаже.

— Тоже вариант, — согласилась Ирка, и больше мы о убийцах и их жертвах не разговаривали.

Ну не хотелось даже думать ни о чем таком ужасном дивным летним днем в курортном городе!

Было очень жарко — электронное табло на фасаде какого-то административного здания показывало +40, мы старались держаться в тени и то и дело останавливались, чтобы хлебнуть холодной водички, специально взяли с собой две литровые бутылки негазированной. Быстро стало понятно, что одного литра живительной влаги на весь поход Ирке не хватит: она пила, как верблюд, только что пересекший пустыню в марафонском забеге.

— В следующий раз возьму два литра, — тяжело отдуваясь, сообщила подруга.

Я скептически посмотрела на ее пляжный баул — такой пухлый и увесистый, что до комплекта к нему уже и сейчас требовался тот самый верблюд. Что делать, Ирка привыкла таскать к морю и обратно кучу пляжного барахла, ей непременно нужны подстилка, зонт, полотенца в ассортименте, средства до, во время и после загара, резиновый матрас, насос к нему, запас еды, книжка, журнал с кроссвордами… Это она еще детский надувной бассейн, водяные пистолеты и два набора для песочницы с собой не взяла, а они тоже входят в минимальную комплектацию, когда компанию на пляже подружке составляют ее детки.

— Помочь? — предложила я, поправив на плече свою собственную пляжную сумку, отягощенную исключительно комплектом сухого бельишка и небольшим полотенцем.

— Тю, ты чего? У меня тут пять-семь кило максимум, для меня это тьфу, ерунда! — Ирка спрятала бутылку и двинулась вперед, с интересом озираясь и комментируя увиденное. — О, смотри, тут курочку жарят, двенадцать лир за готовую — это же недорого, да? А там бублики… А как они так сидят — на крохотульных табуреточках за низенькими столиками — и не падают? И удобно им? Взрослые мужики, а мебель вовсе кукольная… И стаканчики малюсенькие, точно рюмочки, а пьют-то что? Чай? Это в сорокаградусную-то жару?

По оживленным городским улицам мы вышли на высокий берег, откуда открывался дивный вид на море в полукольце голубых гор. Горы сегодня были видны превосходно — день выдался ясный, и Ирка, созерцающая местные красоты впервые, задохнулась от восхищения:

— Аффф…

— Офигеть? — догадалась я, довольная эффектом.

— Аватар! — Ирка, восторженно подпрыгивая, смотрела на горы. — Нет, ты посмотри, это же в точности те синие чуваки из кино!

Я кивнула, тихо радуясь совпадению: моя лучшая подруга — почитай, мое второе я. Выглядим мы по-разному, но чувства и понятия у нас одинаковые.

Горы, окружающие просторный залив, действительно похожи на огромные синие фигуры — аватары забытых богов. Лежа на спине, они смотрят в небо — профили запрокинутых лиц красивые, четкие. Огромные синие аватары живые, они дышат… Иногда вовсе прячутся в тумане, делаются невидимыми и тогда, наверное, встают, распрямляются и трогают звезды… На закате яростное солнце — древнейший и вечный здесь бог — предательски высвечивает их контуры, показывает: вот они, вот, опять легли между морем и небом! Ждут, пока их призовут, поднимут, уведут в неведомое… Все ведь движется, даже то, что кажется неизменным…

— Срочно пилим селфи! — Ирка, мое неугомонное альтер эго, бесцеремонно оборвала минутку светлой лирики, потащив меня на обрыв. — Так, смотрим в камеру, улыбаемся и машем! Еще разок… И еще, а то у меня третий подбородок вылез… Вот, теперь супер! Отправлю фоточку Моржику, пусть любуется и завидует.

Мы спустились на пляж, и Ирка принялась хлопотливо на нем обживаться, а я без промедления полезла в воду. Она была прекрасна! Чистая, теплая, со снующими в глубине рыбешками и минимумом энергичных пловцов и игривых купальщиц. Не знаю, почему в приморском городе так мало людей, умеющих хорошо плавать, но факт есть факт: местные жители предпочитают барахтаться на мелководье у берега. А приезжих тут нынче было мало — мы с Иркой пришли на городской пляж не в туристическом районе.

Тем не менее немногочисленных иностранцев, а особенно иностранок, нетрудно было заметить. И не только потому, что разговаривали они между собой, естественно, не по-турецки. Интуристы были представлены преимущественно нашими земляками и отличались от местных и внешностью, и манерами. Кожа, глаза и волосы более светлые, купальные костюмы яркие и смелые, солнечные очки, шляпы, громкий смех — «наших» было видно и слышно издалека. Даже в воде. Кстати, именно «наши» не боялись заплывать подальше и болтались у самых буйков.

Я, собственно, действовала как типичный представитель «руссо туристо»: надела шляпу и очки, чтобы не спалить лицо и плечи, и уплыла подальше, чтобы без помех насладиться купанием на просторе. Ирка тем временем обстоятельно намазалась маслом, закрутила свою рыжую гриву в пучок на макушке, натянула солнцезащитный козырек на голову и резиновые туфли на ноги, повесила на шею пластмассовый свисток на веревочке, обмотала вокруг талии длинную поролоновую колбасу, призванную обеспечить ей непотопляемость, и медленно вошла, я бы даже сказала — вдвинулась в воду. Выглядело это величественно и празднично, как торжественный спуск на воду многопалубного круизного лайнера — впечатленные купальщики освобождали Ирке водный путь, рассыпаясь в стороны, как селедки перед китом. Ну да, большому кораблю — большое плавание!

Некоторое время я любовалась подружкой, горделиво и неспешно — по-другому она не умеет — плавающей в оригинальном стиле «собака мордой вверх» туда-обратно вдоль береговой линии. Лицо серьезное и сосредоточенное, взгляд напряженный, подбородок воинственно выдвинут, козырек торчит, как орудийное дуло — ну, чисто пограничный корабль, истово охраняющий священные рубежи Родины!

Убедившись, что с Иркой все в порядке, на плавсредство в виде поролоновой колбасы вполне можно положиться даже всей сотней подружкиных кило, я расслабилась, закрыла глаза, легла на спину и закачалась на легких волнах утлым плотиком. В радиусе полусотни метров вокруг меня никого не было — ни купальщиков, ни лихачей на катерах и водных мотоциклах… Красота!

Но мое счастливое одиночество было недолгим. Волнение воды чуть усилилось, выдавая чье-то быстрое приближение. Я переформатировала себя из горизонтали в вертикаль, открыла глаза и увидела подплывающего ко мне мужчину. Он не дрейфовал, как я, а двигался энергично и целеустремленно, похоже, именно ко мне. Я огляделась — не уплыла ли ненароком за буйки? Нет, они дальше. Ну и в чем дело?

— Привет! — подплыв поближе, по-английски поздоровался со мной симпатичный брюнет. — Вы в порядке?

Я фыркнула. Судя по голливудским фильмам, американцы в обязательном порядке задают этот вопрос жертвам разного рода печальных происшествий. Упал, сломал ногу, кость из раны торчит — «вы в порядке?» Поймал головой кирпич, слетевший с карниза небоскреба, — «вы в порядке?» Подвергся нападению уличных грабителей, голодных зомби, злобных инопланетян — «вы в порядке?» И окровавленная жертва, если она еще в сознании, должна слабеющим голосом прошептать: «Да, все окей»…

— Все окей, — ответила я не слабеющим голосом, а вовсе даже наоборот — с легким нажимом, чтобы стало ясно, что сказанное в данной ситуации равнозначно пожеланию «Чувак, отвали!».

И вот наш русский чувак меня точно понял бы, а этот только радостно улыбнулся. И, пока я соображала, как без грамматических ошибок сказать по-английски «Проплывайте-ка мимо, любезный!», поинтересовался еще:

— Вы одна?

Я выразительно огляделась и задумалась, надо ли учитывать при ответе рыб, морских ежей и осьминогов. Было бы неплохо, если бы приставучий брюнет отправился со своим «вы в порядке?» прямиком к ним на дно…

Наверное, выражение моего лица сделалось весьма неприветливым, потому что брюнет притушил сияющую улыбку и сообщил:

— Я полицейский, а вы?

Тут я снова подвисла. Он полицейский, чудесно, к чему мне эта информация? Я что, делаю что-то противоправное и этим привлекла внимание охранника порядка? И сейчас он меня арестует, закует в надувные наручники и с позором конвоирует на берег?

Тупя, я подзадержалась с ответом, и брюнет любезно подсказал мне его:

— Вы туристка?

— Я тут отдыхаю, — ответила я уклончиво.

И снова наш русский мужик по одной лишь интонации понял бы, что отдыхаю я тут от всевозможных тягот и неприятностей, к коим по умолчанию относятся и приставучие брюнеты. А этот только шире осклабился и не отстал, спросив:

— Как насчет выпить?

— Чего? — Я снова выразительно огляделась.

С языка само рвалось русское: «Мужик, ты офигел? Мы в море, что тут пить — соленую воду?!», но ситуация требовала англоязычных речевых конструкций, а со спонтанным инглишем у меня туговато, вывести разговор за пределы обмена шаблонными фразами я порой затрудняюсь.

— Вы где живете? — продолжил опрос надоеда.

Я встревожилась. Это что же, он уже ко мне в гости набивается? Да на фиг нужно! Я верная супруга и добродетельная мать, на кой мне курортный роман?

— Давайте встретимся ночью в Калеичи и что-нибудь выпьем, — предложил не обескураженный моим молчанием брюнет.

— Ага, приходи ко мне ночью на сеновал! — язвительно ответила я цитатой из русского фильма. — Щассс! Нашел дурочку!

Решив, что эту беседу нужно заканчивать, я удалилась по-английски: не прощаясь, нырнула поглубже и, выплыв далеко за спиной надоеды, хорошим спортивным брассом двинулась к берегу. На пляже люди, там он приставать не будет, в мусульманской стране это не принято.

Ирка уже вышла на берег и высилась там, пристально вглядываясь в морскую даль из-под ладони, приставленной ко лбу вторым козырьком. Я уже видела подругу в этой героической позе — так она обеспокоенно высматривала своих мелких. Можно было не сомневаться, что теперь в роли подопечного несмышленыша выступаю я.

И точно — стоило Ирке меня увидеть, как она погрозила мне пальцем и строго зацокала. Зная, что она может долго и в красках описывать волнение, которому ее подвергло безрассудное поведение подопечного несмышленыша в моем — в данном случае — лице, я поспешила принять заботливо протянутое мне полотенце и переключить внимание подруги на другой объект:

— Ко мне в воде пристал мужик!

— Да ладно? — Ирка оглядела меня сверху донизу так, словно я сказала, что ко мне прилип банный лист, и попросила найти его на мне и отклеить. — Почему к тебе?!

— Думаю, потому, что по мне за версту видно, что я не местная.

— Нет, почему к тебе, а не ко мне? — Подружка насупилась.

Я внимательно посмотрела на нее: ну, точно, обиделась! Несмотря на то что Ирка тоже верная супруга и добродетельная дважды мать, она очень любит комплименты и ценит мужское внимание. И это при том, что у нее нет ни малейших сомнений в собственной великой красоте!

Говоря про великую красоту, я почти не иронизирую. Моя подруга весит примерно центнер, но каждый ее килограммчик находится на своем месте. У Ирки роскошные формы и потрясающие рыжие волосы. Видели бы ее Рубенс с Кустодиевым — сошлись бы в бескомпромиссном поединке за право живописать такую обнаженную натуру! Представляю их смертный бой на кистях вместо шпаг и с палитрами вместо щитов…

— К тебе он не мог приставать при всем желании, — с трудом оторвавшись от созерцания воображаемого поединка живописцев, ответила я расстроенной подруге. — Вокруг тебя были люди, а я в одиночестве плавала у буйков…

— Завтра буду плавать на матрасе, — моментально успокоившись, деловито сказала Ирка.

Кому-то показалось бы, что это не в тему, но я без объяснений поняла ее логику. Ирка неуверенно держится на воде и не рискует далеко заплывать, но на надувном матрасе сможет разом покорять и морские дали, и мужские сердца…

— А что за мужик, покажи! — потребовала подружка, воинственно поправляя бюстгальтер раздельного купальника.

— Да как его теперь найдешь…

Я пробежалась взглядом по чернявым головам купальщиков.

— Они тут все брюнеты…

— Ну, хоть молодой или старый, с усами или без, волосы короткие или длинные, прямые или волнистые?

Я вздохнула и честно постаралась припомнить внешность приставалы: молодой, безусый, зубы хорошие, белые, волосы густые, подстрижены коротко — наверное, потому, что он полицейский…

— Полицейский?! — взволновалась подружка. — О, значит, спортивного телосложения, здешние полицейские сплошь видные парни…

И всю дорогу с пляжа до дома она обсуждала стати местных полисменов и с особым вниманием осматривала каждого встреченного нами мужика в форме, не делая исключения для швейцаров дорогих отелей и сборщиков податей на платных парковках.

Закрыть тему бравых парней удалось только на финише. Повезло: у дома, соседствующего с нашим, шумно гуляла свадьба, и приглашенные музыканты так громко били в барабаны, что разговаривать не было никакой возможности.

Я остановилась поглазеть на веселый праздник, а Ирка, наоборот, неожиданно ускорилась и, едва не задев меня своим баулом, целеустремленно полетела к нашему дому.

Поглядев ей вслед, я успела увидеть мелькнувший в открытом проеме край длинного темного платья, а потом тяжелая дверь закрылась и грозно лязгнула.

— Зар-раза! — выругалась моя подружка, вынужденно затормозив на крыльце.

— Спокойно, мы же знаем и этот код, — догнав ее, напомнила я: подумала, что Ирка спешила с целью экономично просквозить в уже распахнутую кем-то дверь. — Сейчас откроем сами.

— Давай живее! — Подружка начала нетерпеливо подпрыгивать.

— Ты в туалет хочешь? — догадалась я. — Могла бы сказать, мы проходили мимо кафе, и в парке у моря тоже есть прекрасные бесплатные туалеты…

— Да открывай же!

Я ввела короткий — всего четыре знака — код. Замок щелкнул, открываясь. Ирка дернула дверь, ввалилась в темный прохладный холл и застонала при виде съезжающихся дверей лифта:

— Не успели!

— У Хасана в офисе тоже есть уборная, — заботливо подсказала я, деликатно понизив голос. — Беги туда!

— Да не нужно мне в туалет! Подержи!

Ирка сбросила мне на руки свой баул и, пока я пыталась не свернуться в бараний рог под тяжестью внезапной ноши, с поразительно резвостью поскакала вверх по лестнице.

Куда так можно спешить, если не к удобствам, я не придумала, поэтому просто подтащила себя с грузом поближе к лифту, поставила баул на пол и стала ждать. Лифт или Ирку — что или кто будет раньше.

Первым вернулся лифт. Я загрузилась в него, поднялась на наш этаж и уже открывала дверь, когда на лестничную площадку с пыхтением выбралась раскрасневшаяся подруга. Глаза ее сверкали, на губах змеилась недобрая улыбка.

— Я знаю, где она прячется! — заявила Ирка и затолкала меня в квартиру, чтобы уже там продолжить таинственным шепотом: — Баба в парандже, это она прошмыгнула в дом перед нами и поднялась в лифте на второй этаж, который тут на самом деле третий. И я успела увидеть, в какую квартиру она вошла!

— Погоди-ка…

— Какое — погоди-ка?! Идем, расколем ее, только вещи брось, мы пойдем налегке. — Ирка нетерпеливо приплясывала у порога.

Рыжие волосы растрепались, щеки разрумянились, глаза горят, кулаки сжаты и готовы к бою — ни дать ни взять хмельной воинственный викинг женского пола! Валькирия, разве что без коня.

— Куда? Зачем?

Мне в викинги не хотелось. Не тот у меня типаж.

— Как — зачем?! Раскроем дело с блудным трупом по горячим следам! Да ну тебя, копушу, я сама! — Подружка дернула дверь и вырвалась на оперативный простор.

Удержать ее я была не в силах — весовая категория у меня не подходящая, поэтому пришлось бежать следом, беспомощно приговаривая на ходу:

— Максимова, ты что творишь, куда ты летишь, а если эта баба совсем не та?

— Сейчас разберемся!

Ирка промчалась вниз по ступенькам, пересекла лестничную площадку и с кулаками налетела на дверь чужой квартиры.

— И как же ты будешь разбираться, интересно, если вовсе не знаешь турецкого? — откровенно досадуя, поинтересовалась еще я.

— Ничего, поверь, меня поймут! — не спасовала подружка и громко потребовала: — Откройте, полиция!

— Какая полиция?! — Я схватилась за голову.

— Какой полиций? — эхом послышалось за дверью.

Голос был женский.

Я изумленно моргнула. Ирка самодовольно ухмыльнулась:

— Я же говорила, меня поймут! — И требовательно повторила: — Откройте!

Щелкнул замок, дверь приоткрылась, в щель опасливо выглянула темноволосая женщина лет пятидесяти — в черном платье до щиколоток, но без покрывала на лице.

— Здравствуйте, — сказала ей я, мысленно спешно подбирая хоть какой-то предлог для столь пугающего вторжения. — Извините, пожалуйста, мы просто хотели спросить…

— Это не вы ли оставили труп в квартире этажом выше? — бесцеремонно вмешалась Ирка, даже не подумав о каком-то там предлоге.

— Какой квартир? Какой труп? — Женщина схватилась за сердце, отпустив дверь, и наглая Ирка этим немедленно воспользовалась, прорвавшись в квартиру.

— Ира, это не она! — Я с усилием потянула подругу за штаны. — Не утренняя баба в черном! Та была ниже на целую голову!

— Ну, так каблуки! — Ирка посмотрела на босые ноги хозяйки квартиры и досадливо крякнула, но не сдалась. — А другие женщины в доме есть?

— Нет женщина, одын я, мущщын есть, сын, Али зовут…

— Не зовите его, не надо! — Я все-таки вытянула Ирку из чужой квартиры. — Ты с ума сошла, так вламываться к мирным людям в чужой стране?

Дверь за нами захлопнулась.

— Так она же была вся в черном, — пробормотала Ирка. — Я и подумала, что это та самая, которую мы уже видели!

— И что?

— А то, что она могла быть не убитой, а убийцей, понимаешь?

Мы двинулись к себе, и по пути подруга объяснила мне свои резоны:

— Согласись, эти их многослойные тряпки — идеальный маскировочный костюм, под паранджой не то что шелковый шнурочек — гранатомет запросто спрятать можно!

— Да под паранджой и мужика запросто можно спрятать, так что убийца мог быть любого пола, поэтому нет смысла приглядываться исключительно к бабам! — рассудила я.

— Это да, — согласилась Ирка и огорченно вздохнула. — Получается, у нас вообще никаких примет убийцы нет. Разве что рост — тебе примерно по плечо, значит, где-то полтора метра…

Мы вошли в квартиру, и разгоряченная Ирка сразу направилась в душ, а я пошла на балкон, чтобы развесить на просушку мокрые купальники и полотенца.

И чуть не уронила вниз могучий Иркин лиф, внезапно ощутив мягкое прикосновение к локтю!

Взвизгнула, развернулась в прыжке и увидела втягивающийся за разделяющую два балкона непрозрачную перегородку меховой султан.

— Что? Что еще? Опять труп?! — примчавшаяся Ирка едва не сбросила меня за перила.

Я ей не ответила — у меня просто не было слов. На соседнем балконе, тараща на меня глаза-лампочки, восседал огромный полосатый кот. Просто роскошный котище, ростом с приличную собаку, усатый, пушистый и с кисточками на ушах! Невероятное чудо!

— Вот это киса! Цельная тигра! — восторженно ахнула Ирка. — Ох, ничего себе! Я слышала, что в Турции очень любят кошек и есть даже какая-то особая порода, но такого не представляла! Кс-кс-кс!

— Это не турецкий кот, — сказала я, осторожно протягивая руку, чтобы погладить вскочившего на перила зверя. — Видишь, он реагирует на кис-кис, а в Турции кошек подзывают по-другому.

— Как?

— Стыдно сказать — писи-писи!

— На такое и я бы не отзывалась. — Ирка тоже потянулась поглядить тигровидного кота, запустила пальцы в густую шерсть, засюсюкала: — И кто же у нас тут такой хорошенький, такой миленький…

— Это Макс.

Я с трудом отвела взгляд от довольно заурчавшего зверя, посмотрела выше. Ненамного выше: на соседний балкон вышла тощенькая белобрысая девица ростом «метр с кепкой».

— Я вижу, в этом городе превосходно можно обойтись и без турецкого языка, — удовлетворенно заметила Ирка. — Кого ни возьми, все знают по-русски, даже кот!

— Потому что это русский кот, мы с ним из Ярославля приехали, — сказала мелкая белобрыска и протянула ладошку. — Я Авдотья, вы можете звать меня просто Дот.

— ДОТ — как Долговременная огневая точка? — Ирка хмыкнула, явно невысоко оценив боевую мощь худосочной соседки. — Нет уж, лучше я буду звать тебя просто Дуня.

— А вы… — Дуня протянула ладошку мне, запнулась, ахнула и просияла: — А вы Елена Логунова, да? Та самая! Писатель, автор иронических детективов!

Я не успела ответить. Так приятно удивилась, аж дыхание перехватило. Надо же, как велика, оказывается, моя писательская слава! Гораздо больше, чем тиражи и гонорары. Надо бы, кстати, указать на это несоответствие любимому издательству…

— Нет, — потеснив меня плечом, неожиданно заявила Ирка. — Она не та самая. Она вообще не писатель.

— Но… — Я открыла и снова закрыла рот, получив локтем в бок.

Тычок, как и последовавший за ним строгий взгляд, явно имели характер предупреждения. О чем? Вот этого я не поняла. Дуня-Дот тоже оказалась непонятливой:

— Но как же… Я же видела ваши фото в «Инстаграме» и на «Фейсбуке»…

— А, фото! Ну, знаете… Моя подруга просто ведет странички знаменитой писательницы Логуновой, такая у нее работа — копирайтер называется.

Я с уважением посмотрела на подружку: надо же, запомнила трудное слово! Зачем только врет, непонятно, я же действительно и есть Елена Логунова, писатель…

— Вы же знаете, звезды ленивы и сами свои паблики не ведут, им некогда, у них светская жизнь бьет ключом по голове, приемы, тусовки, массовки, то-сё, — размеренно подпихивая меня локотком — мол, помалкивай! — разливалась Ирка. — Моя подруга как раз и работает на писательницу Логунову.

— Как жаль… — Дуня-Дот откровенно расстроилась. — А у меня был такой шикарный план…

— Какой же? — вмешалась я, произведя удар бедром, чтобы отодвинуть задавившую меня Ирку.

Белобрыска махнула рукой и всхлипнула.

Мы с Иркой переглянулись.

— А давайте чай пить? — предложила я, потому что расстроенную белобрыску почему-то стало жалко. — Дуня, идите к нам, у нас есть бублики и шоколадная паста.

— Мо? — густым басом вопросил кот Макс.

— Молоко? — по-своему поняла его Ирка. — Молоко тоже есть, дуй сюда, пушистик!

Она подхватила котяру, крякнула: «Увесистый!» — и унесла его в комнату.

— Идите уже, я ставлю чайник, — уведомила я кошачью хозяйку и тоже ушла с балкона.

Ирка налила в большую пиалу молоко для кота.

— И зачем ты сказала, будто я — это не я? — поинтересовалась я, включая чайник.

— А затем, что это очень подозрительно — такое «случайное» узнавание, — ответила подруга, осторожно опуская полную молока пиалу на пол. — Ты же сама слышала, у этой девицы на писательницу Елену Логунову были какие-то планы. Какие? Может, преступные, даже смертоубийственные? Она, кстати, мелкая, как раз полтора метра примерно. Как та утренняя баба в черном, это настораживает, не находишь?

— Ага, ей меня конкуренты в жанре иронического детектива заказали, — фыркнула я. — Девица — киллер, а кот ее — орудие убийства. Она ему даст команду «фас», и он меня сожрет. Идеальное преступление получится, даже тело прятать не понадобится — с таким-то аппетитом!

— Между прочим, звучит достаточно правдоподобно.

Мы обе с интересом наблюдали за тем, как стремительно понижается уровень молока в импровизированной кошачьей миске.

— В любом случае, уверена, тебе ни к чему тут хвост из восторженных фанатов, — заключила подружка. — Мы ведь приехали, чтобы спокойно отдохнуть…

— Да, хотелось бы, — согласно кивнула я. — Но получится ли? Как-то неправильно начался наш спокойный отдых — сначала стрельба на пустыре, потом труп в квартире…

— Трупа, может, и не было, — машинально возразила Ирка, и тут до нее дошло: — Стоп, какая стрельба?!

Вот блин, я проболталась!

Тут, к счастью, послышался стук — пришла на чай соседка.

— Я потом тебе все расскажу, — пообещала я подружке и улизнула открывать дверь.

Дуня-Дот пришла к нам с коробкой рахат-лукума и с грустной мордашкой. Лукум мы с удовольствием съели, причину соседкиной грусти прояснили по ходу чаепития.

История оказалась простой и назидательной. В духе «на всякого мудреца довольно простоты».

— Вообще-то я тоже писательница, — с тихой гордостью призналась соседка.

— Как зовут? — ревниво спросила Ирка.

Она, если кто еще не знает, у нас поэтесса. Доморощенная, издателями не признанная, а оттого особенно чувствительная к чужим творческим успехам.

— Авдотья Лужина, но пишу под именем Диана Лунная.

— Диана Лунная, Диана Лунная, — забормотала я, вспоминая. — Что-то я вроде слышала…

— Вряд ли, мой роман еще не опубликован, — вздохнула соседка. — Хотя я уже в три издательства обращалась…

— И что? — спросила Ирка, которая обращалась не в три, а в тридцать три издательства. Или в сто тридцать три — короче, во все, какие нашла в интернете.

— И ничего! Ни ответа, ни привета! — Дуня развела руками, капнув чаем на кота. Тот недовольно мявкнул, тряхнул башкой, но от стола не ушел. — Даже отказать не потрудились, просто проигнорировали мои обращения — и все!

— Издательства — они такие, — поддакнула Ирка таким тоном, каким не знающие счастья в личной жизни дамы говорят: «Все мужики — козлы». — На словах: «Ах, пишите же нам, пишите, мы всегда рады новым авторам!», а на деле из года в год печатают одних и тех же.

— Одни и те же тоже когда-то были новыми авторами, — напомнила я — не в первый и даже не в десятый раз. На эту тему мы с подружкой дискутировали уже неоднократно. — Они пробились, значит, и другие могут также.

— Ой, скажи еще, что для этого нужен талант! — фыркнула Ирка.

— Нет, — честно ответила я. — Для этого нужно правильно действовать. Написать синопсис, аннотацию, составить заявку в полном соответствии с требованиями издательства, отправить все это по правильному адресу и…

— Вот! — азартно перебила меня Дуня. — Вот главный секрет: обратиться по правильному адресу! К нужному человеку в издательстве! Который подскажет, поможет, протолкнет…

И тут я вспомнила:

— Лунная! Точно! Это ты бомбила ме… мою писательницу Логунову просьбами почитать твои романы и подсказать, помочь, продвинуть! Целый роман в личное сообщение на «Фейсбуке» кинула, как там его, не помню название, что-то кровавое и одновременно про деньги…

— Никаких денег, просто «Золотая кровь», — проворчала Дуня.

— Про зажравшихся сынков олигархов? — предположила Ирка.

— Нет! Про драконов! Это детектив-фэнтези!

— А-а-а-а… — Ирка стрельнула в меня глазами. — Знакомый жанр. Помнится, моя любимая по… писательница Логунова тоже что-то такое издала.

— Всего один раз, — буркнула я. — С кем не бывает… Обычно я… э-э-э… Елена иронические детективы пишет, а это вполне себе респектабельный жанр.

— Ну, я бы поспорила, — вякнула дерзкая Дуня.

— С издателями поспорь, — отбрила я.

И мы замолчали, взаимно обиженные. Ирка посмотрела на меня, на Дуню, хмыкнула, забросила в рот сразу несколько разноцветных кубиков лукума, задумчиво сжевала их и обратилась к соседке:

— Поправь меня, если я неверно поняла, но ты поселилась с нами по соседству совсем не случайно, а в попытке приблизиться к писательнице Логуновой?

Дуня удрученно кивнула.

— А как же ты узнала, где ее искать? — не отстала от страдалицы цепкая Ирка.

— Элементарно, Ватсон, — со вздохом объяснила соседка. — Я мониторила ее соцсети, а она там похвасталась, что едет в отпуск в Анталью, и выложила фото дома, в котором сняла апарт. Я зашла на сайт airbnb, ну, знаете, где сдают отпускное жилье…

— Знаем, знаем, — желчно вставила я.

–…пересмотрела там сотню разных квартир в Анталье, нашла тот самый снимок и тоже арендовала квартиру в этом апарт-отеле. А по приезде просто попросила управляющего поселить меня по соседству с другими гостьями из России.

— Умно, — оценила Ирка. — Посмотрела на мрачную меня и нарочито легко договорила: — Тем не менее ты промахнулась. Мы с подругой, конечно, из России и даже неплохо знакомы с писательницей Логуновой, но помочь тебе с изданием твоих книг никак не сможем, уж извини. Я тебе больше скажу, эта самая писательница даже своим лучшим друзьям с продвижением не помогает, они годами ее просят, просят, прямо-таки умоляют, а она — нет, и все тут.

— Я вам что, литературный агент?! — психанула я.

— Да ты-то тут при чем? Ты же всего лишь копирайтер, наемный сотрудник, не настоящая писательница, а так, подделка, фальшивка, двойник «звезды» для публики! — радостно оскалилась Ирка. — Ты-то хороший человек, хоть и маленький, а вот писательница, тезка твоя, определенно та еще зараза!

— Кстати, я Лена, — запоздало представилась я закручинившейся гостье.

— А я Ира, не копирайтер, а поэтесса, — отрекомендовалась моя подруга. — И тоже пока нигде не издавалась.

Дуня молча протянула ей ладошку, и товарки по творческому несчастью обменялись крепким рукопожатием.

— Ну, Ленка-то нас не поймет, куда ей, ремесленнице, а мы с вами, Дуня, как люди творческие, имеем много общего. — Ирку понесло.

И не куда-нибудь, а прямиком в спальню — к чемодану, в котором она привезла бутылку коньяка.

— А давайте, Дуня, мы с вами выпьем? За великое русское слово, за вдохновение, за смелые творческие планы и победу таланта над косностью и стяжательством!

Размахивая бутылкой, Ирка увлекла новую знакомую на балкон, откуда еще прибежала за стаканами, причем меня присоединиться к попойке не пригласила.

— Нет, ты слышал? — переместившись в кухонный угол и занявшись приготовлением ужина, спросила я кота Макса, который великодушно остался со мной и яростно разделываемой мною курицей. — Я, значит, ремесленник, стяжатель и косная личность, а они будто бы Ахматова с Цветаевой!

— Мо, — сказал кот.

— Можно подумать, — согласилась я. — Будешь сырое крылышко?

— Ма!

— Мало? Два крылышка?

— Мы!

— Мыслю правильно, да? — Хмыкнув, я щедро наполнила кошачью миску.

С балкона доносились бульканье, звон стаканов и разглагольствования в духе «и вот скажу я тебе, как мастер слова мастеру слова…».

Рассуждали мастерицы забавно.

— Мы же, писатели, кто? Мы инженеры человеческих душ! — вещала Ирка.

— А у меня тройка по геометрии была, — кручинилась Дуня.

— А геометрия тут вовсе ни при чем! — успокаивала ее коллега. — Мы инженеры в том смысле, что несем читателям лучшие материалы для строительства внутреннего мира.

— А если кто-то не лучшее несет, то он и не инженер? — волновалась начинающая писательница.

— Если пургу несет и мрак беспонтовый, то он этот… Криминогенный инженер, вот он кто! — резала правду-матку поэтесса.

— Му, — явно критически высказался кот.

— Муть редкостная, — согласилась с ним я. И пригорюнилась, оплакивая свой тихий спокойный отпуск. — Боюсь, твоя хозяйка теперь от нас не отлипнет.

— Мо.

— Море, да. Туда она тоже увяжется за нами.

— Мы.

— А что мы? Мы же не прогоним ее, чай, землячка и вообще — сестра по разуму, тоже работник пера и непризнанный гений…

— Му?

— Мучительно это будет, да…

Мне все меньше верилось, что наш летний отдых будет тихим и спокойным.

Гениальные творческие личности, поэтесса с писательницей, засиделись на балконе под звездным небом далеко за полночь. Я не стала их разгонять, чтобы не нарваться на новое несправедливое обвинение в душевной черствости и возмутительном непонимании прекрасного. Просто закрыла поплотнее дверь в спальню и завалилась в кровать.

Мой мирный сон продолжался недолго. Не знаю, в котором часу — темень была кромешная — в лицо мне ударил резкий свет фонарика. Испуганно пискнув, я попыталась спрятаться под подушкой, но ее у меня решительно отняли и спросили:

— Тык шта за стрельба-то?

Тон был строгий, речь нестройная — с дефектами.

Я не сразу поняла, кто это и чем вообще интересуется, но упоминание стрельбы навело на соблазнительную мысль немедленно покончить с собой. Похоже было, что только такая решительная мера обеспечит мне желанный покой.

— Й-а спрашиваю тя, о к-кой стрельбе ты г-варила?

— Ирка! — Я узнала дефектный инквизиторский голос. — У тебя совесть есть?

— У мня нет совсти, а у тя есь ин-фр-мация, давай, колись! Иль ты думла, я забуду? Не-е-ет уж, ск-зала А, г-ври и Бэ… Бэ-э-э…

Кровать скрипнула, внезапно освобожденная от веса навалившегося на нее тела, луч фонарика заметался по стенам, нашел дверной проем и утонул в нем с концами.

Я прослушала выразительный аудиоспектакль: спотыкающиеся торопливые шаги, грохот упавшего табурета и выразительное «бэ-э-э-э, буэ-э-э», а потом журчание воды. Кому-то явно не пошел на пользу теплый коньячок.

Вернувшись, Ирка не стала продолжать допрос. Слабым голосом пробормотала:

— Птом п-г-врим… — И заползла в свою кроватку, тут же уснув.

Я глубоко подышала, прогоняя остатки внезапного стресса, и сделала то же самое — погрузилась в сон.

Утро началось с перепуга.

Перепуг был немалый — на две персоны — и приключился с минимальным сдвигом по фазе: сначала потрясение испытала Ирка, потом я. А поскольку обе мы сопроводили эмоциональный выплеск громким воплем, можно было уверенно предположить, что тревожная побудка случилась у всего гражданского населения в радиусе сотни метров. Да, с тихим и спокойным отдыхом сегодня никому не повезло…

— Ты чего орешь? — обняв ладонями сорванное горло, хриплым шепотом спросила я Ирку, когда она наконец перестала вопить как резаная.

— Ма… Ма…

— А попонятнее можно? — сердито зашипела я. — Ты разговариваешь, как соседский кот!

— Да чтоб он сдох! — рявкнула Ирка и нагнулась, нашаривая что-то на полу.

— Не убивай его! — Я испугалась за Макса.

— Да это он меня чуть не убил! Я сунула ногу в тапку, а там вот это! — Ирка разогнулась и продемонстрировала мне придушенную серо-бурую птичку.

Конец ознакомительного фрагмента.