Я – человек. Роман об эмиграции

Занятия первого курса строительного института проходили недалеко от станции Мытищи. Рано утром с Ярославского вокзала направлялись в сторону Мытищ полные электрички студентов, а вечером такие же полные возвращались обратно. В поездах было натоплено и шумно. Некоторые брали с собой гитары и пели, с удовольствием слушая, как им подпевает весь вагон.

От Мытищ можно было доехать до института либо автобусом, либо поездом по одноколейке, которую постоянно ремонтировали.

Нина вышла из стен МИСИ^[3] и направилась на станцию. Если верить расписанию, то поезд должен быть через десять минут. Следом за ней шел высокий молодой человек. Нина заметила его в институте еще неделю назад. Он каждый день заходил к ним на факультет, искал кого-то глазами, и уходил. Нину не интересовало, что ему надо, и она не обращала на него особого внимания. Ей даже в голову не могло прийти, что он искал глазами именно ее. Она дошла до станции и, увидев объявление о том, что узкоколейка закрыта на ремонт на целый месяц, расстроилась. Что ж, придется ехать автобусом.

Ехать автобусом было удовольствие ниже среднего. Мимо института каждый час проезжало три-четыре автобуса. Именно проезжало — мимо. Еще издалека завидев толпу, водители автобусов решали не останавливаться. Видимо, руководствуясь следующим: во-первых, столько людей просто не сможет войти в автобус, а, во-вторых, студенты, в большинстве своем, билетов не покупают и ездят зайцами. Поэтому, если вначале на автобусной остановке стояло всего несколько человек, то в течение часа людей набиралось уже несколько сотен, так как практически все студенты жили в Москве и окрестностях и хотели автобусом доехать до Мытищ.

Нина понимала, что ей предстоит сейчас, в лучшем случае, час ожидать автобуса, или же идти несколько километров пешком до станции. Она развернулась и пошла к остановке. Молодой человек, шедший позади нее, остановился и окликнул ее: «Девушка!..» Нина не дала ему договорить, сказала: «Да-да! Поезда не ходят! Ремонт путей. Вам надо на автобус» — и прошла мимо. Вся в своих мыслях, она была уверена, что молодой человек интересовался именно расписанием поездов.

Вот уже полгода она учится в МИСИ. Они повторяют химию, математику и физику, изучают черчение и начертательную геометрию. Как же это всё ей неинтересно. Нужно ли это ей? Может быть, бросить институт к черту?

На остановке, как и ожидалось, скопилось огромное количество народу. Один высокий черноволосый молодой человек закричал: «Вот что, братцы! Сейчас появится следующий автобус, и мы все возьмемся за руки и преградим ему движение. Иначе мы отсюда не уедем! Не будет же он нас давить!» «Молодец, Бабенко! Так и сделаем», — заголосили другие студенты. От скуки, одолевшей Нину, не осталось и следа. Она оживилась и протиснулась вперед, желая принять участие в планируемой акции.

На горизонте показался автобус, и студенты, дружно взявшись за руки, встали поперек дороги. У Нины громко билось сердце от сознания значимости происходящего. Автобус замедлил ход и засигналил. Но это не помогло. Студенты даже не шелохнулись. Тогда водитель нажал на тормоза, и автобус резко затормозил. Ребята с возгласами восторга полезли в автобус, напирая на впередистоящих. Нина вскочила в автобус и оказалась у окна. За ней была еще целая толпа ребят. Слышались визг и вскрики, входившие толкались, освобождая для себя место. Нина не чувствовала давки. Кто-то встал позади нее и ухватился за поручень у окна так, что Нина оказалась в пространстве между его руками. Этот кто-то сильно напряг спину, не давая толпе прижать его и Нину к стеклу. Нина, насколько могла, обернулась, чтобы посмотреть, кто этот «рыцарь» и увидела высокого молодого человека, который шел за ней к поезду. Он посмотрел на нее и улыбнулся. У него были широкие плечи, курчавые русые волосы, большие серые глаза и тоненькие усики. «Этакий Илья Муромец!» — подумала Нина и улыбнулась ему в ответ.

Автобус уже прибыл к станции Мытищи, а Муромец продолжал стоять, держа в своем плену Нину. «А вы что, не собираетесь выходить?» — спросила Нина. «Как тебя зовут? Я давно за тобой наблюдаю. Все искал повода познакомиться, и вот нашел, наконец. Меня зовут Андрей. Андрей Смирнов. А тебя?» — ответил Муромец.

«Мне кажется, сейчас не время и не место знакомиться. И потом мы на “ты” не переходили, — сказала Нина. — Выпустите же меня, наконец». Он отпустил руки и дал ей выйти. Нина поспешным шагом направилась к поезду. Андрей последовал за ней.

В вагоне напротив Нины сидели две девочки-студентки и громко разговаривали между собой. Речь шла об институте, о преподавателях, а также о скуке, которая царит на первом курсе. Ни тебе концерта, ни дискотеки. Время от времени девочки поглядывали на Нину, затем одна из них что-то шепнула другой, и та, внимательно взглянув на Нину, кивнула.

Нина, которая уже несколько месяцев отвечала на своем факультете за культурно-массовую работу, вмешалась в их разговор: «Вот что, девчата, я учусь на экономическом факультете и веду культурную работу. Сейчас я готовлю к Новому году вечер с юмористической частью и дискотекой. Если хотите прийти, позвоните мне. Я оставлю вам билеты». Она быстро оторвала листок бумаги и написала свой номер с именем. Увидев ее фамилию, одна из девочек воскликнула: «Видишь, Майка, я же сказала, что она наш человек!» Нина недоуменно поглядывала на них. «Ну что непонятного? — спросила первая. — Ты же такая же еврейка, как и мы. Вот здорово! Я сразу раскусила, что ты — наша. Меня зовут Алла Дымшиц, а это — моя кузина, Майя Кон». «Здорово!» — удивленно и одновременно радостно проговорила Нина. Жизнь в МИСИ поворачивалась для Нины совсем другой, еще неизвестной ей стороной. В школе она была единственной еврейкой и постоянно чувствовала себя ущемленной, и теперь ей было странно и непривычно думать, что вместе с ней учатся десятки евреев.

В разговор вмешался стоящий в стороне Андрей, которого Нина совершенно упустила из виду: «Очень даже здорово! Я теперь тоже знаю, что тебя зовут — Нина Гольдберг и даже переписал твой номер телефона. Я тоже приду на этот вечер. Я же сказал, что хочу с тобой познакомиться!», и, попрощавшись, он вышел на следующей станции.

«Кто это?» — спросила Алла. Нина ответила, пожав плечами: «Да парень один из института. Хочет со мной познакомиться. А у меня и в мыслях ничего такого нет». «Русский?» — поинтересовалась Майя. Нина кивнула.

На новогоднем вечере Андрей ни на шаг не отходил от Нины. Он помогал ей готовить сцену к выступлению юмористов. Следил за правильной работой аппаратуры. И на каждый медленный танец приглашал ее танцевать. Он был на голову выше ее, танцевал по-медвежьи неуклюже, но не наглел и не шарил руками, как это делали многие ребята, танцуя с девушками. Нина чувствовала себя несколько отвлеченно. Ей казалось, что она только физически присутствует на этом вечере, а душой находится где-то далеко-далеко отсюда. Она полностью игнорировала горячие взгляды Андрея. Он был для нее просто одним из многих.

Алла и Майя были на седьмом небе от счастья, что попали на такую классную дискотеку. Танцуя, они выделывали такие па, что Нина чуть не упала от смеха и удивления. Девочки привели с собой с десяток человек. Каждого подводили к Нине и представляли ей: «Это — Сима Шейнис, а это — Лёня Буль, а этот — Сёма Кац…», сами же в свою очередь, показывая на Гольдберг, восхищенно твердили: «А это — Нина Гольдберг! Наш человек!»

Было около двенадцати ночи и необходимо было заканчивать вечер. Андрей отозвал Нину в сторону: «Уже поздно. Я провожу тебя. Я не хочу, чтобы ты в такую поздноту ехала одна». «Не вижу такой надобности, — ответила Нина. — У метро меня встретит папа, а до своей станции я доеду сама. Сейчас полно народу». «Нина, ты что, не понимаешь, что ты мне нравишься? Ты мне очень нравишься. Я уже целый месяц хожу сам не свой. Давай будем дружить», — Андрей смотрел на нее просящими глазами и ждал ответа. Нина восприняла его слова без особого энтузиазма. Она всё еще находилась где-то далеко-далеко отсюда:

— Андрюша! Я, конечно, благодарна за такие чувства ко мне. Но я не хочу ничего. Наверное, еще не пришло мое время. А морочить тебе голову считаю подлым.

— Но почему не хочешь? — не унимался Андрей. — Что тебе не нравится? Ну скажи, я же хочу знать.

Нина внимательно посмотрела на него. Он был очень симпатичный, высокий, можно даже сказать, могучий, глаза добрые такие. Она не знала, к чему можно было бы придраться. Она знала только, что ее сердце молчит и даже не собирается убыстрять свой темп.

— Ну чем я тебе не нравлюсь? — допытывался Андрей.

— Тем, что ты — русский! — ответила Нина, как выстрелила, повернулась и ушла.

Андрей остался стоять в недоумении: «Не понял! Нина, я не понял!»

Настроение, которого и так не было, стало еще хуже. Нина приехала домой раздраженная и злая, и, не отвечая на вопросы родителей, бросилась на кровать. Слезы душили ее. Она рыдала, уткнув лицо в подушку. Как она могла так ответить Андрею, как она только могла так сказать? Как она могла уподобиться Кутикову, Галине и многим другим, которых она успела встретить на своем пути? Она ругала себя за свое хамство, национализм, и так и не могла понять, почему она не хочет быть с Андреем.

На следующий день она сама пришла к нему на факультет и позвала в сторону:

— Прости меня, Андрюша! Я вчера сказала глупость. Ты хороший парень, и мне очень жаль, что мы не можем быть вместе. Мое сердце молчит. И дело вовсе не в тебе. Дело во мне, — она смотрела в его добрые серые глаза и заплакала.

— Я всё понял, Нина. Я не обиделся. Я думаю, что твое сердце не молчит. Оно просто занято. Кем-то другим. Если ты разберешься в себе и захочешь встречаться, то я буду очень рад.

Нина благодарно кивнула и быстро побежала вон.

Слова Андрея целый день крутились в ее голове: «Твое сердце занято, Нина, твое сердце занято…» Ответ, пришедший ей в голову, молнией ударил в сердце, и оно застучало вдвое быстрее. Вот уже около года Слава Гнатюк служит в армии. Несколько месяцев назад Нина случайно встретила одного бывшего одноклассника, который рассказал ей, что Славу отправили в Афганистан. В ту ночь Нина не могла уснуть, всё время ворочалась, плакала и молилась за него, за Славку. Она старается не думать о нём, но он присутствует в ее мыслях, в ее душе. Помимо ее желания. «Ему еще полтора года служить, — подумала Нина. — Господи, только бы он был жив и невредим!»