Пять шагов навстречу

Трикси

Сложно объяснить то, что отражается на моём лице: смесь шока, удивления, непонимания и ещё тысяча идентичных эмоций. Не понимаю, зачем, но отступаю и позволяю войти. Мэйсон осматривает коридор и, подняв бровь, устремляет взгляд на меня.

— Уверена?

— В чём?

— Я не невидимка. Сейчас каждый увидит, что зашёл в твою комнату.

— И что?

Он на секунду закусывает нижнюю губу, вероятно, сдерживая улыбку, и делает шаг вперёд. Дверь за ним закрывается.

— Сама знаешь, что подумают.

— Не мои проблемы, что у некоторых интеллектуальный диапазон размером со ушко швейной иглы. Если пришёл за благодарностью, то спасибо будет вполне достаточно и это максимум, который ты можешь получить от меня.

— Ты опять перешла к негативу.

— Потому что я не до конца понимаю причину твоего появления.

— Мне нужны ответы.

— Я тоже много чего хочу.

Мэйсон качает головой и делает шаг в мою сторону.

— Ты же не думаешь, что я сейчас отступлю, и как во всех мелодрамах сможешь прибить меня к стене, где мы поддадимся страсти?

— Не исключаю подобный поворот, — улыбается парень.

— К промахнулся с фильмом.

Хочу вернуться в кровать, где совсем недавно сворачивалась клубочком, но рука Мэйсона резко возникает прямо перед носом. Что ж, если это фильм, то наверняка матрица, иначе как объяснить то, что отклоняю корпус назад.

— Картер, говори, что нужно и вали.

Он указывает подбородком на свободную кровать, продолжая держать шлагбаум перед лицом.

— Где соседка?

— Понятия не имею, это всё?

— Нет.

— Убери руку, я могу сломать её.

— Попробуй.

Мэйсон перехватывает моё запястье до того, как кулак достигнет желаемой цели. Похвально.

— Я быстрее.

— А я могу задействовать руки и ноги, — сама не понимаю почему, но не могу оставить его без ответа.

— Мне даже не нужны две руки, чтобы остановить тебя. Хватает одной.

— Картер, отпусти, — дёрнув рукой, пытаюсь освободиться. — Я не знаю, зачем ты пришёл, но хочу, чтобы ушёл.

— Мне нужны ответы.

— Я могу повторить.

— Мне не требуется повторять дважды.

Он крепче сжимает запястье. Приятный аромат окутывает разум, как только Мэйсон склоняется ближе.

Наши лица в нескольких дюймах друг от друга.

— Кто был на парковке и почему ты выбрала меня?

К счастью, он отпускает запястье самостоятельно, и складывает руки под грудью. С его присутствием, комната становится в несколько раз меньше. И я не уверена, что дело в массивности и росте. Просто Мэйсон один из тех, кто способен повлиять на вращение планет вокруг солнца. Способен подстроить всё под себя.

Нет объяснения, почему из всей толпы выбрала именно его. Наверное, существует только один аргумент: он уже защитил. Кортни выбрала не того парня. Как оказалось, его желания должны стать законом для других. Новый шаг — запугать меня какими-то полудурками в виде его подручных. Я вновь отказалась сесть в машину, найдя другой выход: беспардонно упасть на голову Мэйсона, из-за чего отныне испытываю стыд. Я втянула его в это, назвав своим парнем и подтвердив слова действием. Я совершила ошибку.

— Что ты хочешь услышать? Мне пришлось так сделать, потому что… потому что надо было!

— Отличный ответ, — он щёлкает языком. — Можно развёрнуто? Там была куча машин, охрененное количество людей, но ты пришла ко мне. Причина?

— Ты уже защитил меня однажды, — говорю я, решаясь выложить правду и наивно надеясь, что этого достаточно для его исчезновения. — Я подумала, что ты сможешь сделать это ещё раз. Они должны были увидеть и всё.

— Для чего?

— Это уже неважно.

— Это важно.

— Не переживай, они больше не появятся.

— Хочешь, скажу, почему ты пришла ко мне?

Я падаю на кровать и делаю отмашку рукой.

— Попробуй.

— Потому что я нравлюсь тебе.

— Одно по одному, Картер. Сейчас всё выглядит, как преследование. Сначала лекция, потом библиотека, следом кафе, а сейчас ты вваливаешься в мою комнату.

— Хочу сказать то же самое: сначала аудитория, потом библиотека, дальше моё любимое кафе, следом машина, чего ждать в будущем?

— Не беспокойся, я уже уволилась, и как только верну ноутбук — не увидимся в библиотеке.

Он сводит брови и хмурится.

— Уволилась? Почему?

— Потому что тебя не должно касаться, ещё есть вопросы?

— Трикси, — процедив, Мэйсон сверлит дыру в моем черепе.

— Я так захотела. Достаточно?

— Нет.

— Картер, ты последний человек, перед кем должна отчитываться.

— Я узнаю причину у Кики.

— Тогда какого черта ты всё ещё тут? — я указываю на дверь. — Уходи, я хочу побыть одна.

— Я не уйду.

— Уходи!

Мэйсон отрицательно качает головой, и я едва могу сдержать непрошеные слёзы. Я безгранично зла на соседку, но сейчас весь гнев сосредотачивается на нём, на его стальной упрямости.

— Уходи! — в уголках скапливаются слёзы. Они вот-вот прольются.

— Нет.

Его настойчивость добивает.

Я сдаюсь.

Увольнение с работы. Кортни возложила всю вину на меня и игнорирует несколько дней. Соседка исчезает вместе с ноутбуком. Какой-то самопровозглашённый король думает, что способен усмирить меня силой. Приезжает сам, подсылает парочку головорезов, ежедневно пишет сообщения. Но главная беда в торнадо с фамилией Картер, к которому начинаю испытывать определённые чувства. Я цепляюсь за последние ниточки, чтобы не попасть под его чары.

Но уже попала.

Я привязываюсь. Не хочу, но привязываюсь.

Из груди вылетает всхлип, а следом струятся жгучие слёзы.

— Раздевайся, покувыркаемся. Ты выполнишь план и отстанешь!

— Я мог согласиться, не прозвучав предложение в подобном контексте, но хочу помочь, Трикси.

— Мне не нужна твоя помощь! Боже, неужели ты не понимаешь?!

Мэйсон последний человек на планете, которого желаю видеть, будучи сломленной. Перед ним нельзя показывать слабости. Но сердцу не прикажешь. Я за каменной стеной, когда он рядом. Защиты нет только от одного. От него.

— Я помогу, — уверенно произносит он, медленными шагами сокращая дистанцию. Стирает стены, которые выстроила. — Можно хотя бы присесть?

Я утыкаюсь в подушку и вытираю слёзы, которые не прекращаются.

— Я хочу, чтобы ты ушёл.

— Я не уйду.

Кровать прогибается под весом, когда парень усаживается на край.

Бесполезно. Пустая трата времени просить его. И особенно просить о том, чего не хочет душа. Противоречие самой себе.

— Я могу лечь?

— Мне без разницы.

Я превращаюсь в камень. В неживой титановый камень, когда он принимает не оглашённое предложение и ложится на подушку. На кровати критически мало места, и его близость заставляет отползти к стене, из-за чего едва не сливаюсь воедино с бетонными плитами. Слушаю его размеренное дыхание, затаив своё. Возможно, на деле всё немного иначе, ведь я сама прижала себя к стене, лишь бы не соприкасаться с ним.

— Ты принимаешь меня в штыки и каждый раз выставляешь колючки, почему?

— Я не хочу разговаривать с тобой.

— Это ничего не меняет. Я не уйду, пока не объяснишь. И ты тоже. Помрём тут от голода и холода.

— Тут не холодно, Картер.

— Конечно, с тобой лежит самый горячий парень университета. Милости прошу на мой огонёк.

Я хмыкаю, но всё выглядит как смешок, ведь действительно улыбаюсь.

— Видишь, ты уже смеёшься. Считай, почти запала на меня. Ещё одна шутка, и тебя за уши не отдерёшь, а в туалет предпочитаю ходить один. Прими к сведению.

— Ты такой мерзкий, — я шмыгаю носом, тогда как улыбка не желает покидать лицо.

— Секса не будет, даже не проси.

— Обойдусь.

— Ну, не знаю, я могу потухнуть, придётся искать дрова, либо греться путём трения.

Я не глядя пихаю его локтем, по ощущениям, попадаю в рёбра.

— Картер, ты хочешь сказать, что я бревно в постели?

— Сейчас похоже на то. Ты прилипла к стене и не шевелишься. Слава Богу, что слышу дыхание. Хотя бы повернись, чтобы я понимал, что и как. Не хочу лежать в одной кровати с трупом.

— Я не хочу поворачиваться.

— Конечно, там немереное количество соплей на стене, я бы тоже не стал.

— Ты отвратителен, — на этот раз не могу сдержать смех. Сердце окутывает теплотой. Я смеюсь сквозь слёзы, хотя больше похоже, что хрюкаю.

— Ну, так что?

— Что?

— Повернёшься?

Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Перекатываюсь на спину и поворачиваю голову.

Он внимательно наблюдает за мной, а лучезарная улыбка с ямочками на щеках, поднимает настроение одним видом. Уверена, стоит ему улыбнуться, как трусики какой-нибудь девчонки ползут вниз. Согнув одну руку и подперев ею голову, второй Мэйсон постукивает указательным пальцем по своей груди. В следующее мгновение он звонко смеётся.

— Не могла бы ты снова отвернуться?

Я оскорблённо шлёпаю его по предплечью и награждаю смертоносным взглядом.

— Не смотри так. Целовать тоже не буду, ты вся в слезах, соплях и на твоей щеке остались крошки дешёвой краски. Я только что обновил рейтинг антисексуальности в своей голове.

— Поверить не могу, что у тебя вообще есть такой рейтинг.

— У тебя тоже есть, просто не хочешь признавать.

— Я не вешаю ярлыки на людей.

— Разве? — он задумывается, а следом интересуется: — А как же я? Ты повесила на меня ярлык, как только увидела в раздевалке.

— Потому что перед этим оттуда вышла какая-то злая девчонка.

— Злая? — на этот раз он самодовольно усмехается. — Хотя… скорей всего из-за того, что мы решили расстаться.

— Уверена, ваши отношения не пережили даже двадцати четырёхчасовую годовщину и попали в книгу рекордов Гиннеса.

— Мы это уже обсуждали. Я честен перед ними и перед собой. А ты нет.

— И как ты пришёл к такому умозаключению?

— Когда видишь человека, первое, что делаешь: судишь по внешности. Можешь сколько угодно отрицать очевидное, извилина срабатывает автоматически. Только по истечению какого-то времени узнаёшь и меняешь мнение.

— От неприятного человека исходит определённая аура. Она как харизма, сразу ощущается.

— И что ты думаешь обо мне?

— Ты намного наглее, чем кажешься.

— Вау, значит, ты всё-таки думаешь обо мне.

— Ну ещё бы, ты подумал что-то другое.

Мэйсон игриво подмигивает и устремляет взгляд к потолку.

Я, как бы того не желала, рассматриваю его профиль.

Полные губы, изредка он может прикусить нижнюю. Загадочные тёмно-карие глаза обрамлённые длинными и густыми чёрными ресницами, как песнь Сирен для моряков. Девушки готовы бросаться в воду, как только видят его. Острые скулы подчёркнуты едва заметной щетиной, о которую хочется потереться щекой даже если после проявленной слабости останутся болезненные ощущения. Немного вздёрнутый нос с еле заметной горбинкой на переносице. В Мэйсоне есть та невидимая, но легко уловимая харизма. Он получит всё, стоит улыбнуться. И это огромная проблема: он не знаком с отказом. С ним априори хочется согласиться, желаешь этого или нет. Сверхспособность в виде гипноза.

— Ты тоже наглее, чем кажешься, — говорит он, нарушая повисшую тишину.

— Не правда.

— Это не я прыгнул к малознакомому человеку в машину и требовал поцеловать.

— Это не я завалилась к малознакомому человеку в комнату и на кровать.

— Заметь, я спросил, уверена ли ты, а потом разрешение сесть и лечь.

— Ты утрируешь.

— Нет. А вот ты чуть ли не порвала мою футболку от желания. Могла бы просто попросить.

Его блестящие глаза вновь встречаются с моими.

— Что стряслось?

— Пройденный этап, можешь не пытаться.

— Я хочу помочь, тем более, ты уже ввязала меня.

— Ты не тот, кто будет решать мои проблемы.

— А что, если я хочу? Ты же понимаешь, что твоё «нет» принимает обратный эффект.

— Куда уж там, — вздыхаю я. — Ты вообще никого не слушаешь.

— Зачем кого-то слушать, если я способен принимать самостоятельные решения?

— Когда дело касается чужой жизни, ты должен считаться с мнением.

— Даже если мне не безразлично?

— Даже если тебе не безразлично, в чём я, конечно, сомневаюсь.

— Ты всегда решаешь за всех или я особенный?

— Думаю, только ты. Ты любопытный, Мэйсон.

— Ты снизошла от фамилии к имени.

— В своей голове я называю тебя по имени, но, когда ты что-то вытворяешь, снова становишься Картером, а ты обычно что-то, да вытворяешь.

— Значит… — воодушевлённо растягивает он, перекатываясь на бок и подпирая висок кулаком. Его глаза светятся детской радостью. — Ты думаешь обо мне.

— Нет.

— Зачем тогда произносишь моё имя в своей голове?

— Когда ты где-то в радиусе мили, то да, я могу вспомнить о тебе.

— Могу вспомнить о тебе, — пискляво передразнивает Мэйсон. — Или не могу забыть?

— Знаешь, я могу сказать тебе тоже, что ты сказал Эмили: не придавай себе такое большое значение.

Веселье моментально испаряется. Он заметно напрягается и мрачнеет.

Таким угрюмым не доводилось видеть его ни в библиотеке, ни после драки и даже тогда, когда винил меня за чью-то неправильную парковку.

Мэйсон встаёт с кровати.

И моё настроение делает тот же кувырок.

— Не говори то, чего не знаешь, — сухой тон его голоса пробирает до дрожи. Кожа покрывается мурашками.

— Ты тоже говорил то, чего не знаешь. Ты сделал мне больно.

— Например?

— В машине. Не смей отзываться плохо о моих родителях.

— Может быть, тебе тоже не помешает следить за языком, потому что ты начала этот разговор. Ты села в машину.

— Я жалею, что сделала это.

— Сейчас я тоже об этом жалею.

Я вздрагиваю, когда Мэйсон хлопает дверью.

Линия старта, с которой начали — осталась позади, когда он пришёл, лёг в мою кровать и поднял настроение дурацкими шутками. И мы вернулись обратно, как только он согласился со мной. Я вовсе так не думаю, но не могу забрать брошенные слова.