Анчутка

Уяснив, что канючить у егеря провиант больше не удастся, анчутка продолжил приготовления к посиделкам.

Хухлик стоял у дверей, ожидая гостей.

Леха, достав из рюкзака масляную лампу, зажег фитиль и пошел на осмотр коридоров. Надо разобраться, какие неожиданности могут вылезти из этих углов, а заодно определиться, где можно пересидеть, в случае чего, эти анчуткины посиделки.

Обход коридоров занял почти весь день.

Леха насчитал семь коридоров различной протяженности, ширины и внутренних особенностей. В некоторых были оборудованы лаборатории, и различная утварь была разбросана и расставлена в изобилии. Судя по снопам высохшей травы — алхимики не жалея сил занимались выпариванием, возгонкой и смешением различных масел и эликсиров. В обвалившихся деревянных ящиках лежали различные минералы всевозможного цвета и структуры. В баночках на столах виднелось еще что-то, по прошествии времени превратившееся в коричневую спекшуюся массу.

Два коридора когда-то были жилыми. Там стояли полати, а в отгороженных уголках — сбитые из истлевших досок кровати, видимо для начальствующего состава. В нишах возле кроватей лежали стопки древних книг в кожаных переплетах. Леха из любопытства потянул одну книгу, что лежала у изголовья кровати, но она при прикосновении рассыпалась в прах.

В целом, все выглядело в крайней степени обветшалым и древним, и трогать что-либо егерь не стал. Того и гляди рассыплется, превратившись в пыль.

В одном коридоре, на удивление, пыли было поменьше, стены поровнее, он упирался в огромный камень. Судя по бороздам на полу, камень неоднократно откатывали в сторону. Вспомнив рассказ анчутки про гномов, Леха решил исследование закончить. Гномы сильно не любят, когда кто-то сует нос в их дела. Можно остаться и без носа. Утащат в свои пещеры, и никто тебя больше не увидит, и не услышит. Поэтому Леха, не раздумывая, развернулся и пошел к выходу из коридора.

***

Тем временем в пещере посиделки развернулись с таким размахом, что егерь даже опешил.

В углу, где анчутка организовал места для прибывающих, яблоку некуда было упасть. Леха насчитал с десяток шишей, которые сидели кружочком на полу и неторопливо отщипывали кусочки от принесенной кем-то краюшки хлеба.

Семь или восемь шишиг расположились неподалеку, возле реторт, время от времени плеская из них водичку на комочки болотного мха и протирая мордочки. Они кокетливо поглядывали на шишей.

Шиши, в свою очередь, пялились на них во все глаза, пуская слюни и толкая друг друга в бока.

Ауков, мелких лесных бесов, на глаза попалось не менее дюжины.

Количество хухликов учету не поддавалось, так как они гроздьями толпились возле котлов и реторт.

Возле самого большого котелка сидели две кикиморы и разматывали моток пряжи, о чем-то оживленно беседуя с луговиком.

В самом темном углу проскальзывали какие-то зыбкие тени, которые Леха даже через поляризационные очки разглядел с большим трудом. Это, вроде бы, были злыдни, но более детально рассмотреть не удалось.

Поодаль за перевернутым сундуком сидели трое домовых и один полевик, неторопливо кидая из маленькой кружки игральные кости.

Вообще, ни домовые, ни полевики без крайней нужды от своего жилья не отходят. Это ауки, мелкие лесные бесенята, мечутся по всему лесу и могут собираться группами, путая заплутавшего путника. Домовые же дом стерегут, и коль пришли в пещеру, значит, дом их разорила либо война, либо пожар. Будут отсиживаться в пещере, покуда в новый дом не пригласят. У полевика тоже забот хватает, и уйти он мог только с разоренного поля.

В центре посиделок на перевернутой табуретке сидел анчутка и оживленно что-то рассказывал, махая лапами, крыльями, делая страшные глаза и крутя хвостом.

Леха подошел поближе и тихонько присел возле стены, чтобы не смущать никого из присутствующих, да и самого рассказчика тоже.

Как выяснилось, анчутка рассказывал про героическую защиту лесного замка, который они с господином егерем обороняли от конной армии разбойников. Судя по тому, что анчутка называл ее второй армией, первая сгинула где-то на подступах к замку, пока Леха бродил по коридорам пещеры.

Исходя из повествования, героическая осада находилась где-то на второй неделе. Анчутка, войдя в раж, описывал подробности стрельбы из пушек, ружейных залпов и накатывающихся атакующих волн. Егерю в рассказе, ради справедливости, отводилась роль руководителя обороны, анчутка же стрелял из всего, что смотрело в сторону неприятеля, подносил патроны, катил ядра, лил на головы со стен кипящую смолу, а в перерывах перевязывал раненых и хоронил убитых.

Повествование производило на публику сильное впечатление. Шишиги тайком вытирали слезы комочками водорослей, в них же время от времени и сморкаясь. Шиши, отводя взгляд от шишиг и вытирая слюни, закатывали глаза и грызли на нервяке копытца. Хухлики сидели застывши, как статуи, в наиболее трагические моменты падая в обморок. Ауки закрывали мордочки лапками, ухая и аукая в знак одобрения.

В общем, в пещере царила атмосфера творческого экстаза с полным погружением. Леха поймал себя на мысли, что любой ярмарочный фокусник повесился бы от зависти на ближайшем суку, окажись он сейчас в пещере.

Когда анчутка сделал очередную драматическую паузу, Леха деликатно покашлял и постарался удержать его от неминуемой кровавой расправы над третьей конной армией разбойников.

— Ты насчет убитых не перегибай, у нас столько народу в провинции не живет.

— Не любо — не слушай, а врать не мешай. — анчутка покосился на егеря и как заправский оратор сделал театральную паузу.

— Господин егерь, прошу проникнуться, — обратился он к сидящим, поведя в сторону Лехи лапкой и крылом одновременно.

Слушатели взорвались бурными, продолжительными аплодисментами, местами переходящими в овации. В связи с тем, что у доброй половины вместо ладоней были копыта, овации больше походили на работу карьерной камнедробильной установки.

Поклонившись почтенной публике, Леха накинул на плечо рюкзак и пошел в один из коридоров, где заранее присмотрел себе тихий уголок. Назавтра нужно дойти до деревни, и ночные посиделки ему были ни к чему.