Надежда и жизнестойкость – понимание психотерапевтических стратегий Милтона Х. Эриксона

Клиническая оценка во многом зависит от понимания терапевтом исцеления и психического здоровья. В некоторой степени это умение развивается в ходе получения соответствующего практического опыта, однако образованный профессионал получает большую пользу, имея хорошие базовые знания. Необходимо заметить, что речь здесь идет не о знаниях, извлеченных из избыточного использования профессиональной лексики или тщательного и запутанного анализа мелких деталей, а о той информации, которую терапевт получает благодаря осознанию того, что лежит в основе динамики здоровья и исцеления. С этого мы и начнем.

Несмотря на то, что овладеть весьма эффективными психотерапевтическими приемами, не углубляясь в их суть, возможно, успех в таком случае будет зависеть больше от случайности, чем от осознанного применения методов на практике. Для того чтобы в полной мере осознать описанные в этой книге техники, необходимо развить в себе понимание того, как именно происходит психологическое исцеление.

Возможно, описанные далее приемы могут показаться сугубо теоретическими, однако они служат практической цели — обеспечивают логикой клинические суждения. Для того чтобы индивидуализировать лечение так, как это делал Эриксон, необходимо понимать основополагающие принципы, которые способствуют здравомыслящим рассуждениям. Терапевтам, которые подстраивают терапию под отдельного пациента, используя интегрированную модель терапии, требуются некоторые способы определения правильных принципов решения проблемы, чтобы применить их к каждому пациенту индивидуально.

Имея в качестве основы верную философию исцеления, практикующий способен распознать широкий спектр терапевтических возможностей и определить, какое направление является наилучшим в конкретных обстоятельствах. Для сравнения — изучать терапевтические техники без преимуществ, которые дает соответствующая философская база, имеет не больше смысла, чем обучать спасателя плаванию и не объяснить, как найти берег моря. Далее читатель может познакомиться с кратким объяснением основных целей. С помощью минимума теоретических конструктов в этой книге предлагается фундаментальное понимание, которое будет выступать в роли путеводителя по сбивающим с толку клиническим обстоятельствам.

Когда вы знаете, куда идти, следующий шаг — знать, как туда попасть. Во второй части книги внимание будет обращено на интеллектуальные инструменты, которые используются в искусной терапии. Так как они используются для намеренного достижения определенных целей, наиболее правильным будет назвать их стратегиями.

В этой книге рассмотрены основные стратегии, из которых насквозь была сплетена работа Эриксона. Затем каждый стратегический принцип разбит на отдельные техники, которые имеют общую функцию. Чтобы помочь воплотить в жизнь эти клинические стратегии и предоставить опыт свидетеля мастерской клинической работы, в книге представлены многочисленные клинические примеры от Эриксона и его последователей. Те, кто систематически изучал работу Эриксона, заметят, что многие из этих клинических случаев никогда не были опубликованы. Чтобы более четко пояснить основную функцию каждой из техник, общие понятия подкреплены простыми аналогиями, народными знаниями и примерами из других школ психотерапии. Несмотря на это, читателю не следует заострять внимание на том, какую школу мысли эта книга описывает, вместо этого стоит обратить взор на универсальность данных стратегических принципов и их неподвластность времени. Этот схематический подход не только поможет лучше понять стратегии и интервенции, которые применял Эриксон, но и — что более важно — укажет за конечные пределы достижений Эриксона, в направление постоянно расширяющейся традиции характерной для него исследовательской и инновационной работы.

Эриксон обращался к своим пациентам с пониманием и уважением, какое вызывает сложность и уникальность каждой человеческой жизни. Его терапия не была основана на строгом соблюдении и пошаговом применении процедур. Так как гибкость решений является важной составляющей подхода Эриксона к исцелению, терапевт при принятии решений должен руководствоваться клиническим пониманием проблемы, а не догматическими правилами. Читая эту книгу, нет необходимости запоминать, что и как делал и говорил сам Эриксон в определенных ситуациях. Скорее, мы надеемся на то, что читатель закончит чтение этой книги более подготовленным спонтанно создавать оригинальные решения, соответствующие сложным и разнообразным клиническим обстоятельствам. Этот подход направлен на то, чтобы с помощью открытий и гуманизма уравновесить научный редукционизм. Подобно Эриксону, думающий практик должен быть готовым экспериментировать и создавать новые терапевтические подходы для каждого клиента.

Тщательно изучив письменные работы, десятилетия лекций, сотни примеров терапевтических случаев, а также ежедневное поведение дома, авторы сделали попытку воскресить голос Эриксона. Идея о том, что несколько различных техник могут служить одной и той же цели, и вера в то, что каждую интервенцию надо производить, соблюдая осторожность, исходит напрямую из учения Милтона Эриксона. Прочтя первую часть книги, читатель будет способен распознавать фундаментальную динамику исцеления и клинических отношений. Эта философская модель послужит контекстом для выбора и осуществления клинических стратегий. Во второй части будет дано описание каждой стратегии. Каждая из них изображена в простой и общей манере с последующим тщательно продуманным и комплексным исследованием клинических техник, вытекающих из той стратегии. Не стоит при этом забывать, что описанные приемы носят общий характер, они не являются точными методами и используются для создания бесчисленного количества уникальных решений. Несмотря на то, что эта работа не ставит перед собой цель описать всю практику Милтона Эриксона, она дает твердую основу для понимания того, как он научился достигать целей, связанных со здоровьем.

В этой главе будут рассмотрены невысказанные ожидания людей и скрытая в них проблема перфекционизма. Чтобы у читателя была возможность сравнить свои начальные заключения о работе Эриксона с анализом книги, был выбран клинический случай, рассказанный Эриксоном на одном из его многочисленных семинаров. Более детально этот пример, который был приведен, чтобы продемонстрировать многогранность работы Эриксона, будет рассмотрен в восьмой главе. Важно осознавать, что из каждого примера клинического случая вытекает не вовсе одна-единственная точка зрения. Как было задумано Эриксоном, каждая история является метафорой, созданной для передачи бесконечных знаний, которые трудно связать вместе и создать стройную теорию.

Человек, который проклял жизнь

Однажды к Эриксону привезли человека, который последние 11 лет своей жизни из-за артрита был полностью прикован к инвалидной коляске. Он проклинал жизнь и злился на судьбу. Двигать он мог только головой и чуть-чуть одним большим пальцем. Его жена одевала его, каждое утро сажала в коляску, кормила и укладывала спать — он был полностью от нее зависим. Он, не переставая, проклинал свою несчастную судьбу.

Эриксон высказался просто и по делу. Он упрекнул мужчину, что тот недостаточно двигается: «У тебя есть большой палец, который будет двигаться, и ты лучше двигай им! И ты лучше упражняй свой _____________ большой палец каждый день, чтобы скоротать ____________ время».

Мужчина в ответ на медицинский совет Эриксона стал злиться и вести себя вызывающе, желая доказать Эриксону, что он мог бы «шевелить туда-сюда этот чертов большой палец весь день и всю ночь, и всю неделю, и весь месяц» и это бы не дало «ни черта»! Он вернулся домой, полный решимости отстоять свою точку зрения. Однако, упряжняя большой палец, он внезапно заметил движение в указательном, на которое, вероятнее всего, повлияло движение большого пальца. Продолжая упражнения, со временем он стал способен двигать и остальными пальцами. Прогресс захватил мужчину, каждый признак продвижения вперед полностью поглощал его, заставляя наблюдать, сколько еще небольших движений он может сделать своими пальцами. Потом он смог двигать запястьем, затем руками.

Эти упражнения стали способом времяпровождения. Через год после первой встречи Эриксон дал пациенту задание покрасить небольшой домик для отдыха. Тот начал ругаться, утверждая, что, если бы у Эриксона была хоть капля здравого смысла, он не заставил бы столь ограниченного в движениях человека красить домик, но Эриксон был непреклонен.

На выполнение задания ушло около трех недель. К концу лета пациент увеличил скорость и мог покрасить двухэтажный дом всего за неделю. После этих достижений он вскоре устроился на работу водителем грузовика. Далее он вступил в одно из обществ и вскоре был выбран его главой. Работая с Эриксоном, пациент решил, что нуждается в высшем образовании, и поступил в колледж.

Но артрит все еще не отступал. По словам Эриксона, теперь каждый год мужчина ждал сезона дождей и тех трех-семи дней, когда болезненный артрит снова приковывал его к постели. Однако теперь мужчина смог смириться со своей временной прикованностью к постели, потому что она давала ему возможность прочитать книги, за которые он уже давно хотел взяться. Остаточный артрит теперь воспринимался не как рецидив, а как своеобразный отпуск. (Эриксон, 1957)

Этот и многие другие описанные в книге случаи кажутся невероятными, поэтому очень важно сосредоточиться на том, что было достигнуто, а что нет. Ошибочно соблазниться идеей, что эриксоновский гипноз возымел некое магическое целительное воздействие. Каким бы невероятным не был итог лечения пациента с артритом, важно понять, что его артрит не был полностью вылечен. Напротив, в результате остались последствия — в определенные моменты, которые были выражены настолько ярко, насколько ярка была изначальная проблема. Остаточный артрит был настолько истощающим, что пациенту снова приходилось быть прикованным к постели. Однако терапия все же была чрезвычайно успешной, так как человек больше не был инвалидом.

Во-первых, надо осознать, что совершенство не является конечной целью терапии. Несмотря на то, что его силой убеждать людей часто восхищались, Эриксон очень тщательно избегал неуместных проявлений контроля. Он не пытался подвести людей под какие-либо идеальные стандарты. По его собственным словам, «человеку не свойственно совершенство». (1973/2002, с. 14) Соответственно он предупреждал об осложнениях, вытекающих из стремления к полному излечению. Наоборот, Эриксон сосредотачивался на улучшении здоровья пациента, в каком бы плохом состоянии он ни находился. Он считал важным искать какое-нибудь небольшое улучшение, которое может быть достигнуто в связи с текущим состоянием пациента.

Эриксон подходил к терапии с мыслью, что все страдания могут быть облегчены. Боль в жизни неизбежна, но это не значит, что она должна перекрывать все остальные чувства. Все страдания следует воспринимать как неудобства, проблему, вызов, что где-то возможно какого-то рода улучшение. (Эриксон-Кляйн, 1990, с. 273)^[1]

Как это часто случается, даже незначительные улучшения могут привести к совершенно неожиданным последствиям или даже превратиться в цепь абсолютно непредвиденных достижений. Как в случае пациента с артритом, Эриксон признавал, что изначально даже не предполагал, что мужчина достигнет столь удивительного прогресса. До этого большая часть энергии пациента была направлена на ухудшение ситуации, однако, как только ее направили на осознание скрытых возможностей, кажущиеся непреодолимыми обстоятельства были преодолены. Если бы Эриксон попытался полностью его вылечить, он наверняка потерпел бы неудачу. Вместо этого он надеялся на то, что можно достичь хоть какого-нибудь прогресса.

Во-вторых, жизнь требует приложения усилий. Это часто упускается из виду в культуре современных удобств. Люди не только не идеальны, но и должны прилагать усилия, чтобы «работать» правильно. Здоровые мускулы требуют постоянных тренировок. Здоровый мозг требует непрерывной стимуляции и напряженной обработки. Здоровые семьи требуют постоянного внимания и участия. В своей клинической работе Эриксон крайне редко использовал слова или фразы, которые оставляли бы пациенту пассивную роль. Он находил стимулирующие способы вдохновлять клиента быть задействованным в процесс собственного излечения. Будучи воспитанным на ферме, он прекрасно понимал значение такой фразы: «Ты должен делать свою часть работы». Он понимал чувство удовлетворения, которое приходит после тяжелого рабочего дня.

Эриксон тратил много времени и энергии на каждый клинический случай. Он вел очень подробную запись всего, что было сказано во время каждой сессии. После этого он планировал и рассматривал каждое слово и действие, которые могли появиться в последующих сессиях, а также изучал влияние этого. В некоторых случаях навещал пациентов, чтобы лучше понять обстановку, из которой они попали к нему. Это означает, что часто Эриксон, готовясь к сессиям, проводил больше времени, чем затрачивал непосредственно на пациентов. Он считал: чем больше усилий затрачено на поиски решений проблемы, тем более сильным будет эффект от самого решения. (Хьюз и Ротовиус, 1996, с. 236)

В случае пациента, больного артритом, Эриксон побудил работать, сначала упражняя большой палец, что, в конце концов, привело к покраске домов. Вовлечение пациента в продуктивное усилие, каким бы малым оно ни было в начале, впоследствии возымело глубинный эффект. Точно так же Эриксон учил других пациентов с изнурительными болями пользоваться моментами, когда они чувствуют себя лучше, для того, чтобы быть продуктивными. (Эриксон-Кляйн, 1990)

Вне зависимости от состояния здоровья или болезни, если не прилагать усилий, то не будет и результата. Пожалуй, именно поэтому многие терапевты мудро избегают пассивности и придерживаются правила «никогда не работать больше, чем пациент». Эриксон поясняет это так: «Какова бы ни была роль гипнотизера, роль субъектов включает большее количество активного функционирования — усилий на основе личных умений, способностей, знаний и всего жизненного опыта». (с. 27) Так как роль пациента чрезвычайно важна, терапевту следует избегать концентрации на том, что клиент должен перестать делать. Как гласит «правило мертвеца», «если мертвец может это сделать, то это не ориентированная на рост терапия».

Кроме того, очень важно осознать, что жизнь включает в себя явления обоюдной обусловленности. На мир человеческих идей и реальность, приобретенную вследствие опыта, влияет физическая вселенная. В то же время человеческое мышление обеспечивает стимул для событий внешнего мира. Эриксон намекал на эту динамику, ссылаясь на вековую философию: «Как человек о себе думает, тот он и есть». (Эриксон-Росси, 1979, с. 262) Упомянутого выше пациента не вылечили от артрита, но, по словам Эриксона: «Хотя он по-прежнему немного хромает, он имеет приятное, здоровое отношение к себе». Другими словами, пациент стал воспринимать лучше свою ситуацию и подстраиваться под свои физические ограничения.

Эриксон использовал данный случай, чтобы проиллюстрировать важность принятия и найти применение для инвалидности пациента. Это и есть суть адаптации и способности к восстановлению. Обобщая, можно сказать: где заканчивается адаптация и способность к восстановлению, там начинается смерть.

Для того чтобы не стоять на месте, человек должен быть способен принимать нежелательные обстоятельства. Эту идею хорошо продемонстрировал Тайлер Гамильтон, участник велогонки Tour de France 2003 года. На первом этапе он попал в аварию, при этом сломав ключицу. Несмотря на безумную боль, он смог закончить гонку и занять четвертое место. Когда его спросили, как он смог это сделать, Гамильтон сказал, что принял боль. Прекратив идти против нее, он смог подстроить свои позу, центр тяжести и мышление. Пожалуй, именно это и имел в виду Эриксон, говоря о полной неспособности измениться как о самой распространенной проблеме психотерапии. (Зейг, 1980)

Гибкость и адаптация также важны для способности к восстановлению и внутренней устойчивости, так же как и способность принимать вещи извне необходима для обучения. Если человек упрямо пытается идти против изменений окружения, разума или тела, то его энергия тратится впустую, а восстановление затруднено. Бетти Элис приводит такой пример. Однажды пятилетний мальчик стал свидетелем страшной автомобильной катастрофы и увидел мужчину с оторванной ногой. Это оставило ужасный образ в его сознании, он много об этом говорил и часто рисовал тело мужчины и ногу. Казалось, этот образ навсегда запечатлелся в его разуме. Родители пытались объяснить ему, что автомобильные катастрофы случаются редко, и просили забыть обо всем и больше не рисовать эту сцену, однако ребенок оставался зацикленным на ужасном зрелище.

Бетти Элис Эриксон обратилась к отцу, чтобы тот объяснил динамику этого случая. Он рассказал, что маленький мальчик понял: теоретически и с его родителями может случиться такое же несчастье, он боялся за свое будущее, причем сам не мог понять этих чувств. Эриксон также отметил, что логика в таких случаях не помогает. Он посоветовал родителям рассмотреть рисунок и похвалить сына, отметить, как точно он смог изобразить кровь. Им стоило расспросить его о деталях: «Правильно ли то, что между мужчиной и оторванной ногой есть расстояние?» Стоит также совместно изучить выражение на лице жертвы и также похвалить ребенка за точность. Потом необходимо попросить его нарисовать рисунок, как сбитый мужчина выглядит после того, как врачи оказали ему помощь.

Эриксон пояснил: «Этот мальчик пытался найти решение своей дилеммы». В его возрасте доктора все еще считались очень могущественными людьми, способными практически творить чудеса. Как и предугадал Эриксон, создание рисунка с изображенным на нем мужчиной после оказания врачебной помощи дало ребенку чувство завершенности и ту надежду, которая необходима, чтобы жить счастливо.

Если человеческая мысль тесно связана с образованием реальности, то вполне логично, что в терапии самое главное — донести мысль о том, что изменения возможны. Именно поэтому Эриксон избегал обещаний вылечить то, что казалось невозможным исправить, и иногда парадоксально заявлял о неизбежности неудачи. Он объяснял: «Вы начинаете создавать у пациента философию, которая в какой-то степени позволяет принимать ему неудачу. Вы заявляете своему бессильному пациенту, что, к сожалению, каковы бы ни были ваши успехи с ним, он потерпит неудачу в десяти процентах времени. И вы говорите, что он потерпит в десяти процентах времени неудачу и вы сожалеете об этом. Но то, что вы говорите ему на самом деле, — это то, что он будет успешным в девяносто процентах времени». (Эриксон, 1962) Эриксон часто применял этот подход по отношению к пациентам, которые были полностью уверены в провале. Он формулировал свои заявления таким образом, что перемены внезапно казались возможными, в то же время оставалось немного места для принятия несовершенства.

Иногда он заканчивал транс словами: «Все хорошее когда-нибудь кончается». Это одна из глубочайших дилемм, с которыми сталкиваются живые существа. Все наше существование привязано к хрупкому телу, которое неизбежно увядает. Будучи искалеченным полиомиелитом, Эриксон не только это понял, но также был примером принятия хрупкости человека. Его ответом на это свойство человека становится библейское изречение: «Тело твое — храм твой». Терапия Эриксона всегда содержала отношение к телу как чему-то мудрому и важному. Как Эриксон признал в начале своей карьеры: «Стоит только вспомнить маленького мальчика, показывающего свои мускулы, чтобы понять, как важно чувство гордости, доверия и уверенности в собственном теле для нормального здорового мировоззрения на жизнь». (Эриксон, 1941/2001a, с. 4) Таким образом он определил человека как основную единицу цепочки изменений в психотерапии и положительный клинический итог как «…возможность направить все черты личности на использование своего тела. Это служит цели достижения терапевтических результатов». (Эриксон, 1957) Неявным элементом этой философии является социальный контекст, в котором происходит изменение.

Несмотря на то, что индивидуум может быть единицей изменения, зачастую именно помощь извне запускает весь процесс изменений, в результате дающей больше надежды и способности к восстановлению. Эта помощь может прийти как от одного человека, будь то родитель, терапевт или друг, так и от других людей в рамках групповой и семейной терапии или групп общественной помощи. Каждый из данных видов поддержки имеет свои преимущества.

Объясняя изменения, произошедшие с больным артритом, Эриксон отметил: он просто знал, что тот человек мог шевелить большим пальцем, который был соединен с другими мышцами, которые, в свою очередь, были тоже связаны с определенными мышцами, и так далее. Другими словами, до тех пор, пока есть жизнь и движение, какую-то часть тела всегда можно использовать против инвалидности. Но такая активация внутренних ресурсов не будет происходить до тех пор, пока латентный потенциал останется нераспознанным.

К сожалению, нередко те, кто болеет, направляют все свои старания на активацию части тела, которая отвечает только за какую-то конкретную задачу. Если эти усилия не увенчались успехом, то в конце концов человек решает, что ситуация действительно безнадежна, и поддается инвалидности. Однако, опираясь на собственный опыт с полиомиелитом, Эриксон осознал, что другие части ума и тела могут компенсировать даже существенные потери способностей тела.

До лечения пациент с артритом не мог, сознательно активируя мускулы, двигать указательным пальцем, однако, шевеля большим пальцем, он смог создать движение и в соседнем пальце. Это открытие выявило компенсаторный метод — в системе микрокосма мускулы, у которых есть определенная сила, начинают создавать движение в мускулах, которые атрофировались. Под руководством Эриксона больной направил энергию, которую ранее растрачивал на ругательства, на тренировку большого пальца, затем всех пальцев обеих рук и в конце концов всего тела. Прогресс набирает силу по ходу развития, к тому же пациент осознал, что его проблема не такая уж неразрешимая. Этот пример также демонстрирует то, что работа Эриксона не связана с «волшебством». Напротив, это была активация надежды и способности к восстановлению, которая увенчалась положительным клиническим результатом.

В этой главе мы рассмотрим процесс исцеления в целостности а также то, как он связан с психическим здоровьем. Понятие исцеления рассматривается относительно достижения психического здоровья. Сначала приведем пример, который очень хорошо демонстрирует веру Эриксона в способность к восстановлению своих пациентов.

Ребекка

Однажды к Эриксону привели семилетнюю девочку по имени Ребекка, полностью укутанную в одеяло. Она уже несколько недель не могла выйти из дома и ходила, завернутая в плед, потому что любая мысль о том, чтобы покинуть дом, была невероятно болезненной и вызывала такие последствия, как рвота, понос, недержание мочи, тахикардия и потеря сознания. Эриксон начал терапию с того, что медленно и систематично попросил рассказать, насколько девочка может «вылезти» из пледа и насколько она может в нем остаться. Так же внимательно он обсудил с ней, насколько много, по ее мнению, ей следует ему рассказать.

Вот что выяснилось: однажды, когда Ребекка шла домой, ее укусила большая немецкая овчарка, и это ужасно напугало девочку. Более того, после этого вышли хозяева и отругали ее за то, что она беспокоит их собаку. Позже они дали ясно понять, что злятся за то, что им пришлось платить за услуги ветеринара, который наблюдал собаку. После того как Ребекка поправилась после укуса собаки, по дороге домой на нее опять напала эта же собака. Владельцы решили держать собаку, не привязывая, потому что считали, что она имеет на это право, кроме того, они упрекали маленькую девочку и говорили, что подадут в суд на ее родителей. Все выходные Ребекка восстанавливалась дома после второго нападения, однако, отправившись в понедельник в школу, она дошла только до тротуара, почувствовала себя плохо и вернулась обратно. На следующий день она не смогла даже переступить порог дома, а на третий отказалась выходить наружу.

Первое, что сделал Эриксон, — сказал, что понимает причины ее страха и его последствий. Он сказал с изумленным взглядом: «Я удивлен, что ты такая сильная и здоровая девочка!» Комментируя произошедшие события, доктор говорил: «Я ожидал, что тебе могло быть намного хуже. Я удивлен, что твое сердце не бьется чаще. Я удивлен, насколько ты сильная и здоровая девочка и не теряешь сознание надолго и твоя диарея не настолько сильная, насколько можно было ожидать». Позже он пояснил: «Я должен был высказать той девочке какое-то хорошее мнение о ее теле и поведении». Послушав Эриксона, который хвалил ее силу, у Ребекки начало развиваться другое мнение о себе. Она стала смеяться и шутить и захотела познакомиться с собакой Эриксона, которую он описал как безобидного бассета. Еще через шесть сеансов Ребекка было полностью вылечена. (Эриксон, 1961a)

Как происходит процесс лечения после подобных травм? Что позволяет человеку вернуться к своему нормальному психическому состоянию и далее существовать в своем окружении? Психотерапия Эриксона состояла из последовательных действий для передачи мысли: «У вас есть способности к исцелению и здоровье. В случае с Ребеккой Эриксон прямо и убедительно передал идею, что она сильная и здоровая девочка. Он вернул ей веру в свой организм и придал смелости. Осознав это, девочка смогла сама себя излечить и вернуться к нормальному состоянию.

Лечение — это задействование внутренних ресурсов во время восстановления. Как будет сказано в главе о прогрессии, исцеление во многом происходит после акцентирования внимания на положительных качествах самого человека. Затем, опираясь на это, постепенно можно двигаться дальше. Именно поэтому на протяжении всей своей карьеры Эриксон утверждал, что излечение не приходит извне, а напротив — на основе реассоциации опыта. (Ланктон, 1995/2003) Пример с Ребеккой хорошо иллюстрирует акцент Эриксона на выявлении доброкачественности тела, тем самым поощряется положительное представление о нем.

Здоровье можно определить как активный процесс, основанный на внутренних целях. Все знают, что врачи советуют правильно питаться и больше двигаться, но здоровье — это что-то намного большее, чем просто правильное питание и активный образ жизни. Должна присутствовать также готовность развивать себя во всех возможных направлениях. Здоровье — это желание осмысленно работать, намеренно не наносить себе вред, с тем чтобы прожить долгую и счастливую жизнь. Эти цели простираются далеко в будущее и придают жизни смысл и направление. Кроме этого, существует огромное количество ежедневных действий, направленных на укрепление здоровья, например, глубокое дыхание, беседа с хорошим другом, уход за садом или минуты уединения. Эти цели являются единовременными и поддерживают взаимодействие с постоянно изменяющимся окружающим миром. С ними приходят признание и принятие собственных ограничений и хрупкости человека, и все они в своей основе имеют желание задействовать разные способности тела и разума.

Вместо того чтобы определять здоровье как результат лечения, следует считать его процессом длиною в жизнь. Кроме того, как и здоровье, исцеление также требует постоянных усилий. Когда исцеление прекращается, начинается медленное ухудшение здоровья. Как бы сказал сам Эриксон: «Жизнь — это непрерывный процесс реабилитации». Каждый день приносит новую возможность без жалоб или сожалений активно работать со своими ограничениями. (Росси, 2004) Здоровье в долгосрочной перспективе требует чего-то большего, чем просто успешное лечение.

В идеале следует стремиться к тому, чтобы избегать наносить вред здоровью, а не восстанавливать его. Говоря о душевном здоровье, Эриксон всегда стремился действовать наперед. Например, в 60-е годы Бетти Элис Эриксон и ее муж Дэвид Элиот удочерили вьетнамскую девочку (у них уже было двое собственных сыновей). Сама Бетти была светлокожей с голубыми глазами, а Дэвид и их двое сыновей были блондинами. Стоит также напомнить, что в то время усыновление детей другой расы было достаточно необычным, а в некоторых местах даже незаконным поступком.

Очевидные внешние отличия Кимберли могли доставить ей много проблем и дома, и в школе, однако Эриксон превратил ее «недостатки» — темную кожу, волосы и глаза — в достоинства. Она стала его «девочкой-пряником». Он ласково использовал это прозвище и писал особые открытки и письма своей «девочке-прянику». Когда семья собиралась вместе, на столе всегда стояли пряники, которые могла раздавать, к неудовольствию братьев, только «девочка-пряник». Ее тетя Роксана даже сделала для нее пряничную куклу.

Эриксон и Кимберли вдвоем говорили о пряниках. Она с гордостью говорила братьям: «Пряник — это особое угощение, которое достается не каждый день. Мы с дедушкой много о них говорим».

Когда Кимберли получила гражданство США, Эриксон прислал ей от руки нарисованную открытку с надписью «Поздравляю! Теперь девочка-пряник стала американской девочкой-пряником».

Не будь Эриксона, человека вне ядра ее семьи, который придал ее цвету кожи такое милое и особое, «пряничное», значение, невозможно даже представить, как бы она справилась с психологическими различиями между собой и остальными родственниками. Даже зависть братьев в данном случае шла на пользу.

Когда Кимберли пошла в школу, оказалось, что ее учительница — испанка. Придя домой, она с гордостью сказала маме: «Моя учительница тоже «пряничная». Я показала ей свою руку и сказала, что я тоже пряник».

Здесь Эриксон сделал бы ссылку на свои наблюдения за процедурой для пациентов с расстройством приема пищи и больных анорексией, которых кормили через трубочку высококалорийной едой. Несмотря на высокую питательность такого рациона, проблема истощения так и не исчезла. Кормление через трубочку и является примером терапии без задействования процесса излечения.

Похожие наблюдения были сделаны также Виктором Франклом (1973). В качестве примера он приводит пациента, которого избавили от гангрены, ампутировав ногу, однако тот так и не смог справиться с потерей конечности и совершил самоубийство. Таким образом, исцеление — это что-то отдельное от лечения. Лечение — это вмешательство извне. Исцеление — это то, что происходит изнутри и включает все системы тела. Подобное различие было сформулировано врачом XIX века: «Я обработал рану, но излечил ее Господь». Важно понять, что именно внутренние силы пациента — как биологические, так и психологические — являются источником долговременного здоровья.

Главным отличием лечения от исцеления является то, что лечение не может работать независимо без исцеления, так как оно является результатом использования ресурсов самого организма, в то время как терапия — это внешнее воздействие, направленное на приближение пациента к состоянию здоровья. Сравните это с определением слова «медикамент»: медикамент — это вещество внешнего происхождения, которое не является необходимым для нормального функционирования клеток организма и которое при этом существенно изменяет функции определенных клеток при введении в организм в сравнительно малых дозах. (Карлсон, 2004, с. 101) Медикамент становится лекарственным только при том условии, что он приближает состояние клеток к устойчиво здоровому. Психологическое лечение также является продуктом внешнего происхождения, разница лишь в том, что оно по природе своей не химическое, а поведенческое. При этом не важно, медицинское оно или психологическое, и лечение, и исцеление обладает способностью накапливать эффект, однако лечение не будет успешным без одновременного процесса исцеления.

Поэтому вопрос, который клиницист, работая с теми, кому нужна помощь, должен рассмотреть: что необходимо этому человеку для того, чтобы задействовать его естественные способности к исцелению? Для эффективного продвижения этого процесса «надо дать понять пациентам, что они действительно будут вылечены и что сам процесс будет проходит внутри них». (Эриксон, 1965b) В некоторых случаях данную идею можно передать одним утверждением, однако, чем сложнее случай, тем больше потребуется затратить времени на то, чтобы пациент смог по-новому взглянуть на мир.

Мироощущение складывается из полученных знаний, воспоминаний и сиюминутного чувственного опыта. В природе эти три вида опыта анатомически обособлены друг от друга и сообщаются с помощью сложной нервной сети. Жизненный опыт буквально становится территорией в уме, местом, куда можно путешествовать туда и обратно. Передвижение сознания к этим областям и от них инициируется потоком мысли или внешними сигналами. Это означает, что часть того опыта реальности все еще существует во внешнем мире. С точки зрения функциональности психическое здоровье тем лучше и стабильнее, чем свободнее личность может перемещаться между различными областями сознания, содержащими разные частицы жизненного опыта. Если это условие плохо выполняется, человек менее способен успешно взаимодействовать с внешним миром. Возникающие при этом проблемы и называются «симптомами», которые могут проявляться в различных сферах, начиная с когнитивных функций, и влиять на физиологию и общее здоровье.

В этой главе будут описаны взаимоотношения, которые использовал Эриксон, чтобы вызывать перемены в своих пациентах. Вначале приведем пример, в котором покажем Эриксона в роли эксперта. Однако он не начинает играть роль вышестоящего врача или, как в этом случае, разговаривающего с ребенком взрослого. Более подробно этот случай будет рассмотрен в 11 главе. Повторный взгляд на этот случай добавит важные нюансы в понимании использованной Эриксоном стратегии.

Большие мускулы маленького Джонни

Однажды родители привели к Эриксону своего двенадцатилетнего сына и рассказали, что тот с самого рождения и до сих пор мочится в постель каждую ночь и у них уже нет сил это терпеть. Они перепробовали множество способов избавить его от этой проблемы: пороли, заставляли самому стирать простыни, заставляли голодать и даже тыкали лицом в мокрое постельное белье. Родители перепробовали все наказания, которые только могли вообразить, но мальчик продолжал мочиться в постель. На это Эриксон строго и авторитарно заявил: «Теперь это мой пациент. Я не хочу, чтобы вы каким-либо образом вмешивались в лечение. Я хочу сделать так, чтобы постель всегда оставалась сухой, поэтому вы должны оставить нас одних, держать рот на замке и никоим образом не вмешиваться в ситуацию, а также уважительно относиться к моему пациенту». Будучи в отчаянии, родители согласились на такие условия.

Встретившись с Джонни, Эриксон объяснил, какие требования он предъявил к его родителям, и мальчику понравились такие условия. Потом Эриксон сказал: «Знаешь, твой отец ростом метр восемьдесят восемь, он большой и сильный. Тебе всего двенадцать лет, и какой рост у тебя?» «Метр семьдесят девять», — ответил Джонни. «Сколько весит твой отец?» — «100 килограммов». В ответ на это Эриксон отметил, что папа мальчика при этом не толстый, а мускулистый.

После этого Эриксон поинтересовался, сколько же весит сам Джонни, и, услышав ответ, изумленно сказал: «Тебе всего двенадцать, а ты уже весишь целых 77 килограммов. Это сколько организму требовалось энергии, чтобы вырастить такое мощное тело в таком юном возрасте…»

Окинув мальчика взглядом, он продолжил: «Подумай о том, насколько большие у тебя мускулы, насколько ты сильный. Для твоего возраста это невероятное достижение, на это у тебя за эти недолгие 12 лет должно было уйти столько энергии. Как ты думаешь, каким ты будешь в возрасте своего отца? Каких-то жалких метр восемьдесят восемь и 100 килограммов? Или ты будешь намного больше, выше и сильнее, чем твой отец?»

«Твой большой и сильный отец намного старше тебя, однако ты всего лишь на 22 килограмма легче него!»

Было ясно, что Джонни получает удовольствие от того, что взглянул на себя с другой стороны. Он никогда не думал, что его физическое развитие — это такое большое достижение.

Эриксон продолжал: «Твои родители дали мне задание избавить тебя от «мокрых простыней». Они также рассказали, как плохо себя вели, когда пытались сами это сделать. Честно говоря, Джонни, я не собираюсь излечивать тебя от «мокрой постели». Вместо этого я хочу кое-что тебе рассказать. Ты в свои двенадцать лет потратил огромное количество энергии, чтобы развить такое сильное тело. Уверен, в колледже ты сможешь стать настоящей звездой американского футбола, настоящим атлетом. Тебе до этого совсем немного осталось, всего 22 килограмма, и ты опередишь своего отца. При этом у тебя еще есть девять лет до совершеннолетия. Подумай, целых девять лет и всего 22 килограмма! Ты можешь это сделать. Ты это знаешь, и я это знаю». (Эриксон, 1964a)

В психотерапии главная роль клинициста — действовать подобно катализатору, используя разум и тело как основную целебную силу. Роль терапевта заключается в том, чтобы помочь пациенту осознать свои новые возможности. В предыдущем примере мальчик, который не видит альтернативу жизни с ночным недержанием мочи, стимулируется новыми идеями, которые создают жизнестойкую надежду на будущие возможности. Как пояснил Эриксон: «Можно было видеть, как ум Джонни кувыркался во все стороны. Там создавался новый образ его тела — мужской». (Эриксон, 1964a)

В своих работах Эриксон (1948/2001) описывал психотерапию как процесс обучения. Соответственно роль терапевта — помочь клиенту переучиться. Эта цель достигается с помощью процесса эмпирического обучения, который лучше всего осуществлять путем активных видов терапии, таких как гипнотерапия, гештальт-терапия, психодрамы и т. д. Описывая творческое использование гипнотерапии, Эриксон объяснял: «Эффективные результаты… можно получить только от деятельности пациента. Терапевт только стимулирует клиента к действию». Исследования также указывают на то, что когда взгляды формируются в результате непосредственного личного опыта, то они предсказывают поведение лучше, чем когда они образуются в результате воздействия информации из внешних источников. (Фацио и Занна, 1981)

Выступая в роли катализатора, терапевт должен использовать клиническое суждение для того, чтобы определить, как сопровождать клиента в процессе обучения. Задача клиента состоит в том, чтобы по новому взглянуть и понять свою эмпирическую жизнь. В психотерапии, в отличие от такого образования, которое происходит в академической обстановке, важны не идеи или мнения терапевта. Как заявлено Эриксоном (1948/2001): «Такое переобучение, конечно, должно руководствоваться жизненными событиями пациента, его восприятием, воспоминаниями, взглядами и идеями». В этом типе терапии, направляя клиента сквозь процесс роста и открытий, роль психотерапевта скорее активная, нежели пассивная. (Ланктон, 2001/2003, с. 7)

Проводя клиента сквозь различные, дающие опыт действия, для клинициста жизненно важно осознавать важность вызвать сотрудничество и соучастие со стороны клиента. Эриксон разъяснил эту динамику, заявляя: «В отношениях между пациентом и клиницистом у вас одна общая цель. Пациент хочет какую-то помощь, и вы готовы дать эту желаемую помощь. Тут два человека, которые работают для общей цели — благосостояние пациента, — объединились вместе». Однако такие сотруднические отношения невозможно установить, следуя строго установленным процедурам и фиксированным методам терапии. «Сложность человеческого поведения и лежащие в его основе мотивации в любой ситуации, возникающей между двумя личностями, вовлеченными в совместное действие, создают необходимость осознания существования множественности факторов». (Эриксон, 1952/2001, с. 27) Другими словами, терапевт должен быть готов к сотрудничеству с потребностями клиента, чтобы облегчить взаимное сотрудничество.

Эриксон твердо верил в полезность взаимодействий. (Эриксон-Элиот и Эриксон-Кляйн, 1991) Поэтому терапевтические отношения должны характеризоваться товариществом и взаимностью. Эриксон иллюстрировал это так: «Что могу сделать я, и что можешь сделать ты? Сначала я делаю это, а ты делаешь то». (Эриксон, 1966) «Отдавайте приказы очень редко, потому что вы не хотите, чтобы другой человек был беспомощным рабом. От раба меньше отдачи, чем от свободного рабочего». Так как такие отношения не строятся на подчинении и доминировании, иногда пациент подстраивается под врача, иногда — врач под пациента. (Эриксон, 1966)

Как бы противоречиво это ни звучало, однако, если терапевт пытается контролировать клиента, в итоге это ослабляет позицию самого терапевта. Терапия более действенна тогда, когда она основана на взаимном доверии. Если клиент не доверяет терапевту или боится наказания за раскрытие своих истинных желаний, то тогда их желание быть вовлеченным в терапию будет очень небольшим. В то время как законный контроль может применяться к людям вне зависимости от желания, терапевтическое влияние основано на добровольном согласии. (Хорвиц, 1982, с. 126) Таким образом, словосочетание «принудительная терапия» представляет собой взаимоисключающие понятия. Хотя принуждение может изменить поведение, это не может запустить внутренний процесс исцеления.

Именно поэтому терапевт всегда должен внимательно следить за тем, чтобы не создавались ситуации борьбы за контроль. Всякий раз, когда клиент не реагирует так, как терапевт считает необходимым, возникает соблазн попытаться работать еще упорнее, чтобы все-таки добиться желаемого результата. Однако, если клиент с терапевтом начинают враждовать из-за контроля над ситуацией, энергия тратится на противостояние, а не на лечение и клиент упускает возможность осознать свои нераспознанные возможности и внутренние ресурсы. К концу карьеры Эриксона спросили, что его научило быть более хорошим терапевтом, на что он ответил, что это было стремление как можно меньше контролировать. (Эриксон и Росси, 1981) Кроме того, в многочисленных лекциях на протяжении 50–60-х годов Эриксон говорил: «Основная роль [в исцелении] принадлежит не вам, а пациенту». На примере одного случая он пояснял: «И бремя ответственности, и средства были ее». (Эриксон, 1964/2001b, с. 26)

Стремясь оказать помощь тем, кто страдает, Эриксон четко понимал, что терапевтический прогресс зависит от воли пациента. Он часто признавался, что, предлагая помощь, он не был до конца уверен в том, что пациент будет с ней делать. Он лишь надеялся, что сотрудничество приведет к полезному действию. Эриксон напоминает, что терапевт всегда должен «позволять пациентам действовать согласно их спонтанному образу действия». (Эриксон, 1962b) Таким образом, больной быстрее сможет осознать скрытые в себе возможности и внутренние ресурсы.

Независимо от того, что клиент делает в ответ на терапевтические стимулы, есть также другой способ, как работать с клиентом. Когда необходима смена направления, практикующий должен обратиться к изначальной мотивации клиента. Проведем пример из мира тенниса. Когда спортсмен отбивает мяч, ракетка не может управлять его скоростью и направлением, однако, если он чуть-чуть изменит ее положение, мяч тоже изменит траекторию. При этом, чтобы мяч направить правильно, необходимо сосредоточиться не на его свойствах, а на самой ракетке.

В случае с Джонни Эриксон не пытался заставить его перестать мочиться в постель^[2]. Вместо этого он обратил внимание мальчика на его достижения, связанные с физическим развитием. Эриксон представил ситуацию таким образом, что Джонни просто «перерос» свою проблему. Комментируя ситуацию, Эриксон заметил: «Я сказал, что НАМ необходимо подождать тот момент, когда у него будет первая сухая постель». (Эриксон, 1964а) Именно таким способом Эриксон определил роль каждого в лечении. Он не указывал Джонни, что делать, он просто создал систему ожидания успеха, на которой сам мальчик мог основать любую цель. Неважно, какова была реакция Джонни, потому что цель самого Эриксона была бы достигнута в любом случае, пока мальчик тоже чувствовал движение вперед.

Все методы решения проблем у Эриксона были сконцентрированы на личном росте каждого пациента. Будучи отцом, свои личные цели он воспринимал так же, как и профессиональные. Его стилем было предложить возможности и поддерживать индивидуальный рост, таким образом поощряя каждого ребенка найти его собственный путь успеха. Будучи глубокоуважаемым наставником, он отказался от индоктринации студентов в свой личный способ терапии и вместо этого способствовал тому же самому процессу непрерывного роста и само-открытия, которым характеризовалась его собственная жизнь.

И тем не менее один в поле не воин. Эриксон учил, что каждый человек является составной частью общества, как используя свое окружение, так и работая на его благо. Изменения происходят как в психологической, так и в поведенческой, биологической и общественной сфере деятельности личности, и они, в свою очередь, влияют на общий персональный опыт. Не важно, в какой области происходят изменения. Интервенции Эриксона часто включали действия, которые использовали или извлекали выгоду из связей в некоторых, многих или всех сферах существования сразу. Как отмечал он сам, если взаимоотношения обоим сторонам видятся взаимовыгодными, возникает стимул для сотрудничества.

В этой главе читатель встретит много философских терминов, которых нет в записях и лекциях Эриксона, но которые, однако, являются философской основой для понимания того, как он в своей клинической практике создавал надежду. Главный вопрос, на который будет дан ответ: как клиенты могут обратиться к кому-либо вне себя самого для помощи и все же сохранить целостность своей личной воли? Выбирая термины, представленные в этой главе, авторы пытались избегать чрезмерного использования профессиональной лексики, подбирая такие слова, которые помогут определить позицию Эриксона по отношению к другим известным мыслителям.

Пациентка с болезнью Рейно

Однажды в кабинет Эриксона зашла 50-летняя женщина, страдающая болезнью Рейно. Ее мучили сильные боли и бессонница. Она показала ему свои руки и сказала: «Из-за недостаточного притока крови пальцы покрылись язвами. Один палец мне уже ампутировали, и, по-видимому, на днях предстоит еще одна операция». Она также сказала, что боль настолько сильная, что ей удается поспать не более одного-двух часов в день.

На это Эриксон ответил, что он знает о лечении болезни Рей-но совсем немного. Он сказал пациентке, что если что-то по этому поводу может быть сделано, то ее «телесные научения» это сделают. Он научил ее входить в транс, во время которого объяснил, что организм владеет множеством опытов, которые мы все накапливаем внутри себя в течение жизни. Он внушил, что днем ее неосознанный разум будет полностью поглощен корреляцией всех опытов тела для использования на ее благо. Перед сном она должна будет сесть и войти в транс, во время которого следует привести в действие все свои научения. После выхода из транса она должна позвонить Эриксону.

Женщина стала прилежно выполнять программу. Вошла в транс перед сном, а в 10:30 вечера позвонила Эриксону и дрожащим голосом произнесла: «Трубку держит мой муж, потому что у меня не хватает сил. Мне страшно. Я еле-еле могу сидеть на стуле. Я сделала все, что вы сказали, — села, вошла в транс, и вдруг мне стало холодно. Мне становилось холоднее и холоднее, прямо как тогда, когда я, будучи маленькой девочкой, жила в Миннесоте. Мои зубы даже клацали! Я дрожала почти 20 минут, а потом мне внезапно стало тепло. Я почувствовала жар по всему телу. Теперь же я чувствую себя очень усталой, но в то же время расслабленной».

На это Эриксон ответил: «Поздравляю, вы научили меня, как справляться с такими проблемами. Теперь идите спать и позвоните мне, когда проснетесь». Следующий звонок прозвенел в 8 утра. Для пациентки это был первый длительный сон за последние 10 лет.

Этот успех Эриксон объяснил так: «Я просто сказал ей, чтобы она использовала внутренние научения, притом так, как ей удобнее». Спустя несколько месяцев он получил письмо, в котором женщина писала, что, таким образом расширяя сосуды в руках, ладонях и запястьях, она избавилась от боли. Каждый день перед сном она изменяла кровообращение, снижая боль, и, таким образом, смогла спать. (Эриксон, 1960a)

Одно из основных положений учения и терапии Эриксона — его глубокое уважение к индивидуальности каждой личности. В своей клинической работе он старался создавать для пациентов такое терапевтическое пространство, чтобы достигнуть цели их способом. Он считал, что люди не должны подстраиваться под чужие модели изменений. Он полагал, что философия перемен должна исходить от пациента, а не от учебника.

В процессе терапии Эриксон никогда не навязывал целей и считал, что ни одна из существующих терапевтических школ не включает в себя полного понимания того, насколько каждый человек уникален. (Эриксон-Элиот и Эриксон-Кляйн, 1991) Уникальность его подхода заключается в недирективности или, как еще говорят, косвенности, однако эти термины обманчивы, так как они подразумевают пассивную, а не активную роль терапевта. Как видно из предыдущего примера клинического случая, Эриксон был весьма активным, а не пассивным. Он подходил к решению проблемы стратегически, а не сидел и ждал, пока они разрешатся сами. (Хейли, 1973)

В психотерапии стратегический подход заключается в оценке верований пациента насчет его болезни и создании ритуала исцеления, который совершается наиболее созвучным с системой убеждений пациента образом. (Фиш, 1973) Большая часть мастерства Эриксона заключалась в том, чтобы помочь пациенту осознать и достигнуть своих целей. По сути это было его основной задачей.

Слово «телеология» в философии означает изучение цели и смежных с ней явлений. Телеологический подход направлен на распознание человеческих усилий по достижению чего-либо по отношению к некоему окончанию, результату. Термин «мета» является приставкой, которая обозначает нечто, что находится вне объекта, в себе сочетая все явления определенной области. Таким образом, если человек помогает другим найти осмысленные цели с помощью удобных им способов, он использует метателеологический подход. Именно этот термин наиболее точно описывает подход, рассматриваемый в данной книге.

Творческое использование Эриксоном гипноза ставило под сомнение традиционное убеждение, что конечная цель всех гипнотических техник — внушение. Он был первопроходцем того вида гипноза, в котором основная фокусировка на утилизации основных человеческих склонностей и личных характеристик является первичной. В эриксоновском гипнозе концепты внушения и утилизации неразрывно связаны признанием и поощрением воли самого клиента. Внушения, вдохновение и поощрение в этой метателеологии служат механизмом активации внутренних ресурсов. Прогресс в лечении наступает тогда, когда клиент переосмысливает то, на что способен.

В случае с пациенткой, страдающей болезнью Рейно, катализатором излечения послужило одобрение профессионального врача, Эриксона. Это дало больной возможность понять, что она обладает множеством до сих пор не раскрытых научений, которые могут помочь ей достичь своих целей.

Надежда и использование ресурсов вместе создают мощную исцеляющую энергию, которая в конце концов приводит к большей способности внутренне восстанавливаться. Для того чтобы оставаться здоровым, клиент должен понять, что существуют определенные значимые действия, которые могут быть совершены для решения их проблем, ведь если нет мотивации, то не будет и инициативы действовать. Согласно многим исследованиям, ожидание положительных результатов, надежда облегчает страдания и помогает физическому исцелению. Эффект плацебо дает надежду пациенту, уменьшает страдания, вызванные артритом, и частоту приступов астмы, ослабляет сенную лихорадку, облегчает кашель, снимает напряжение и успокаивает, лечит головную боль и снижает боль вообще, лечит нарывы, предотвращает простуду, снижает болевой эффект отказа от наркотиков, улучшает пищеварение, помогает при диабете и недержании мочи, облегчает приступы ангины и замедляет рост злокачественных опухолей. (Бичер, 1961; Хонигфельд, 1964; Клопфер, 1957; Вольгеси, 1954) Отрицательные эмоции, напротив, снижают сопротивляемость болезням, ухудшают состояние уже имеющихся и замедляют процесс выздоровления. (Фрэнк, 1973)

Таким образом, надежда на исцеление не только снижает проявление симптомов, но и способствует физическому исцелению.

Без здорового самовосприятия люди или используют свою энергию против себя (например, кто-то истощает себя из-за анорексии), или, по крайней мере, не способны призвать свои ресурсы. Эриксон ясно указал, что его цель состоит в том, чтобы донести до пациента совершенство и разумность его тела, потому что пациенту необходимо быть уверенным в своем теле. (Эриксон, 1962с) Убежденность в доброкачественности ума, сердца, пищеварительной системы или любой другой части тела, которая была психологически обременена, создает новое ощущение веры в себя.

Подобную мысль высказывал также Джефферсон Фиш (1973): «Важным моментом является то, что пациент должен быть уверен это то, что он делает, а не то, что терапевт приводит к его исцелению. Это особенно важно, так как данное суждение подразумевает то, что пациент не слуга, а хозяин своего поведения».

Современные исследования подтверждают, что внутренняя стойкость и гибкость имеют в своей основе чувство контроля над собственными действиями во время преодоления препятствий. (Бандура, 2003) Именно чувство собственных сил позволяет пациенту задействовать внутренние способности и жизненный опыт для достижения целей.

Помимо этого, существует еще один важный элемент, продемонстрированный в случае с женщиной, страдающей болезнью Рейно. Эриксон дал ей инструкцию довериться своему бессознательному разуму. Это дало ей чувство собственной полезности и вместе с этим надежду. Эриксон направил ее на путь применения своих собственных ментальных ресурсов с пользой. В отличие от Фрейда, Эриксон всегда подчеркивал положительную сторону бессознательного разума. Основываясь на этом, он продвигал идею о нераскрытой силе, заложенной в каждом из пациентов, силе, на которую можно положиться и которая содержит в себе потенциал — его объем находится за гранью осознания. Именно на таком поощрении и строится данный подход.

Хотя может быть множество целей, которые преследуются в ходе психотерапии, всегда должна быть одна клиническая цель, которая является основным ориентиром. Подобно высокогорному маяку, который виден издалека, она должна давать возможность терапевту обходить различные препятствия, сохраняя при этом верное направление. Цель — это главный фокус, определяющий малые задачи. В эриксоновской терапии цель любых изысканий — пробудить ранее не познанные способности для достижения целей в согласии с волей клиента. Это и есть метателеология изменений.

«Все, что мы делаем, делается ради чего-то другого».

Аристотель

При изучении философии подхода Эриксона к исцелению становится понятно, что терапия — это возможность для пациента и терапевта сделать что-либо значимое в связи с потребностями клиента. Направление энергии этих действий будет обусловлено не какой-либо внешней доктриной изменений, а волей пациента.

Цель терапевта состоит в том, чтобы стратегически продвинуть ориентированные на здоровье цели клиента^[3]. Таким образом, терапия основывается не на духе принуждения, превосходства или индоктринации, а характеризуется процессом взаимного обучения и открытий.

Точно так же как терапевт может выбирать из многих средств лечения, оздоровление может быть достигнуто с помощью разнообразных психологических процессов, активированных столь же большим разнообразием методов. Клинические стратегии, в основе которых лежат эти методы, не являются лечебным агентом сами по себе, а скорее, улучшают психологическую иммунную систему и ускоряют внутреннее исцеление. Таким образом, акцент ставится на внутренние возможности клиента, а не на действия терапевта. Кроме того, следует избегать идеалистических и эгоистичных целей. Вместо того чтобы думать: «Я должен найти решение этой проблемы», — Эриксон рассуждал с точки зрения способности клиента восстанавливаться и надежды на будущее.