Легенды Сэнгоку. Демоны ночи

Долина Содзёгатани.

Спустившись немного ниже того места где находилось хондо, Куро повернул направо, ступив на тропу, ведущую сквозь густой лес. Поначалу, вдоль тропы ещё встречались редкие каменные фонари, ярко-красных цветов, да небольшие святилища ками или мелких духов лесов и гор. Но чем дальше он отходил от храмового комплекса, тем реже попадались признаки людской деятельности. Тропа постоянно петляла, то уходила вверх, то резко проваливалась вниз.

Вскоре стало совсем темно. Куро был привычен к темноте. Отец, порой садил его в тёмный чулан, чтобы глаза привыкали и адаптировались, но даже это не могло здесь помочь. Ночью в лесной чаще стало совсем непроглядно и мальчик решил остановиться. Идти дальше не было смысла, поскольку угодить в яму и сбиться с дороги проще простого. Придумывать факел из какой-нибудь ветки тоже не стоило. Светить то он светит, да обзор уменьшается раз в десять — за границами освещённой территории вообще ничего не разглядишь.

Куро, кое-как нашёл себе место повыше, на огромных камнях с упавшими на них от ветра соснами и устроился на ночлег. Перекусывать не стал, чтобы не привлекать запахом диких зверей. То, что они здесь водятся, мальчик не сомневался, звуки леса, живущего своей жизнью, стали отчётливо слышны, как только он замер. То заяц пробежит, то филин прокричит, то волк завоет и ещё тысячи разнообразных звуков, включая насекомых. В тёмном лесу, наполненном дикой, незнакомой природой, оказалось намного страшнее чем ночёвка на старом кладбище, где отец, случаями, оставлял своих отпрысков за провинности. Куро был там два раза, когда ему шёл восьмой год. Первый раз он чуть в штаны не наделал, но во второй уже было не так страшно. В лесу он оказался в первые и на себе познал, что здесь душа на самом деле уходит в пятки от этих незнакомых криков, шуршаний и тресков, раздающихся на расстоянии вытянутой руки. Мурашки бегали по телу будто живые муравьи, а тело так и бросало в дрожь, словно в студёную зиму.

Куро старался не трястись и вообще не шевелиться. Отец всегда говорил, что если очень долго находиться на одном месте без движения, то можно легко слиться с ним воедино так, что тебя даже самый зоркий зверь не заметит. Мальчик помнил все наставления и уроки родителя и следуя им, пытался выжить. Не спал половину ночи, но потом всё же, свыкшись со всем происходящим, закрыл глаза.

Утро разбудило его пением птиц, далёким журчанием ручьёв и тонкими лучиками света, едва пробивающиеся сквозь купол гигантских сосен.

Проснувшись, Куро достал запасённый заранее в узелке рис, скомканный в шарик, перекусил немного, смочил горло водой из бамбуковой фляги и спустившись со своего ночного укрытия, пошёл дальше по тропе.

Ближе к полудню, тропинка пропала. Пропали и сосны. Их сменили исполинские кедры, подобные он видел в Курамадэра. Только теперь их насчитывалось в сотни, а то и в тысячи. Громадные, древние стволы вздымались в самые небеса, а корни, словно гигантские щупальца, вырывались прямо из-под земли, обвивая замысловатой паутиной нехоженую почву и переплетались друг с другом. И жутко и красиво одновременно, что аж дух захватывало.

Зверь тут тоже ходил, с опаской поглядывая на непрошенного гостя, но близко никто не подходил. Даже волк, видимо сытый, глянул издалека, предупреждающе и дальше побрёл своей дорогой. Только лисицы, иногда пробегали совсем рядом. Эти больше расположены к человеку, наверное, поэтому и оборотни — кицунэ из них чаще всего получались. Благо медведя Куро не встретил. Если этот крупный зверь вздумает напасть, то мальчика уже ничего не спасёт.

Ходил он по лесу весь день и ему даже показалось, что он заплутал и ходит по кругу. Стал ставить засеки. Ближе к сумеркам, Куро окончательно понял, что лес не хочет пускать его дальше, водя то петлями, то в круговую, начал вновь искать себе ночлег. Укрытие он нашёл под корнями одного из кедров, по форме напоминающих нечто вроде норы. На этот раз он решил развести костёр. Огонь хоть и привлекает внимание, но также отпугивает и обороняет. Греть никакую еду он не стал, да и нечего было. Достал припасённую сушёную рыбу, пожевал немного и приготовился ко сну. Свой сикомидзуэ мальчик всегда держал при себе и спал с ним в обнимку, чтобы ничто не смогло застать его врасплох. Но, в этот раз ему не суждено было выспаться. Эта ночь, стала для него началом кошмара, о котором и предупреждал его настоятель.

Едва он закрыл глаза лес словно ожил, наполняясь звуками хлопающих крыльев и какого-то металлического карканья. Словно стая железных ворон решила слететься, чтобы поживиться падалью. Их было много. Куро не видел, но хорошо это слышал. Они летали вокруг кедра, где решил передохнуть мальчик и явно хотели его напугать. Он вжался в землю, стиснув покрепче рукоять сикомидзуэ. Звук хлопающих крыльев усиливался и приближался. Резко поднялся ветер в миг задув горящий костёр. Теперь Куро точно знал, что имеет дело с чем-то необычным, покуда стае ворон задуть костёр лишь взмахом крыльев не под силу, если их там не сотни. Он медленно поморгал, отвыкая от света костра и привыкая к темноте и то, что он увидел его нисколько не обрадовало.

Не то люди, ростом не велики, не больше его самого, но их зловещие красные глаза, чёрные, внушительных размеров крылья и острые, словно ножи когти не предвещали ничего хорошего. «Тэнгу!», — всплыло в сознании мальчика. Именно те, кого он искал и наконец нашёл. Да только встреча оказалась весьма негостеприимной.

Ночные твари сужали кольцо, не давая своей жертве и шанса на бегство. Куро, хоть и был мальчиком всего десяти лет, старался не поддаваться панике. Отец всегда говорил, что паника — это потеря бдительности, самоконтроля и в итоге полный провал, зачастую ведущий к смерти. Конечно, Куро испугался. А кто не испугается узрев воочию, в тёмном лесу настоящих чудовищ из древних легенд. Однако, в некоторых случаях, страх придаёт силы и злости, что в совокупности страшная мощь.

— Эй вы! — крикнул Куро, держа свой кинжал наготове. — Я пришёл к вам за помощью! Выслушайте меня!

Мрачный лес наполнился чем-то вроде смеха, жуткого, скрипучего, вперемешку с клёкотом и карканьем, издаваемыми десятками глоток.

Слушать не стали. Решили поиграться. Все, кто окружал дерево, вдруг разлетелись в один миг, что мальчик и глазом моргнуть не успел. Все, кроме одного. Он то, или оно, и решил сцапать, казалось бы, беззащитную жертву, просунув между корнями свои когтистые лапы.

В следующее мгновение чудовище издало пронзительный, похожий на визг, крик, отпрыгнуло в сторону хватаясь за лапу. Куро, резанув его быстрым ударом своего сикомидзуэ, резко выпрыгнул из-под дерева и побежал. Выбирая себе места с подобными разветвлёнными корнями, он прятался за них, перебегая от дерева к дереву. Только куда бежать, когда вокруг сплошной тёмный лес и стая диких созданий, находящихся в своей среде обитания.

Тэнгу, а Куро не сомневался, что это были именно они, больше не стали разделяться и устроили охоту на одного единственного мальчика, гоняя его по всей чаще. Конкретно не нападали. Играли. То цепляя за одежду, то кидали в него ветки или камни. Пугали устрашающими криками и пролетали в пяди над головой, давая понять, что если они захотят, то обязательно его настигнут. Вскоре это понял и Куро.

Бежать от смертоносных и сверхбыстрых монстров не было смысла. Он сам пришёл сюда, зная из легенд, что иметь дело с тэнгу затея опасная и почти безысходная. А это значило, что бежать он больше не намерен. Единственный выход — воззвать к их благоразумию или умереть.

Куро остановился. Клинок в его руке лёг в обратном хвате и был направлен вдоль локтя, скрытый от посторонних глаз. Против тэнгу он вряд ли поможет, а вот зарезать себя, чтобы не даться в лапы этим тварям, вполне сгодиться.

Чудовища, видимо не сразу поняли его намерения. Они по-прежнему носились вокруг, злобно ругаясь на непонятном человеку языке, слегка цепляли его когтями и даже оцарапали, но так и не нападали. Куро стоял как вкопанный, пытаясь контролировать всё, что происходит вокруг него, но несмотря на привыкшее к темноте зрение, видел он всё равно не ахти как.

Наконец, чудовища остановились и приземлились, вновь обступив его кругом.

— Почему мясо больше не убегает? — раздалась вполне человеческая речь с примесью противного скрежета и карканья.

— Мясо устал?

— Мясо хочет, чтобы мы разорвали его в клочья?

— Я вам не мясо! — с резкой интонацией ответил Куро. — Я человек. Я пришёл к вам, чтобы научиться вашему искусству боя. Где Содзёбо? Я хочу поговорить с ним.

— Откуда мясо знает Содзёбо?

— Я не знаю его. Но я слышал, что он уже обучал людей много лет назад.

— Значит, Содзёбо ты не знаешь?

— Нет.

— Тогда и разговора не будет.

Один из чудовищ, молнией оказался перед Куро. Теперь его лицо, если его можно так назвать, было отчётливо видно. Круглая хохлатая голова, с отдалённо напоминающим человеческое лицом, красные светящиеся глаза, а на месте носа и рта, приплюснутый, но всё равно не птичий, клюв с довольно немаленькой пастью острых зубов. Он хотел ударить мальчика своей когтистой лапой, замахнулся, но резко остановился.

Вновь подул сильный ветер, потом земля содрогнулась, вздымая столбы пыли и разбрасывая щепки в разные стороны. В воздухе, вокруг Куро и скопившихся вокруг него тэнгу, зажглись маленькие, золотистые, блуждающие огоньки, напоминающие светлячков и осветили лес по ярче лунного света. Чудовище, что хотело ударить мальчика, обернулось и быстро шмыгнуло в сторону.

Перед Куро стоял он, Содзёбо. Мальчик наверняка это знал, другого и быть не может. Ростом больше восьми сяку, тело широкое и могучее, облачённое в красную куртку с широкими рукавами, немного напоминающее хитатарэ. Грудь украшали белые помпоны-бонтэн, атрибут последователей учения сюгэндо. На нём даже были узкие хакама голубовато-серого цвета и деревянные гэта³на одном зубце. Вообще, если не считать огромного роста, вполне сошёл бы за обычного монаха-сюгэндзя, если бы не лицо. В этом легенды оказались правдивы. Огромная, косматая, седая голова с морщинистым красным лицом, суровыми, жёлтыми глазами и неимоверно длинным, чуть ли не в ладонь, носом. От него так и веяло силой. Мощной, неодолимой, не доброй и не злой. Даже Куро, желторотый юнец, ощущал это всем своим телом. Его, Содзёбо, мальчик испугался побольше чем этих страшилищ. Они, тоже оказались в человеческих одеждах с преобладающим чёрным цветом.

Куро, словно завороженный, смотрел на великого тэнгу открыв рот. Тот недовольно хмыкнул и заставил мальчика очнуться.

— Приветствую тебя Великий Содзёбо! — Куро учтиво опустился на колени и поклонился до земли. — Моё имя Куро, я пришёл…

— Я знаю для чего ты здесь! — пророкотал великий тэнгу, что аж деревья затряслись от вибрации его голоса. — Ты, червь, до которого дела мне нет, сюда пришедший смерти искать. Мои карасу разорвут тебя на части!

За спиной мальчика послышались заговорщицкие, каркающие смешки. Они, карасу-тэнгу, являлись в своём роду почти самой низшей кастой, но зато, их было гораздо больше и именно они, чаще всех наводили ужас на человека.

— Но ведь вы учили людей и ранее! — Куро выпрямился и посмотрел в лицо Содзёбо. — Почему мне отказываете в просьбе?

— Люди, что знания получают от нас, используют их всему во вред и о себе не забывая, зачем же дальше их учить? — выразился Содзёбо. Говорил он практически точь-в-точь, как настоятель Курамадэры. — Сотни лет минуло с давних пор, как я учил вас для созидания, но не для убийства. Наступит миг, и учение моё, меня же и погубит.

— Я другой, — упрямствовал Куро. — Я не обращу ваше искусство против вас.

— Нет!

— Я прошу вас! — взмолился мальчик и вновь склонился к земле. — Умоляю, научите меня! Если я вернусь домой ни с чем, это будет…

— Замолчи! — загремел голос великого тэнгу. Куро словно окаменел. Замер и умолк.

Гигант-тэнгу взял его за голову, обхватив полностью лишь одной своей кистью, поднял над землёй и посмотрел ему в глаза. Мальчик застонал от боли, тело так и оттягивало шею вниз. Казалось, сейчас ему оторвут его упрямую головёнку. Однако, Содзёбо вновь хмыкнул, но уже заинтересованно.

— Вот оно что? — он поставил Куро на землю. Тот сморщился, схватился рукой за шею, но хныкать не стал и с настороженностью смотрел на великого тэнгу.

— Я учить тебя не буду.

Эти слова прозвучали для Куро, как приговор к смерти. Он сжал крепче свой клинок, который до сих пор находился в его правой руке и уже начал думать о самоубийстве, но Содзёбо продолжил говорить:

— Моих карасу для тебя, достаточно будет. Они, вопреки нраву своему, очень искусные воины. И всё же, ты пришёл сюда и навеки здесь останешься.

Куро такие перспективы не очень-то обрадовали. Обучаться у карасу, этих чернокрылых тварей, не предвещало ничего хорошего. Легенды рассказывали о них самые жуткие вещи. Да и какой смысл в знаниях тэнгу, если он не сможет использовать их в своих целях. Вечная жизнь в Содзёгатани его не прельщала. Но, отступать было поздно. Шаг назад — означал смерть. Тэнгу не отпустят его просто так. Сначала он обучится у них, а потом, что-нибудь да придумает.

Содзёбо мерил мальчика, даже не достававшего ему пояса, оценивающим взглядом. Суровый, строгий, внушающий трепетный страх гигант хмыкнул в очередной раз.

— Сильна твоя воля и спесь плещет через край. Представить ты не в силах, страдания, ждущие тебя. Не много времени пройдёт и смерти сам начнёшь просить. — великий тэнгу выпрямился во весь свой огромный рост. За его спиной показались сложенные, белые крылья. — Вы, — обратился он к карасу, до этого момента смирно стоявших в стороне. — будете его учить, но смерти, от когтей ваших ему не видать!

Больше он не сказал ничего. Взмахнув своими гигантскими крыльями, расправившимися из-за широкой спины, Содзёбо взмыл в воздух, подняв после себя столб пыли и щепок. Миг, и будто не было его тут. Он исчез в ночном небе, погасив за собой блуждающие огни.

Куро был в растерянности. В легендах всё звучало не так. Ни каких смертей, ни каких страданий или ещё чего подобного. Конечно тэнгу небыли добродетельны, как буддистские монахи, но о том, чтобы причинять боль тем, кто пришёл к ним за помощью, мальчик тоже не слышал. В действительности же всё оказалось совсем иначе. Теперь, Куро придётся выкарабкиваться из этой ямы, в которую он забрался, собственными силами. Раздумывать тут было нечего — раз начал, так и идти нужно до конца.

Поглазев в тёмную пустоту, где уже остыл след Содзёбо, мальчик повернулся к стоящим за его спиной карасу. Видеть он стал гораздо лучше. То ли совсем с темнотой свыкся, то ли светать уже начинало, хотя в глухом лесу и днём то не всегда светло. Куро даже мог разглядеть тех, кто недавно так рьяно за ним охотился. Их было чуть больше дюжины. Возможно, в Содзёгатани жили и ещё, но и этих достаточно, чтобы разделаться с хорошо вооружённым и многочисленным отрядом. По крайней мере, так говорили о их силе легенды. Куро же понял, что великий тэнгу приказал им не убивать его не при каких обстоятельствах, а только обучать. Значит, бояться ему нечего.

Мальчик немного помялся на месте, под молчаливыми и явно недовольными взглядами карасу и выдал первое, что пришло на ум:

— Ну, с чего начнём?

Чудовища удивлённо переглянулись. Решение Содзёбо им пришлось не по вкусу, но и против его воли они пойти не могли. Он главный. Он сильный.

— Ты, мясо, будешь молчать! А мы, решать, что с тобой делать! — противно прокаркал один из них. Его отличал высокий, торчащий во все стороны хохолок жёстких волос или же перьев. А ещё он оказался самым низким среди своих собратьев, крикливым и дёрганным.

— Но ведь вы должны меня учить, что же тут решать? — не подумавши ляпнул Куро.

— Учить?! — взвизгнул хохлатый. — Должны? Мы нечего не должны тебе мясо! Нам запретили тебя убивать, но ты скоро сам нас об этом попросишь! А учить, как же, сейчас и начнём. — и прокричал своим. — Братья, какой урок мы преподадим этому мясу?

— Кровь!

— Боль!

Загалдела вся стая.

— Мясы любят махать палками, давайте покажем, как любим это делать мы?

Откуда в их лапах взялись бамбуковые палки, Куро так и не понял. Он вообще резко перестал что-то соображать и не знал куда себя деть. С криком — «Бей мясо!», — они кинулись на мальчика всей своей братией и начали осыпать его ударами. Ему ничего больше не оставалось делать, как упасть на землюю, сжаться в комок, обхватить голову руками и терпеть. Его сикомидзуэ выбили из рук с первого удара, и он улетел в неизвестность, так, что даже ответить было нечем. Да и смог бы он? Удары карасу, сильные, быстрые, приходились по всему телу и очень скоро, Куро не выдержал этой жуткой боли, потеряв сознание.

Ужасно, мучительно и невыносимо. Гораздо больнее, чем, когда они избивали его палками. Всё тело ныло, тянуло, ломило и болело. Переломов кажется не было, но на самом деле, Куро даже понять не мог, что у него болит. Не в силах пошевелить и пальцем, он лежал на земле, не зная, что может произойти в следующий момент. Но, ничего не происходило.

После избиения, его кто-то протащил за шиворот по всем камням, корням, ямам и ухабам и бросил, словно ненужную вещь в неизвестном месте. Где именно, Куро не видел. Всё его лицо заплыло синяками. Из ушей, носа и распухших губ текла кровь. Не рук, не ног он не чувствовал, лечить, видимо, его тоже никто не собирался, поэтому оставалось только лежать и ждать своего конца.

Несколько раз мальчик приходил в сознание и вновь проваливался в небытие. Время перестало для него что-то значить. Он пребывал во мраке, во власти нестерпимой боли, сравнимой, наверное, с пытками в Дзигоку. Жить после такого и правда не хотелось. Но, тогда он лишь оправдает слова Содзёбо и карасу. Тогда он покажет, что сломался, ещё не ступив и на первую ступень своего обучения. Не бывать этому. Он выживет, встанет и докажет этим тварям силу человеческого духа. Ни какие демоны не заставят его сойти с намеченного пути.

Спустя какое-то время, Куро почувствовал на своём лице воду. Холодную. Она щипала избитое лицо, но всё равно стала для него живительной влагой. Через силу, но он немного смог напиться и смочить пересохшее горло. Так повторялось несколько раз. Позже, мальчик начал ощущать, как боль постепенно отступает. Вскоре он смог открыть глаза и обнаружить, что всё это неизвестное время лежал на открытом воздухе, под сень всё тех же гигантских кедров, сквозь которые и солнце то редко проникало.

Потом, Куро смог подняться. Ходить пришлось учиться заново. Справился не с первого раза, но с попытки десятой смог даже добраться до первого попавшегося ручья, коих тут протекало в избытке. Умылся, напился вдоволь. Очень хотелось есть, но мальчик с усилием подавлял в себе это желание. Добыть себе еду самостоятельно он пока был не в силах, а кормить его вряд ли кто-то будет.

Странно оказалось то, что пока он лежал в беспамятстве, да и после, ни одного карасу поблизости не появлялось, будто Куро в этом лесу находился совсем один. А может, всё это ему привиделось? Тогда кто его так избил?

Не привиделось. Через пару дней, после того, как он встал на ноги, явился один из этих монстров, сгрёб беспомощного человека за шкирку и поволок через весь лес, а потом в горы.

Очень скоро, Куро оказался на вершине некой скалы, которых в этой местности было предостаточно. На ровной, словно специально вычищенной площадке-плато, огороженной рогатыми голыми валунами, будто частоколом, его уже ждали. Теперь их было меньше и нескольких мальчик узнал. Особенно этого голосистого и хохлатого. Однако, сегодня он молчал. Как и остальные, дёрганный карасу сидел на камне, мирно сложив крылья на груди, словно завернувшись в плащ и взирал на пришедшего с высока.

Говорить начал другой. Широкий, коренастый, ростом с самого Куро — не высокий. На его лице или же морде, расписанной замысловатыми шрамами, горел лишь один левый глаз. Настолько злобный и неприятный, что его тёмная, недобрая энергия затмевала всю ту стаю, что так нещадно избивала мальчика. Он спорхнул с камня, оказавшись на середине плато, прямо перед Куро.

— Можешь звать меня мастер Ицубоко, — хриплым карканьем раздался его голос. — Я буду учить тебя сражаться. Этот, — он указал на хохлатого. — Фукёо…

— Мастер Фукёо! — с недовольством поправил тот.

— Он заставит тебя молить о смерти, — продолжил одноглазый. — Если ты не сдохнешь раньше, на моих тренировках, будет ещё Сокэно, но я думаю, до него ты не доживёшь. Отправишься к нему небольшим кусочком со свежей кровью. — он как-то ядовито и неестественно засмеялся.

— Я выживу. — уверенно заявил Куро и учтиво, как бы он этого не хотел, поклонился своему учителю. Этот жест вызвал неоднозначные возгласы остальных карасу. Мальчик не понимал, что они говорят и как расценивать их поведение.

— Самонадеянное мясо, — презрительно произнёс Ицубоко. — Что ж, посмотрим, на что ты годен. Ответь — что для тебя есть поединок? Как ты будешь вести себя, если встретишь врага лицом к лицу?

— Я использую свои навыки и убью его, — ответил Куро. — Разве с врагами поступают как-то иначе?

— Но какие навыки ты используешь? Что ты можешь мне показать?

— Дайте мне меч или копьё, и я покажу, что умею!

— Дурень! — выругался одноглазый карасу. — Вы мясы лишь бы железом да деревом махать, больше и не способны не на что! А что если ты будешь без оружия, против вооружённого противника?

— Тогда придётся туго, но и его можно одолеть. Ведь для этого я здесь. Я хочу научиться.

— И я научу, — как-то загадочно и язвительно произнёс Ицубоко. — Я научу тебя разбудить в себе стихии. То, из чего ты слеплен. Из чего тебя сотворило бытие. Ты знаешь, что такое ки, мясо?

— Это энергия, сидящая во всех живых существах, но её способны пробуждать лишь истинные мастера, — блеснул знаниями Куро.

— Неужели вы все такие? — презрительно фыркнул одноглазый. — Глупые и бесполезные. Ки пронизывает всё вокруг, — небо, землю, воздух, воду, меня, моих братьев и даже тебя, тупое мясо. Великая пустота, тоже ки. Её лишь нужно почувствовать, заглянуть внутрь себя и вывернуть наружу, — он облизнулся при этих словах, видимо подумав о чём-то буквальном. — Увидев в себе ки, ты сможешь управлять собой так, будто ты сама вселенная. Разбудив все первоэлементы, ты сможешь стать неодолимым существом, способным на что угодно. Конечно же, такому мясу, как ты это не удастся.

— Вселенная? — переспросил Куро, услышав это слово впервые.

— Великая пустота из которой рождается всё живое и неживое. Она породила воздух, воздух породил огонь, огонь воду и затем землю. Так создавались тысячи живых миров. Так создавались и мы. Это значит, что всё во вселенной едино. То, что есть везде, есть и в нас самих. Почувствовав своё ки, ты увидишь, что точно такая же вселенная живёт в тебе.

— А какое отношение это имеет к искусству поединка? — не понимал Куро.

— Самое прямое, — Ицубоко сделал что-то вроде безнадёжного вздоха. Он всегда знал, что человеческий род ограничен и глуп, когда дело касается разъяснений о сущности бытия и этот щенок полностью это доказывал. И ему было совершенно наплевать, что он ещё ребёнок. — Я сказал, что вселенная породила все стихии, это значит, что и ты можешь это сделать. Смотри.

Он поманил Куро к себе своей когтистой лапой.

— Нападай на меня! Я буду драться как мясо, без когтей и крыльев. Ну же! Ты ведь храбрец, раз пришёл сюда!

Мальчик сначала замешкался. Но быстро размыслив, что всё-таки ему нужно учится у этих чудовищ, решился. Он предполагал, что даже не используя свои преимущества перед человеком, карасу гораздо сильнее его, но другого пути он сейчас не видел.

Куро напал и даже смог достать противника. И ещё, и ещё раз он наносил удары руками и ногами, так, как учил отец, но тэнгу стоял на месте, подобно горе и откровенно издевался. Мальчик лупил его, что есть силы, но тот лишь принимал удары и лишь иногда блокировал их, когда дело доходило до его лица, или морды.

— Я земля! — наконец произнёс Ицубоко. — Я крепок, как камень. Недвижим, спокоен. Не что не может поколебать меня. Особенно такое бесполезное мясо.

Куро умел кое-что. И не только в рукопашной. Его учили владению мечом, копьём и луком, но все его боевые навыки оказались бесполезными. Одноглазый карасу был крепок, как скала и мальчик даже отбил об него все конечности.

— Что ж, достаточно, — Ицубоко небрежно отстранил Куро своей лапой, что того отнесло шага на три назад, словно молотом легонько стукнули. — Дайте ему уже палку! — приказным тоном заявил тэнгу.

В мальчика, из толпы чудовищ, прилетел бамбуковый стебель, по длине вполне соответствующий боевому мечу. Тот ловко поймал его, крутанул в руке и вопросительно посмотрел на Ицубоко.

— Мы будем изучать кэндзюцу?

— Дурень! — неприятно рассмеялся одноглазый. — Лапы твои, совсем слабые и никудышные. С палками, вы мясы хоть смотритесь сильней. — и гаркнул. — Нападай!

Куро ринулся вперёд и со всей возможной скоростью осыпал карасу ударами, но не один не попал в цель. Как мальчик не старался, все его атаки проваливались в пустоту. Казалось — вот попал, но тэнгу в последний момент уходил от удара и так раз за разом.

— Я вода, — произнёс Ицубоко во время очередного манёвра. — Быстрая, обтекаемая и приспосабливаемая. — он вновь ушёл от удара и быстро вернувшись в исходную позицию, впечатал свой кулак прямо под рёбра мальчику.

Куро отлетел далеко, упал на колени и закашлялся. Удар был очень сильным и казалось, он мог бы пробить его насквозь, но всё же он был невредим. Придя в себя, мальчик с потаённой ненавистью посмотрел на своего учителя.

— Злишься? — усмехнулся карасу, будто почувствовав. — Это хорошо. Хорошо для огня. — единственный глаз Ицубоко вдруг ярко вспыхнул. — Теперь, я огонь!

Тэнгу резко кинулся на опешившего Куро и теперь уже он оказался под ударами. Атака карасу была безудержной, жестокой и неотразимой. Он бил мальчика всюду — по голове, рукам, ногам и туловищу. Швырял, пинал ногами, не давая подняться. Если бы сейчас Ицубоко пустил в ход свои когти, через пару ударов сердца от Куро бы не осталась и кусочка живой плоти. После долгого выздоровления мальчик вновь оказался на земле избитый до крови и не в состоянии пошевелиться. Даже бамбуковая палка не помогла ему отразить не одного удара. Он лежал, тихо постанывая и проклиная в мыслях всех тэнгу.

— Вставай мясо! — с ненавистью крикнул разгорячённый карасу. — Я покажу тебе ветер! Неуловимый, быстрый и непредсказуемый!

Куро встать не мог. После таких ударов, в два раза превосходящие человеческие, не то что сопливый юнец, даже бывалый воин не поднимется. Он пытался собрать волю в кулак, встать, показать, что он ещё не сломлен, но боль во всём теле всё-таки брала верх.

— Тухлое, ненужное мясо! — выругался Ицубоко с презрением. — Вставай! Ты хочешь учиться или отдыхать?

Куро даже губами пошевелить не мог, чтобы ответить, лишь стон вырывался из его глотки. Карасу ещё раз пнул его в живот.

— Это человеческое дерьмо, а не мясо! Беспомощное, расплывшееся под моими ногами! Мне даже есть тебя противно!

Карасу дружно захохотали, захлопали крыльями и, подняв ветер и пыль, улетели. Улетел и Ицубоко, потеряв к мальчику всякий интерес. Куро вновь остался один. Без помощи, лечения и хоть малейшего снисхождения.