Тибетские «евангелия»

Прежде, чем приступить к анализу выявленных автором параллелизмов между содержанием древних бонских источников и канонических христианских евангелий, необходимо хотя бы вкратце ознакомиться с имеющимися на сегодня сведениями о происхождении религии бон, ее истории и характерных доктринальных особенностях. Основываться мы при этом будем, разумеется, на работах Б. И. Кузнецова и Л. Н. Гумилева.

Главные выводы ученых в этой части вкратце сводятся к следующему:

— религия бон существовала в Тибете до начала распространения в данном регионе буддизма (VII в. н.э.) и это очень важно для наших дальнейших исследований;

— бон является теоретически обоснованной, цельной религиозной системой, что, на мой взгляд, свидетельствует о наличии сложившейся традиции (школы) и довольно длительного периода времени, необходимого для ее формирования;

— внедрение буддизма в Тибете встретило ожесточенное сопротивление, и, несмотря на «тысячелетнюю» борьбу, а также поддержку центральной власти, так и не закончилось окончательной победой первого;

— в ходе этой борьбы обе религии сильно трансформировались, оказав друг на друга значительное влияние;

— и, главное, что представляет интерес для целей данной книги — религия бон проникла в Тибет из Ирана, т.е. извне и представляет собой одну из разновидностей традиционного маздаизма (зороастризма).

Необходимо отметить, что в исторической науке существуют альтернативные взгляды на генезис религии бон. Так, точка зрения Б. И. Кузнецова и Л. Н. Гумилева об иранском происхождении этого учения долгое время считалась несостоятельной. По этой причине главные работы Б. И. Кузнецова, подводящие итог его многолетних научных изысканий по данному предмету — «Древний Иран и Тибет. История религии бон», а также «Бон и маздаизм» были изданы, увы, после его смерти: первая — в 1998 году, вторая — в 2001.

В связи с этим, Б. И. Кузнецов неоднократно подвергался беспощадной критике за свои научные убеждения. Однако, более поздние, независимые исследования зарубежных коллег Б. И. Кузнецова подтвердили правоту ученого (это мнение А. Н. Зелинского и В. М. Монтлевича — авторов предисловия к упомянутой книге «Бон и маздаизм»). Как пишут упомянутые А. Н. Зелинский и В. М. Монтлевич: «…Позиция Кузнецова об иранском происхождении бона, о его генетическом сродстве с традиционным маздаизмом на сегодняшний день является максималистской, но никем не опровергнутой. Современные тибетологи в этом вопросе до сих пор не пришли к общепризнанной концепции».

По их мнению, Б. И. Кузнецов, кроме этого, расширил спектр проблем, связанных с боном, хотя и не успел в своих исследованиях охватить весь их комплекс. В частности, к этим вопросам можно отнести следующее:

— эсхатология бона и ее связь с кочевым героическим эпосом о Гэсэре и легендами о Шамбале (о герое эпоса Гэсэре мы в дальнейшем поговорим более подробно);

— связь бона с иранским зерванизмом как древнейшим учением о времени;

— различные формы добуддийского и послебуддийского бона в Тибете и ряд др.

Теперь перейдем непосредственно к изложению их гипотезы, впервые опубликованной в совместной работе «Бон (Древняя тибетская религия)» в 1970 году и получившей развернутое представление в упомянутых выше книгах Б. И. Кузнецова «Древний Иран и Тибет. История религии бон» и «Бон и маздаизм».

Итак, в середине VII в. н.э., по приглашению тибетского царя Сронцзангампо, в Тибет из Индии прибывают буддийские монахи для распространения своего учения. Однако, там им пришлось столкнуться, как можно было бы предположить, не с первобытным язычеством, шаманизмом или культом мертвых предков, а с тщательно продуманной, теоретически отработанной религиозной системой, носившей название бон.

Впрочем, о времени распространения этой религиозной системы в Тибете в работах Б. И. Кузнецова содержатся противоречивые сведения. Так, в более поздней монографии «Бон и маздаизм» он относит появление бона в стране вечных снегов уже ко II в. до н.э., а именно к 127 году, который соответствует первому году тибетского летоисчисления «Годы царей». Этим же периодом датируется правление первого полулегендарного тибетского царя Някхри-цэнпо, с деятельностью которого древние тибетские источники и связывают начало распространения в Тибете религии бон. Важно подчеркнуть, что этот же год считается у тибетцев началом государственности.

Таким образом, возникновение первого государства в Тибете тесным образом связано с появлением в этой стране религии бон, что вряд ли может быть случайным совпадением. Не исключено, что государственность в Тибет наравне с религией, а одно от другого, как показывает история, в древности было неотделимо, привнесены извне, возможно в ходе завоевания этой территории каким-то неизвестным исторической науке народом (это предположение более детально мы рассмотрим в своем месте).

Несмотря на активную поддержку центральной, т.е. царской власти, буддистам пришлось выдержать тысячелетнюю борьбу, в результате которой им все-таки не удалось достигнуть полной победы — до сих пор в Тибете наряду с «желтой» верой — ламаизмом существует и учение бона, с той лишь разницей, что борьба между этими религиями больше не влечет за собой множества кровопролитных столкновений, что было характерно для первых веков проникновения буддизма в Тибет (у авторов буквально — «гекатомб из человеческих тел»). Т. е., внедрение буддизма в Тибете происходило драматически, насильственным образом со стороны царской власти (насаждалось «сверху»).

В настоящее время бон исповедуется в Сиккиме, отчасти в Бутане, в Западном Тибете, в китайских провинциях Сычуань и Юньнань, южнокитайскими народностями мань, лоло, лису и др. Говорится даже о некоем ренессансе, который переживает эта религия в наше время. В частности, в конце прошлого века на территории индийского штата Химал-Прадеш, в поселении Доланжи, был возрожден древний бонский монастырь Мэнри, разгромленный после присоединения Тибета к КНР, в результате чего монахи монастыря были вынуждены бежать в близлежащие страны (Индия, Непал, Бутан). Не так давно в столице Непала — Катманду открылся еще один бонский монастырь Тритэн Норбуци. В конце 1980-х годов был основан «Институт по изучению бона». В конце XX в. появились центры по изучению бона в Европе и Америке. Общины последователей этой религии существуют в Москве, Санкт-Петербурге и Минске.

Точный смысл названия религии — «бон», равно как и принадлежность этого слова какому-либо языку, неизвестны, считается, что оно, скорее всего, нетибетского происхождения, что косвенно подтверждает версию о «пришлом» характере этой религии для тибетцев.

Для полноты картины, с целью понимания на каком историческом фоне развивались исследуемые нами события, вкратце, «пунктиром», коснемся истории древнего и средневекового Тибета в изложении Б. И. Кузнецова (впрочем, его взгляд вполне согласуется с общепринятой в науке точкой зрения на историю этой страны).

Итак, как мы указали выше, начало государственности, а значит и истории Страны вечных снегов, сами тибетцы относят ко времени первого полумифического царя Някхри-цэнпо, правившего во II в. до н.э.

Далее, вплоть до VII в. н.э., т.е. до периода царствования знаменитого царя Сронцзангампо, древние источники хранят полное молчание о происходящих в стране событиях, за исключением отрывочных сведений о некоем внутреннем волнении («…армии пришли в движение и возникла борьба; было созвано совещание»), интерпретируемом Б. И. Кузнецовым как процесс объединения тибетских племен, закончившийся созданием мощного союза, возглавляемого вождями сильнейших племен. Таким образом, первоначальный период истории Тибета покрыт для нас мраком, мы имеем о нем весьма скудные и противоречивые сведения.

В VII в. н. э. Тибет заявляет о себе на международной арене в качестве военного агрессора: страна разделена на четыре «крыла» или дивизии, все мужское население обязано служить в армии, кроме «старой», родовой знати, формируется новая элита из числа военнослужащих, особо отличившихся в боевых действиях. Власть царя, формально первого лица в государстве, по-видимому заметно ограничена.