Мой покойный муж

— Айлин! На пару слов, хорошо?

Шибел успела перехватить меня.

— Джон ждет меня, — сказала я.

— Ничего, я быстро. Давай отойдем.

Королева оттащила меня за руку, глаза блестели лихорадочно, щеки бледные. Никогда я не видела ее такой.

— Я хочу предупредить, — быстро сказала она. — Будешь говорить с Джоном, не упоминай Иверача. Ни Ришерта, ни Алана, никого из них. Если будет говорить он — просто уходи от темы. А то Джон начинает беситься. И будь осторожна. Когда поговоришь с ним, зайди ко мне, я буду у себя.

— Что-то случилось?

— Что-то случилось, — согласилась она. — Но я пока ничего не понимаю.

Джон ходил по кабинету от стены к стене, явно на взводе.

— А, вот и наша бедная овечка! — воскликнул он.

Я остановилась подальше на всякий случай, склонила голову.

— Вы хотели видеть меня, ваше величество?

— Оставь это, Айлин, — Джон отмахнулся раздраженно. — Что ты можешь сказать обо всем этом? Я не понимаю! Нэт всегда был мне как брат, а тут… Как это вышло?! Как он мог?

На его месте я бы тоже была в шоке.

Я и на своем месте в шоке тоже.

— Я сама не понимаю, ваше величество.

— Айлин!

— Не понимаю, Джон, — поправилась я. Штука в том, что с Джоном никогда не угадаешь, стоит ли обращаться официально. — И даже предположить не могла, что Нэт способен на такое… Но за последний год я видела его только дважды, и то на официальных приемах. Я почти ничего не знаю о нем.

Джон скривился.

— А вот надо было знать! Надо было не крутить… хм, романы со своим Глоссери, а следить за мужем. От хорошей жены ни один мужчина гулять не станет. Ты же могла бы его удержать! И не говори, что нет! Если Глоссери смогла, то Нэта — тем более!

Бог ты мой! Вот только не надо сравнивать мимолетное увлечение без обязательств и двадцать три года законного брака!

— Нэт никогда меня не любил.

— Никогда? Да первые три года он из кожи вон лез, чтобы понравиться тебе. А ты только высокомерно задирала нос. Он ни на кого больше не смотрел.

— Это неправда, — сказала я. — Его почти не было дома, а если и бывал, то делал вид, что меня не существует. — Вздохнула, бесполезно спорить об этом. — Не важно, Джон. Все это было страшно давно, к чему вспоминать?

Он скрипнул зубами, верхняя губа дрогнула раздраженно.

— Если бы ты хоть немного уделяла ему внимание, то этого бы не случилось.

Ну, конечно! Виновата здесь я.

— Я виновата исключительно в том, что не люблю своего мужа. Но я никогда не отказывалась исполнять свои обязанности жены. Виновата только в этом и больше ни в чем. Он сам предложил мне жить отдельно… Джон, десять лет мы живем так, ты все прекрасно знаешь. А последний год я вообще почти не видела его, даже не представляю, чем он занимался все это время, о чем думал, какие планы строил.

— Какие планы? То есть ты допускаешь, что это действительно может быть умышленное предательство?

Такого поворота я даже от Джона не ожидала.

— Джон… — И не сразу поняла, как ответить. — Я не знаю, что думать. Я ничего об этом не знаю. И я всегда считала, что мой муж, конечно, тот еще кобель, но… тебе он всегда был абсолютно верен.

Джон чуть прищурился, шагнул ко мне, склонился так доверительно.

— Меня хотят отравить, Айлин! Что если это план Нэта? Что если он хотел отравить меня, соблазнить Майрет и править от ее имени, пока Нивен еще мал? А потом и Нивена отравить тоже. Что если так, ты не думаешь?

И глаза блестят, как у сумасшедшего.

Историю о том, что Джона хотят отравить, я слышу давно. Больше года точно… пожалуй, не один год. Нэт говорил, что у него всегда были такие мысли, но раньше они были менее навязчивы. Да и не совсем уж лишены оснований… И он всегда был подозрительным, боялся, что ему желают смерти. А теперь, с годами, это усугубилось.

Джон пристально смотрел мне в глаза.

— Ты мне не веришь?

— Я верю тебе, Джон. Конечно, верю. — Я даже осторожно шагнула ближе и, когда он не подумал отстраниться, мягко коснулась его плеча, погладила. — Я верю тебе. Корона — всегда лакомый кусок. Но кто же в здравом уме будет соблазнять так? Это надо делать очень тихо, незаметно. Нэт, конечно, никогда не отличался благоразумием, но он не идиот.

— Ты защищаешь его? — глаза Джона сузились, он подался назад.

— Я не защищаю, я просто пытаюсь понять. Это все так… я до сих пор не могу поверить…

— Ты хочешь сказать, я придумал все это? — Джон дернулся, шагнул прочь, его ноздри яростно раздулись.

Да что с ним такое?

— Джон, что ты… я ничуть не сомневаюсь в твоих словах. Да и как я могу сомневаться? Я хочу сказать, что это страшный удар и для меня тоже, я и подумать не могла, что Нэт пойдет на такое. Я ничего не знала. Если бы я только подумать могла, я бы сразу пошла с этим к тебе.

— Пошла бы ко мне и предала мужа?

— Джон… ваше величество, я не понимаю, что вы хотите услышать от меня! — самой даже не по себе стало, слишком уж непоследовательно все это. — Я ничего не знала, даже подумать не могла.

— Я хочу услышать правду!

— Вся правда, которую я знаю, ваше величество, это то, что четыре дня назад, на рассвете, Нэт прискакал ко мне и сказал, что его обвиняют в измене и он сам виноват. Сказал, что я должна знать и быть готовой, и не стоит его защищать, потому что ему нет оправданий. А потом уехал снова. Я была в ужасе и не могла поверить… Но это все, что я знаю.

Джон нахмурился.

Он поднял руку, словно жестом пытаясь остановить меня.

— А если я тебе не верю? — сказал с вызовом.

На кружевном манжете кровь. Я даже вздрогнула, в сердце кольнуло.

— Что такое? — спросил Джон.

— У тебя кровь…

Джон повернул руку, посмотрел, усмехнулся.

— Это не моя, не пугайся так. Я ходил к твоему мужу сегодня утром… поговорить. И вот… запачкался. — Джон нехорошо усмехнулся. — Не заметил. Надо было переодеться все равно.

Все ты заметил, сукин сын!

Гордан говорил, Нэта не пытали, потому что он сразу сознался во всем. Но сейчас Джон…

— Твой муж чего-то недоговаривает, — сказал Джон. — Вначале он вообще отказывался признаваться, доказывал мне, что ничего не было. Что он этого не делал. Но потом, когда я предложил привести тебя и посадить на цепь рядом с ним, он сразу сознался. Но все равно, Нэт недоговаривает чего-то важного. Я вот думаю, пожалуй, стоит привести.

У меня тряслись ноги. Я шла за Джоном в подземелья и уже почти готова была попрощаться с жизнью.

Но ведь он не станет? Я ведь точно не виновата ни в чем. Там Гордан, он тоже не даст меня в обиду… Но Джон король, и то, что я вижу сейчас, — пугает меня. Что-то происходит с ним, что-то нехорошее. Словно он сходит с ума…

И если так, я уже не знаю, на что надеяться.

Но хочется верить, что он просто попугает меня, все не на самом деле…

— Сюда, Айлин. Ты ведь никогда не была здесь? — Джон улыбался. — Не бойся. Если ты действительно не виновата, с тобой ничего плохого не случится.

Виновата в чем? Как мне убедить его?

Но, по крайней мере, нет стражи, никто не хватает меня за руки, не заковывает в цепи… Только вон, пара детин идет следом, но это личная охрана Джона.

На лестнице я едва не свернула шею — юбки длинные, а ступени высокие, не видно ничего. Джон подхватил меня под руку.

— Айлин, не дрожи так.

— А разве есть те, кто не боится, когда их ведут в пыточные подвалы?

Джон небрежно пожал плечами.

— Конечно, есть, Айлин. Те, чья совесть чиста. Я вот никогда не боялся спускаться сюда.

Сукин сын! Он ведь отлично понимает, насколько это разное! Он идет сюда как хозяин, а я… По глазам вижу, что понимает, не такой уж он и сумасшедший. Может быть, это просто игра? Он хочет напугать меня? Думает, что тогда я расскажу что-то новое?

Внизу было душно. Тяжелая кислая вонь мочи и пота, гарь чадящих факелов… До тошноты все это… А когда передо мной распахнули дверь, в лицо ударил запах крови и… у меня голова закружилась. Я зажала ладонью рот, зажмурилась.

Скрежет железа… цепи?

— Айлин? — я услышала хриплый голос. Удивление. Испуг. Ужас почти. — Что она здесь делает?! Ты обещал!

— Спокойно! Я просто привел показать ей!

Этард… Раздетый догола, руки и ноги в кандалах. Руки вздернуты вверх, цепь закинута на крюк, свисающий с потолка, так, что постоянно приходится стоять, но ноги держат плохо. Грудь и плечи в бордовых полосах ожогов.

За его спиной бугай в кожаном фартуке, забрызганном кровью.

Я глянула и отвернулась снова. Не могу смотреть.

— Не отворачивайся, — усмехнулся Джон. — Разве тебе нечего сказать?

У меня в ушах звенит от всего этого, я ничего не соображаю. Смотрю на Джона.

— Ему, — он кивает на моего мужа. Ухмылка становится совсем уж хищной.

Я разумная женщина, и все сделаю правильно. Ради этого Этард скакал ко мне… и вернулся. Он мог бы сбежать.

Отказаться от него, ради Кита.

Я поднимаю на Этарда глаза, губы облизываю, а то совсем пересохли. До истерики почти.

— Как ты мог! — говорю я, голос немного дрожит. — Я даже подумать не могла, что ты способен на такое!

Этард улыбается едва заметно, одобрительно. Его улыбка так дико смотрится во всем этом.

Джон смотрит на меня, чуть склонив голову, разглядывает.

— Гордан говорил тебе, что ты должна публично отречься от своего мужа, выразить свое глубочайшее презрение, отказаться от траура по нему. Ты готова?

Я смотрю на Этарда. Он тихо кивает, словно говоря: «да, ты откажешься».

— Да, — говорю я. — Готова.

Я ничем не могу ему помочь… тем более, если он действительно получил по заслугам. Значит, должна позаботиться о себе.

— И готова доказать свое презрение? — интересуется Джон, оборачивается. — Может быть, ты своей жене расскажешь, Нэт, как это вышло? Расскажи, я так хочу знать! Гордан!

Взмах рукой. Гордана я замечаю только сейчас, лорд-дознаватель стоял в углу, в полутьме, одетый в черное, я увидела его, только когда он шагнул к свету.

Сердце отчаянно колотится. Что они хотят?

А Гордан берет щипцы. Цепляет ими в жаровне стальной прут, раскаленный докрасна… У меня дыхание перехватывает. Нет, я не хочу на это смотреть!

— Пусть она сама, — вдруг говорит Джон, я даже не сразу понимаю, о чем он. — Айлин, возьми у него щипцы. Сделай это сама, покажи мне, насколько ты его ненавидишь.

Он ухмыляется. Ухмылка такая жуткая.

Да нет, ну… не может быть.

— Что? Джон, ты серьезно? Я не могу…

— Почему? — холодно говорит он. — Ты его жалеешь? Он мою дочь не жалел! Тварь!

Ярость в голосе.

Я понимаю Джона, и была бы у меня дочь, пожалуй, я думала бы так же. И дело не в том, что мне жаль… Но я не могу!

— Я не могу… — говорю тихо, горло перехватывает, говорить удается с трудом. — Я просто не могу, Джон. Что бы он ни сделал… не в нем дело… я просто не могу…

— Давай! Живо! — рявкает Джон страшно. — Бери щипцы и покажи мне. Иначе окажешься с ним рядом!

Страшно так, что кажется, меня вырвет сейчас. Жаль, что в обморок упасть не выйдет, это помогло бы потянуть время. Давно я разучилась в обморок падать.

Словно во сне подошла.

Представить, что так пытать будут меня… нет! Я не вынесу этого. Я этого точно не заслужила. Я ничего не сделала.

Но не могу.

— Бери, — говорит Гордан, сам вкладывает щипцы с раскаленным прутом мне в руки. Тяжелые… Подталкивает в спину.

Я готова разрыдаться на месте. Не могу!

— Давай! — требует Джон.

У меня руки дрожат. И колени. Я пытаюсь шагнуть к Нэту…

Смотрю на него… Что мне делать?

— Не бойся, — шепотом говорит Нэт, смотрит мне в глаза. Спокойно смотрит.

Он не боится. По крайней мере, изо всех сил старается показать, что это так.

Не могу, нет!

Всхлипываю громко. И просто роняю все… щипцы разжимаются, прут катится в сторону. Не знаю, что будет теперь, но я не могу.

— Гордан! — слышу сквозь шум в ушах. — Раздень ее!

И даже не сразу могу все это осознать.

Только пальцы Гордана касаются моего плеча.

— Эй, Боб! — говорит он. — Принеси нашатырь, а то вдруг леди станет плохо.

Усмехается.

— Нет! — я вскрикиваю. — Не надо!

Поздно. Гордан крепко держит меня. И вдруг склоняется к уху.

— Не бойся, — говорит шепотом. — Ничего не будет. Это игра.

Какая к черту игра! Если тут же я чувствую, как он с треском режет шнуровку на моем платье. Глупая мысль мелькает, что все, платье теперь испорчено, а ведь отличное было… но какое дело до платья, если то, что хотят сделать со мной, — намного страшнее. Это сложно осознать.

— За что? — я почти плачу. — Не надо!

— Не смей! — рев Нэта словно рев зверя. — Не трогай ее! Ублюдок, мать твою! Отпусти!

И звон цепи. Нэт дергается, пытается вырваться так, что кажется, цепи лопнут вот-вот или крюк в потолке не выдержит, выскочит.

— Не дергайся, — холодно говорит ему Джон. — А то будет хуже.

— Ты обещал! Какого черта! — рычит Нэт. — Не смей!

Джон криво ухмыляется.

— Ты тоже клялся мне в верности. И где же она?

— Ублюдок! Не трогай!

Нэт рвется что есть сил, тянет цепи… Что толку от этого? Даже если вырваться, то что? Драться с королем? С него станется. Но стоит только свистнуть, и сбежится охрана.

Гордан методично раздевает меня. Я судорожно пытаюсь ухватиться хоть за что-то, хоть за сорочку, но он просто режет от воротника и вниз, сорочка падает, Гордан вырывает из моих рук.

— Не надо, — прошу я. От страха хочется расплакаться… И все же надежда на Гордана не оставляет. Они только пугают меня? Пугают Нэта. — Не надо, я не виновата!

— Чего ты хочешь? — требует Нэт. — В чем еще признаться? Говори, я признаюсь, в чем угодно! Только отпусти ее!

Гордан берет веревку и связывает мне руки.

Я стою перед ними голая, меня трясет.

— Ты не все рассказал мне, — говорит Джон. — Расскажи. И я отпущу.

— Я все рассказал! — Чувствую, как голос Нэта тоже вибрирует от напряжения и ярости. — Мне нечего добавить. Я был пьян, я не помню ничего. Вечером Майрет подходила ко мне, что-то рассказывала, очень взволнованно. Но я не помню. Я был пьян и не помню, Джон! А проснулся уже в той постели.

— О чем рассказывала?

— Я не помню… — почти отчаянье. Он тянет цепи, скрежет и даже треск крошащегося камня под потолком. — Отпусти ее!

Джон качает головой, потом кивает Гордану. Тот спускает еще один крюк, поднимает мои руки, закидывает на него веревку. Поднимает так, что я теперь едва могу стоять, почти висну, веревка впивается в кожу.

— Пожалуйста… — шепотом говорю я, понимаю, что бесполезно.

Джон подходит ближе, обходит вокруг меня, разглядывая.

— А ты ничего, — говорит он. — Почти как молоденькая, даже грудь не сильно обвисла.

Тянет руку, кладет мне на грудь, сжимает… Я понимаю, что у меня по щеке течет слеза.

— Ублюдок! — Нэт дергается изо всей силы. — Не смей!

— Почему? — удивляется Джон, с ухмылкой, задумчиво окидывает меня взглядом. — Ты просто взял и трахнул мою дочь. А если я сейчас сделаю то же самое с твоей женой?

— Не смей! Я убью тебя!

— Ты угрожаешь королю, — говорит Джон. — Подумай. А то я заменю плаху на четвертование.

— Да мне плевать! Ублюдок! Я убью тебя! С того света достану!

Джон кивает Гордану, тот берет у стола увесистую дубинку, примеряется, подходит к Нэту и резко бьет под дых. Нэт сгибается пополам… как может, как позволяют цепи, пытается вздохнуть, но не выходит, воздуха нет… Но лишь только может дышать, рвется снова…

— Я убью тебя! — хрипит, весь красный от напряжения, цепи трещат…

Гордан бьет его по ногам. Сильно. Нэт разом падает, повиснув на цепях, колени подгибаются. По рукам, от содранных кандалами запястий, течет кровь.

— Тихо! — говорит Джон. — Не перестарайся, Гордан. На казнь он должен выйти на своих ногах.

У меня кружится голова…

И вот тут неожиданно стук в дверь.

— Лорд Макинтайр!

Слуга появляется на пороге.

— Простите, милорд! ваше величество… — он замирает.

— Что там? — говорит Гордан. Подвалы — это его территория.

— Вам письмо, милорд! Простите, я не знал…

— Давай!

Гордан подходит и письмо забирает. Пробегает глазами. Очень выразительно смотрит на Джона.

— Хм… — говорит он.

— Что там? — Джон тоже хочет знать. Раздраженно. Его отвлекли.

— Фергюс пишет, что приедет на днях. Пишет, что хочет поговорить с ней, — кивает на меня.

Фергюс Бейтан, герцог Уолша, дядя Джона по матери. Ему принадлежит южное побережье и контроль едва ли не над всей морской торговлей. А еще золотые шахты. Денег у него втрое больше, чем у короны. Джон предпочитает с ним не связываться, хотя в политику Фергюс не лезет никогда.

А еще… нас с Фергюсом кое-что связывает. Нет, ничего такого, конечно, он почти вдвое старше меня, притом, что и я далеко не девочка. Но кое-что было… Теперь он называет меня дочкой и милой девочкой, так и норовит усадить к себе на колени. Впрочем, не позволяет себе ничего лишнего.

Самое главное, что Фергюс не позволит издеваться надо мной.

Джон смотрит на Гордана, на меня. Тихо ругается.

Гордан ждет.

— Это ты позвал его? — рявкает Джон.

— Что вы, ваше величество! — Гордан разводит руками. — Вести быстро разносятся. А у Фергюса всегда были свои источники.

Джон ругается, потом вздыхает.

— Ладно, развяжи ее. Пусть проваливает.

Когда Гордан режет веревки, я едва не падаю к нему на руки, он поддерживает меня.

— Вот видишь? — шепотом говорит он мне на ухо. — Не стоило бояться.

— Твоих рук дело? — так же шепотом говорю я.

— Конечно. Я не позволю причинить тебе боль.

Гордан улыбается. Даже помогает мне влезть в платье, хотя оно испорчено и сползает. А меня до сих пор трясет. Гордан накидывает мне на плечи плащ.

— Все будет хорошо, не бойся.

Оглядываясь на Нэта, я вижу, что он смеется.