Экстрим

Сидя в своём кресле, Майк в очередной раз спорил сам с собой.

«Нет, всё-таки Земля была классная! Может, потому что, живя на ней, надо было бороться со смертью? А мир Пустоши какой-то противоестественный. Уж не потому ли, что здесь нет смерти, голода, жажды и усталости?»

Вдруг он осознал, что уже некоторое время слышит какой-то странный звук, равномерный и настойчивый. «Ту-тук, ту-тук. Ту-тук, ту-тук». Неужели кто-то стучится к нему в дверь Хижины?

Последнее время он часто просил солнце даровать ему собеседника, но отчего-то не верил, что божество исполнит его желание.

Майк распахнул дверь и увидел лицо. Вытаращенные глаза с любопытством разглядывали Майка, а под лицом… Под лицом были довольно мускулистые плечи, гибкий торс молодого мужчины и задница, обтянутая спортивными шортами. Лицо засмеялось в коротко подстриженную бородку, и гость стал поворачивать тело, чтобы оно оказалось в правильном положении относительно лица.

— Что, вставило? — хихикал визитёр. — Мне и самому вставило, когда себя таким в зеркале увидел! Мне на сто восемест градусов башку вывернуть — раз плюнуть. Шейные позвонки разъединены на фиг! Тебя как звать?

— Майком.

— Я Колян. — Молодой человек энергично пожал Майку руку. — Прикинь, вылезаю в очередной раз из своего бунгало и вижу твою хату неподалёку. Зашибись!

Колян ввалился в Хижину и осмотрелся.

— Поездами увлекаешься? А я себе мотиков наделал! Спортбайки, «харлеи», классика, полицейские, чопперы, старые советские, эндуро — все, какие бывают…

— Ты давно здесь? — поинтересовался Майк.

— Ты спрашиваешь, сколько раз взошло и опустилось за горизонт солнце с тех пор, как я кисну здесь? — саркастически осведомился Колян. — Ни разу!

— Ну а чисто субъективно?

— Субъективно я здесь очень долго, братан, непростительно долго. Сто раз просил солнце вернуть меня обратно, а ему хоть бы хрен. А ты просил?

— Как-то не пришло в голову. А может, чувствовал, что это бесполезно…

— Милое креслице. А гостям у тебя здесь есть, куда ж…у кинуть?

— Сейчас попрошу. — Майк направился к двери.

— Закажи шезлонг, что ли. Стой! Как думаешь, он мне на башку не плюхнется?

— Сейчас проверим, — засмеялся Майк.

Когда он вернулся, Колян сообщил, что два сложенных шезлонга появились из воздуха у стены. Они вытащили их на Пустошь, разложили и стали беседовать так, будто знали друг друга тысячу лет. Быть может, так оно и было?

— Ты чего чёрный такой? — стебался Колян. — Отелло хотел сыграть? Не похож! Тебе бы ноздри расширить и губы вывернуть, вот тогда сошёл бы за черномазого.

— Зато у меня шея не птичья! — улыбался Майк. — Интересно смотреть на свою задницу с той стороны?

— Скажи честно, Микаэлло, есть какие-нибудь идеи, как отсюда вырваться?

— А надо ли?

— Не, ну ты загнул! Небось, как я, со скуки подыхаешь!

— А мне на Земле не намного веселее было.

— Ты чё, дворником работал?

— Я вообще ещё не работал. А ты чё делал? По миру ездил и чужие бабки прожигал? Что в твоём понимании «весело»?

— Да, кажись ездил, а куда и зачем не помню. Помню Рио… Гигантский Иисус с пустыми незрячими глазами, жара, мулатки в бикини… Помню Лиссабон… Там такие улочки маленькие, и трамвайчики по ним ездят допотопные, смешные… А какие девчонки были в Малаге! Я снимал их по две шлюхи за раз…

— Да иди ты со своими девчонками! У меня тут вообще не стои́т, что бы я себе ни представлял…

— Аналогично, — скривился Колян. — Вот поэтому и надо из этого тухляка выбраться, сечёшь? Я в одиночку не смог придумать, как. Но теперь-то нас двое! Одна голова хорошо, а две — мутант! — Колян опять заржал.

— Может, для начала надо вспомнить, как мы здесь оказались?

— Блин, я когда начинаю вспоминать, башка раскалывается, как ненормальная. Типа, я работал… Да, блин! Я работал! А эти козлы меня схватили и поволокли! Какого хрена! Киллеры недорезанные!

— Успокойся! — закричал Майк, видя, что у товарища начался припадок. — Успокойся! Ну их на хрен!

Колян свалился на каменистую землю и обхватил себя руками.

— Нет, я вспомню! — закричал он. — Помоги мне! Задавай наводящие вопросы!

— Кто тебя схватил?

— Убийцы хреновы! Киллеры!

— В белых халатах?

Колян выпучил глаза.

— В белых халатах! Да!

— Так это ж врачи были. Они тебя спасали, дурик!

— А ты откуда знаешь? — Колян медленно уселся в шезлонг.

— А чё тут думать? Ты же в сказки загробные не веришь, как и я? Ну, значит, мы с тобой оба в коме. А кого ты мог видеть перед комой?

— Блин, кажется, я шею сломал, — обречённо вздохнул Колян.

— Ну, всё сходится. Подожди, а со мной-то что?

— Скажи честно, братан, ты русский?

— Ну.

— Посмотри на себя! С трансформатором не баловался, а? В грозу по полю не разгуливал?

— Ё-о-о!

— Вот тебе и «ё»! Шарахнуло тебя и обуглило малость, сечёшь?

— Так то там, а почему я здесь обугленный?

— Фортель сознания. Последнее, что запомнил перед комой.

— И как нам отсюда выбраться?

— Захотеть, наверное, всей душой. Медсёстры забе́гают, как в кино. «Профессор, профессор, кажется, пациент выходит из комы!» А сможем мы друг друга там найти?

— А может, мы в одной реанимации лежим, потому и встретились здесь? По-любому, это паранормалика какая-то!

— Много эта наука знает, что нормально, а что паранормально, — усомнился Колян.

Любитель мотоциклов немного помолчал, а потом перевёл разговор в русло философии:

— Слышь, Мишунь, а местное солнце ведь не простое. Как оно нас понимает? Как исполняет наши желания?

— Да и на Земле солнце не так просто́, как некоторые думают. Древние египтяне поклонялись ему как божеству. А некоторые учёные полагают, что оно — вместилище гигантского интеллекта.

— Не могу избавиться от мысли, что местное солнце что-то от меня хочет. И ещё я чувствую, что оно меня от кого-то защищает. От каких-то мерзких и скользких тварей.

— Ну и чувствительный ты субъект, как я погляжу! — засмеялся Майк. — Кучу всего чувствуешь! Может быть, ты — писатель, оттого и по миру ездил?

— Не, я не писатель, эт-точно. Ещё в школе не любил литру… Так чё думаешь, оно живое?

— Да какая разница, живое или нет? Гигантский суперкомпьютер тоже может желания исполнять.

— Не скажи, братан! У всего живого есть свобода воли: хочу — делаю, хочу — не делаю. А компьютер, будь он хоть сто раз супер-пупер, всё равно действует по программе. Может, нам солнышко-то разжалобить надо, и тогда оно нас назад закинет?

— А, пожалуй, ты прав, Колян! Вот я просил-просил себе собеседника, и тебя выпросил! А ты сам-то живой?

— В каком смысле?

— Ну, может, ты — глюк, созданный суперкомпьютером?

— Ну ты хамло, братан, ваще! Я то же самое могу о тебе сказать!

— Ну а как определить, человек перед тобой или призрак, личность или оцифрованная болванка?

— Вот щас звездюлей надаю, сразу поймёшь! — заржал мотолюбитель. — Не, у каждого человека есть встроенный датчик, чтобы отличать пацаков от чатлан. Оранжевый цвет — чатланин, зелёный — пацак. Я это давно понял, ещё когда в виртуале зависал. У меня от него порядком мозги съехали, а всё равно живого бойца от неживого сходу отличал… А может, мы и щас в виртуале?

— Хреновый это какой-то виртуал тогда, с промывкой мозгов. Ладно, давай вместе будем солнце просить, чтобы вернуло нас домой, авось, сработает. Только про себя будем это делать, а иначе какая-то пошлятина получится — вроде протестантской групповушной молитвы.

— Да как скажешь, братан, про себя — значит про себя.