Затемнение

Встревоженная Маша вышла из Костиного подъезда и побрела по тротуару, испещренному трещинами-морщинами. Что это было? Кто-то прикололся что ли? Может, это Кристина? Ведь она сохнет по Косте. А Косте хоть бы хны. Но уж больно все как по-настоящему. Это отвратный голос, этот звук удара и хлопанье крыльев. Все это было слишком. Лучше не думать об этом… Так быстро стемнело и похолодало, словно солнце взяли и выключили. Днем осень искусно прикидывалась летом. А ночью расслаблялась и становилась сама собой. Эти перевоплощения сбивали с толку и разочаровывали.

Ее склоненное лицо выбеливал свет смартфона. Последние прохожие уплощались до оживших мертвецов из старого фильма. Желтоглазые светофоры подмигивали машинам, изредка шнырявшие мимо. Березы застыли черными водопадами.

Маша не ответила на шесть пропущенных вызовов от матери. Уже семь… Маша знала, что и как скажет ей мать. Конечно, можно было сослаться на беззвучный режим и севший аккумулятор. Еще что-нибудь наплести. Но разве та успокоится? Сама же все время врет и чего-то не договаривает. А если ей не так ответишь, или обижается или руки распускает. С ней совершенно невозможно разговаривать. Только и ждешь от нее или слез или оплеухи. Истеричка. Кстати, надо поменять сетевые пароли. А то, кажется, она опять читает мою переписку.

Как же не хочется возвращаться и в очередной раз собачиться с матерью. Может переночевать у подруги? Или зависнуть на съемной квартире, где приятель закатил чумовую вечеринку?

Маша нигде не чувствовала себя дома. Что у матери в ежовых рукавицах, что у папани Маша жила, как в гостинице или как у хаоса за пазухой. В ее комнате царил беспорядок переезда. Но вот только куда? Маша давно мечтала снять квартиру, жить отдельно, подальше от контроля и загонов матери. Но мать уверяла, что Маша одна пропадет, ведь она даже в комнате не может убраться. Почему Маша не летает? Почему у нее нет крыльев? Сейчас бы взмахнула ими и улетела. Только бы ее здесь и видели.

Прохватывал холод. Пух чертополоха выглядел как первый снег. Стряхнув оцепенение, березы шумели быстрой водой и опять затихали…

От Кости:

«Извини. Первый блин в коме» — виноватый смайлик.

Вспомнив рвущийся из телефона голос и звук удара, Маша прибавила шаг.

А вот и сообщение от Кристины:

«Ну что? Это случилось? Колись!»

«Настроения нет», — на ходу ответила Маша.

«Так все плохо?»

«Так плохо, что даже…» — похолодевшие Машины пальцы замерли над экраном с незаконченным сообщением.

Машу остановил тот самый скребущийся голос. Она оторвалась от смартфона, но холодный отсвет так и остался на лице, словно въевшись в кожу. Пустынная улица таращилась на Машу мертвыми витринами и окнами. Все обмерло, как в песни или в кошмаре, в котором ровным счетом ничего не происходит кроме бесконечного ожидания. Зарываясь в холодный свет, Маша уткнулась в смартфон и поспешила прочь.

«Ау!» — напомнила о себе Кристина.

«Кто-то преследует…» — Маша не успела дописать. Экран моргнул и погас так же, как фонари, светофоры и последние окна. Улицу прихлопнула темень и превратила в книжку-раскладушку. Панельные коробки прикинулись плоскими поделками из картона. Но вот смартфон мигнул и ожил, за ним последовали огни городской окраины, вернувшие глубину и объем.

Маша перевела дыхание. В этот момент налетела хлопающая темень. Маша пригнулась и, словно защищаясь от слепящего света, прикрыла лицо рукой, в которой был смартфон. Длинные когти, похожие на узловатые пальцы, вырвали из Машиной руки смартфон, и хлопающие черные крылья рванули вверх и в сторону. Птица стала удаляться, ныряя из тени в тень, словно штопая пустынный ландшафт. Кинувшись за воровкой, Маша споткнулась о бетонную полусферу, и брусчатка с размаху треснула по лбу, оглушила и стала переваривать, втягивать в хлопающую черноту.