Таинственный Ктототам

Еще не дойдя до ворот, мама увидела своего сына Сашу и соседских Андрея и Серафима. Соприкасаясь головами, все трое сидели на корточках и, от волнения забывая дышать, разжигали костер. С ними рядом, опираясь локтями о руль велосипеда, стоял художник Федор и поучал:

— Хорошие спички в наше время купить непросто! Когда я поджигал дом своего тестя, то бегал за спичками за два квартала!

Андрей, Серафим и Саша кивали, набираясь опыта. Увидев маму, Федор поклонился и показал ей рюкзак, полный мидий.

— А крабов еще нет! Не подошли крабы! — сообщил он.

Саша оторвался от костра:

— Мам, мам! А ты знаешь: Петя поломал Рите руку! Прямо дверью!

Мама кинулась к дому.

–…и теперь у Риты кукла без руки! — договорил ей вслед Саша, но мама, не слыша, уже пронеслась к воротам. Рита, целая и невредимая, сидела на стуле и что-то с большим усилием жевала. Мама пригляделась и, тихо застонав, стала разжимать ей зубы.

— Что ты грызешь?! Таблетки?! А ну выплюни!

Рита замотала головой, не разжимая зубов.

— А что?! Говори: что?!

— Кы… к… кышку от лекалства, — выговорила Рита, на всякий случай не разжимая зубов до конца, чтобы ее не обокрали.

— А-а, ну это еще ладно, — смирилась мама и опять вышла на улицу. Ей требовалось время, чтобы отдышаться. Костя сейчас все равно прилип к мальчикам и, пока там костер, никуда не денется. Будет только все время бегать домой и, прокрадываясь на цыпочках, похищать на растопку папины рукописи.

Рядом кто-то кашлянул. Это Федор пришел одолжить у мамы кастрюлю, чтобы приготовить мидий. Заодно одолжил и место на плите.

— Чудесная кастрюля! Осенью, как буду уезжать, верну! — пообещал он. Мама едва не уронила кастрюлю себе на ногу.

— Осторожно! С водой же! — запереживал художник.

Вскоре кастрюля уже пыхтела на плите, распространяя сильный запах водорослей.

— Чистый йод! А мидии какие! Когда-то французы покупали их у нас и расплачивались… думаете, валютой? Как бы не так! Чистым золотом! Но потом догадались выкрасть несколько штук, провезли через границу в наполненных водой каблуках и теперь выращивают у себя! — поведал Федор.

— А зачем их было выкрадывать, когда их и так покупали? — крикнул из комнаты папа.

Федор на мгновение задумался.

— Элементарно! — сказал он. — Для разведения нужны особые мидии! Звери, а не мидии! Этих не продавали даже за золото!

Не в силах дольше выносить запах чистого йода, мама вышла на крыльцо. По забору бегала сумасшедшая курица Моховых с привязанным к хвосту пакетом.

— Мара-а-ат, я умираю! — стонала с другой стороны тетя Таня, которую дядя Марат отогнал от компьютера.

— Не умирай, жена! Нам сегодня еще надо сделать тридцать звоночков, подписать сто конвертиков для фотографий — и тогда сразу будем умирать! — обнадеживал ее дядя Марат, который сегодня фотографировал школьников для выпускного альбома.

Услышав голоса, Рита выплюнула крышку от лекарства и подбежала к забору. Она любила перелезать к Моховым, у которых были качели. Мама подсадила Риту. Рита повисла на заборе, болтая ногами. Чокнутая курица бегала у нее по спине. С той стороны подошел дядя Марат и спас Риту.

Вскоре стало слышно, как скрипят качели. Риту раскачивал вернувшийся Серафим. Рита хотя и боялась, но, вцепившись в веревки, визжала:

— Еще-еще! Ай!

Подошел дядя Марат и остановил качели.

— С ума сошел? Она же до луны долетит, если сорвется! — увещевал он Серафима.

— До луны не долетит! — со знанием дела отвечал Серафим. — Самое большее — до того заборчика!

— Еще сильнее! Еще! Ай! — пищала Рита, замирая от страха и восторга.

Наверху защелкали шпингалеты. Это Пете надоело готовиться к ЕГЭ, и он шел мотать нервы папе.

— Вот ты скажи, — начал он еще издали, — зачем мне это образование? Ну зачем?

Папа на всякий случай сохранился и открыл на рабочем столе пустое окно. Он не любил, когда ему заглядывают в недописанную книгу.

— Ты должен почувствовать, к чему тянется твоя душа. Если мужчина не любит свою работу, то всю жизнь будет несчастен. И как всякий несчастный человек, будет заражать своим недовольством окружающих!

— А если моя душа ни к чему не тянется? — спросил Петя. — Я, может, магазин хочу охранять!

— Очень хочешь? Давай я договорюсь с Моховыми!.. У сестры дяди Марата палатка с сувенирами. Она как раз сторожа ночного ищет, — предложил папа.

Петя не слишком воодушевился:

— А она много платит?

— Не слишком много. Как сторожу.

— Потом когда-нибудь! Не сейчас! — быстро сказал Петя.

— «Потом» ничего не бывает. Если человек хочет охранять магазин — он охраняет его уже сегодня. А если не охраняет — это просто болтовня! — сердито ответил папа.

Петя вздохнул и страдальчески покосился на потолок, где была его комната, заваленная книгами и тестами.

Видя, что папа не готов к дискуссии, Петя недовольно встал и, пробурчав «Ты счастливый. У тебя есть любимая работа. А если у меня не будет любимой работы?», опять отправился к своим тестам.

Однако хотя Петя и шел к тестам, но ушел не дальше кухни. Там на блюде уже лежали мидии, а рядом прохаживался Федор и капризно требовал лимонного сока.

— Может, в холодильнике? — предположил Петя.

— Там нет ни одного лимона! Хотя ладно, если вы такие бедные, гоните горошек!..

— А горошек есть?

— Средняя полка, сразу за майонезом! — сказал художник, даже не оборачиваясь к холодильнику. Он уже как-то незаметно ознакомился со всем, что было на кухне. И даже со всем домом как-то ознакомился, хотя не поднимался выше первого этажа.

Мидии закончились очень быстро. Просто до грустного быстро.

— А мы не отравимся? — нерешительно спросила мама.

— Цианобактерии уже сообщили бы нам об этом, — сказал Федор, взглянув на настенные часы. Вслед за этим он извлек из кармана пакет и стал убирать в него самые крупные вскрытые раковины.

— Буду на них рисовать! — поведал он. — Согласен, что безвкусица, но туристам нравится! Всё лучше, чем на плоских камнях! Однажды в драке я получил в лоб чем-то тяжелым. Поднимаюсь с земли, хватаю этот камень, чтобы запустить им обратно, а на нем нарисовано «Ласточкино гнездо» и написано «Приезжайте к нам еще!». Смешно!

Петя захохотал.

— Громко смеешься! Объем легких хороший! Два века назад тебя взяли бы в гвардию трубачом, — одобрил Федор. — А вот сможешь ли ты, юный богатырь, съесть за минуту четыре печенья «Юбилейное» без воды? Съедаешь — я даю тебе пятьсот рублей! Не съедаешь — ты даешь мне сто!

Петя заинтересовался. Съесть четыре печенья показалось ему несложным.

— Что, серьезно, что ли? А у вас есть пятьсот рублей? — спросил он.

— Нет, — с грустью признался Федор. — Я не связываюсь с презренной бумагой. Я как Лев Толстой! Мои деньги носит жена. Причем где именно носит, я не знаю. В последний раз носила в Саратове… А у тебя-то сто рублей есть?

— Я возьму у папы!

— Тогда и я возьму у твоего папы! — воодушевился Федор.

— Нет, — отказался папа Гаврилов, слышавший этот разговор. — Что мне за радость спорить, когда я все равно сам себе проиграю?

— Но ты и сам у себя выиграешь! — возразил Петя, но папа так и не загорелся.

Потом, правда, оказалось, что и печенья «Юбилейное» у них нет, а есть только овсяное, а оно для спора не подходит.

— В общем, съесть его не запивая нереально! Поверьте профессионалу! Задохнешься, будешь кашлять, но не съешь! — сказал Федор. — Целое прошлое лето я так добывал деньги. Стоял на вокзале в Москве — и стоял бы до сих пор, если бы не поругался с полицейским. Он, коварный человек, каждый день бесплатно ел мое печенье! Прятал в рукаве бутылочку и запивал!.. Прямо как в столовую приходил! Неделю я терпел, но потом не выдержал.

Федор взял со стола последнюю раковину, осмотрел ее и, оставшись недоволен, метко выбросил в ведро.

— А еще я сажал всех желающих на шпагат в парке «Сокольники»! — похвастался он. — У меня даже картонка такая была, с надписью готическим шрифтом: «Посажу на шпагат за пять минут! Тысяча рублей!» В основном на это клевали девушки и спортивные юноши. Правда, последние почему-то опасались, что я буду их насильно растягивать и порву связки. Но я же не садист и не мошенник, хотя деньги брал всегда вперед. Получив тысячу, я действительно сажал их на шпагат! У меня был прекрасный новый шпагат, больше метра длиной. А чтобы никто не запачкал брюки, я стелил на лавочку газетку.

В приоткрытое окно донесся истеричный собачий лай и звук веток, скребущих по жести. Мама, сидевшая к окну ближе остальных, увидела знакомый синий автобус, который продирался сквозь кустарник со стороны соседней улицы. Динамики его по-прежнему хрипели, но так как автобус ехал медленно, кое-что уже можно было разобрать:

— Из шапито «Синяя лента» сбежали или украдены черная козочка Альма и тигренок-альбинос Мур.

Нашедшему или знающему местонахождение — премия 200 000 рублей!

Кончики усов у Федора зашевелились как живые и разом встали торчком. Это было так необъяснимо, что Саша, накаливавший на газовой конфорке гвоздь, чтобы, потыкав им дырок в старой шине, сделать растильню для мух, уронил плоскогубцы себе на ногу.

— Я предчувствую удачу! И всё, что отделяет меня от удачи, — это какие-то тигренок и осел!.. — воскликнул художник.

— Козочка! — поправила Катя.

— Без разницы! За такие деньги я наловлю им стадо коз и мешок кошек!

— Кошек они не возьмут… Двести тысяч — это сколько последних айфонов? — жадно спросил Петя. Он все переводил в айфоны.

— Много! — сказала Вика.

— Я буду очень крут! Я буду богат! — заорал Петя и, вскочив, стиснул Вику в объятиях.

— Спятил?! Мне же больно! — пискнула Вика.

Петя отпустил ее.

— Ты ничего не понимаешь! — поучительно сказал Федор. — Был такой писатель Гржимек, изучавший жизнь горилл. Однажды он немножко сильно обнял свою невесту и сломал ей два ребра.

— И как? Она его простила или стала закатывать трагедию? — спросила Алена, стоявшая с ногами на подоконнике и глядевшая вслед синему автобусу.

— Простила, — сказал Федор. — Это была смелая благородная женщина! Она помогала мужу ловить обезьян! Голыми руками удерживала гориллу, пока он бегал за клеткой… А теперь — велосипед мне! Я еду искать сбежавшего тигра! Жаль, конечно, что мне не помогает жена Гржимека, но тут уж ничего не поделаешь! Не всем так везет!

Федор вскочил на велосипед и умчался. Следом за ним умчался и Петя, не желавший делиться с художником новыми айфонами. Костя и Саша тоже попытались под шумок улизнуть.

— Вы двое — стоп! — всполошилась мама, преграждая им дорогу. — Со двора не выходить! Ищите во дворе! В крайнем случае у Моховых.

— А они там есть? — усомнился Саша.

— Они могут быть где угодно! Козы повсюду запрыгнут, а тигры и подавно! — обнадежила его мама.

Костя и Саша потащились во двор. Долго возились там, заглядывая под крыльцо. Потом Костя спросил:

— Саш, тебе многоножка нужна?

— Давай! Я посажу ее в банку. Не бери голой рукой! Тут есть одно «но»! Она тебя обожжет!..

И опять они пыхтели, переворачивая камни. Тигры и козы были забыты. Некоторое время спустя Костя сообщил:

— Шкурку таракана нашел. Что мне делать со шкуркой таракана?

— Оставь себе! — великодушно разрешил старший брат, и младший ее сразу выбросил.

И снова пыхтение.

— Саш, у тебя есть какая-нибудь рана? — вдруг вспомнил Костя. — А то у меня есть зеленка!

Саша встал и, сунув руки под мышки, уставился на брата. Брови у него шевелились. Он думал.

— Кстати говоря, а давай многоножку опустим в зеленку! — предложил он.

— А в банку?

— А потом в банку. Надо же, чтобы она была чистая! Ты что, ку-ку? Не понимаешь? На дикой многоножке инфекции!

Через забор что-то крикнули. Это дядя Марат, Андрей и Серафим шли искать тигренка и звали Сашу с Костей с собой.

— Ну идите тогда, раз все вместе! — разрешил папа, и Саша с Костей умчались. Спасенная многоножка поспешила улизнуть под крыльцо.

Андрей по дороге бубнил, что либо они не найдут тигренка, либо их обманут и не дадут денег. Скорее всего, и первое, и второе, и еще какое-нибудь третье, типа того, что их насмерть забодает коза, на рогах у которой окажутся бациллы малазийской лихорадки. Но предусмотрительно бубнил Андрей тихо, потому что искать тигренка ему было интересно, а нытьем он просто страховался от неудачи, чтобы потом можно было сказать «Ну я же говорил!». Дядя Марат захватил с собой свой любимый фотоаппарат с японским объективом. Он счел, что люди, ищущие тигренка, достойны запечатления уже потому, что не сидят дома, а хоть что-то ищут.

Дядя Марат с мальчиками отсутствовали часа два. Потом вернулись, и Костя с Сашей были торжественно вручены родителям. Саша выглядел так, словно искал тигренка во всех лужах. Костя ухитрился потерять шапку, но ему заботливо надели капюшон, в котором он ничего не видел и на все натыкался.

— Главное — живые! — сказал дядя Марат.

Серафим с Андреем тоже слегка пострадали. Серафим по непонятной для самого себя причине сунул палец в щель почтового ящика на чьих-то воротах. Палец застрял, Серафим пытался освободиться. На грохот ворот выскочила какая-то бабулька, стала дергать ворота, но они не могли ее выпустить из-за пальца, чтобы он совсем не ободрался. Бабулька решила, что ее замуровали бандиты. Звала на помощь сына, билась в ворота, и вообще, как определил дядя Марат, возник «трудный для объяснения момент». Андрей же ободрал колено, когда они удирали от сына бабульки, и теперь с минуты на минуту ожидал смерти.

— Фотографии интересные есть? — спросил папа Гаврилов.

Дядя Марат нежно погладил фотоаппарат:

— А как же! Тут они, миленькие! Весь город ищет!.. «Ищут пожарные, ищет милиция, ищут фотографы нашей столицы!» Даже курсантов на поиски выгнали, так половина почему-то в магазинах искала.

Дядя Марат снова полюбовался фотоаппаратом. Папа Гаврилов готов был поспорить, что эти курсанты у автомата тоже не избежали запечатления.

— А тигренка-то нашли? — спросил он.

— Не-а, — помотал головой дядя Марат. — Никто пока не нашел! Тут целая история с этим тигренком. Приехало шапито, встало на стадионе, но там городские соревнования по футболу, и их турнули. Пока они натягивали шатер в городском парке, коза отвязалась и куда-то ушлепала, а с ней вместе и тигренок. Сбежали они, видимо, утром, а хватились их только днем. А билеты на две недели вперед распроданы, а эти коза с тигренком — гвоздь программы! Пока раскачали панику — вот уже вечер… За это время коза с тигренком могли убрести на край света.

— А тигренок зачем убежал?

— Здрасте! Так коза его кормит! Тигрица от него отказалась при рождении, даже, говорят, прибить собиралась. Альбинос все-таки, чудо природы. Ну его и отдали козе. Поначалу молоко сцеживали и кормили из бутылки, а потом тигренок сам научился за козой ходить. Сейчас он подрос, конечно, уже и сам ест, но все равно за козой таскается!

Петя пришел после десяти вечера и сообщил, что тигренка ищут с фонарями, а вознаграждение, говорят, подняли еще на парочку айфонов. Федор вернулся только в час ночи и стал трясти ворота.

Папа Гаврилов открыл ему. Руль велосипеда был сильно искривлен, как бывает при падении, а от самого художника сильно пахло настойкой боярышника.

— Переволновался! Сердце едва не разорвалось! Хорошо, добрая женщина подвернулась, аптекарь, она меня спасла! — объяснил он, ударяя себя кулаком в грудь. — Но народ-то какой у нас темный! Не знают, что тигра надо ловить на ягненка! Отнять ягненка у матери, привязать на городской площади под часами — и пусть блеет! Тигр придет, а тут — раз! — падает сеть! Готово!.. Лично я поймал так волка-людоеда! Это было в Бурятии, позапрошлой зимой!..

— И что волк? Не сбежал?

— От меня не убежишь! Спеленал как миленького, волк даже не хрюкнул! — сказал Федор и, прислонив велосипед к забору, отправился во времянку. Вскоре оттуда уже раздавался его могучий храп.