Тайна деревянного башмачка

Мощный по силе удар привёл кота в чувство. Он лежал на мягкой траве, распластавшись всем своим мохнатым мягким брюхом, с прищуренными от яркого солнца глазами. «Чудеса! В сундуке включили солнце! — Яша не выдержал: приоткрыл один глаз, затем тут же второй, — что же это? Вроде, в сундук забирался, точно помню, а вокруг зелёная трава, кусты, бабочки летают, жуки всякие по земле ползают, а солнце так печёт, что в шубе моей, ой, как жарко становится. Да, и где ребёнок?» Последняя мысль заставила Яшу вскочить на лапы — Настёнка лежала рядом, она спала. Кот с нежностью подошёл к ребёнку, лизнул его в щёку. Только… до чего же она стала вдруг маленькая, ростом с куклу, что сидела на прикроватной тумбочке. Кот зарылся своими жёсткими, как леска, длинными усами в ворох кудрей и ощутил на себе нежное детское дыхание. «И вправду, спит, — подумал кот, — а как можно спать при таком ослепительном свете?» Яша куснул себя за кончик хвоста — нет, не сон, всё наяву, но что же происходит, и что я маме скажу, всё же нянька как-никак, хоть и мохнатая.

Мимо проскакала испуганная белка. «Гном Элиот! Старый гном Элиот вернулся! Гном Элиот! Прячьтесь!» — белка в ужасе прыгала с ветки на ветку, хвост её колыхался в воздухе, подобно неровному пламени свечи.

— Эй, постой, летающая хвостатая мышь! — громко мявкнул Яшка, с возмущением глядя на быстрое перемещение грызуна.

— Ты кто, чужеземец? — белка ловко спустилась ниже по стволу огромного раскидистого кедра и с любопытством уставилась на кота, — вид у тебя не привычный — на лесного кота похож, только больно лохмат, да и морда у тебя какая-то плоская.

— Домашний я, не лесной, — фыркнул кот, — ты, погоди, расскажи лучше, где я, то есть мы, — кот кивнул на спящую малышку и продолжал, — и кто такой этот Элиот, и что ты кричишь, как потерпевшая?

— Ой, какая она у тебя хорошенькая, — белка всплеснула крохотными когтистыми лапками и умильно зажмурилась. Кисточки на её ушах зашевелились, белка тут же, забыв про кота, спрыгнула к спящему ребёнку и бесцеремонно начала рассматривать маленькую кудрявую девочку, — откуда она здесь? — допытывалась белочка.

— Оттуда, откуда… откуда и я, — насупился кот, — ты лучше скажи, где мы, — солнце начало припекать всё сильней, двадцатисантиметровая шерсть грела, как электрогрелка, кота разморило.

— Вы в долине реки Эльбы, что недалеко от Дрездена. Взгляни внимательно, вон видишь гористое плато сказочной красоты. Вы в Саксонии, господин домашний кот, — скороговоркой произнесла белочка и в один миг оказалась на середине раскидистого кедра.

Кот как сидел с раскрытым ртом, так и остался сидеть неподвижно на месте. Янтарные глаза его напоминали две огромные пуговицы с пальто.

— Что? Не ожидал? Ты сам-то какими судьбами здесь? — белке стало жалко обескураженного, оторопевшего, совсем павшего духом кота, и она вновь вернулась продолжить разговор. Кот сбивчиво выпалил всё, что знал, подробно рассказал и про осенний вечер с его сюрпризами, и про выпотрошенную книжную полку, и про деревянный башмачок, и про гнома, и про сундук, будь он не ладен. А теперь он с малышкой находится непонятно где, но явно далеко от дома, и как вернуться обратно, даже не представляет.

— Башмачок, говоришь, деревянный? — белка погрустнела, хвост у неё поник и сделался вдвое тоньше обычного. Пока белка вздыхала, к непрошеным гостям подлетел вальдшнеп, и разговор оживился:

— Я вижу, у нас гости, — тонкий длинный клюв обычно молчаливого вальдшнепа не умолкал, — слышал, слышал, вы уж, простите старика, всё уже слышал про вас. Старинный башмачок. Да-с, известие печальное. А откуда он в вашей семье? — вальдшнеп с хитринкой взглянул на кота.

— Старинная, уже никому не нужная вещица, — равнодушно ответил кот, — у неё тёмная история. Знаю только, что она передавалась из поколения в поколение и попала в семью из Энгельса вместе с зингеровской швейной машинкой и старым-престарым сундуком.

— Всё понятно, — протянул вальдшнеп, — вы корнями отсюда, вот вас и привёл обратно старый башмачок. Кто-нибудь шил на старинной машинке? — остроносая птица вся превратилась в слух и внимательно вперила свой острый взгляд в плоскую мохнатую морду кота.

— Я на ней спал, — честно признался кот, — у неё широкая очень удобная подставка внизу, а так вещь раритетная, стоит на даче не один год, как память. А в башмачке когда-то хранили иголки, затем стали складывать ненужные пуговицы и бусины. Стоял он высоко на книжной полке, как элемент интерьера, пока я не запрыгнул…

Конец ознакомительного фрагмента.