Мой бывший бывший. Книга 2

— О-о-о!!!

У каждого ребенка своя шоколадная фабрика Вилли Вонки, своя Страна Чудес и свой Изумрудный город. Место, на пороге которого ты замираешь в предвкушении того, что именно тут, не сходя с этого места, ты начнешь знакомство со своей мечтой.

У Маруськи, прижавшейся к оконному стеклу носом и ладошками, любующейся на проезжающие мимо неё полосы поля, на которых — о, боже — пасутся лошадки, живые и настоящие, настолько счастливый вид, что мне сейчас очень хочется крепко обнять Ника, и если бы он не был за рулем, пожалуй, я бы так и сделала.

— Спасибо, — негромко произношу я, стараясь, чтобы эти слова прозвучали искренне. В конце концов, этот мужчина заслуживает моей благодарности.

Надеюсь, он все ощутил в том взгляде, которым я упираюсь в его выбритую щеку.

Ник же без лишних слов ухмыляется. Самый уголок рта приподнял, но как же красноречиво. Все хорошо, мол, всегда пожалуйста.

Осталось только понять, откуда это посасывающее ощущение под ложечкой, будто меня одолевает какой-то невнятный страх. С чего бы страх? Не Ветрова же я боюсь, да?

Или все-таки…

Представить, как он упрется в меня своими бесстыжими глазами и будет промораживать ими насквозь, потому что совершенно точно поймет, зачем я приехала аж на два дня с мужчиной в этот конный клуб.

Уж я-то не маленькая девочка, от лошадок не балдею…

Нет, это не то… Да, ползет по коже легкая мурашливая изморозь от этого представления, есть легкое послевкусие чувства, наверняка знакомого неверным женам, пытающимся разгрести ситуацию с неожиданно вернувшимся из командировки мужем и любовником, спрятанным под кроватью.

Дурь, на самом деле…

Но если меня беспокоит не это, то что вообще?

От глупостей в голове я отвлекаюсь в принудительном порядке, сосредоточившись на проплывающих мимо окна пейзажах. На самом деле, есть, на чем. Домики здесь разбросаны вокруг основного комплекса с конюшнями. И пока мы с Ником едем в поисках, где именно мы сможем кинуть наши кости, сумки и прочие свидетельства собственной бренности, мы проезжаем широкие, даже еще вполне себе зеленые пастбища, несмотря на осень, происходящую вокруг.

Впрочем, день-то как раз сегодня не осенний, солнечный, зря я переживала, что хандра Маруськи все-таки победит и смажет впечатление от посещения клуба с заветными лошадками, — все складывается лучшим образом. И Ник выбрал отличный способ зарекомендовать себя в глазах Маруськи.

Ну, кроме Ветрова, бродящего где-то в окрестностях.

И делового сейшена Козыря и младшего Такахеды, который наверняка украдет у меня завтра Ника на половину дня.

Пофиг.

И на Ветрова пофиг, и на деловую встречу.

Все равно нашу субботу никто у нас не отнимет. Жаль только, что при сборе вещей я не додумалась взять с собой сковородку. Ох, как она бы мне пригодилась в общении с некоторыми личностями…

Зато тут есть лошади…

Может, одна из них из чисто женской солидарности двинет этому паршивому мерину по голове копытом?

От лошадок не балдею — это, на самом деле, довольно смелое заявление, на практике быстро оказывающееся далеким от истины. Гуляющие по просторному огороженному пастбищу породистые, шикарные гривастые красотки — ну, или красавцы, черта с два я отличу, хоть даже и окажусь с ними рядышком, — на самом деле заставляют и меня придвинуться ближе к окну и ловить взглядом то одну, то другую.

— Плюшка, а какая, по-твоему, самая красивая тут лошадка? — с интересом озадачиваюсь я, когда сама терплю неудачу в этом начинании. Не могу — они все красивые.

Маруська с уверенностью тыкает пальчиком вперед. Будто уже заранее заприметила ту самую и дожидалась, пока я спрошу.

О-о-о…

Да, пожалуй, во вкусе моей дочери не откажешь.

Черная как смоль, но со светлыми, почти белыми хвостом и гривой. С белой звездой на лбу. И грива-то у нас в косичку заплетена. Ух!

Ник самым удивительным образом вклинивается, тут же определяя этот окрас лошади как серебристо-вороной, а я со своим метким определением «черная» тут же ловлю мысленный фейспалм. Точь-в-точь, как если при моряке ляпнуть, что корабли по морю плавают, а не ходят.

— Ты будто готовился устраиваться сюда тренером, — замечаю я после того, как Ник и Маруська вдоволь наобсуждались, что же это за порода лошадей и как именно это определить.

— Ну, я, если честно, занимаюсь… Иногда… — Ольшанский строит настолько покаянную физиономию, будто я поймала его с поличным на краже пирожных из кондитерской.

— Иногда? — задумчиво уточняю я, потому что, на самом деле, по произошедшей за эти десять минут мини-лекции о повадках лошадей различной породы у меня сформировалось смутное ощущение, что этот тип не ездит ни в какие свои командировки, а торчит тут все выходные.

Ну, или, может, он каким-то неведомым образом закачал себе в голову полный лошадиный справочник?

— Сейчас — иногда, — продолжает мутить воду Ник, в который раз избегая прямого ответа, — в те выходные, по крайней мере, когда ты не соглашаешься сходить со мной в кино.

Маруська зыркает на меня подозрительно, потому что недавно «девочки ей сказали», что в кино «с друзьями-мальчиками не ходят». Сногсшибательный вывод, что если мальчик зовет тебя в кино, то он хочет с тобой, о, ужас, целоваться, и как так можно, фу, так и вовсе довел меня почти до слез.

Это удивительное девчачье самообразование. Интересно, почему в моем детстве мне никто такого не сообщал? Или это я всем вещала такую фигню?

Нет, Маруське дядя Ник по-прежнему представлен как мой друг, и пока я не спешу с изменением этого значения. Слава богу, тот единственный поцелуй, что случился при Маруське, моя дочь неведомым образом все-таки проморгала. По крайней мере, я так и не дождалась вполне законных сомнительных вопросов, которыми меня уже мучили пару раз после тех кино.

Интересно. Ник сказал: «сейчас — иногда». А когда было часто?

Пастбище с лошадьми неожиданно заканчивается, нам становится некого обсуждать. Но ура, Ник все-таки выворачивает по дорожке к небольшому «скоплению» домиков — ровно четыре на хорошо обустроенной ровной лесной прогалине. Потом сверяется с записями в телефоне и выворачивает к крайнему левому — зеленому.

Домик небольшой, двухэтажный, но ужасно уютный даже на вид.

— Ну, что ж, леди, мы приехали, — деловым тоном отчитывается Ник, отстегиваясь от своего кресла, и разворачиваясь к Маруське, чтобы расправиться и с её ремнями, — давайте занесем вещи внутрь, и можем уже идти к лошадям.

К лошадям — это хорошо. Это очень бодрит, по крайней мере, самое шебутное создание в нашей компании. Потому что у неё из вещей один небольшой рюкзачок, с которым она не расстанется даже во время ознакомительной экскурсии по клубу. Зато есть повод поплясать вокруг меня и Ника, мужественно взявшего на себя и свою, и мою сумки, засыпая нас тысячей нетерпеливых вопросов. Вплоть до «а можно мне тут подождать» — потому что Маруська, как и всякий ребенок, уверена: стоит зайти в дом, и вот там-то точно задержишься на неопределенный срок.

— Подождите, да, — кивает мне Ник, а сам исчезает в домике, оставляя меня и Маруську у самых ступенек крыльца. Маруська крутится вокруг своей оси, как юла, пытаясь увидеть сразу все, а я…

А мне оказывается достаточно одного только взгляда на домик напротив. Точнее, на машину, оставленную рядом с ним.

Черт.

А в другом месте он, конечно, остановиться не мог?

Обязательно тут, рядом, чтобы точно до крови измозолить мне глаза. Мне и Маруське.

Я была уверена, что смогу взять себя в руки, но оказавшись так близко к неприятному, наглядно ощущаю, что все, что касается Ветрова — крайне быстро портит мне настроение. Буквально в считанные секунды.

Теплые руки ложатся на мои плечи — это Ник уже вышел из домика, спустился ко мне и привлек к себе, заметив, на что именно я смотрю.

— Все будет хорошо, — обещает он мне ласково, — я не дам ему испортить наши выходные. Веришь?

— Верю, — киваю я, ощущая себя лютой стервой. Ну, а кто еще будет врать так просто, не моргнув и глазом, да еще и мужчине, с которым встречается?

Но, что поделать, если правда в моем случае вообще не вариант?

Я боюсь появления Ветрова как-то иррационально, не логично, будто бы он может сидеть и ждать нас где-нибудь в кустах.

Хотя логично же было бы встретить нас здесь, у домиков, раз и он тут. Или он внезапно приехал"вслепую"и снял коттедж напротив нас случайно? Ой, не верю я в такие случайности.

И тем не менее, факт остается фактом. Ветров не выходит к нам навстречу, не выпрыгивает из кустов, такое ощущение, что его тут и не было, а его тачка приехала в этот конный клуб сама по себе.

Ага, до чего я еще, интересно, по нервяку могу додуматься? Что это машина меня преследует? Ну, просто"Кристина"Стивена Кинга, только наоборот.

Через десять минут, как Нику отзванивается секретарь клуба, проверяющая, приехали ли мы на базу клуба, заселились ли, помним ли о записи на занятие у детского тренера, к нам бодрым шагом прибегает невысокая девушка с длиннющей косой и светлыми глазами. Перехватывает буквально на полпути к одной гнедой красотке.

— Здравствуйте, — энергично приветствует нас сие дивное создание в джинсовом комбинезоне под незастегнутой ветровкой, — я — Олеся, и я ваш экскурсовод от клуба.

— Вы, наверное, что-то путаете, мы не заказывали экскурсовода, — меланхолично откликается Ник, явно имеющий немалый опыт в отказе от навязывания услуг.

Хах, а ведь Артемис мне казался таким приличным местом. Надо же, и тут эти добавочные… экскурсоводы, которые потом окажутся «за дополнительную плату».

— То есть как? — девушка аж теряется от таких волшебных новостей. — Маша Титова — это разве не вы? — она так упрямо уставляется на Маруську, что даже я на пару секунд начинаю задумываться на тему, а не могла ли моя дочь взять и заказать себе экскурсовода.

Ага. В восемь лет!

— Ну, допустим, мы, — веско откликаюсь я, тоном намекая, что успех со мной будет ничуть не более значителен, чем с Ником. Я тоже упрямая дамочка. И умею посылать очень многих.

Жаль, Ветрова не умею…

— Услуги экскурсовод-инструктора предоставляются в составе уже оплаченного вами пробного детского урока, — тут же встряхивается Олеся, — я объясню вам правила техники безопасности, покажу нашу территорию и… — девушка коварно бросает взгляд на мою уже надувшуюся от осознания собственной значимости Маруську, — отведу вас в конюшню, куда без инструктора не пускают.

— А лошадку покормить дадут? — у Маруськи вспыхивают глаза.

— Ну, если вы будете хорошо себя вести, юная леди… — хмыкает Олеся, уже явно понявшая, где в нашей дивной цепочке самое слабое звено.

— Ма-а-ам! — Маруська оборачивается ко мне, будто у неё вдруг зачесалась телепатия, и она точно знает, что я все-таки хочу как-то уклониться от получения этого подарка судьбы.

Хочу, да.

Но возбужденная от предвкушения мордашка моей дочери — это страшное оружие.

От идеи романтично и праздно пошататься в компании Ника по территории клуба те полтора часа, что оставались у нас до занятия, мне приходится отказаться.

«Артемис» и вправду оказывается очень приличным клубом. По крайней мере, на вид. Территория между левадами и манежами выглядит ухоженной. Даже очень. Будто местные дворники учитывают каждый листик, что может упасть на эту дорожку или газон. Учитывают и тут же прячут, от глаз гостей подальше.

Олеся до того бодра и энергична, что и я, и Ник начинаем коситься на неё с любопытством уже на пятнадцатой минуте нашей экскурсии.

Особенно подбадривает меня внимание Ника — значит, и он находит нашу инструкторшу какой-то подозрительной. А может, ему столько баек про коней не рассказывали, сколько сейчас рассказывают Маруське?

Нет, в этом разговорчивом вдохновении ощущается совершенно твердая финансовая заинтересованность.

Чувствую я, что половину стоимости того занятия, что я предоплатила, составляют услуги вот этой вот девочки, которая совершенно случайно — какая-нибудь племянница директора, и уволить её нельзя и нужно всячески способствовать карьерным успехам…

А могла бы просто показать, где тут можно накормить яблоком этого чертового пони, а поглазели бы по сторонам мы сами. Бесплатно!

Голос очень прижимистой внутренней экономки удается заткнуть с большим трудом. В конце концов, Маруська, вон, слушает Олесю, чуть ли не рот открыла от любопытства, уже дважды просила ей рассказать что-нибудь еще про лошадок, значит, определенную часть своих денег Олеся точно отработала. Да и вообще, судя по легкой улыбке на губах нашей сопровождающей, для взрослых у неё найдется баек не меньше.

Надо будет спросить, что ли, когда Маруська будет кататься…

Олеся же наверняка рассчитывает на какие-то чаевые, да?

Нас проводят мимо пастбища — тут мы с Маруськой синхронно вытягиваем головы, чтобы высмотреть ту самую черную красотку, с белой гривой.

— Красавца, — поправляет нас Олеся, когда мы вкратце описываем ей, в поисках кого оглядываем поле и постоянно оборачиваемся, замедляя движение, — Милорд у нас юноша. Очень милый, кстати, общительный. Его должны были забрать на выездку, хотите посмотреть?

Ну конечно, мы хотим! А зачем же мы еще, по-вашему, приперлись?

Маруська так радостно тащит меня вслед за Олесей, как неразряжающийся таран.

Ну конечно. Это же тот самый! Самый красивый.

Интересно, мне привиделось выражение легкого облегчения на лице Олеси или я что-то себе надумываю?

Боже, ну неужели Маруська наконец раскуклилась? В последнюю неделю я только чудом не согласилась-таки устроить ей встречу с Ветровым, уж больно печальный был у Плюшки вид в среду и четверг.

Боже, как же я ненавидела — и себя, за то что не нашла никакого другого объяснения для своей дочери, чем правда, и Ветрова, которого мне совершенно не хочется никак оправдывать. Он в этом виноват, точка!

Впрочем, если бы дело дошло до апатии, пожалуй, тут я бы не выдержала. Наверное, все-таки поговорила с бусинкой и согласилась бы на эту дурацкую встречу.

И тряслась бы как припадочная, боясь, что Ветров начнет её прессовать сейчас, когда она совершенно к этому уязвима.

Слава богу, что до этого не дошло.

Глаза у Маруськи очень искренне горят, когда она, стиснув пальцы на белой перекладине ограды левады, любуется, как белогривый Милорд чеканит шаг на песке, высоко задирая колени. Или запястья?

Я только примерно проглядывала анатомию лошадей, и на память сейчас вспоминаю только одно: таки между задними ногами и передними у лошади есть разница.

Милорд красуется, это очевидно, и в сторону нас — его зрителей — косится любопытным темным глазом, но всадник заставляет его заняться делом, недовольно хлопая по шее и требуя сосредоточения.

Сейчас, когда Милорд оказывается так близко к нам, не залюбоваться им просто невозможно. Он оказывается даже еще красивей, чем показался нам издалека. Грациозный, сильный и… Действительно послушный. По крайней мере, наездника он слушается так, что на мой непредвзятый и неопытный вкус, даже не придерешься.

Хотя Ник как-то странно хмурится, но я не настолько разбираюсь в этих всех нюансах выездки, чтобы понимать, что именно мой опытный спутник находит неудовлетворительным. Спрошу, когда Милорд закончит, пока Маруська будет кормить того пони, что ей разрешат.

Выездка, на самом деле, — занимательный процесс.

Конь движется так, будто приплясывает или марширует, или все это делает одновременно. Мужик, что сидит на нем, нас не особенно и занимает. Что там особого? Ну, черная ковбойская шляпа, ну, пафосная бандана, повязана самым бандитским образом — так, что закрывает половину лица. Этот парень — из тех, кто тут устраивает шоу для случайных визитеров, он должен выглядеть вот так, с помпой, чтобы заинтересованные клиенточки потом записывались к нему на тренировки.

Пофиг на мужика. Конь интереснее!

Вот и Маруська сейчас со мной наверняка согласится.

Хотя осанка у всадника очень даже — твердая такая. Уверенная… Наверняка многие из подобравшихся к заборчику левады зрительниц на неё и на эту сквозящую в обращении с конем твердость подзалипли. Но закрытая темной банданой физиономия у меня все-таки вызывает подозрения. Что там за комплексы, что понадобилось прятать лицо? Или «цените мои профессиональные качества, а не морду моего лица»?

Когда Милорд вдруг останавливается напротив нас, Маруська возбужденно попискивает. Тот самый оказывается к ней настолько близко, что только через заборчик перемахни — и можно будет потрогать…

На всякий случай я прихватываю свою Плюшку за капюшон курточки. Я, конечно, знаю свою дочь, и она у меня девушка исполнительная — нарушать предписания не любит от слова совсем, но… Кто знает… Тот самый же!

А меж тем, легко и непринужденно всадник спрыгивает с коня, передавая поводья кому-то из тут же подскочивших работников.

И шагает в нашу сторону удивительно знакомым шагом.

А я милого узнаю по походке, блин!

Узнала. Жаль только, поздно. За сковородкой бежать поздно!

На солидарность коня, я, понятное дело, уже не рассчитываю.