Шато д'Иф и другие повести

Рекламное объявление сначала передавали по телевидению, а через несколько дней оно появилось на врезке в факсимильном выпуске новостей: зеленый текст на черном фоне — скромный прямоугольник среди других объявлений, оранжевых, красных и желтых. Крупным шрифтом выделялись три строки:

«Все надоело? Соскучились?

Хотите ПРИКЛЮЧЕНИЙ?

Испробуйте „Шато д'Иф“!»

Оксфордская терраса — приятный тихий уголок в центре города, прямоугольная в плане пешеходная зона, привлекавшая множество праздных отдыхающих, выпивавших за столиками под красочными зонтами. Вереница тенистых магнолий отгораживала проезжую часть, приглушая уличный шум — здесь он становился тихим и неразборчивым, как отдаленный шелест прибоя, и разговорам мешал только неравномерный перестук мячей, доносившийся с кортов за террасой.

Роланд Марио находился в состоянии полного расслабления: развалившись на стуле и откинув голову назад, он водрузил ноги на стол из стекловолокна — в той же позе, что и четверо его приятелей. Наблюдая за другими из-под полуопущенных век, Марио размышлял о древней тайне человеческой личности. Каким образом люди могли быть такими одинаковыми и в то же время совершенно неповторимыми в каждом отдельном случае?

Слева сидел Брео, специалист по ремонту калькуляторов. У него были круглые глаза, длинный нос с горбинкой и мохнатые черные брови; методичный и терпеливый, он умел ловко работать пальцами. Обладатель уэльской фамилии, Брео выглядел как типичный валлиец, потомок низкорослого темноволосого племени, населявшего берега Британии еще до высадки Цезаря — еще до пришествия кельтов.

Рядом с Брео сидел Джаннивер. Его мозг и тело сформировались под влиянием разнородных наследственных характеристик обитателей Северной Европы, Африки и Ближнего Востока. Осторожный и вдумчивый бухгалтер с коротко подстриженными желтоватыми волосами, высокий и худощавый, Джаннивер умел быть опасным противником на корте для игры в мяч. Черты его продолговатого лица, казалось, сначала выточили резцом, а затем вмяли и притупили.

Самым подвижным и молодым из всех был Заэр, розовощекий юноша с белоснежной кожей, черными кудрявыми волосами и веселыми шальными глазами. Он говорил больше всех, смеялся больше всех, но иногда вел себя несдержанно.

Рядом с Заэром развалился Дитмар — язвительный субъект с пронзительно прищуренным взглядом, высоким лбом и темно-бронзовой кожей уроженца Полинезии, Судана, Индии или Южной Америки. Дитмар не играл в мяч и не испытывал такого пристрастия к прохладным коктейлям, как другие — у него была больная печень. Он занимал исполнительную должность с солидным окладом в одной из телевизионных компаний.

А сам Марио — каким он выглядел в глазах друзей? Трудно сказать. Скорее всего, он производил различное впечатление на каждого: его внешность не отличалась выдающимися признаками и не свидетельствовала о далеко идущих претензиях. У него было приятное, но не слишком запоминающееся лицо с непримечательными глазами и прической. Среднего роста, с кожей распространенного золотисто-коричневого оттенка, он говорил тихо и носил скромную одежду приглушенных тонов. Марио знал, что другим — по меньшей мере четырем нынешним приятелям — нравилось проводить время в его компании, хотя их свели вместе скорее игра в мяч и холостяцкая жизнь, нежели какое-нибудь «духовное сродство».

Марио заметил, что все молчали. Покончив с коктейлем, он спросил: «Еще по стаканчику?»

Брео медленно кивнул.

«С меня хватит», — отказался Джаннивер.

Заэр опрокинул бокал и со стуком опустил его на стол: «Еще когда мне было четыре года, я обещал отцу никогда не отказываться от выпивки!»

Дитмар поколебался, но уступил: «Лучше тратиться на спиртное, чем на что-нибудь другое».

«А зачем еще нужны деньги? — заметил Брео. — Нужно же хоть чему-то радоваться в жизни!»

«Чем больше денег, тем больше радости, — с прохладцей отозвался Дитмар. — Но деньги не валяются под ногами».

Заэр обвел широким жестом весь мир: «Надо быть художником, изобретателем — что-то создавать, строить. В том, чтобы жить на зарплату, нет будущего».

«Нет, вы только посмотрите на это новоиспеченное произведение системы образования! — усмехнулся Брео. — Откуда, во имя всего нечестивого, все они берутся? Самозарождаются из грязи под воздействием солнечного света? Вдруг, откуда ни возьмись, кругом одни непризнанные гении! Физики-атомщики — Де-Затц, Коули. Администраторы — Хонн, Версович, Лекки, Брюль, Ричардс. Финансисты — Гэндлип, Нью, Кардоса. Десятки гениев, и каждому нет еще двадцати четырех лет! Вспыхивают и гаснут, как метеоры в ночном небе».

«Не забудь про Пита Заэра! — напомнил Заэр. — Еще один метеор, но он еще не просиял. Дай ему годик-другой».

«Что ж, — пробормотал Дитмар, — может быть, это к лучшему. Кто-то же должен шевелить мозгами за всех остальных. Нас кормят, одевают, обучают, устраивают на непыльную работу, да и выпивка обходится недорого. А это все, что нужно от жизни девяносто девяти процентам обывателей».

«Если бы только кто-нибудь придумал средство от похмелья», — вздохнул Заэр.

«Выпивка позволяет отдохнуть от скуки, — угрюмо отозвался Джаннивер. — Кроме пьянства, не осталось никаких приключений. Пьянство и смерть!»

«Верно! — кивнул Брео. — Ты всегда можешь убедительно продемонстрировать презрение к жизни, покончив с собой».

Заэр рассмеялся: «Виски или цианистый калий! Выбираю виски».

Принесли свежие коктейли. Приятели бросили кости, чтобы выяснить, кому придется платить на этот раз. Марио проиграл и подписал чек.

Помолчав, Брео сказал: «Чистая правда. Пьянство — и смерть. Непредсказуемые вещи. Тебя ожидают только две судьбы — если тебе не по карману билет на космический корабль за двадцать миллионов. И даже тогда: что ты увидишь, когда прилетишь на другую планету? Безжизненные груды камней».

«Есть и третий вариант», — заметил Дитмар.

«Какой?»

«Шато д'Иф».

Все притихли, причем каждый изменил позу: откинулся на спинку стула или, наоборот, выпрямился.

«Что это такое — Шато д'Иф?» — поинтересовался Марио.

«И где его найти? — спросил Заэр. — В объявлении сказано: испробуйте „Шато д'Иф“. Но не сказано ни чтó это такое, ни где оно находится».

Джаннивер хмыкнул: «Наверное, какой-нибудь ночной клуб».

Марио с сомнением покачал головой: «Возникает другое впечатление».

«Это не ночной клуб, — заявил Дитмар; все глаза обратились к нему. — Нет, я не знаю, чтó это такое. Но могу узнать, где находится это заведение — последние два месяца ходили всякие слухи».

«Какие слухи?»

«О! Ничего определенного. Одни намеки. В том роде, что, если вы хотите приключений, если у вас есть деньги, чтобы за них заплатить, если вы согласны рискнуть и если у вас нет обязанностей, от которых вы не можете отказаться…»

«Если, если, если! — усмехнулся Брео. — Шато д'Иф!»¹

Дитмар кивнул: «Вот именно».

«Это опасно? — спросил Заэр. — Если там протягивают канат над ямой, кишащей змеями, а потом выпускают голодного тигра, и остается либо пройти по канату, либо драться с тигром, я лучше останусь здесь, буду пить коктейли и размышлять над тем, как обыграть Джаннивера на турнире».

Дитмар пожал плечами: «Ничего не знаю».

Брео нахмурился: «Может быть, это притон наркоманов — или какой-то извращенный бордель».

«Ничего подобного! — возразил Заэр. — Это зáмок с привидениями — с настоящими привидениями».

«Если уж фантазировать, то они изобрели машину времени», — возразил Дитмар.

«Шато д'Иф! Загадочный зáмок!«¹ — повторил Брео.

Все задумчиво помолчали.

«Странно все-таки, — встрепенулся Марио. — Дитмар говорит, что слухи ходят уже два месяца. А объявление напечатали только на прошлой неделе».

«Что тут странного? — удивился Джаннивер. — Так и делают хозяева любого нового предприятия — сначала распускают слухи, потом публикуют объявления».

«В том-то и дело, что это предприятие, — сразу откликнулся Брео. — Шато д'Иф — не стихийное явление, а созданный человеком объект или процесс — что бы то ни было. И за этим процессом или объектом скрывается вполне человеческое побуждение — скорее всего, стремление делать деньги».

«Какие еще бывают побуждения?» — пренебрежительно пожал плечами Заэр.

Черные брови Брео высоко взметнулись: «Ну, никогда не знаешь, чтó люди придумают. Может быть, „Шато д'Иф“ — преступная организация. Иначе почему бы вокруг нее кишмя кишели агенты АПП?»

Дитмар откинулся на спинку стула и почти насмешливо покосился на Брео: «Агентство по предотвращению преступности не может ничего предпринять, пока кто-нибудь не подаст собственноручно подписанную жалобу. Пока нет никаких откровенных нарушений и никаких жалоб, блюстители закона пальцем не пошевелят».

Брео отозвался нетерпеливым взмахом руки: «Совершенно верно. Но это не имеет непосредственного отношения к той гипотезе, которую я развиваю».

Дитмар ухмыльнулся: «Прошу прощения. Продолжай».

«Какими побуждениями руководствуются люди, когда формируют новые предприятия? Прежде всего, конечно, желанием делать деньги — но к этой категории, в общем и в целом, можно отнести любые побуждения. Для ясности будем считать, что жажда наживы сама собой подразумевается в любом случае. Во-вторых, людьми движет жажда власти. Жажду власти можно подразделить на несколько категорий — например, инстинктивного стремления примкнуть к очередному крестовому походу или получить доступ к неограниченным возможностям удовлетворения похоти. Желание подчинять себе женщин — мощный стимул. В-третьих, нельзя сбрасывать со счетов любопытство, влечение к познанию неизвестного. В-четвертых, предприятие может быть создано просто для развлечения, лишь бы чем-то заняться. В-пятых, основатель может руководствоваться благотворительными целями. Я что-нибудь пропустил?»

«Да нет, примерно так оно и есть», — отозвался Заэр.

«Возможно, следует прибавить еще желание обеспечить свою безопасность — избежать смерти. Зачем, по-вашему, фараоны строили пирамиды?» — предположил Джаннивер.

«Думаю, в конечном счете основное побуждение предпринимателя — жажда наживы — объясняется именно стремлением к обеспечению безопасности».

«А творческий дух, самовыражение?»

«Притянуто за уши, я бы сказал».

«Эксгибиционизм!» — обронил Дитмар.

«Тоже маловероятно».

«Не могу согласиться. С точки зрения актера, театральные представления устраиваются исключительно с целью удовлетворения его, актера, безудержного эксгибиционизма».

Брео пожал плечами: «Возможно, ты прав».

«Религиозные движения, миссии?»

«Все религиозные организации можно свалить в одну кучу — власть и деньги, их больше ничего не интересует».

«Из кучи будут торчать углы и края».

«Ну, разве что самую малость… И это все? Хорошо! Что мы имеем в данном случае? Кто-нибудь может что-нибудь предложить?»

«Шато д'Иф! — размышлял вслух Джаннивер. — Звучит, как напыщенная фантазия любителя поживиться за чужой счет».

«О благотворительности тут не может быть речи — по меньшей мере на первый взгляд, — сказал Марио. — Но можно придумать ситуации, подпадающие под любое другое из твоих определений».

Дитмар нетерпеливо махнул рукой: «Рассуждения бесполезны. На что тут рассчитывать? Никто из нас не знает наверняка. Чтó, если „Шато д'Иф“ — заговор террористов, намеренных взорвать город?»

«Назначаю тебя, Дитмар, единственным членом комиссии, обязанной провести расследование и представить отчет», — с прохладцей отозвался Брео.

Дитмар язвительно рассмеялся: «С радостью занялся бы таким расследованием. Но у меня есть идея получше. Давайте бросим кости. Проигравший обратится в „Шато д'Иф“ за счет остальных».

Брео кивнул: «Мне это подходит. Бросим жребий».

Дитмар обвел взглядом других.

«Во сколько это обойдется?» — спросил Заэр.

Дитмар покачал головой: «Нужно заранее ограничить вклады — скажем, не больше двух тысяч долларов с носа».

«Ладно, я не против. Джаннивер?»

Высокий игрок в мяч с ежиком желтоватых волос колебался пару секунд: «Ладно, бросай кости. Мне нечего терять».

«Марио?»

«Я готов рискнуть».

Дитмар взял коробочку для костей, накрыл ее ладонью, встряхнул кости: «Правила такие же, как в покере на костях. Один бросок, высший номинал — единица — считается тузом. Другими словами, пара единиц бьет пару шестерок. „Стрит“² старше „сета“,³ но младше „полного дома“.⁴ Никто не возражает? Кто бросит первый?»

«Давай, ты и бросай первый», — спокойно отозвался Марио.

Дитмар долго встряхивал кости и наконец выкатил их на стол. Пятеро приятелей — все, как один — пригнулись над столом, следя за кувыркающимися кубиками. Постукивая по стекловолокну и со звоном ударяясь о высокие бокалы с коктейлями, кости остановились.

«Похоже, у меня три пятерки, — сказал Дитмар. — Что ж, бывает и хуже».

Марио, сидевший слева от Дитмара, взял коробочку, собрал в нее кости, встряхнул их, выбросил на стол — и недовольно хмыкнул: двойка, тройка, четверка, пятерка и снова четверка.

«Пара четверок. Сегодня мне не везет».

Брео молча бросил кости: «Три туза».

Наступила очередь Джаннивера: «Две пары — двойки и тройки».

Слегка побледневший Заэр собрал кости и покосился на Марио: «Значит, нужно побить две четверки». Он долго и энергично встряхивал кости, после чего красивым жестом выбросил их на стол. Кубики катались и прыгали среди бокалов, производя нестройный звон. За ними напряженно следили пять пар глаз: выпали туз, двойка, тройка, шестерка, двойка.

«Пара двоек».

Заэр откинулся на спинку стула с натянутой усмешкой: «Что ж, назвался груздем — полезай в кузов. Я туда пойду. Утверждается, что меня ждет приключение. Ничего не сказано о том, завершится ли оно моей безвременной кончиной».

«Тебе следовало бы радоваться, — заметил Брео, набивая трубку. — В конце концов, мы платим за твой таинственный аттракцион».

Заэр беспомощно развел руками: «А куда мне идти? И что мне там делать?» Он повернулся к Дитмару: «Где находится это заведение?»

«Понятия не имею, — признался Дитмар. — Спрошу в студии. Кто-нибудь должен знать кого-нибудь, кто там уже побывал. Завтра примерно в это же время сообщу подробности — все, что смогу разнюхать, так или иначе».

Наступила тишина. Каждый из приятелей замолчал, но в каком случае это объяснялось тревогой, в каком — страхом, а в каком — злорадным удовлетворением, трудно было сказать.

Брео опустил бокал на стол: «Ну, Заэр, как ты думаешь? Пройдешься по канату или задушишь тигра?»

«Лучше захвати пару кастетов или хотя бы кольцо с шипом», — ухмыльнулся Дитмар.

Заэр обвел глазами кружок приятелей и горько рассмеялся: «Мне льстит ваш интерес к моей судьбе».

«Мы хотим получить подробный отчет. Значит, мы хотим, чтобы ты вернулся живым».

«Я тоже хотел бы вернуться живым, — заверил их Заэр. — Кто меня поддержит инъекциями адреналина и нюхательными солями, если приключение окажется поистине захватывающим?»

«Такому здоровяку, как ты, обморок не грозит, — Брео махнул рукой и поднялся на ноги. — Мне пора кормить кошек. В моей жизни тоже есть приключение — семь кошек. До чего бесцельное прозябание! Но кошкам нравится, — Брео язвительно фыркнул. — Мы живем так, как люди мечтали жить с тех пор, как начали мечтать. У нас все есть — еда, развлечения, свобода. Но мы не понимаем, как нам повезло».

Заэр был испуган. Он плотно прижимал руки к телу, а его ухмылка — широкая и, как всегда, готовая появиться в любой момент — теперь напоминала нервную гримасу и слегка кривилась. Он не скрывал опасений и напряженно сидел за столом, как готовый выйти на ринг боксер, ожидающий удара в гонг.

Джаннивер серьезно наблюдал за ним, прихлебывая пиво: «Может быть, идея „Шато д'Иф“ — достаточное приключение само по себе».

«„Что называется приключением?“ — спросил себя Заэр и ушел, не дождавшись ответа», — пошутил Брео, поблескивая глазами и набивая трубку.

«Приключением называется способ напугать человека до смерти — но так, чтобы он мог рассказать об этом другим», — мрачно отозвался Заэр.

Марио рассмеялся: «Если ты не вернешься, мы будем знать, что с тобой случилось не то, что называется приключением».

Брео вертел головой: «Где Дитмар? Он у нас всегда все знает».

«Вот он идет! — Заэр напрягся пуще прежнего. — Я чувствую себя, как висельник перед казнью».

«А, черт побери! — воскликнул Брео. — Ты не обязан пускаться во все тяжкие, если тебе это не по душе. В конце концов, это глупая шутка, а не вопрос жизни и смерти».

Заэр покачал головой: «Нет уж — взялся за гуж…»

Дитмар пододвинул стул, нажал кнопку вызова официанта, заказал пива — и перешел к делу без лишних слов: «Это обойдется в восемь тысяч. То есть, с Заэра сдерут восемь тысяч. Предлагаются два уровня обслуживания. За услуги высшего уровня, типа А, берут десять миллионов. Услуги типа Б стóят десять тысяч, но они согласны взять восемь. Само собой, никто из нас не может отстегнуть два с половиной миллиона, так что придется ограничиться услугами типа Б».

Заэр поморщился: «Мне все это не нравится. Походит на карнавальные развлечения. Кому-то приходится прыгать и кувыркаться, уворачиваясь от ударов, а остальные стоят вокруг, гогочут и ждут того момента, когда у идиота-добровольца штаны разойдутся по швам. А поодаль нажимает кнопки и поворачивает рычаги мерзавец-оператор. Он-то и забавляется больше всех».

«Я уже заплатил восемь тысяч, — невозмутимо продолжал Дитмар. — Так что потрудитесь выписать чеки. Лучше с этим покончить сразу, пока мы все тут собрались».

Дитмар засунул в кошелек чеки, подписанные Марио, Джаннивером и Брео: «Хорошо». Повернувшись к Заэру, он сказал: «Сегодня в шесть часов вечера тебе нужно явиться по этому адресу». Он продвинул по столу визитную карточку: «Предъяви эту карточку тому, кто откроет дверь».

Брео и Марио, сидевшие справа и слева от Заэра, нагнулись вместе с ним, чтобы рассмотреть карточку. На ней были напечатаны три строки:

«ШАТО Д'ИФ

5600 Эксмур-авеню

Прибрежные Луга»

В углу кто-то приписал от руки: «Заэр — от Сатлоу».

«Пришлось здорово попотеть, чтобы достать приглашение, — сказал Дитмар. — Судя по всему, в это заведение пускают только избранных. Заэр, я за тебя поручился как за самого себя, во всех отношениях. Надеюсь, ты не работаешь на АПП — иначе Сатлоу выгонит меня в шею, он мой начальник».

«АПП? — Заэр поднял брови. — Мы имеем дело с незаконным бизнесом?»

«Не знаю, — развел руками Дитмар. — Я заплатил две тысячи долларов, чтобы это узнать».

«Надеюсь, Заэр, у тебя крепкая память, — с прохладной усмешкой заметил Брео. — Потому что — в том случае, если ты выживешь — я хотел бы выслушать рассказ о потрясающих приключениях, за который стоило выложить две тысячи».

«Если я не выживу, — отозвался Заэр, — заведи себе планшет для спиритических сеансов. Даже находясь на том свете, я смогу окупить твое драгоценное капиталовложение».

«Теперь, — сказал Дитмар, — мы будем встречаться здесь по вторникам и пятницам, в три часа дня — правильно? — он обвел взглядом лица приятелей. — Пока ты не появишься».

Заэр поднялся на ноги: «Ладно. По вторникам и пятницам в три. До скорого». Он попрощался взмахом руки и удалился неуверенными, чуть спотыкающимися шагами.

«Бедняга! — посочувствовал Брео. — Он от страха едва ноги переставляет».

Наступил вторник. Наступила пятница. Прошла вторая неделя — Заэр не появлялся. Вторник наступил в третий раз. Марио, Дитмар, Брео и Джаннивер встретились в три часа дня, угрюмо поздоровались и заняли места за столом.

Прошло пять, десять минут. Разговор не вязался. Джаннивер выпрямился на стуле, вытянув руки на столе справа и слева от кружки с пивом, и время от времени поглаживал то короткие желтоватые волосы на затылке, то короткий тупой нос. Брео сгорбился и смотрел невидящими глазами на толпы прохожих. Дитмар апатично курил, а Марио пытался установить на столе в вертикальном положении бумажку, свернутую в трубочку.

В три часа пятнадцать минут Джаннивер прокашлялся: «Надо полагать, он спятил».

Брео хмыкнул. Дитмар едва заметно усмехнулся. Марио закурил сигарету и нахмурился.

«Сегодня я его видел», — сказал Джаннивер.

Остальные тут же повернулись к нему: «Где?»

«Не хотел об этом упоминать, — продолжал Джаннивер, — в том случае, если бы он сегодня пришел. Но он не пришел. Заэр остановился в отеле „Атлантик-Эмпайр“, в апартаментах на двадцатом этаже. Я сунул взятку швейцару — тот говорит, что Заэр живет там уже больше недели».

Брео наморщил лоб и с подозрением прищурил черные глаза: «Как ты его там заметил?»

«Проверял их учетные книги. По расписанию — это входит в мои обязанности. Выходя из отеля, я увидел Заэра в вестибюле — обознаться было невозможно».

«А он тебя заметил?»

Джаннивер неловко пожал плечами: «Может быть. А может быть и нет. По-моему, он был слишком занят разговором с какой-то женщиной — с роскошно одетой женщиной».

«Хмф! — выдохнул Дитмар. — Похоже на то, что Заэр не зря потратил наши денежки».

Брео поднялся на ноги: «Пойдем, навестим его. И узнаем, почему Заэр не соблаговолил отчитаться». Повернувшись к Джанниверу, он спросил: «Он зарегистрировался в отеле под своим именем?»

Джаннивер кивнул большой продолговатой головой: «Не иначе».

Брео повернулся, чтобы уйти, и обернулся, переводя взгляд с одного на другого: «Вы идете?»

«Идем!» — отозвался Марио, поднимаясь из-за стола. Дитмар и Джаннивер последовали его примеру.

В огромном элегантном отеле «Атлантик-Эмпайр» предлагались все известные средства и услуги, позволявшие способным платить за них мужчинам и женщинам утолять голод, принимать ванны, чувствовать себя удобно, развлекаться, льстить своему самолюбию, расслабляться, стимулироваться и успокаиваться.

У входа ждал швейцар в белой ливрее, помогавший снимать плащи и пальто даже случайным посетителям, обмахивая мягкой щеткой их костюмы и предлагая женщинам бутоньерки из застекленного холодильного шкафа. Окруженный зеркалами десятиметровой высоты зал, ведущий к вестибюлю, полнился приглушенным эхом голосов, как неф торжественного собора. Движущийся ковер перемещал посетителя в вестибюль — еще один величественный зал с интерьером в стиле «глориана» полувековой давности. Вдоль одной из стен тянулась сводчатая галерея небольших лавок. Здесь, если покупателей мало беспокоили цены, они могли выбирать чеканные изделия из меди, золота и тантала, вечерние платья из ярких тканей — алые, пурпурные, иссиня-черные, изделия ремесленников древнего Тибета и кооператива «Новакрафт», неограненные зеленые юпитерианские опалы (продаются на вес в миллиграммах), голубые балтиконы с Марса, пламенные алмазы, добытые под землей на тридцатикилометровой глубине, вишни-цукаты «Маратести» в ликере «Органди», духи, выжатые из арктических мхов, беломраморные цветы, изящные, как призраки красавиц.

За противоположной стеной — цельной стеклянной панелью — находился главный плавательный бассейн отеля. Там, в подсвеченной сине-зеленой толще воды, плескались влажные золотистые тела пловцов. Мебель в вестибюле отличалась теми же сине-зелеными и золотистыми оттенками, а конфиденциальность встреч обеспечивалась живыми ширмами из лоз, усеянных красными, черными и белыми цветами. Воздух, насыщенный ненавязчивым золотистым светом, подчеркивал иллюзию пребывания в зачарованном мире, где люди вращались в элитарной среде роскошных нарядов, сказочных драгоценностей, элегантного остроумия и осторожного разврата.

Глядя по сторонам, Брео скорчил презрительную гримасу: «Чертовы паразиты! Выпендриваются друг перед другом, треплются и дебоширят, пока весь остальной мир вкалывает!»

«Успокойся! Зачем выходить из себя по этому поводу? — упрекнул его Дитмар. — Кто, кроме них, может развлекаться от души в постылом мире бесконечных забот?»

«Не думаю, что они это делают от души, — парировал Брео. — Они проводят жизнь так же безнадежно и бесцельно, как любой другой. Им так же некуда податься, как нам с тобой».

«Ты слышал об Эмпирейской Башне?»

«Слышал — хотя никогда там не был. Это какое-то чудовищных размеров здание далеко отсюда, на Прибрежных Лугах».

«Верно. Небоскреб почти пять километров высотой. Кто-то от души развлекается. Проектирует этаж за этажом и надстраивает их все выше и выше».

«Мир населяют миллиарды людей, — пожал плечами Брео. — А Эмпирейская Башня одна».

«Но какой бы это был мир, если бы в нем не было крайностей и преувеличений? — упорствовал Дитмар. — Пыльное, затхлое убежище вроде внутренности картотечного шкафа. Вдохни здешний воздух! Он пахнет богатством, цивилизацией, традициями!»

Марио удивленно покосился на Дитмара — язвительного мрачноватого Дитмара; казалось бы, тот больше других должен был презирать нелепые причуды элиты.

Джаннивер спокойно сказал: «Мне нравится сюда заходить. Это само по себе нечто вроде приключения, возможность мельком взглянуть на другой мир».

Брео фыркнул: «Здесь только миллионер может позволить себе больше мимолетного взгляда».

«Уровень жизни населения, в целом и в общем, постоянно повышается, — задумчиво произнес Марио. — И в то же время число миллионеров уменьшается. Нравится это нам или нет, крайности и преувеличения, свойственные разным слоям общества, сближаются. По сути дела, они уже почти срослись».

«И с каждым днем жизнь все больше напоминает миску питательной, но безвкусной и недосоленной баланды, — возразил Дитмар. — Давайте, валяйте! Пусть больше не будет бедности, но сохраните богачей как любопытный пережиток прошлого… Кстати, мы сюда пришли, чтобы навестить Заэра, а не спорить о социальных проблемах. Предлагаю завалиться к нему вместе, одновременно».

Они подошли к конторке вестибюля. Регистратор — статный седовласый субъект с суровой физиономией — вежливо поклонился.

«Господин Заэр у себя?» — поинтересовался Дитмар.

«Я позвоню ему в номер, сударь». Через несколько секунд регистратор сказал: «Нет, сударь, он не отвечает. Следует ли мне вызвать его, пользуясь системой оповещения?»

«Нет, — сказал Дитмар. — Мы немного подождем, прогуляемся».

«Насколько я помню, примерно час тому назад господин Заэр прошел через вестибюль, направляясь к залу „Мауна-Хива“. Может быть, он все еще там».

«Благодарю вас».

В центре круглого зала «Мауна-Хива» возвышалась груда выветренной скальной породы, сплошь поросшая пальмами, папоротниками и сплетениями экзотических лиан. Три кокосовые пальмы клонились наружу по краям этого зеленого островка; просторное помещение озарял мягкий водянисто-белый свет. Под «скалой» находился бар, сооруженный из навощенных панелей тропических пород дерева, а дальше, по не столь навязчиво освещенному периметру зала, кольцом выстроились столы.

Приятели сразу заметили Заэра. Он сидел в компании темноволосой женщины, закутанной в изумрудно-зеленый шелк. На столе перед ними перемещались разноцветные светящиеся фигурки — они искрились и вспыхивали, как калейдоскопические узоры, вырезанные из крыльев бабочек — трехмерный миниатюрный балет в голографической проекции. Маленькие балерины прыгали, танцевали и застывали в грациозных позах под чарующую музыку на великолепной сцене с итальянскими кипарисами и обломками мраморных колонн.

Несколько секунд четыре приятеля стояли в стороне, с презрительным осуждением наблюдая за происходящим.

Брео подтолкнул локтем Марио: «Черт побери, он ведет себя так, будто провел здесь всю жизнь!»

Дитмар подошел к столу; молодая женщина подняла к нему непроницаемые миндалевидные глаза. Заэр тоже обратил на Дитмара непонимающий взгляд.

«Привет, Заэр! — сказал Дитмар; его губы кривились язвительной усмешкой. — Забыл старых друзей с Оксфордской террасы?»

Заэр продолжал недоуменно смотреть на него: «Прошу прощения?»

«Надо полагать, ты нас не знаешь?» — спросил Брео, задирая длинный нос и глядя на Заэра свысока.

Заэр пригладил ладонью черные кудри: «Боюсь, вы приняли меня за кого-то другого, господа».

«Хмф! — Брео пожал плечами. — Объяснимся откровенно. Ты — Пит Заэр, не так ли?»

«Да, так меня зовут».

Джаннивер вмешался: «Возможно, ты предпочитаешь поговорить с нами наедине?»

Заэр моргнул: «Зачем же? Говорите все, что хотите сказать».

«Слышал когда-нибудь о заведении под названием „Шато д'Иф“»? — ядовито поинтересовался Брео.

«И о восьми тысячах долларов? — прибавил Дитмар. — О „совместном капиталовложении“, если это можно так назвать?»

Заэр нахмурился — Марио мог поклясться, что выражение полного замешательства на его лице было вполне искренним.

«Вы считаете, что я задолжал вам восемь тысяч?»

«Вот именно — если не сможешь предоставить информацию, оправдывающую наши затраты».

Заэр пожал плечами: «Восемь тысяч?» Он вынул из-за пазухи пачку банкнот, подсчитал: «Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Вот ваши деньги, господа. Понятия не имею, когда и за что я вам оказался должен. Может быть, я был пьян». Заэр вложил деньги в застывшую руку Дитмара: «Так или иначе, теперь ваши интересы удовлетворены, и я надеюсь, что вы будете так любезны и оставите нас в покое, — он указал на маленькие фигурки, исполнявшие сложные па и пируэты под восхитительную музыку. — Мы уже пропустили „Молитвенный танец“, хотя включили проектор именно для того, чтобы на него полюбоваться».

«Заэр!» — хрипловатым от волнения голосом позвал его Марио. Знакомые шаловливые глаза обратились к нему.

«Да?» — вежливо отозвался Заэр.

«И это весь отчет? В конце концов, мы действовали добросовестно, по взаимному согласию».

Заэр смерил Марио ледяным взглядом: «Вы получили восемь тысяч. Не имею представления, кто вы такие — вы свалились мне на голову без предупреждения. Вы заявили, что я вам задолжал — я выплатил долг. На мой взгляд, этого более чем достаточно».

Брео потянул Марио за локоть: «Пойдем отсюда».

Они сидели за столом в простонародной таверне и угрюмо глотали пиво. Некоторое время ни один из них ничего не говорил. Четыре молчаливые фигуры: высокий, сильный Джаннивер с грубоватым лицом, волосами прибалта, африканским характером и восточной сдержанностью; длинноносый Брео с проворными глазами и черными бровями; Дитмар, ироничный, с кожей оттенка осенних листьев и больной печенью; Марио — во всех отношениях нормальный, скромный и приятный.

Марио нарушил тишину раньше других: «Если такое можно купить в „Шато д'Иф“ за восемь тысяч, я не прочь попробовать».

«Если!» — лаконично отозвался Брео.

«Все это не поддается пониманию!» — прорычал Джаннивер. В эмоциональном отношении Джаннивер воспринимал происходящее спокойнее других, но нарушение соответствия и порядка вещей, пожалуй, возмущало его больше всех.

Брео ударил кулаком по столу — не слишком сильно, но яростно: «Да это просто чепуха какая-то! Это противоречит всякой логике!»

«Твоей логике», — поправил его Дитмар.

Брео наклонил голову набок: «А у тебя какая-то другая логика?»

«У меня нет никакой логики».

«Я продолжаю утверждать, что „Шато д'Иф“ — деловое предприятие, — сказал Брео. — Учитывая стоимость их услуг, я ожидал, что это жулики, намеренные быстро сорвать куш и смыться. По всей видимости, я ошибся. Всего лишь месяц тому назад у Заэра не было никаких денег. Или почти никаких. Мы вручили ему восемь тысяч долларов. Он явился в „Шато д'Иф“, вернулся оттуда, снял апартаменты в отеле „Атлантик-Эмпайр“, купил роскошную подругу и раскидывается деньгами так, будто у него их куры не клюют! Не вижу, каким образом такое предприятие извлекает прибыль».

«Кое-кто платит им по десять миллионов долларов с носа, — тихо возразил Марио. — Надо полагать, это позволяет снимать какие-то сливки».

Дитмар выпил полкружки пива: «И что теперь? Хотите снова бросить жребий?»

Никто не ответил сразу. В конце концов Брео сказал: «Честно говоря, я боюсь».

Марио поднял брови: «Даже так? Ты своими глазами видел, как чудесно разбогател Заэр!»

«Странно! — размышлял вслух Брео. — Перед тем, как отправиться в это заведение, он называл себя одним из тех выпускников системы образования, кому суждено просиять в небе подобно метеору, но еще не дождавшихся своего часа. Теперь, наверное, окажется, что Заэр — как раз такой непризнанный гений, получивший признание».

«Если „Шато д'Иф“ превращает непризнанных гениев в толстосумов, меня вполне устроил бы такой результат».

«Если!» — усмехнулся Брео.

«Если», — спокойно согласился Марио.

Дитмар отозвался сухим смешком: «У меня в кармане восемь тысяч долларов. Наш совместный капитал. На мой взгляд, эти деньги принадлежат любому, кто решится последовать примеру Заэра».

Брео и Джаннивер пожали плечами — они не возражали, но и не проявляли энтузиазма.

Марио размышлял о такой возможности. Он вел бесцельную, бесполезную жизнь. Притворялся, что готовится стать архитектором, играл в мяч, ел и спал. Приятное, но бессмысленное существование. Марио поднялся на ноги: «Я туда пойду, сию минуту. Давай сюда восемь тысяч, пока я не передумал».

«Возьми! — Дитмар протянул ему деньги. — Тем не менее… Вопреки тому, что сделал Заэр, мы хотели бы выслушать отчет. Будем ждать по вторникам и пятницам, в три часа дня, на Оксфордской террасе».

Начинало вечереть. Марио весело махнул рукой на прощание: «По вторникам и пятницам в три. Скоро увидимся!»

Дитмар покачал головой: «Сомневаюсь».

Брео поджал губы: «Я тоже сомневаюсь».

Джаннивер только покачал головой.

Эксмур-авеню начиналась на четвертом уровне в Ланчестере, напротив «Пауэр-банка», поворачивала на север, быстро поднималась на пятый уровень, затем пересекала Континентальное шоссе, поворачивала снова на запад, полого ныряла под бульвар Гримшо и, продолжая спускаться, выходила на поверхность в районе Прибрежных Лугов.

Марио нашел дом №5600 по Эксмур-авеню — серую бетонную «коробку», не то что бы обветшалую, но очевидно не служившую объектом чьей-то привязанности. Тонкая полоска местами облысевшего газона с живой изгородью отделяла здание от дороги; асфальтированная дорожка вела к небольшому выступу крыльца.

Почти горизонтальные лучи вечернего солнца светили Марио в спину; он взошел на крыльцо и нажал кнопку звонка.

Прошло несколько секунд — дверь сдвинулась в сторону, открылся короткий коридор. «Пожалуйста, заходите!» — тихо произнес механический голос автоответчика.

Марио вступил в коридор, прекрасно понимая, что в этот момент его просвечивали сканирующим излучением в поиске оружия и прочих металлических предметов. Коридор вел в приемную с зеленым и коричневым интерьером. Там стояли кожаный диван и стол; на стене висела картина, изображавшая трех стройных обнаженных красавиц с широко открытыми глазами, на фоне темного леса. Распахнулась внутренняя дверь — вошла молодая женщина.

Марио плотно сжал губы. Уже один взгляд на эту девушку стал своего рода приключением. Она была потрясающе красива, и красота ее тем больше впечатляла, чем дольше он ее разглядывал. Хрупкая, изящная, с холодными ясными глазами и решительными, но не слишком выступающими скулами и подбородком, она была красива сама по себе, без украшений, без косметики, без притворства, красива словно вопреки самой себе — как если бы она сожалела о своей чудесной привлекательности. Марио почувствовал прохладное безразличие ее взгляда, отчужденное недружелюбие. Свойственное любому человеку неприятие неприязни возбудило в нем желание разбить ледяную стену равнодушия, воспламенить какую-нибудь страсть — пусть даже ненависть… Марио подавил в себе этот позыв. Он пришел сюда по делу, только и всего.

«Как вас зовут?» — у нее был тихий, чуть хрипловатый голос, напоминавший о драгоценном дереве тонкой текстуры, причем интонации ее произношения казались странными, в чем-то несогласованными.

«Роланд Марио».

Секретарша заполняла бланк: «Возраст?»

«Двадцать девять лет».

«Профессия?»

«Архитектор».

«По какому вопросу вы к нам обратились?»

«Это „Шато д'Иф“, я не ошибся?»

«Вы не ошиблись», — она ждала дальнейших разъяснений.

«Я — ваш клиент».

«Кто вас рекомендовал?»

«Никто. Я — приятель Пита Заэра. Он обращался к вам недели две тому назад».

Регистраторша кивнула, заполнила графу.

«Возникает впечатление, что Заэр не сожалеет о своем визите», — шутливо заметил Марио.

Секретарша ничего не ответила — она заполняла бланк. Закончив, она сказала: «Это коммерческое предприятие, а не бесприбыльная организация. Мы заинтересованы в оплате. Сколько вы можете себе позволить?»

«Хотел бы знать, чтó именно вы предлагаете в продажу».

«Приключение», — она произнесла это слово без всякого выражения, обыденным тоном.

«А! — кивнул Марио. — Понятно… Любопытства ради, не могли бы вы поделиться своими впечатлениями от работы в этом заведении? Ваша жизнь полна приключений? Или вы скучаете, как любая другая секретарша?»

Регистраторша бросила на него быстрый колючий взгляд: «Мы предлагаем услуги двух категорий. Стоимость услуг первой категории — десять миллионов долларов. Что очень дешево, учитывая характер услуг, но в каком-то смысле это не столь поразительное и не столь волнующее приключение по сравнению с услугами второй категории, хотя клиент высшего уровня может в какой-то мере контролировать ситуацию. Услуги второго уровня предлагаются за десять тысяч долларов. Именно эти услуги приводят к самым волнующим переживаниям, хотя в этом случае клиент практически не может контролировать происходящее — по меньшей мере непосредственно».

Марио задумался над словом «непосредственно». Он спросил: «Надо полагать, вы уже пользовались услугами вашего заведения?»

И снова она бросила на него быстрый холодный взгляд: «Не хотели бы вы указать, какую сумму вы готовы потратить?»

«Я задал вопрос — вы не ответили», — напомнил Марио.

«Дальнейшие сведения вам сообщат впоследствии».

«Вы, случайно, не автомат? — полюбопытствовал Марио. — Вы дышите?»

«Не хотели бы вы указать, какую сумму вы готовы потратить?»

Марио пожал плечами: «У меня с собой восемь тысяч долларов». Он поджал губы: «И я заплачý еще тысячу, если вы покажете язык».

Регистраторша опустила заполненный бланк в прорезь стола и поднялась на ноги: «Будьте добры, следуйте за мной».

Она провела его через внутреннюю дверь в коридор, а затем в небольшую комнату, почти пустую и лишенную украшений, освещенную единственным торшером с коническим колпаком, обращенным к потолку; стены были выкрашены в белый, серый и зеленый цвета. За столом сидел человек, стучавший по клавиатуре компьютера. У него за спиной стоял картотечный шкаф. В воздухе чувствовался слабый, но отчетливый запашок, напоминавший о мяте и жасмине, но с медицинским антисептическим привкусом.

Человек поднял глаза, встал и вежливо кивнул. Молодой блондин с волосами светло-песчаного оттенка, он был так же поразительно красив, как девушка-регистраторша. В голове Марио сформировалось расплывчатое подозрение. В каждом отдельном случае красота работников предприятия «Шато д'Иф» производила более или менее естественное впечатление. Вместе взятые, однако, они скорее не привлекали, а отталкивали — так, словно красота была имуществом, дорогостоящим приобретением. Она казалась напускной и вульгарной. Марио внезапно ощутил затаенную гордость — он гордился обыкновенностью.

Молодой человек был на полголовы выше Марио. В его широкой ровной груди угадывались крепкие жилы и сильные мышцы. Несмотря на почти чрезмерную, показную вежливость, он производил впечатление исключительно уверенной в себе, подавляющей своей волей личности.

«Господин Роланд Марио», — представила клиента девушка. И сухо прибавила: «У него с собой восемь тысяч долларов».

Молодой человек снова серьезно кивнул и протянул руку: «Меня зовут Мервин Аллен». Взглянув на девушку, он спросил: «Это все, Тэйна?»

«На сегодня все». Секретарша ушла.

«Восемь тысяч погоды не делают, — проворчал Мервин Аллен. — Садитесь, господин Марио».

Марио сел. «Надо полагать, продажа приключений связана с большими издержками», — заметил он, натянуто улыбнувшись.

«О нет! — искренние глаза Аллена широко открылись. — Это прибыльный бизнес. Но жадность операторов просто невероятна. Они считают, что мы должны делать, в среднем, двадцать миллионов в день. Иногда нам не удается собрать такую сумму».

«Прошу прощения за то, что причинил вам беспокойство из-за каких-то жалких грошей, — сказал Марио. — Если вам не нужны мои восемь тысяч, я их потрачу на что-нибудь другое».

Аллен великодушно развел руками: «Как вам угодно».

Марио продолжал: «Секретарша поведала мне, что за десять миллионов я мог бы приобрести наименее интересные услуги, а за десять тысяч — нечто действительно потрясающее. То есть, если я вообще ничего не заплачý, меня подвергнут вивисекции без анестезии?»

Аллен улыбнулся: «Нет. У нас вы в полной безопасности. То есть, никакой физической боли вы не испытаете, и вашей жизни ничто не угрожает».

«Но вы не можете сообщить никаких подробностей? В конце концов, я человек брезгливый. То, что вы считаете забавной шуткой, может вызвать у меня существенное раздражение».

Марвин Аллен безразлично пожал плечами: «Вы еще ничего не потратили и можете уйти, если вас не устраивает наше обслуживание».

Марио провел ладонями по ручкам кресла: «Это не совсем справедливо. Меня интересуют ваши услуги, но я хотел бы знать, хотя бы в общих чертах, в чем они заключаются».

Аллен кивнул: «Понятное желание. Вы не прочь рискнуть, но вы не последний дурак. Не так ли?»

«Совершенно верно».

Аллен привел в вертикальное положение лежавший на столе карандаш: «Прежде всего я хотел бы подвергнуть вас непродолжительному психиатрическому и медицинскому обследованию. Само собой, — он бросил на Марио откровенный взгляд ясных глаз, — мы не желаем, чтобы в „Шато д'Иф“ имели место несчастные случаи».

«Продолжайте», — сказал Марио.

Аллен выдвинул верхний ящик стола и передал Марио шапочку из морщинистого гибкого пластика, на которой блестели тонкие электроды: «Это шлем для регистрации энцефалограммы. Пожалуйста, плотно наденьте его на голову».

Марио усмехнулся: «Другими словами, детектор лжи».

Аллен мимолетно улыбнулся: «Пусть так — детектор лжи».

«Хотел бы я надеть эту штуку на вашу голову», — пробормотал Марио.

Аллен проигнорировал его замечание, вынул пачку распечатанных форм и отрегулировал верньер на панели под экраном компьютера: «Имя, фамилия?»

«Роланд Марио».

«Возраст?»

«Двадцать восемь лет».

Аллен уставился на индикатор, нахмурился, вопросительно поднял глаза.

«Хотел проверить, работает ли ваш детектор, — пояснил Марио. — Мне двадцать девять лет».

«Детектор работает, — обронил Аллен. — Профессия?»

«Архитектор. По меньшей мере, я пытаюсь заниматься архитектурой — сколачиваю собачьи конуры и клетки для кроликов по просьбе друзей и знакомых. Кроме того, в прошлом году я спроектировал завод корпорации „Гераф Флитер“ в Ганновере. Это был существенный заказ».

«Гм. Где вы родились?»

«В Буэнос-Айресе».

«Вы когда-нибудь работали государственным служащим? В полиции? В административной должности? В АПП?»

«Нет».

«Почему нет?»

«Бюрократические препоны. Не выношу бюрократию».

«Ближайшие родственники?»

«У меня есть брат, Артур Марио. Он поставляет кофе из Кальяо».

«Вы не женаты?»

«Не женат».

«Какова примерная стоимость ваших активов? Финансов, движимого и недвижимого имущества?»

«О, что-то вроде шестидесяти или семидесяти тысяч. На жизнь хватает, если не позволять себе ничего лишнего. Другими словами, я могу бездельничать, пока не сдохну от скуки».

«Почему вы решили обратиться в „Шато д'Иф“?»

«По той же причине, по которой к вам приходит любой другой. От скуки. От избытка нерастраченной энергии. От невозможности посвятить себя какому-нибудь делу, бороться с чем-нибудь».

Аллен рассмеялся: «Так что, по-вашему, мы поможем вам избавиться в какой-то мере от нерастраченной энергии?»

Марио бледно улыбнулся: «Хотелось бы надеяться».

«Мы предлагаем доброкачественные, полезные услуги, — доверительно сообщил Мервин Аллен. — Удивительно, что раньше никто этим не занимался».

«Возможно, вы правы».

«Но как вы решили обратиться в „Шато д'Иф“?»

«Нас было пять приятелей. Мы бросили кости. Человек по имени Пит Заэр проиграл. Он к вам приходил. Мы его нашли, но он больше не хочет с нами разговаривать».

Аллен понимающе кивнул: «Нам приходится просить клиентов не раскрывать наш секрет. Если бы не было секрета, у нас не было бы клиентов».

«Надеюсь, ваша тайна оправдает, по меньшей мере, затраты времени на все эти приготовления», — сказал Марио. Произнося эти слова, он заметил в глазах Мервина Аллена искорку юмора.

«То, что наши клиенты приобретают за десять миллионов, на самом деле невозможно купить ни за какие деньги».

«Но при этом десять тысяч — слишком высокая цена?» — спросил Марио.

Аллен откинулся на спинку кресла — его красивое лицо стало холодным, как мраморная маска. Марио невольно вспомнил о девушке в приемной. На ее лице было точно такое же выражение недостижимого отчуждения и высокомерия. Марио предположил: «Скорее всего, вам задает такой вопрос каждый, кто сюда приходит».

«Конечно».

«Что ж, какие еще формальности могут потребоваться?»

«Вы здоровы? У вас есть какие-нибудь врожденные дефекты?»

«Нет у меня никаких дефектов».

«Очень хорошо. Думаю, мы можем пренебречь медицинским обследованием».

Марио снял с головы шлем для регистрации энцефалограммы: «Теперь я снова могу врать».

Аллен постучал пальцами по столу, наклонился, взял у Марио шапочку с электродами и засунул ее обратно в ящик стола, после чего подписал какой-то лист бумаги и небрежно протянул его Марио: «Контракт, освобождающий нас от ответственности».

Марио прочел текст контракта. Соглашаясь пользоваться услугами, Роланд Марио соглашался с тем, что предприятие «Шато д'Иф» и его владельцы не несли ответственности за какие-либо травмы, физические и психические, которые могли быть нанесены ему в ходе его пребывания в помещениях предприятия или в результате такого пребывания. Кроме того, он отказывался от любых и всех прав на преследование предприятия по суду. Любые и все процедуры, операции, эксперименты и действия, которым он мог подвергнуться, осуществлялись с его разрешения и в соответствии с его недвусмысленными указаниями.

Марио положил документ на стол и прикусил губу — он сомневался: «Вы ставите жесткие условия. Получается, что вы можете делать со мной все, что угодно, и при этом обещаете только не убивать меня за мои же деньги».

«Совершенно верно», — отозвался Аллен.

«Зловещий контракт».

«Возможно, само обсуждение возможности пользоваться нашими услугами стало для вас достаточным приключением», — слегка презрительно предположил Аллен.

Марио поджал губы: «Мне нравятся приятные приключения. Кошмар — тоже приключение, но мне не нравятся кошмары».

«Кому они нравятся?»

«Другими словами, вы мне ничего не расскажете?»

«Ничего».

«Если бы я обладал хоть толикой здравого смысла, — сказал Марио, — я сейчас же поднялся бы на ноги и ушел отсюда».

«Вам ничто не мешает это сделать».

«Каким образом вы используете выручку?»

Мервин Аллен расслабился в кресле и заложил руки за голову: «Мы строим Эмпирейскую Башню. Это ни для кого не секрет».

Но Марио удивился. Эмпирейская Башня была самым гигантским, самым массивным, самым высоким и самым великолепным сооружением, созданным или даже спроектированным человеком — она пронзала небо, она тянулась к звездам шпилем высотой в пять километров.

«Могу ли я поинтересоваться, зачем вы строите Эмпирейскую Башню?»

Аллен вздохнул: «По той же причине, по которой вы обратились в „Шато д'Иф“. От скуки. И не советуйте мне пользоваться моими собственными услугами».

«Но вы ими пользовались?»

Аллен внимательно прищурился: «Да. Пользовался. Вы задаете много вопросов. Слишком много. Перед вами контракт. Подпишите его или порвите его. Я больше не могу тратить время зря».

«Прежде всего, — терпеливо отозвался Марио, — вам придется объяснить хотя бы в общих чертах, какого рода „приключение“ мне предстоит пережить».

«Это не преступление, — ответил Аллен. — Скажем так: мы предоставим вам возможность взглянуть на мир с новой точки зрения».

«Искусственная амнезия?» — спросил Марио, вспомнив поведение Заэра.

«Нет. Ваша память останется неповрежденной. Вот контракт, — Аллен снова подвинул документ к Марио. — Подпишите его или порвите его».

Марио подписал контракт: «Прекрасно понимаю, что свалял дурака. Вам действительно нужны мои восемь тысяч долларов?»

«Мы не работаем бесплатно, — сухо ответил Аллен. — Если вы можете расстаться с этими деньгами, они нам пригодятся».

Марио отсчитал ему восемь банкнот достоинством в тысячу долларов каждая: «Вот, возьмите».

Мервин Аллен взял тонкую пачку денег, постучал ею по столу и задумчиво взглянул собеседнику в лицо: «Как правило, наших клиентов можно подразделить на три группы: безрассудных молодых людей, только что вышедших из подросткового возраста, уставших от жизни стариков, ищущих новых порочных наслаждений, и полицейских шпионов. Вы не подходите ни к одному из этих определений».

Марио пожал плечами: «Я — нечто среднее между двумя первыми категориями: достаточно безрассудный человек, уставший от жизни в двадцать девять лет».

Аллен мимолетно улыбнулся — вежливо — и поднялся на ноги: «Будьте добры, следуйте за мной».

За ним в стене раздвинулась панель; новый проход вел в помещение, озаренное прохладным светом соломенного оттенка. Здесь бросалась в глаза буйная растительность, доходившая примерно до пояса — широколистные тропические вьюнки, хрупкие папоротники, фантастические игольчатые грибы, чуть дрожащие пучки острой травы оттенка ацтекского нефрита. Марио заметил, что Аллен сделал глубокий вдох перед тем, как заходить в оранжерею, но не обратил на это особого внимания. Он прошел вслед за ним, глядя по сторонам и восхищаясь миниатюрными искусственными джунглями. Воздух был насыщен отчетливым «антисептическим» запахом с примесью ароматов мяты и жасмина — жгучим, опьяняющим. Марио моргнул. Глаза его начали слезиться, зрение помутнело. Он остановился, пошатнулся. Аллен обернулся, наблюдая за ним с холодной полуулыбкой — как если бы перед ним был привычный, но все еще забавлявший его спектакль. Марио больше ничего не видел, в ушах у него звенело — звон стал прерываться хлопками и затих, все поплыло и закружилось, исчезло ощущение времени…

Марио очнулся.

Пробуждение было четким и внезапным — не таким, как постепенное высвобождение из тумана, навязанного наркотиком или снотворным средством.

Он сидел на скамье в Танагра-сквере под раскидистой мимозой и бросал хлебные крошки павлинам с отливающими медью перьями.

Марио взглянул на свою руку. У него была жирная, пухлая ладонь. Предплечье было обтянуто жестким серым рукавом. Марио никогда не носил серых костюмов. Кроме того, рука была короткая. У него были короткие ноги и большой, выпяченный живот. Марио облизал губы — губы оказались мясистыми, толстыми.

В уме оставался Роланд Марио, но ум этот жил в теле другого человека. Марио сидел, не шевелясь.

Павлины клевали хлебные крошки. Марио отшвырнул кусок хлеба. При этом он почувствовал, что рука словно одеревенела, стала неожиданно тяжелой. Дряблые мышцы не хотели слушаться. Крякнув, Марио с трудом поднялся на ноги. Вялое тело сопротивлялось движению. Марио провел ладонью по лицу и нащупал короткий бугристый нос, длинные уши, пухлые щеки, напоминавшие обвисшие мешочки, наполненные холодным клеем. Кроме того, он был лыс, как рыбье брюхо.

Кому принадлежало это тело? Марио моргнул — у него закружилась голова, мозг не справлялся с замешательством. Марио пошатывался то в одну, то в другую сторону, как человек, пытающийся придать устойчивость каноэ, готовому перевернуться и сбросить его в темную воду. Он прислонился к стволу мимозы. Осторожно, спокойно! Нужно сосредоточиться! То, что с ним сделали, несомненно, не было безвозвратно — он мог вернуться в свое тело тем же способом. Или это состояние могло постепенно пройти, выветриться. Может быть, он спал и переживал необычно правдоподобный эпизод наркотической фантазии? Приключение? Ха! Мягко говоря!

Марио пошарил по карманам и нашел сложенный вчетверо листок бумаги. Он раскрыл его и снова присел на скамью, чтобы прочесть напечатанный текст. Первая фраза — предупреждение — была выделена заглавными буквами:

«ЭТА ЗАПИСКА ПРЕВРАТИТСЯ В ПЫЛЬ ПРИМЕРНО ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ; ХОРОШО ЗАПОМНИТЕ СЛЕДУЮЩЕЕ.

Вы начинаете ту жизнь, за которую заплатили. Вас зовут Ралстон Эбери. Вам 56 лет. Вы женаты на Флоренс Эбери, ей 50 лет. Вы живете в доме №19 комплекса «Морская Пена». У Вас трое детей: Лютер (25 лет), Ралстон-младший (23 года) и Клайдия (19 лет).

Вы — богатый предприниматель, владелец компании «Аэромобили Эбери». У Вас открыт счет в Африканском Федеральном банке; чековая книжка у Вас в кармане. Подписываясь, старайтесь делать это бессознательно; привычные сокращения мышц позволят Вам успешно имитировать подпись Ралстона Эбери.

Если Вам не нравится форма, которую Вы приобрели, Вы можете вернуться в «Шато д'Иф». За десять тысяч долларов Вы можете приобрести другое тело по своему выбору; за десять миллионов долларов Вы можете приобрести молодое здоровое тело, соответствующее указанным Вами характеристикам.

Пожалуйста, не обращайтесь в полицию. Прежде всего, Вам не поверят, Вас примут за сумасшедшего. Во-вторых, если полиция успешно воспрепятствует деятельности «Шато д'Иф», Вы навсегда останетесь в теле Ралстона Эбери — независимо от того, привлекает ли Вас такая перспектива. В-третьих, владелец тела Роланда Марио будет настаивать на юридическом подтверждении его личности в качестве Роланда Марио.

Учитывая открывающиеся перед Вами коммерческие перспективы, Вы вполне можете накопить десять миллионов долларов за оставшиеся годы жизни. Когда у Вас будет эта сумма, вернитесь в «Шато д'Иф», и Вы получите молодое, здоровое тело.

Мы выполнили свои обязательства. Вы переживаете настоящее приключение. Изобретательность и навыки позволят Вам присоединиться к избранной группе бессмертных, вечно молодых людей».

Марио прочел этот текст еще раз. Как только он закончил, записка распалась у него в пальцах и развеялась пылью. Откинувшись на спинку скамьи, Марио чувствовал тошноту, подступавшую к горлу подобно лифту, поднимающемуся в шахте. Пребывание в теле другого человека — особенно такого жирного и неопрятного человека — представлялась ему самой отвратительной разновидностью близости из всех доступных воображению. При всем при том ему хотелось есть — но Марио злорадно решил, назло ненавистному новому вместилищу своего ума, что телу Ралстона Эбери придется поголодать.

Ралстон Эбери! Имя казалось знакомым. Приобрел ли Ралстон Эбери прежнее тело Роланда Марио? Вполне возможно. Но не обязательно. Марио не имел никакого представления о принципе фантастического «переселения душ». Судя по всему, оно не осуществлялось хирургическим путем — Марио не обнаружил на новом теле никаких шрамов или швов.

Что теперь делать?

Марио мог подать жалобу в АПП. Но даже если бы ему удалось убедить полицию в достоверности своих показаний, какие-либо юридические средства установления его личности отсутствовали. Насколько ему было известно, никто из работников «Шато д'Иф» не совершил по отношению к нему никаких преступлений. У него не было даже достаточных оснований обвинять кого-либо в оскорблении действием, так как он подписал обязательство не преследовать владельцев «Шато д'Иф» по суду.

Обратиться за помощью в редакции газет, в телевизионные компании? Допустим, опубликование скандальных сведений заставило бы Мервина Аллена закрыть «Шато д'Иф» — и что потóм? Аллен мог открыть такое же предприятие под другим наименованием в любом другом месте — и Марио никогда не позволили бы вернуться за своим собственным телом.

Он мог последовать рекомендациям автора превратившейся в прах записки. Несомненно, у Эбери были связи с влиятельными финансистами и политиками, а также большое состояние. Или у него не осталось состояния? Скорее всего, Эбери ликвидировал большинство активов — не только для того, чтобы заплатить десять миллионов владельцам «Шато д'Иф», но и для того, чтобы обеспечить новое тело достаточным запасом денег!

Марио оценил возможность принуждения. Могли существовать какие-то способы заставить тех, кто над ним надругался, вернуть ему прежнее тело. Полезно было бы заручиться чьей-то помощью. Обратиться к Дитмару, Джанниверу, Брео? Так или иначе, он обещал представить им отчет.

Марио снова поднялся на ноги. Трудно было предположить, что Мервин Аллен не позаботился обезопасить себя заранее. Несомненно, он понимал, что насилие и месть сразу придут в голову молодому и здоровому человеку, которого заключили в пожилое больное тело. Несомненно, он принял меры предосторожности, предохранявшие его от очевидных попыток принуждения.

Мысли кипели, пульсировали и вертелись вихрем, как разноцветные краски, смешанные в ведре. У Марио снова закружилась голова, в ушах зазвенело. Если это сон — когда он кончится? Марио опустился на скамью, задыхаясь и пыхтя, беспомощно шевеля непослушными руками. Рядом остановился патрульный полицейский — его вызвал сигнал видеокамеры, автоматически предупреждавшей о необычных инцидентах: «Что случилось, сударь? Вам плохо?»

«Нет, нет! — откликнулся Марио. — Я в полном порядке. Просто задремал, что-то приснилось».

Марио встал, вышел на Полосу Хореопса, миновал центральный фонтан, выложенный прозрачным кварцем с вкраплениями золотистой слюды, повернул за Малабарский павильон и поплелся под развесистыми старыми лаврами вдоль Кесселин-авеню. Он медленно, тяжело прошлепал между лавками оптовых торговцев цветами, уже на берегу Тихого океана поднялся на лифте к третьему уровню и выступил на скоростную движущуюся ленту, соединявшую Большой Пешеходный проспект с Променадом.

Он двигался бессознательно, автоматически, как если бы его тело самостоятельно выбирало путь, поворачивая то направо, то налево. Теперь он сошел с ползущей ленты у основания Эфирийского Комплекса. Ралстон Эбери содержал свое дряблое пухлое тело в непригодном к нагрузкам состоянии. И Марио снова ощутил злорадное торжество при мысли о том, как потная, пыхтящая, задыхающаяся, голодающая туша Ралстона Эбери будет сбрасывать вес под его, Марио, безжалостным руководством.

Внезапно ему преградила путь — почти вплотную — искаженная злобой, оскалившая зубы физиономия с острыми черными зрачками, напоминавшими наконечники ядовитых дротиков обитателей джунглей Мазумбве. Физиономия эта принадлежала моложавому старику — не морщинистому, но седому, и отличалась невинно-мудрым выражением, искаженным извержением давно ожидавшей выхода ненависти. Челюстные мышцы моложавого старика напряглись, как веревки — он рявкнул сквозь сжатые зубы: «Грязный ублюдок, мешок ворованного дерьма! Ты все еще жив? Ты пропитан ядом, ты воняешь! Противно тебя убивать — но придется испачкать руки!»

Марио отступил на пару шагов: он не знал этого человека. «Прошу прощения. Вы приняли меня за кого-то другого», — проговорил он прежде, чем ему пришло в голову, что теперь ему предстояло нести ответственность за проступки Ралстона Эбери.

На плечо моложавого старика легла чья-то ладонь. Прозвучал строгий голос: «Пошел вон, Арнольд! Прочь, уноси ноги, пока не поздно!» Ненавистник отступил.

Избавитель повернулся к Марио — молодой щеголь с подвижным лукавым лицом. Щеголь с уважением кивнул: «Доброе утро, господин Эбери. Сожалею, что этот психопат причинил вам беспокойство».

«Доброе утро, — ответил Марио. — А… кто он такой?»

Молодой человек удивленно поднял брови: «Как же, это Арнольд. Он раньше у нас работал. Но вы его выгнали».

Марио ничего не понимал: «За что?»

Щеголь моргнул: «Откуда мне знать? За недостаточно высокую производительность, надо полагать».

«Ладно, неважно, — поспешил отмахнуться Марио. — Забудем об этом».

«Конечно. Разумеется. Вы идете к себе в управление?»

«Да, я… да, пожалуй». Кто был этот молодой человек? Марио подумал, что ему пора было приготовиться к частым столкновениям с незнакомцами, знакомыми с Ралстоном Эбери.

Они подходили к лифту. «После вас», — пригласил щеголя Марио. Бесконечное число подробностей, тысячи личных предпочтений и взаимоотношений, сложную структуру бизнеса Ралстона Эбери — все это нужно было узнать и запомнить. Осталось ли что-нибудь от бизнеса Эбери? Несомненно, Эбери постарался обчистить свое предприятие до последнего гроша, чтобы обеспечить деньгами новое тело. «Аэромобили Эбери» — крупный промышленный концерн; тем не менее, даже такой компании изъятие десяти миллионов долларов должно было нанести ощутимый урон. А этот молодой человек с хитрой физиономией — кто он такой? Марио решил получить ответ на этот вопрос косвенным путем.

«Посмотрим, посмотрим… Как давно вы получили последнее повышение?»

Молодой человек покосился на босса и тут же отвел глаза — он явно подозревал, что сегодня Эбери был не в себе: «Вы же знаете — я работаю помощником директора управления уже два года».

Марио кивнул. Они зашли в кабину лифта; молодой человек поспешил нажать кнопку. «Подхалим!» — подумал Марио. Двери закрылись; кабина стала стремительно ускоряться — но желудки всех людей давно привыкли к таким ощущениям. Лифт остановился, двери распахнулись; они вышли и оказались в шумной конторе, заполненной аппаратурой, хлопотливыми служащими и рядами телеэкранов. Суматоха и разговоры внезапно прекратились: в наступившей тишине все глаза сосредоточились на теле Ралстона Эбери. Все исподтишка следили за ним, притворяясь поглощенными работой, изображая преувеличенную старательность.

Марио остановился, оглядываясь по сторонам. Здесь он распоряжался, его окружали подчиненные. Это было очевидно. Никто на свете не посмел бы подвергнуть сомнению полномочия владельца компании — если только Ралстон Эбери не слишком поспешил, если алчность не заставила его оступиться, выжимая из предприятия десять миллионов с лишним. Что, если Эбери совершил подлог или какое-нибудь другое крупное мошенничество? В таком случае наказанию подвергли бы Роланда Марио в теле Эбери. Марио стал узником прошлого Ралстона Эбери. В недостатках Эбери будут упрекать его, Марио; ненависть, которую Эбери вызывал в людях, обрушится на голову Марио. Кроме того, он унаследовал супругу Эбери, его семью — и даже любовницу, если у него была таковая.

К нему приблизился приземистый человек среднего возраста, с выпуклыми разочарованными глазами и скорбно поджатыми губами, свидетельствовавшими о множестве несбывшихся или забытых надежд.

«Доброе утро, господин Эбери. Хорошо, что вы пришли. Несколько вопросов ожидают вашего решения, причем решить их могли бы только вы сами».

Марио внимательно присмотрелся к лицу этого субъекта. Послышалась ли ему саркастическая нотка в голосе коротышки? «Поговорим у меня в кабинете», — сказал Марио. Коротышка повернулся и направился в коридор. Марио последовал за ним, но по пути подозвал молодого помощника директора управления: «Пойдемте со мной».

На двери кабинета красовались чеканные серебряные буквы: «Ралстон Эбери». Марио приложил к пластинке замка большой палец правой руки — замок открылся, дверь отодвинулась. Марио медленно зашел в кабинет и нахмурился: вычурный интерьер вызвал у него отвращение. Эбери обожал украшения в стиле рококо. Усевшись за стол из полированного черного металла, владелец компании сказал помощнику директора: «Принесите мне личные дела персонала управления — записи, фотографии».

«Сию минуту».

Приземистый субъект пододвинул стул к черному столу: «К сожалению, должен заметить, господин Эбери, что, насколько я могу судить, вы поставили свой бизнес в сомнительное положение».

«Что вы имеете в виду?» — холодно спросил Марио — так, как сделал бы на его месте сам Эбери.

Коротышка фыркнул: «Что я имею в виду? Я имею в виду, что контракты, которые вы продали „Атласским воздушным судам“, были самыми выгодными сделками, когда-либо заключенными „Аэромобилями Эбери“. И вам это хорошо известно. В результате этой продажи мы понесли огромный ущерб». Коротышка вскочил на ноги и принялся расхаживать взад и вперед: «Откровенно говоря, господин Эбери, я не понимаю, почему вы приняли такое решение».

«Одну минуту, — прервал его Марио. — Дайте мне просмотреть почту». Просматривая письма, он таким образом тянул время, пока помощник директора не вернулся с картотечным ящиком.

«Благодарю вас, — кивнул ему Марио. — Пока что мне больше ничего не нужно».

Он стал просматривать карточки с фотографиями. Коротышка явно занимал в структуре компании влиятельное положение, одну из высших должностей. Его карточка скоро нашлась: Луис Корреанос, исполнительный консультант. Записи содержали большое количество информации — размер оклада, перечень членов семьи, возраст, краткую биографию — больше, чем можно было запомнить с первого взгляда. Марио отодвинул ящик. Кипящий возмущением Корреанос продолжал расхаживать по кабинету.

Задержавшись, консультант повернулся к Марио и бросил на него ядовитый взгляд: «Ваши действия невозможно объяснить недостатком информации. Вы просто сошли с ума! — Корреанос пожал плечами. — Я вам это говорю потому, что моя работа уже ничего для меня не значит. Компания не выдержит того удара, который вы ей нанесли. По меньшей мере, если она будет функционировать так, как вы хотите. Сначала вы настаивали на рекламе украшенных разноцветными гирляндами летающих тележек для развозки закусок, а потом продали наши единственные прибыльные контракты — и теперь нам больше ничего не поможет держаться на плаву».

Марио поразмышлял минуту-другую, после чего сказал: «На то были особые причины».

Корреанос снова приостановил непрерывное движение и раздраженно уставился на владельца предприятия.

«Как, по-вашему, мог бы я извлекать прибыль в нынешних обстоятельствах?» — спросил Марио.

Выпуклые глаза Корреаноса неподвижно округлились, губы плотно свернулись трубочкой: консультант думал. Через несколько минут он сказал: «Вы продали наш сталепрокатный завод фирме Джонса и Кахилла, а наш патент на стабилизатор полета — компании „Синяя птица“». Прищурившись, Корреанос вопросительно взглянул Марио в глаза: «Возникает впечатление, что вы делаете именно то, что поклялись никогда не делать. Вы хотите выпускать аэромобиль нового типа».

«Как вам нравится такая идея?» — спросил Марио с таким выражением, словно он знал нечто такое, о чем консультант не догадывался.

Луис Корреанос взволновался настолько, что стал слегка заикаться: «Что вы, господин Эбери, это же… это же просто невероятно! Вы спрашиваете меня, что я об этом думаю? Я — ваш холуй, лизоблюд! Вы мне платите за то, чтобы я во всем с вами соглашался. Я это знаю, вы это знаете, это всем известно!»

«Нельзя сказать, что сегодня вы хорошо исполняете роль соглашателя — заметил Марио. — Вы заявили, что я сошел с ума».

«Как вам сказать… — Корреанос замялся. — Я не угадал ваши намерения. А это именно то, что я хотел сделать давным-давно. Установить в машине новый мощный трансформатор, выбросить к чертовой матери все золоченые завитушки и финтифлюшки, использовать металлопласт вместо стали и, прежде всего и превыше всего — упростить, радикально упростить конструкцию…»

«Луис! — прервал его Марио. — Объявите, что начинается выпуск новой модели. Назначаю вас руководителем проекта. И поддержу вас во всем, что вы намерены сделать».

Лицо Луиса Корреанос осунулось, превратившись в подобие посмертной маски.

«Назначьте себе любой оклад, по вашему усмотрению, — продолжал Марио. — Я буду занят несколькими новыми проектами. Руководить компанией придется вам. С этой минуты вы — босс. Справитесь, как вы думаете?»

«Кончено, справлюсь».

«Делайте все по-своему. Предложите новую модель с такими высокими характеристиками, что с ней не смогут сравниться никакие летательные аппараты конкурентов. Я проверю происходящее на заключительном этапе, но до тех пор вы — босс. А теперь разберитесь с корреспонденцией, — Марио указал на почту, загромождавшую стол. — Отнесите все это в свой кабинет».

Охваченный внезапным порывом, Корреанос подскочил к Марио и пожал ему руку: «Сделаю все, что могу!» Он собрал бумаги со стола и удалился.

Марио наклонился к микрофону: «Свяжите меня с Африканским Федеральным банком… Алло? — на телеэкране появилось лицо банковской служащей. — С вами говорит Ралстон Эбери. Пожалуйста, проверьте баланс на моем личном счету».

Через несколько секунд служащая сообщила: «У вас на счету тысяча двести долларов, господин Эбери. На протяжении нескольких последних дней вы изъяли практически все свои финансовые средства».

«Благодарю вас!» — Марио выключил экран и откинул тяжеловесное тело Ралстона Эбери на спинку кресла; при этом раздалось громкое бурчание — пустота в желудке голодного Эбери давала о себе знать.

Марио ухмыльнулся — мрачно, неприязненно — и вызвал кафе, находившееся в том же здании: «Принесите мне сэндвич с рублеными маслинами, салат из сельдерея и стакан обезжиренного молока».

Во второй половине дня Марио осознал, что больше не может игнорировать неизбежную неприятность: ему предстояло познакомиться с семьей Ралстона Эбери. Домашняя жизнь Эбери не могла быть счастливой. Счастливый супруг и отец не бросил бы жену и детей, оставив их в распоряжении незнакомца. Так мог поступить человек ненавидящий, но не любящий.

На столе Эбери стояла фотография в рамке, но Ралстон отодвинул ее в дальний угол — так, чтобы она как можно реже попадалась на глаза, как если бы он ее терпеть не мог. Таким образом, Марио мог заранее оценить внешность жены и детей прежнего владельца своего тела. Флоренс Эбери — хрупкая женщина с узкой талией и тонкими руками и ногами, пышно и безвкусно одетая, выглядывала из-под полей исключительно нелепой шляпки; у нее на лице застыло недоуменное выражение, как у собачки, наряженной в кукольный костюм — она производила довольно-таки жалкое впечатление.

Лютер и Ралстон-младший оказались коренастыми молодыми людьми с туповато-упрямыми лицами, а Клайдия — пухлощеким созданием с капризным, раздражительно кривящимся ртом.

В три часа дня Марио собрался, наконец, с духом, позвонил по домашнему номеру Эбери и попросил консьержа соединить его с Флоренс Эбери. Та ответила слабым, отстраненным голоском: «Да, Ралстон».

«Сегодня вечером я вернусь домой, дорогая», — Марио пришлось сделать немалое усилие, чтобы прибавить последнее слово.

Флоренс наморщила нос и поджала губы; глаза ее заблестели так, словно она собиралась расплакаться: «И даже не скажешь, где ты пропадал».

Марио спросил: «Флоренс, признайся откровенно: был я для тебя хорошим мужем?»

Флоренс вызывающе приподняла подбородок и моргнула: «Я не жалуюсь. Никогда не жаловалась». Судя по тону, которым она произнесла эти слова, скорее всего, их не следовало принимать за чистую монету. И, скорее всего, для того были основательные причины.

«Нет, я хочу услышать правду, Флоренс».

«Ты давал мне столько денег, сколько я просила. Ты унизил меня тысячу раз — полностью пренебрегал мной, сделал меня посмешищем в глазах детей».

«Что ж, я очень сожалею об этом», — сказал Марио. Заявлять о какой-либо привязанности он не мог. Он действительно жалел эту женщину — но она была женой Ралстона Эбери, а не Роланда Марио. Точнее, она была одной из жертв Ралстона Эбери. «Увидимся вечером», — нерешительно промямлил Марио и выключил экран.

Откинувшись на спинку кресла, он заставил себя думать. Думать, думать! Должен был существовать какой-то выход. Или ему суждено прожить таким образом до конца своих дней — в жирном, нездоровом теле? Марио неожиданно рассмеялся. Если Ралстон Эбери мог купить новое тело — надо полагать, тело Роланда Марио — за десять миллионов, значит, еще десять миллионов долларов того же Ралстона Эбери могли бы выкупить это тело. Ибо Мервин Аллен чутко прислушивался к аргументам, выраженным цифрами с семью нулями. Унизительная, тошнотворная перспектива — подчиниться, смириться, поцеловать пнувший тебя сапог! Но что еще оставалось делать? Носить на себе телеса Ралстона Эбери?

Марио встал, подошел к окну, вышел на балкон-стоянку и вызвал аэротакси.

Через десять минут он стоял перед входом в дом №5600 по Эксмур-авеню в районе Прибрежных Лугов — перед входом в «Шато д'Иф». Садовник, подстригавший кусты неподалеку, поглядывал на него с явным неодобрением. Марио решительно подошел ко входу и нажал кнопку звонка.

Как прежде, пришлось немного подождать — его изучали невидимые детекторы. Солнце грело спину, до ушей доносились ритмичные щелчки садовых ножниц.

«Пожалуйста, заходите!» — тихо произнес автоответчик.

Марио прошел по коридору в приемную с зеленым и коричневым интерьером, с картиной, изображавшей трех голых девиц на фоне дремучего леса.

Появилась сказочной красоты секретарша; Марио снова заглянул в ее широко открытые, ясные глаза, ведущие в глубины странного, незнакомого мозга. Чей мозг скрывался за этими глазами? Мужской или женский?

Марио больше не испытывал ни малейшего желания заслужить ее благосклонность или возбудить в ней вообще какие-либо эмоции. Перед ним было неестественное существо, вещь.

«Чем я могла бы вам помочь?»

«Я хотел бы видеть господина Аллена».

«По какому делу?»

«Разве вы меня не узнаёте?»

«По какому делу?»

«Вы делаете деньги — в этом назначение вашего предприятия, не так ли?»

«Так».

«Я пришел по делу, которое позволит вам сделать деньги».

«Пожалуйста, присаживайтесь». Секретарша повернулась — Марио провожал глазами ее стройное тело. Она носила открытые туфли из эластичного материала, у нее была легкая, изящная походка. Марио ощутил побуждения тела Эбери. Железы старого козла функционировали достаточно активно. Марио поморщился и заставил себя подавить отвращение.

Секретарша вернулась: «Будьте добры, следуйте за мной».

Мервин Аллен принял его дружелюбно, но до рукопожатия не снизошел: «Привет, господин Марио. Должен признаться, я ожидал вас увидеть. Вам доставляет удовольствие новая жизнь?»

«Не сказал бы. Не могу не признать, что вы сдержали обещание, и я переживаю захватывающее приключение. Причем, принимая во внимание все обстоятельства, вы действительно не предоставили мне никаких ложных заверений или обещаний».

Аллен холодно, мимолетно улыбнулся. И Марио спросил себя: чей мозг содержало красивое молодое тело Мервина Аллена?

«Вы применяете необычно философский подход, — сказал Аллен. — В большинстве случаев наши клиенты не желают признавать, что получили именно то, за что заплатили. В приключении самое важное — неожиданность, опасность. А результат уже зависит от вас самих».

«Несомненно, — отозвался Марио, — это именно то, что вы предлагали. Но не заблуждайтесь на мой счет. С моей стороны было бы неискренне притворяться, что я не возмущен. Несмотря на все рациональные соображения, я испытываю к вам сильнейшее отвращение и убил бы вас без малейших сожалений — даже несмотря на то, что, как вы справедливо заметили, я сам сунулся в воду, не зная броду».

«Совершенно верно».

«Вопреки нашей эмоциональной несовместимости, у нас есть кое-какие общие интересы, и я намерен использовать этот факт. Вы хотите денег, а я хочу, чтобы мне вернули мое тело. Я пришел сюда, чтобы узнать, на каких условиях и ваши, и мои пожелания могут быть удовлетворены».

Аллен радостно рассмеялся — он откровенно веселился: «Марио, вы меня приятно удивляете. Я выслушивал всевозможные предложения, но никто еще не выражался так сдержанно и элегантно. Да, я хочу денег. Вы хотите, чтобы вам вернули привычное тело. К сожалению, ваше бывшее тело уже принадлежит другому человеку, и я сомневаюсь, что он согласился бы расстаться с ним на каких бы то ни было условиях. Но я могу продать вам другое тело — здоровое, красивое, молодое — если вы заплатите установленную цену. Десять миллионов долларов. За тридцать миллионов я согласен удовлетворить самые далеко идущие пожелания — например, предоставить вам такое тело, как мое. Строительство Эмпирейской Башни — исключительно дорогостоящий проект».

«Просто из любопытства, могу ли я поинтересоваться, каким образом осуществляется замена личности? — спросил Марио. — Я не заметил никаких шрамов, никаких признаков хирургической пересадки мозга — которая, вероятно, невозможна в любом случае».

Мервин Аллен кивнул: «Было бы очень трудно соединить и приживить миллионы нервных окончаний. Вы разбираетесь в физиологии мозга?»

«Нет, — признался Марио. — Мозг сложно устроен — это примерно все, что я об этом знаю — и, признаться, не испытываю особенного желания подробно изучать этот вопрос».

Аллен откинулся на спинку кресла, расслабился и стал быстро говорить — так, словно повторял текст, заученный наизусть: «Грубо говоря, мозг состоит из трех разделов. Первые два раздела — продолговатый мозг и мозжечок — управляют бессознательными движениями и рефлексами. Третий раздел, собственно головной мозг, содержит память и мыслительные процессы — другими словами, личность человека. Органический мозг мыслит так же, как мыслит мозг механический, посредством выбора маршрутов или цепей, соединяющих реле или нейроны.

В ничего не помнящем, ни о чем не мыслящем мозгу относительное сопротивление любой цепи одинаково, и электрический потенциал любых и всех клеток находится на одном и том же уровне.

Применяемый нами процесс подразделяется на ряд последовательных этапов — выявленных, должен заметить, совершенно случайно в ходе программы исследований, никак не связанной с анализом церебральных функций. Прежде всего кожный покров черепа пациента окружается оболочкой, состоящей из материала, который первоначальные исследователи называли «голазмой» — это органический кристалл с большим количеством периферийных волокон. Между оболочкой из голазмы и мозгом находятся слои различных тканей — волосяной покров, кожный покров, кость, три отдельных мембраны, а также очень сложно устроенная сеть кровеносных сосудов. Нервные клетки, однако, уникальны в том, что они обладают большим электрическим потенциалом, в связи с чем, во всех практических отношениях, промежуточные ткани не препятствуют нашему процессу.

Далее, посредством прецизионного трехмерного сканирования, мы формируем дубликат системы синапсов пациента в голазме и соотносим эту копию со структурой сенсорной стимуляции, общей для всех людей.

На третьем этапе производится перекрестный обмен заряженными оболочками из голазмы, и процесс повторяется, но в обратном направлении: мозг пациента А снабжается синаптическими связями пациента Б, а мозг пациента Б — синаптическими соединениями пациента А. В целом, отрегулированный процесс занимает всего лишь несколько минут. Никакого хирургического вмешательств, никаких болевых ощущений, никакого ущерба. Пациенту А передаются личность и память пациента Б, а пациенту Б — личность и память пациента А».

Марио медленно поглаживал подбородок: «Вы имеете в виду, что в конечном счете я — как таковой — на самом деле не являюсь Роландом Марио? И тот факт, что у меня в голове появляются мысли, свойственные Роланду Марио — не более чем иллюзия? И ни одна клетка этого тела не принадлежит Роланду Марио?»

«Не принадлежит — ни в коем случае и ни в малейшей степени. Вы, целиком и полностью… кому мы вас внушили? Я запамятовал… Ах да. Вас зовут Ралстон Эбери. Все клетки вашего тела, с первой до последней, принадлежат Ралстону Эбери. Вы — на самом деле Ралстон Эбери, всего лишь снабженный памятью Роланда Марио».

«Но как насчет моих желез и связанных с ними инстинктов? Разве они не влияют на личность Роланда Марио? В конце концов, поступки человека объясняются не только мыслительной деятельностью мозга, но сочетанием этой деятельности с инстинктами и прочими физиологическими процессами».

«Вы совершенно правы, — кивнул Аллен. — Такое влияние постепенно распространяется. Вы будете мало-помалу изменяться, становясь тем Ралстоном Эбери, каким он был до обмена личностями. То же самое будет происходить с телом Роланда Марио. Степень окончательного изменения определяется соотношением условий окружающей среды и наследственных характеристик».

Марио улыбнулся: «Я хотел бы избавиться от этого тела как можно скорее. Характеристики организма господина Эбери мне не нравятся».

«Принесите мне десять миллионов долларов, — сказал Мервин Аллен. — „Шато д'Иф“ существует с одной единственной целью: делать деньги».

Марио внимательно изучал внешность Аллена: упругую здоровую плоть, идеальные черты лица, форму черепа, манеры: «Зачем вам такие деньги? Зачем строить Эмпирейскую Башню, в конце концов?»

«Для развлечения. Меня это забавляет. Я скучаю. Я побывал во многих телах, накопил опыт многих жизней. Это мое четырнадцатое тело. Я испытал ощущение власти над другими людьми. Мне не понравилось это ощущение. Меня раздражает принуждение. При этом я вовсе не психопат. Я даже не безжалостен. В моих руках то, что теряет один человек, другой приобретает. Равновесие сохраняется».

«Но это грабеж! — горько возразил Марио. — Вы крадете годы жизни одного человека, чтобы наградить ими другого».

Аллен пожал плечами: «Суммарный жизненный потенциал организмов двух пациентов остается неизменным. В конечном счете достигается нейтральный результат. Ничто не меняется — два человека обмениваются памятью, вот и все. Как бы то ни было — может быть, выражаясь в метафизических терминах, я — солипсист. Настолько, насколько мне известно, с точки зрения моих глаз и в представлении моего мозга, я — единственный индивидуум, единственный обладающий сознанием интеллект». Мервин Аллен прикрыл глаза: «Какой еще можно сделать вывод из того, что мне — именно мне, и никому другому из бесчисленного множества людей — выпало жить такой чудесной жизнью?»

«Ха!» — Марио презрительно фыркнул.

«Каждый забавляется, как умеет. В настоящее время меня интересует возведение Эмпирейской Башни, — голос Аллена приобретал торжественно-звенящее звучание. — Она вознесется на пять километров в небо! В ней банкетный зал шириной четыреста метров и высотой полтора километра, в зале пол выложен перемежающимися полосами серебра и меди, его окружают восемь стеклянных балконов. Там будут висячие сады, подобных которым нет нигде на Земле, с фонтанами, водопадами, журчащими ручьями. На одном из этажей будет сказочная страна древних легенд, населенная прекрасными нимфами.

На других уровнях будут отображены эпохи истории человечества. Там будут музеи, консерватории для музыкантов с самыми различными представлениями о музыке, студии художников, мастерские и лаборатории, ведущие исследования во всех известных направлениях науки и технологии, магазины, торгующие всеми известными видами продукции. Там будут прекрасные хоромы и террасы, спроектированные исключительно для того, чтобы по ним бродили, любуясь красотами; там будут храмы всевозможных религий — вплоть до поклонения, скажем, Астарте. Там будут залы, полные игрушек, сотни ресторанов, обслуживаемых специалистами-гурманами, тысячи таверн, подающих любые напитки, доступные воображению; там будут помещения, созданные для того, чтобы видеть и слышать все, что можно видеть и слышать, а также помещения для наслаждения покоем».

Марио прервал этот монолог: «А после того, как вы устанете от Эмпирейской Башни, что потóм?»

Марвин Аллен, встрепенувшийся было, чтобы произнести вдохновенную речь, снова опустился на спинку кресла: «А, Марио! Вы наступаете на любимую мозоль! Не сомневаюсь, что меня заинтересует какая-нибудь новая идея. Если бы только мы могли на самом деле оторваться от Земли, от окружающих Солнце безжизненных каменных глыб и газовых пузырей — чтобы лететь к звездам, навстречу другой жизни! Тогда „Шато д'Иф“ никому больше не понадобится».

Потирая обвисшую жирную щеку Ралстона Эбери, Марио разглядывал Аллена с пристальным любопытством: «Вы сами изобрели процесс обмена личностями?»

«Я и четверо других — наша исследовательская группа. Все остальные умерли. Процесс известен только мне».

«А ваша секретарша? В нее тоже переселилась личность какого-нибудь престарелого миллионера?»

«Нет, — ответил Мервин Аллен. — Она такова, какова она есть. Ее заставляет жить ненависть. Вы думаете, я — ее любовник? О нет! Ничего подобного! — Аллен блаженно улыбнулся, как старинная статуя святого. — Она хочет только разрушения и смерти. На первый взгляд Тэйна — приятное и сообразительное, хотя и безразличное существо. Внутри — демон насилия, темный и пламенный, как озеро горящей нефти».

Марио впитал слишком много информации, слишком много фактов. Осмыслить все это за несколько минут он был не в состоянии: «Ладно, не буду больше отнимать у вас время. Я всего лишь хотел узнать, каковы мои возможности».

«Теперь вы знаете. Мне нужны деньги. И пересадка личностей — простейший известный мне способ приобретать деньги в требуемых количествах. Помимо обычной пересадки личности, однако, я предлагаю особую премию — призовой выигрыш, высшую награду — называйте это, как хотите».

«И в чем заключается этот приз?»

«Мне нужны клиенты. Чем больше клиентов, тем больше денег. Разумеется, я не могу публиковать подробные сведения о своем предприятии. Поэтому я предлагаю бесплатный обмен личности — бесплатное молодое, здоровое тело — тому, кто направит ко мне шестерых новых клиентов».

Марио прищурился: «Таким образом, Сатлоу получит кредит за Заэра и за меня?»

Аллен ответил непонимающим взглядом: «Кто такой Сатлоу?»

«Вы не знаете, кто такой Сатлоу?»

«Никогда о нем не слышал».

«Как насчет Дитмара?»

«А! Он добьется успеха, этот Дитмар. За десять тысяч он приобрел тело, страдающее циррозом печени в неизлечимой стадии. Но еще пара клиентов — и Дитмар вырвется из западни. Пожалуй, однако, я слишком много болтаю. Не могу уделить вам больше времени. Спокойной ночи».

На пути к выходу Марио остановился в приемной и, наклонившись, заглянул в лицо секретарши по имени Тэйна. Она выдержала его взгляд с каменной неподвижностью; ее глаза блестели, как сапфиры. Роланда Марио вдруг охватило ощущение восторженного мистического полета — как если бы он шел по натянутому канату живой мысли, уверенно сохраняя равновесие, как будто он познал секрет проникновения в потемки чужой души.

«Вы прекрасны, но холодны, как дно океанской впадины».

«Выходная дверь — дальше, сударь».

«Ваша красота — нежная, эфемерная оболочка не толще миллиметра. Два удара ножом могут изуродовать вас так, что прохожие станут отводить глаза, чтобы не смотреть на вас дважды».

Она открыла рот, закрыла его, поднялась на ноги и протянула руку: «Выходная дверь находится там, сударь».

Марио тоже протянул руку — к ней — но тут же опустил ее, заметив толстые дряблые пальцы Ралстона Эбери: «Не могу к вам прикоснуться этими руками».

«И не сможете никакими другими», — спокойно произнес холодный, далекий, отстраненный голос.

Марио повернулся, чтобы уйти, но снова задержался: «Я вижу самое обворожительное существо из всех возможных, но у нее каменная душа из горного хрусталя — она бросает мне вызов, я хочу воспламенить ее и овладеть ею, но связан по рукам и ногам, затерянный в жирном уродливом теле, словно набитом холодной овсяной кашей…»

Выражение ее лица слегка изменилось — что это означало, Марио не мог сказать. «Действительность заключается в том, что здесь — „Шато д'Иф“, — произнесла она, — а также в том, что вы на самом деле — жирный урод, набитый холодной овсяной кашей».

Марио удалился, больше не говоря ни слова. Дверь у него за спиной плотно задвинулась, послышался щелчок закрывшегося замка. Марио внутренне пожал плечами, но лицо Ралстона Эбери пылало жаром унижения. Любви во всем этом не было, никакого намека на любовь. Но Марио испытывал непреодолимый зов к преодолению — примерно такой, какой ощущает альпинист, глядя на неприступный горный пик — он жаждет изведать тайны обрывистых склонов и выпрямиться на вершине, чувствуя себя хозяином поднебесного мира. Тэйна, холодная, как обратная сторона Луны!

«Уходи! — резко приказал мозг Марио. — Избавься от навязчивой мысли! Забудь о нежной женской плоти! Разве ты недостаточно запутался в паутине кошмарных проблем?»

Аэротакси перенесло Роланда Марио от входа в «Шато д'Иф» к дому №19 элитного комплекса «Морская Пена» — безобразному сооружению из розового мрамора, покрытому сверкающими завитушками и вычурными узорами в соответствии с представлениями Ралстона Эбери о роскоши и вкусе. Марио приложил большой палец к пластинке замка. Отсканированный отпечаток пальца совпал с идентификационным шаблоном — дверь распахнулась. Марио зашел внутрь.

Фотография подготовила его к первому свиданию с семьей. Флоренс Эбери встретила его с опасливым подозрением; сыновья вели себя безучастно, с пассивной враждебностью. Дочь, по-видимому, вообще не испытывала никаких эмоций по поводу его появления, постоянно находясь в состоянии удивленного замешательства.

За ужином Марио вызвал возмущение тела Эбери, позволив себе попробовать только салат из капусты и моркови с уксусом. У его «близких» это вызвало недоумение.

«Тебе нехорошо, Ралстон?» — поинтересовалась его супруга.

«Чувствую себя прекрасно».

«Но ты ничего не ешь».

«Я решил сесть на диету. Полезно избавить это кошмарное тело от лишнего жира».

Восемь глаз выпучились, четыре ножа и четыре вилки застыли в воздухе.

Марио безмятежно продолжал: «В ближайшее время потребуются кое-какие изменения. Слишком легкая жизнь вредит здоровью и психике». Он обратился к двум молодым людям — у обоих были бледные лица, пухлые щеки и толстые губы: «Вас, уважаемые отпрыски, я не хотел бы подвергать слишком суровым испытаниям. В конце концов, вы не виноваты в том, что родились сыновьями Ралстона Эбери. Но известно ли вам, что означает зарабатывать себе на жизнь своими руками?»

Лютер, старший из сыновей, с достоинством ответил: «Мы работаем мозгами, а не руками».

«Расскажи-ка мне, как ты это делаешь», — предложил Марио.

Глаза Лютера загорелись гневом: «За неделю я делаю больше, чем ты за весь год!»

«Где?»

«Как то есть где? На стекольном заводе, где еще?»

Марио не ожидал столкнуться со столь яростным сопротивлением.

Ралстон-младший ворчливо прибавил: «Мы тебе платим за кров и пищу. И не должны тебе ни гроша. Если тебе не нравится такое положение вещей, мы переедем».

Марио поморщился. Он составил неправильное представление о сыновьях Эбери. Бледные лица и пухлые щеки не обязательно означали, что их обладатели отличались блеклым и вялым характером. Лучше было держать свои мнения при себе и делать выводы на основании подтвержденных фактов. Марио мягко произнес: «Прошу прощения, я не хотел вас обидеть. Забудьте про оплату крова и пищи. Можете тратить эти деньги на что-нибудь полезное».

Марио бросил скептический взгляд на дочь Эбери, Клайдию. Та уже кипела, готовая взорваться в любой момент. Предусмотрительнее всего было держать язык за зубами. Кто знает? Может быть, Клайдия работала двенадцать часов в сутки в какой-нибудь больнице.

Тем не менее, в доме Эбери Марио чувствовал себя подавленно. Он способен был волей-неволей уживаться в теле Эбери и носить его одежду, но личные вещи Эбери вызывали у него острую неприязнь. Он не мог заставить себя пользоваться бритвой или зубной щеткой Эбери. Отправление естественных гигиенических функций при посредстве тела Эбери казалось ему изощренной, омерзительной пыткой. К своему огромному облегчению он обнаружил, что он и Флоренс Эбери пользовались раздельными ванными и туалетами.

На следующее утро он поднялся очень рано, как только начало светать, поспешно покинул дом и позавтракал в небольшом ресторане ломтиком жареного хлеба с апельсиновым соком. Желудок Эбери громко протестовал против скупого рациона. Ноги Эбери тоже возмутились, когда Марио решил прогуляться по пешеходной ленте вместо того, чтобы вызвать аэротакси.

Поднявшись в еще пустующее управление компании «Аэромобили Эбери», он стал рассеянно бродить по помещениям и коридорам, размышляя на ходу. Все еще погруженный в мрачные думы, он зашел в свой персональный кабинет. Никчемные безделушки и хлам в стиле рококо раздражали его. Он вызвал уборщика и обвел помещение широким взмахом руки: «Унесите отсюда всю эту расфуфыренную дрянь! Оставьте мне стол и пару кресел. Все остальное — к чертовой матери!»

Опустившись в кресло, он продолжал думать. Думать о способах и средствах.

Каким оружием он мог бы воспользоваться?

Марио делал заметки на листе бумаги.

Как можно было бы напасть на противника?

Возможно, ему могли оказать содействие блюстители закона — тем или иным образом. Может быть, агенты АПП. Но какие законы нарушал Мервин Аллен? Подходящих прецедентов не было. В «Шато д'Иф» предлагали в продажу приключение. Если клиент получал, в этом смысле, гораздо больше того, на что надеялся, когда платил, он мог винить в этом только самого себя.

Деньги, деньги, деньги! Марио не мог выкупить свое настоящее тело. Необходимо было заручиться каким-то средством давления, принуждения, запугивания.

Он позвонил в общественную справочную службу и попросил предоставить ему имеющиеся сведения о «голазме». Никто никогда не слышал о таком материале или веществе.

Марио сделал еще несколько заметок и стал рисовать бессмысленные закорючки и рожицы. Где Мервину Аллену можно было нанести удар? В конторе «Шато д'Иф» и в Эмпирейской Башне. Снова обратившись в справочную службу, Марио запросил сводку информации об Эмпирейской Башне. По телеэкрану поползли строчки:

«Ожидается, что Эмпирейская Башня станет многофункциональным сооружением в районе Прибрежных Лугов. Верхний уровень этого комплекса должен находиться на высоте пяти километров над поверхностью земли. Архитекторы проекта: корпорация „Кубал и партнеры“, зарегистрированная в Ланчестере. Подрядные договоры о закладке фундаментов заключены с фирмой „Лури и Лайбл“…»

Марио нажал клавишу, чтобы перейти к следующей странице. На экране появился цветной архитектурный эскиз стройной башни, пронзающей слои облаков и возносящейся над ними на фоне ясного голубого неба. Марио снова нажал на клавишу.

Теперь на экране появилась более подробная информация, относившаяся к массе и объему сооружения в сравнении с теми же характеристиками египетских пирамид, гигантской плотины в ущелье Чилунг, комплекса Скаттергольм под Ронном, Мачты Хоука и Всемирного универмага в Дар-эс-Саламе.

Марио нажал кнопку внутренней связи. Никто не ответил. Рабочий день еще не начался. Мучимый нетерпением, Марио заказал кофе и выпил две чашки, нервно расхаживая по кабинету.

Наконец кто-то ответил на его вызов.

«Когда придет господин Корреанос, я хотел бы с ним поговорить».

Через пять минут Луис Корреанос постучался в дверь.

«Доброе утро, Луис!» — приветствовал его Марио.

«Доброе утро, господин Эбери!» — осторожно отозвался Корреанос — так, будто опасался самого худшего.

«Луис, посоветуйте мне кое-что… — сказал Марио. — Вы когда-нибудь слышали об архитектурной фирме „Кубал и партнеры“?»

«Нет, не слышал».

«Я не хотел бы отрывать вас от работы, — продолжал Марио, — но думаю, что мне следует приобрести контрольный пакет акций этой корпорации. Не поднимая никакого шума. Даже втайне. Был бы очень признателен, если бы вы могли навести справки по этому поводу — опять же, настолько скрытно, насколько возможно. Никому не сообщайте мое имя. Скупите столько голосующих акций, сколько предлагают в продажу. По любой цене — главное, покупайте акции. И при этом не ссылайтесь на меня».

Физиономия Корреаноса стала напоминать сатирическую маску, его рот скорбно покривился: «Откуда я возьму деньги?»

Марио погладил дряблые жировые складки вокруг подбородка: «Гм! У нас не осталось никакого резервного фонда? Никакого баланса на счетах?»

Корреанос покосился на босса с подозрением: «Вам лучше знать».

Марио прищурился, глядя в сторону. Да, ему было лучше знать. С точки зрения Луиса Корреаноса, за черным столом в кабинете сидел Ралстон Эбери — не терпевший никаких пререканий и принимавший решения исключительно по своему усмотрению Ралстон Эбери.

«Будьте добры, Луис, проверьте, сколько мы могли бы собрать», — сказал Марио.

«Одну минуту», — Корреанос вышел и скоро вернулся с листком бумаги в руке: «Я прикидывал, во сколько нам обойдется переоборудование цехов. Придется занимать капитал. Резервный фонд испарился — не стану спрашивать, чтó вы с ним сделали, это не мое дело».

Марио мрачно усмехнулся: «Вам этого не понять, Луис, поверьте мне. А если бы я вам рассказал, вы мне не поверили бы в любом случае. Забудьте о резервном фонде. Его нет и не будет».

«Южноафриканское агентство вчера прислало чек на миллион. Но этого не хватит даже на то, чтобы начать переоборудование».

Марио нетерпеливо махнул рукой: «Мы получим заем. В данный момент у нас есть миллион. Узнайте, сколько акций корпорации „Кубал и партнеры“ вы можете приобрести на эту сумму».

Корреанос молча удалился. Марио пробормотал себе под нос: «Он думает, что я свихнулся. Но при этом считает, что со мной лучше не спорить…»

Все утро Марио просматривал архивные файлы на экране компьютера, пытаясь разобраться в структуре предприятия Эбери. Он обнаружил немало свидетельств поспешного разграбления компании — Эбери обналичивал облигации, ликвидировал активы, которые можно было сбыть без рассрочки, переводил средства из амортизационных фондов на личный счет. Несмотря на опустошение резервов, однако, финансовое положение компании «Аэромобили Эбери» оставалось достаточно надежным. Ей принадлежали ипотеки, франшизы и контракты, стоимость которых во много раз превышала сумму изъятой Ралстоном Эбери наличности.

Марио устал просматривать файлы; он заказал еще кофе и снова принялся расхаживать по кабинету. Его мысли вернулись к дому №19 комплекса «Морская Пена». Он вспомнил обвиняющий взгляд Флоренс Эбери, враждебность Лютера и Ралстона-младшего. И пожелал Ралстону Эбери гореть в аду. Эбери плевать хотел на свою семью. Марио связался по телефону с Флоренс Эбери.

«Флоренс, на какое-то время мне придется отлучиться, я не смогу возвращаться домой», — Марио старался говорить мягко, успокоительным тоном.

«Я так и думала», — отозвалась Флоренс.

Марио поспешно прибавил: «Принимая во внимание все обстоятельства, лучше всего было бы, если бы ты подала на развод. Я не буду возражать. Можешь оставить себе столько денег, сколько захочешь».

Она ответила долгим, молчаливым, не поддающимся истолкованию взглядом. «Я так и думала», — повторила она. Экран потемнел.

Корреанос вернулся вскоре после обеденного перерыва. На улице было жарко, Корреанос пришел по пешеходной ленте — лицо его блестело от пота.

Он бросил на стол папку с обложкой из рельефного черного пластика и расплылся в торжествующей улыбке: «Вот, пожалуйста! Не знаю, зачем это вам нужно, но я выполнил поручение — приобрел пятьдесят два процента их акций. Купил их у племянника старика Кубала и у двух его партнеров. Причем как раз вовремя — они рады были с ними расстаться. Кубал с головой погрузился в проектирование Эмпирейской Башни, причем не берет никакой платы за работу. Говорит, что сама возможность проектировать этот монумент служит для него достаточным почетным вознаграждением. Племянник не хочет ссориться с Кубалом по этому поводу, но поспешил избавиться от акций. Примерно так же обстоит дело с двумя партнерами Кубала, Коном и Чивером. Проектирование Эмпирейской Башни не покрывает даже их накладные расходы».

«Гм. Сколько лет Кубалу?»

«Восемьдесят или около того. Живчик, в нем еще не разрядились все аккумуляторы».

«Почетное вознаграждение! Конечно! — подумал Марио. — Старик Кубал работает, чтобы получить молодое тело». Вслух Марио сказал: «Луис, вы видели Кубала?»

«Нет, он не высовывает нос из управления. Распределяет задания, все проектирование осуществляется под его присмотром».

«Луис! — продолжал Марио. — Будьте добры, сделайте вот что. Зарегистрируйте акции под своим именем и оформите документ, передающий мне право собственности на эти акции, но не датируйте его. Не заносите этот документ в учетные книги компании. Таким образом, пока что вы будете законным владельцем контрольного пакета акций Кубала. Позвоните в их управление и свяжитесь с генеральным директором. Сообщите ему, что вы посылаете меня к ним. Скажите, что я ваш приятель, и что вы мне чем-то обязаны и поэтому оказываете мне услугу. Скажите ему, что мне следует предоставить неограниченный и безоговорочный контроль над разработкой любых проектов, какие мне заблагорассудится им поручить. Вас это не затруднит?»

Корреанос смотрел на Марио так, будто ожидал, что сидящее перед ним жирное тело вот-вот взорвется, объятое пламенем: «Как вам будет угодно. Надо полагать, вы знаете, чтó вы делаете».

Марио печально усмехнулся: «Не смог придумать ничего лучшего. Тем временем, продолжайте работать над выпуском новой модели. Целиком и полностью оставляю это на ваше усмотрение».

Марио облачил тело Ралстона Эбери в скромный синий костюм и явился в управление фирмы «Кубал и партнеры», занимавшее целый этаж небоскреба Ротенбурга. Марио сообщил секретарю в приемной, что хотел бы видеть директора, и его провели в кабинет, где сидел высокий человек лет сорока с болезненно пожелтевшим лицом, веснушчатым лбом и редкими волосами песчаного оттенка. Он отвечал на вопросы Марио резко и враждебно.

«Меня зовут Тауссиг… Нет, я всего лишь администратор. Чертежниками руководит Кон, а проектировщиками — Чивер. Сегодня их обоих нет. Управление в полном беспорядке. Я здесь работаю уже двенадцать лет».

Марио заверил администратора в том, что никоим образом не намеревался ограничивать его полномочия: «Нет, господин Тауссиг, здесь распоряжаетесь вы. Я говорю от имени владельца контрольного пакета акций. Вы руководите управлением — повседневными функциями, трудоустройством нового персонала — как обычно. Вы — главный администратор. Я намерен заниматься исключительно Эмпирейской Башней — без какого-либо вмешательства. Я не буду вам мешать, а вы не будете мешать мне. Договорились? Когда я закончу рассмотрение проекта Эмпирейской Башни, я покину управление и оставлю его под вашу ответственность».

Омраченное подозрениями лицо Тауссига заметно прояснилось: «Здесь практически больше ничем не занимаются, кроме Эмпирейской Башни. Само собой, это гигантский проект. Никому не под силу справиться с ним в одиночку».

Марио заметил, что и не собирался взвалить на себя детальное проектирование всей башни; лицо Тауссига снова нахмурилось — сарказм такого рода представлялся администратору легкомысленным. Марио успокоил его, говоря, что намерен всего лишь выполнять функции координатора проекта — с учетом рекомендаций головного строительного подрядчика, разумеется.

«Хотел бы напомнить о еще одном обстоятельстве, — прибавил Марио, заговорщически подмигнув Тауссигу. — Сами понимаете, наш разговор должен оставаться в тайне. Представьте меня другим, как нового служащего, и больше ничего не объясняйте. Не говорите ни слова о новом владельце контрольного пакета акций. Не говорите ни слова о том, что этот владелец — мой друг. Забудьте об этом. Вы меня понимаете?»

Тауссиг с достоинством кивнул, хотя все это ему явно не нравилось.

«Я хочу, чтобы здесь было тихо, — задумчиво продолжал Марио. — Чтобы никто не связывался с кем-либо из спонсоров строительства. Если репортеры будут задавать вопросы — занимайтесь ими сами. Участвуйте в совещаниях с подрядчиками, обсуждайте с ними изменения, поправки. Я предпочитаю оставаться на заднем плане».

«Как вам будет угодно», — отозвался Тауссиг.

Эмпирейская Башня вошла в плоть и кровь Роланда Марио, мысли о ней сопровождали каждый его вдох и выдох. Двенадцать, тринадцать, четырнадцать часов в сутки жирное тело Эбери сидело, развалившись, за длинным столом; глаза Эбери горели и слезились, просматривая сметы, детали чертежей, планы этажей. На большом экране, установленном чуть поодаль, его глаза прослеживали работу двух тысяч четырехсот чертежников, восьмисот проектировщиков и бесчисленных художников, декораторов и мастеров-отделочников — и все это нуждалось в его утверждении. Но он оказывал ограниченное, чисто номинальное, незаметное влияние. Марио вмешивался лишь в отношении некоторых деталей — и даже в таких случаях настолько осторожно, настолько неуловимо, что об изменениях никто не подозревал.

Самые современные методы строительства, контроля качества материалов, прецизионной отливки металлопласта и сплавов, заводского изготовления сборных компонентов и беспрепятственного перемещения массивных цельных элементов конструкции делали возведение Эмпирейской башни чудесно простым и быстрым процессом. Уровень за уровнем она поднималась в небо, росла подобно гипертрофированному побегу фасоли. Подвозили сталь, бетон, металлопластовые полы и стены, магниевые фермы, консоли и опоры, окна из новейшего органического стекла — грузовые вертолеты поднимали и устанавливали в предусмотренных местах тщательно собранные на поверхности земли готовые блоки.

Весь день и всю ночь голубые вспышки автоматических сварочных аппаратов мигали в небе, искры разлетались на фоне звезд, и каждый день вдохновляющий гигантский силуэт устремлялся все ближе к низким облакам. Затем, проникнув через тучи, он рос еще выше, уровень за уровнем. Верхние этажи уже озаряло солнце, тогда как на нижних уровнях шел дождь. Километр за километром башня проникала в те воздушные слои, где ее непрерывно обтекал плотным потоком прохладный ветер — безмятежный, неоскверненный теплыми миазмами города.

Марио потерялся в просторах и лабиринтах Эмпирейской Башни. Ему были известны диапазоны изменения характеристик материалов, отражательная способность сотни блестящих металлических сплавов и шелковисто-глянцевого металлопласта, оттенки полудрагоценных минералов — нефрита, киновари, малахита, агата, черного янтаря, редких разновидностей порфира, добытого в горах Антарктики. Марио забывал о себе, забывал о «Шато д'Иф», о Мервине Аллене, о красавице Тэйне, о Луисе Корреаносе и о компании «Аэромобили Эбери» — память о постигшей его катастрофе просыпáлась лишь отдельными судорожными спазмами, когда он покидал на несколько часов небоскреб Ротенбурга.

Время от времени, однако, даже будучи полностью погружен в изучение чертежей и цифр, он с ужасом осознавал, что его голос, его самочувствие, его привычные жесты были чужими, не имели никакого отношения к нему, Роланду Марио. Врожденные и приобретенные рефлексы и привычки Ралстона Эбери давали о себе знать. И это только подстегивало Марио: строить, строить и строить!

Ни над чем Марио не работал с таким напряженным вниманием, как над проектом 900-го, верхнего этажа башни, отмеченного в указателе как уровень административных и жилых помещений, предназначенных лично для Мервина Аллена. В данном случае Марио планировал мельчайшие детали строительства, предписывая использование изготовленных по особому заказу ферм, перекладин и вентиляционного оборудования в соответствии с его собственными техническими условиями.

Так многие месяцы жизни Марио перетекли из будущего в прошлое — месяцы, на протяжении которых он почти привык к телу Ралстона Эбери.

Во вторник вечером личность Марио была перенесена в тело Ралстона Эбери. В среду утром он пришел в себя. Пятницу он провел в сосредоточенных размышлениях в управлении компании «Аэромобили Эбери» в Эфирийском Комплексе и в три часа дня даже не подумал об Оксфордской террасе. Но вечером того же дня он вспомнил о назначенной встрече с Джаннивером, Брео и безымянным духом, населявшим больное тело Дитмара. И на следующей неделе, во вторник, в три часа дня, Марио сидел за столом на Оксфордской террасе.

Метрах в шести от него ждали Джаннивер, Брео и Дитмар. В памяти Марио хорошо сохранился тот солнечный день, наступивший несколько недель тому назад, когда они впятером сидели, лениво развалившись вокруг того же стола. Четыре ни в чем не повинных человека и один мерзавец, смотревший на других голодными глазами, оценивая пригодность их тел к продаже.

Дитмару удалось сбыть тела двоих приятелей. А теперь Марио смотрел на оставшихся трех: они тихо сидели все в тех же теплых солнечных лучах и лишь время от времени обменивались фразами. Двое, по меньшей мере, чувствовали себя в безопасности и не особенно беспокоились. Брео говорил с обычной для него самоуверенностью, слегка наклонив набок темноволосую голову. Джаннивер — странное сплетение противоречивых расовых энергий — высказывался неторопливо и серьезно. На них сардонически поглядывал Дитмар: предательская душа в худощавом теле с темно-бронзовой кожей. Дитмар приобрел больное тело за десять тысяч долларов — не слишком удачная авантюра, полная боли и страха. На какое-то мгновение очерствевшее сердце Марио смягчилось достаточно, чтобы признать бесспорный факт: человек, жаждущий вернуться в свое собственное тело, мог легко забыть о порядочности, о справедливости. Тонущий нередко душит того, кто пытается его спасти.

Марио нерешительно прихлебывал пиво. Следовало ли присоединиться к трем знакомым? Никакого вреда это не нанесло бы. Но его сдерживало странное внутреннее сопротивление — настойчивое, почти напоминавшее стыд. Говорить с этими людьми, рассказывать о том, чтó он получил за их деньги… Марио почувствовал легкую тошноту, у него перехватило дыхание что-то ползучее и теплое, вызванное сильнейшим смущением. Ему пришла в голову неожиданная мысль: Марио стал оглядываться по сторонам, изучая других посетителей террасы. Заэр! Он почти забыл о Пите Заэре. В теле Заэра жил ум какого-то миллионера. Не приходил ли сюда Заэр в теле этого миллионера?

Марио заметил старика с пустыми глазами, одиноко сидевшего за соседним столом. Марио замер, наблюдая за каждым движением этого человека. Старик закурил сигарету, выпустил струю дыма и отбросил щелчком догоревшую спичку — характерным для Заэра жестом. Удерживая сигарету двумя пальцами, он поднял высокий бокал, выпил два глотка и снова затянулся дымом прежде, чем поставил бокал на стол. Опять же, именно так обычно поступал Пит Заэр.

Марио поднялся, прошел к соседнему столу, сел за него. Старик взглянул на него сухими покрасневшими глазами — сначала тревожно, затем раздраженно. У него были серые бескровные губы и кожа, пожелтевшая подобно обожженной глине. Заэр получил за деньги приятелей даже меньше, чем Марио.

«Тебя зовут Пит Заэр, — произнес Марио. — Ты — Пит Заэр под маской другого человека».

«Как вы… почему вы так думаете?»

«Взгляни на троих за тем столом. Кого не хватает?»

«Роланда Марио, — слабым, хриплым голосом ответил старик; он пристально всмотрелся в лицо собеседника. — Ты?»

«Вот именно, — мрачно усмехнулся Марио. — Через пару недель нас будет трое, может быть, четверо. Смотри! — он протянул руку. — Они бросают кости. Зачем, как ты думаешь?»

«Их нужно остановить, — прохрипел Заэр. — Они не знают». Но он даже не пошевелился. Не пошевелился и Марио. Вмешаться значило бы для него примерно то же, что раздеться догола и прогуляться по многолюдному бульвару.

Что-то жесткое, неумолимое схватило и не отпускало мозг Роланда Марио. Он встал и пробормотал: «Подожди здесь. Попробую их остановить».

Он прошелся вперевалку по залитой солнечным светом террасе туда, где Джаннивер уже вытряхивал кости из коробочки. Опустив обе ладони на стол, Марио схватил судьбоносные кубики.

Джаннивер удивленно поднял глаза. Брео сдвинул мохнатые кельтские брови — в нем назревала вспышка гнева. Дитмар нахмурился и откинулся на спинку стула.

«Прошу прощения! — сказал Марио. — Могу ли я поинтересоваться, зачем вы бросаете кости?»

«Это наше дело. Вас это не касается», — резко произнес Брео.

«Касается ли это предприятия под названием „Шато д'Иф“?»

Три пары глаз неподвижно уставились на незнакомца.

Поколебавшись секунду-другую, Брео ответил: «Да».

«Я — знакомый известного вам Роланда Марио. Он просил передать вам сообщение».

«Какое?»

«Он советует держаться подальше от „Шато д'Иф“ и не выбрасывать деньги на ветер. Советует не доверять никому, кто предложит вам обратиться в „Шато д'Иф“».

Брео хрюкнул: «Никто никому ничего не предлагал».

«Кроме того, он сказал, что скоро с вами свяжется».

Марио ушел, не попрощавшись, и вернулся туда, где оставил Заэра. Но старик с сухими покрасневшими глазами уже ушел.

Марио пришлось обнаружить, что у Ралстона Эбери было много врагов. Знакомых у него накопилась целая толпа, но друзей не было. Кроме того, возникало впечатление, что один бледнолицый субъект продолжал существовать лишь для того, чтобы преграждать Эбери путь и, брызжа слюной от ненависти, выкрикивать оскорбления и угрозы — Арнольд, бывший работник одной из исследовательских лабораторий компании «Аэромобили Эбери».

Пару раз Марио игнорировал Арнольда. В третий раз он предупредил, чтобы тот больше к нему не приставал: «Смотрите, я позову полицию!»

«Мешок дерьма! — наслаждался ситуацией Арнольд. — Не посмеешь! Гласность тебя погубит — и ты это знаешь!»

Марио с любопытством присмотрелся к этому субъекту. Он явно был болен. От его дыхания разило внутренним разложением. Под мешковатой серо-коричневой курткой можно было заметить впалую тощую грудь, кости его плеч торчали вперед, как дверные ручки. У него были странные, блестящие черные глаза — настолько темные, что зрачки почти сливались с радужной оболочкой, и глаза выглядели, как большие черные маслины, вдавленные в блюдечки со скисшим молоком.

«Вот идет патрульный, — протянул руку Арнольд. — Зови его, ничтожный подлец, зови!»

Марио быстро отвернулся и ушел; Арнольд расхохотался ему в спину.

Марио решил расспросить об Арнольде Луиса Корреаноса: «Почему бы я не посмел жаловаться на него в полицию?»

Корреанос бросил на него один из уже привычных долгих вопросительных взглядов: «Разве вы не знаете?»

Марио напомнил себе: Корреанос был уверен, что перед ним — Ралстон Эбери. Устало растирая лоб ладонью, он объяснил: «Я становлюсь забывчив, Луис. Расскажите мне об Арнольде».

«Он работал в радиологической лаборатории и разработал какой-то процесс, позволяющий экономить горючее и энергию аккумуляторов. Разумеется, патентное право принадлежало нам, — Корреанос иронически усмехнулся. — И, конечно же, мы не стали применять этот процесс, потому что вам принадлежали акции корпорации „Воздушный гегемон“, владеющей всемирной сетью заправочных станций, а также существенная часть акционерного капитала компании „Ламарр атомикс“. Арнольд решился применять свой процесс без нашего разрешения. Мы подали на него в суд, выиграли тяжбу и заставили его возместить ущерб. В связи с чем Арнольд залез в долги и с тех пор так и сидит в долгах по уши».

Марио ощутил внезапный прилив энергии: «Дайте-ка мне взглянуть на этот патент, Луис!»

Корреанос произнес несколько слов в микрофон, и уже через минуту из прорези системы корпоративной почты выпал запечатанный конверт.

Корреанос безразлично заметил: «На мой взгляд, Арнольд — либо сумасшедший, либо мошенник. Его идея практически неприменима. Нечто в роде вечного двигателя».

Арнольд снабдил свою документацию — пачку схем, испещренных непонятными для Марио символами — кратким предисловием.

В предисловии говорилось, в частности:

«Эффективность реактивного двигателя обеспечивается выбросом минимальной возможной массы с максимальной возможной скоростью. Теоретически, минимальной возможной массой обладает электрон. Если электрон испускается со скоростью, приближающейся к скорости света, его масса возрастает благодаря общеизвестному релятивистскому эффекту. Это обстоятельство позволяет применить идеальный вариант реактивной тяги, позволяющий освободить летательный аппарат от обременительной бесполезной нагрузки горючего, выбрасываемого с относительно низкой скоростью. Один электрон, ускоренный электромагнитами до субсветовой скорости, создает такую же реактивную тягу, как десятки килограммов традиционного топлива…»

Марио знал, где найти Арнольда. День за днем тот сидел, угрюмо ссутулившись, на скамье в Танагра-сквере, неподалеку от Павильона Столетия. Марио спустился в сквер и остановился прямо перед ним — моложавым стариком с истерически искаженным лицом.

Арнольд поднял глаза и вскочил, как на пружинах — так, словно готов был наброситься на Марио с кулаками.

Марио спокойно произнес: «Арнольд, слушайте меня внимательно. Вы были правы, я поступил с вами несправедливо».

Лицо Арнольда обвисло, как лопнувший пузырь. Атакующий нуждается в сопротивлении, сопротивление придает ему заряд энергии. Но мало-помалу Арнольд снова налился яростью и разразился обычной тирадой, полной угроз и ругательств.

Марио слушал его — не меньше минуты: «Арнольд, вы когда-нибудь проверяли на практике изобретенный вами процесс?»

«Конечно, грязная свинья! Разумеется! Как еще? За кого ты меня принимаешь? За одного из своих лизоблюдов?»

«Вы утверждаете, что процесс работает. Теперь послушайте, чтó я вам скажу: в компании „Аэромобили Эбери“ разрабатывают новую модель, основанную на новых принципах. Мы планируем начать массовое производство этой модели и предлагать ее по низким ценам. Я хотел бы применить ваш процесс в этой новой модели. Если он действительно работает так, как вы утверждаете. И я хотел бы пригласить вас снова поступить на работу в мою компанию».

Летья Арнольд громко фыркнул, все его лицо растянулось в одной огромной ухмылке: «Установить мой двигатель на аэромобиле? Ха! Это все равно, что давить блох штамповочным падающим молотом! Где твоя голова? Чтó у тебя в голове? Я изобрел космический двигатель! Я открыл человечеству путь к звездам!»

Марио так удивился, что слегка отшатнулся. «В космос? Ваш двигатель будет работать в космосе?» — запинаясь, спросил он.

«Будет ли он работать? Только там он и будет работать! Но ты отнял у меня все деньги — ты! — Арнольд бросался словами, как раскаленными вертелами, брызжущими жгучим ядом. — Если бы у меня были деньги — черт с ним, с патентом! — я уже странствовал бы в космосе. Я давно уже оставил бы за кормой Альфу Центавра, Сириус, Вегу, Капеллу!»

«Этот человек действительно помешался», — подумал Марио. Вслух он сказал: «Невозможно двигаться быстрее света».

Голос Арнольда стал спокойным и хитрым: «Невозможно? Это ты так думаешь! Продажная свинья, ты не знаешь того, что знаю я!»

Марио согласился: «Нет, не знаю. Несмотря на это, однако, я стал другим человеком, Арнольд. Я хотел бы, чтобы вы забыли о несправедливости, которую потерпели по моей вине. Хотел бы, чтобы вы снова работали в моей компании. Хотел бы, чтобы вы приспособили свой двигатель так, чтобы им мог пользоваться любой владелец летательного аппарата».

И снова Арнольд презрительно усмехнулся: «Выхлоп моего двигателя убьет каждого, кто будет находиться за кормой! Каждый электрон, ускоренный реактором, станет метеором, воспламеняющим воздух, сокрушающим все на своем пути, как пушечное ядро! Нет, нет! Космос! Только в космосе может работать мой двигатель…»

«Если вы хотите у нас работать, считайте, что вас наняли, — спокойно прервал его Марио. — Вас ожидает лаборатория. Я хотел бы, чтобы вы попробовали приспособить свой двигатель к аэромобилю. Уверен, что вы сможете придумать какой-то экран…» Заметив, как напряглись мышцы вокруг рта Арнольда, Марио поспешно прибавил: «Если вы думаете, что сможете летать быстрее света — тем лучше! Постройте космический корабль, и я сам на нем полечу, чтобы его испытать. Но приложите все возможные усилия к тому, чтобы приспособить ваш двигатель таким образом, чтобы им мог пользоваться каждый — это все, о чем я прошу».

Арнольд мало-помалу остывал; теперь он проявлял к собеседнику такое же саркастическое недоверие, какое Марио часто замечал, разговаривая с Корреаносом: «Провалиться мне на этом месте, но вы действительно радикально изменились, Эбери. Раньше вас интересовали только деньги. Деньги, деньги, больше ничего! Что с вами случилось?»

«Что со мной случилось? „Шато д'Иф“, — ответил Марио. — Если вы хотите не сойти с ума окончательно, не обращайтесь в „Шато д'Иф“. Хотя, кто знает? — взглянув на истощенное тело Арнольда, Марио пожал плечами. — Принимая во внимание ваше состояние, скорее всего, вам уже ничто не повредит».

«Если в „Шато д'Иф“ меня преобразят так, как преобразили вас, я постараюсь держаться от них подальше. Черт побери, можно подумать, что из вас почти сделали человека!»

«Я изменился, — кивнул Марио. — А теперь зайдите к Корреаносу, получите аванс и обратитесь к врачу».

Возвращаясь в управление фирмы «Кубал и партнеры» в небоскребе Ротенбурга, Марио решил выяснить, как Эбери пользовался своим новым здоровым телом. Усевшись за стол в кабинете, он просмотрел объявления частных детективов, выбрал «Сыскное агентство Бреннана» и поручил им расследование.

Детектив Меррис Слэйд, коренастый субъект с продолговатой физиономией, постучался в дверь рабочего кабинета Марио в фирме «Кубал и партнеры» через два дня после того, как Марио позвонил в агентство Бреннана.

Взглянув в глазок закрытой на замок двери, Марио впустил детектива. Тот сразу сообщил, без лишних слов: «Я нашел того, кого вы искали».

«Хорошо! — Марио вернулся к креслу и сел. — Как он поживает?»

Слэйд продолжал, тихо и монотонно: «Нет никакой тайны — все, как на ладони. Судя по всему, несколько месяцев тому назад он изменил образ жизни. Насколько я понимаю, раньше он был неплохим парнем, никто против него ничего не имел, ничем особенным он не выделялся. Бездельник, прожигатель жизни. Теперь он — буян и скандалист, гоняется за каждой юбкой. Его выкидывали на улицу из каждого бара в округе».

«Бедное мое тело!» — подумал Марио и спросил: «Где он живет?»

«У него апартаменты в отеле „Атлантик-Эмпайр“, роскошное гнездышко. Непонятно, откуда он взял такие деньги».

По всей видимости, отель «Атлантик-Эмпайр» стал излюбленным местопребыванием богатых клиентов «Шато д'Иф». «Я хотел бы получать еженедельный отчет об этом человеке, — сказал Марио. — Не слишком подробный — достаточно краткого сообщения о том, как он проводит время. Кроме того, у меня есть для вас еще одно поручение…»

О результатах второго расследования детектив доложил через неделю.

«Мервин Аллен — псевдоним. Его настоящее имя — Ллойд Парéн, он родился в Вене. Сначала он работал манекенщиком в фотоателье и слыл порядочным бабником — но несколько лет тому назад для него все изменилось. Откуда-то он получил кучу денег. Теперь, как вам, наверное, известно, он руководит заведением под названием „Шато д'Иф“. По поводу этого заведения мне не удалось узнать ничего существенного. Ходят слухи, но никто из тех, кто действительно что-то знает, не желает открывать рот. Слухи, однако, никак не соответствуют прежнему образу жизни Парéна, о котором известно практически все. У Парéна нет ни медицинского, ни психосоматического образования. Работающая у него женщина раньше училась в консерватории и специализировалась в области анализа музыки примитивных народов. Когда Парéн покинул Вену, она уехала вместе с ним. Парéн живет в доме №5600 по Эксмур-авеню — то есть там, где находится контора „Шато д'Иф“. Тэйна Парéн живет в небольшой квартире в одном квартале от него, вместе с не приходящимся ей родственником стариком. Ни у Парéна, ни у его супруги, судя по всему, нет никаких близких друзей, они ничем не развлекаются и не устраивают приемы или вечеринки. О них трудно узнать что-либо еще».

Марио поразмышлял несколько секунд, угрюмо глядя в окно; Меррис Слэйд безразлично ждал дальнейших инструкций. Наконец Марио сказал: «Продолжайте расследование. Разыщите какие-нибудь сведения о старике, с которым живет Тэйна Парéн».

Однажды Корреанос вызвал Марио по телефону. «Мы подготовили новую модель», — произнес он наполовину просительным, наполовину вызывающим тоном, словно ожидая, что Марио тут же начнет критиковать его работу. «По-моему, мы неплохо справились, — продолжал Корреанос. — Вы хотели сами провести окончательные испытания».

«Сейчас приду», — откликнулся Марио.

Новую модель собрали вручную на заводе в городке Донник-Ривер и привезли в Ланчестер по воздуху под маскировочным чехлом. Луис Корреанос вел себя так, будто Марио был возможным покупателем, и демонстрировал аппарат с преувеличенным энтузиазмом.

«В основе прототипа — мы пока что называем его „Воздушным странником“ — лежит применение общедоступных дешевых материалов и пренебрежение лишними украшениями, которые, на мой взгляд, уродовали аэромобили Эбери и повышали их себестоимость. Сэкономленные средства мы использовали в целях совершенствования конструкции, увеличения объема свободного пространства в кабине и повышения уровня безопасности. Извольте заметить подъемные лопастные роторы, почти полностью погруженные в углубления корпуса. Никакой пьяница не наткнется случайно на эти пропеллеры. Реактивные двигатели — пульсоры — расположены высоко, и направляемые заслонками выхлопные струи также безопасны для окружающих. Рама и фюзеляж — цельная литая конструкция из металлопласта, в нашей отрасли никто раньше такие не делал».

Марио слушал и время от времени понимающе кивал. По-видимому, Корреанос хорошо справлялся с обязанностями. Марио спросил: «Как насчет… как его? Арнольда. Он придумал что-нибудь полезное?»

Корреанос ухмыльнулся, обнажив зубы, прищелкнул языком: «У него шарики зашли за ролики. Причем он — бродячий труп. Думает только о своих треклятых электронах и говорит только о том, что называет „воздействием взрывной волны“. Я наблюдал за демонстрацией его процесса и думаю, что он прав. Мы не можем использовать его двигатель в семейном аэромобиле».

«Как выглядит его реактивный двигатель?»

Корреанос пожал плечами: «Невзрачно. Генератор работает на кентаврии — миниатюрный синхротрон. Очень простой конструкции. Одинарный электрон подается в спиральный ускоритель и разгоняется до субсветовой скорости, после чего с ревом вырывается плазменная струя толщиной с руку».

Марио нахмурился: «Попробуйте сосредоточить его мысли на полезном применении этого изобретения. Мозги у него есть. Он прошел медицинское обследование?»

«Только у Стаппа, врача из страховой компании. Стапп говорит, что Арнольд, в принципе, должен был давно отдать концы. У него быстро прогрессирующий нефрит или некроз — что-то в этом роде», — Корреанос очевидно не испытывал никакого интереса к состоянию изобретателя. Его глаза были прикованы к новому «Воздушному страннику». Он продолжал гораздо более оживленным тоном: «Взгляните на интерьер — обратите внимание на исключительно широкий обзор; кроме того, ветровое стекло служит одновременно антибликовым фильтром. Можно смотреть прямо на солнце, сколько угодно. Альтиметр снабжен индикатором безопасной высоты полета, ее можно задавать для координат любого района. А вот и компенсатор давления — видите? — он установлен под задним сиденьем. На двадцать долларов дешевле прежней системы. Вместо мягкой внутренней обшивки я решил наносить на гладкую поверхность фюзеляжа пружинистое пластиковое покрытие».

«Замечательно, Луис! — похвалил Марио. — Продолжайте в том же духе».

Корреанос глубоко вздохнул, выдохнул, покачал головой: «Чтоб меня черти съели!»

«Что такое? Что случилось?»

«Никак не могу вас понять, — сказал Корреанос, глядя на Марио так, будто увидел его впервые. — Если бы я вас не знал от пяток до макушки, я сказал бы, что вы — другой человек. Три месяца тому назад, если бы я попытался показать вам такую высокоэффективную, экономично спроектированную машину, вы взорвались бы, как один из взбудораженных электронов Арнольда! Вы назвали бы эту модель летучим мусорным ящиком. Вы заставили бы меня нацепить на нее со всех сторон ангельские крылышки, превратить приборную панель в подобие рождественской елки и установить в салоне пару шкафчиков в стиле табакерок эпохи Людовика Пятнадцатого. Представить себе не могу, что еще вы придумали бы. Если бы вы не выглядели значительно здоровее прежнего, я подумал бы, что вы больны».

Марио напустил на себя мудрый вид человека, принявшего трудное, но бесповоротное решение: «Компания „Аэромобили Эбери“ долго надувала покупателей. Мне удавалось держать ее на плаву, но производство наших машин было непозволительно дорогостоящим, причем они выглядели, как крылатые пагоды. Теперь мы предложим заказчикам настоящее качество. Не уверен, будут ли они довольны».

Корреанос восторженно расхохотался: «Если мы не сможем продать десять миллионов машин, я взлечу на одной из них в стратосферу и выпрыгну!»

«Значит, начинайте продавать».

«Надеюсь, к вам не вернется прежнее настроение, — заметил Корреанос, — и вы не начнете настаивать на завитушках и финтифлюшках?»

«Нет, — мягко отозвался Марио. — Предлагайте модель такой, какова она есть — мне больше ничего не остается сказать по этому поводу».

Корреанос одобрительно хлопнул ладонью по корпусу «Воздушного странника» и с недоумением взглянул Марио в лицо: «Ваша жена пыталась с вами связаться. Я сказал ей, что не знаю, где вас найти. Наверное, вам следовало бы ей позвонить — если вы не хотите развода. Она упомянула о разводе».

Марио смотрел куда-то вдаль — пристальное внимание Корреаноса ставило его в неловкое положение: «Я посоветовал ей подать на развод. Так будет лучше для всех заинтересованных сторон. С ее точки зрения, по меньшей мере».

Корреанос покачал головой: «Странный вы человек, Эбери. Год тому назад вы уже уволили бы меня десять раз подряд».

«Может быть, я откармливаю вас на убой», — предположил Марио.

«Вполне возможно, — согласился Корреанос. — В таком случае Арнольд и я заведем собственное предприятие и будем продавать электронные базуки для охоты на слонов».

Эмпирейскую Башню облепили, как масса муравьев, двести тысяч ремесленников; они красили, штукатурили, наносили покрытия, соединяли трубы и проводку, заливали терраццо, бетон и металлопласт, устанавливали шкафы, стеллажи и тысячи разновидностей оборудования. Стены обшивали панелями из навощенного и полированного дерева, бесконечное множество плавательных бассейнов выкладывали плиткой. Специалисты по озеленению высотных зданий устраивали висячие сады — гигантские увитые растениями беседки в облаках.

Еженедельно Мервин Аллен совещался с Тауссигом и стариком Кубалом, утверждая одно, изменяя другое, отменяя третье, дополняя четвертое. Марио просматривал видеозаписи этих совещаний и вносил поправки в соответствии с пожеланиями Аллена, тщательно сочетая их со своими собственными нововведениями.

Прошло несколько месяцев. Теперь Мервин Аллен мог бы не узнать в Марио бывшего Ралстона Эбери. В управлении компании «Аэромобили Эбери» изумленные служащие относились к владельцу предприятия с небывалым почтением. Это был новый Эбери — хотя, конечно, его привычные жесты и выражения, его походка, манера одеваться и машинальные реакции мало изменились. Новый Эбери сбросил килограммов двадцать пять жира и дряблой плоти. Благодаря привычке ходить пешком под открытым небом кожа его приобрела младенческий розовый оттенок. Глаза, раньше полузакрытые складками, сияли над плотными мясистыми щеками, мышцы ног стали крепкими и упругими, грудь дышала легче и глубже — ежедневное получасовое плавание в бассейне после обеда укрепило его легкие.

Наконец двести тысяч ремесленников сложили инструменты и получили чеки. Эмпирейскую Башню заполнили техники, готовившие оборудование к запуску, а также разнорабочие, очищавшие, полировавшие и промывавшие полы и стены. Завершилось строительство Эмпирейской Башни — кристаллизованной мечты, нового дерзновенного чуда архитектуры. Здание возвышалось подобно невероятных размеров древесному стволу, стройному и массивному, несравнимому по масштабу с микроскопическими улицами и площадями у его основания. Архитекторы не стремились к изяществу, но монументальному сооружению придавали изящество надежность фундамента, бесчисленные плавные вогнутости и выпуклости фасада, тысяча террас, тысяча площадок для аэротакси, миллион окон.

Эмпирейская Башня была готова. Мервин Аллен незаметно вселился в нее посреди ночи, а на следующий день помещения «Шато д'Иф» в доме №5600 по Эксмур-авеню опустели — их предлагали в продажу или в аренду.

Теперь контора «Шато д'Иф» находилась на уровне 900 Эмпирейской Башни. И Роланд Марио горел нетерпением, радостно предвкушая ближайшее будущее, как изнемогающий от страсти юнец перед свиданием. Когда Тауссиг заглянул к нему в кабинет, Марио постепенно убирал все, что накопилось у него на столе.

«Что вы собираетесь делать дальше?»

Марио внимательно взглянул на любопытствующую физиономию администратора: «У вас есть еще какие-нибудь крупные проекты?»

«Нет. И, скорее всего, никаких больше не будет. По меньшей мере, старик Кубал больше ничем не желает заниматься».

«Как же так? Он решил отойти от дел?»

«Если бы! Гораздо хуже. У него поехала крыша. Он спятил».

Марио постучал пальцами по столу: «Когда это случилось?»

«Вчера. Похоже на то, что старик надорвался, проектируя Эмпирейскую Башню. Полицейский нашел его в Танагра-сквере — он бродил и разговаривал сам с собой. Его отвезли домой. Он не узнаёт племянника, не узнаёт домохозяйку. Продолжает утверждать, что его зовут Брэй — или что-то в этом роде».

«Брэй?» — Марио поднялся на ноги, наморщил лоб. Брео! «Да, старость — не радость, — рассеянно заметил он. — Кубал потерял рассудок».

«Так-то оно так, — отозвался Тауссиг, вся еще разглядывая Марио горящими от любопытства глазами. — Так чтó же вы собираетесь теперь делать?»

«С меня хватит, — сказал Марио и обвел кабинет усталым взмахом руки. — Я надорвался — так же, как старик Кубал. Эмпирейская Башня меня доконала. Я тоже старею и впадаю в детство. Запомните меня, Тауссиг — потому что вы больше никогда меня не увидите». Марио закрыл дверь перед лицом оторопевшего администратора, зашел в лифт, опустился на второй уровень, вскочил на скоростную движущуюся ленту и прибыл к себе, в небольшую квартиру жилого комплекса «Мельбурн». Приложив к сканирующей пластинке замкá большой палец, он отодвинул дверь в сторону, зашел внутрь и закрыл дверь. Марио разделся, обнажив грузное тело Эбери, завернулся в халат и с тяжелым вздохом опустился в кресло у большого низкого стола.

На столе красовалась сложная модель из дерева, металла, пластмассы и разноцветной проволоки — модель уровня 900 Эмпирейской Башни, где теперь находилось управление фирмы «Шато д'Иф».

Марио помнил наизусть планировку этого уровня площадью более четырехсот тысяч квадратных метров; он мог бы там найти вслепую любую деталь обстановки.

Через некоторое время Марио снова оделся — в рабочий комбинезон из плотной серой саржи, рассовал по карманам различные инструменты и приборы, упаковал чемоданчик и взглянул на себя в зеркало: в лицо Ралстона Эбери, уже заметно изменившееся по сравнению с прежним. Тупой взор заплывших глаз прояснился. Губы стали не такими пухлыми, щеки подтянулись — его физиономия напоминала скорее кусок мяса, нежели мешок жира. Марио задумчиво натянул на голову кепку и проверил, какой эффект она производила. В нем невозможно было узнать прежнего Эбери. На всякий случай Марио наклеил аккуратные усики. Ралстон Эбери перестал существовать.

Марио вышел из квартиры, вызвал такси и полетел в направлении Прибрежных Лугов. Эмпирейская Башня торчала над городом, как столб над капустным полем. На ее вершине вертелся красный проблесковый маяк, предупреждавший летательные аппараты — чтобы его увидеть, приходилось задирать голову. На девятистах уровнях горели миллионы огней, издали казавшиеся сплошным, ярко мерцающим молочно-белым покровом. Монументальное порождение скуки одного человека, уставшего от жизни, было «городом в себе» — где, если бы они того захотели, могли бы жить до конца своих дней два или три миллиона людей, пользуясь всем необходимым и никогда не покидая башню. Самое величественное здание из всех когда-либо построенных, оно было создано из побуждений, которые вряд ли заставили бы кого-нибудь поставить один камень на другой. Эмпирейская Башня, конгломерат ресурсов, приобретенных на деньги богатейших людей планеты, была гигантской игрушкой, мимолетной причудой.

Но кто бы мог такое подумать? Уровень 221 занимала лучшая больница в мире. Перечень ее персонала практически повторял список специалистов, получивших награды Всемирной медицинской ассоциации. На уровне 460 находились болота и леса мелового периода. Динозавры в натуральную величину жевали листву доисторических древовидных папоротников, птеродактили скользили по воздуху на невидимых направляющих, воздух был насыщен дикими, раздражающими запахами гниющих болот, черного слизистого ила, моллюсков, падали.

На уровне 461 археологи воссоздали первый человеческий город, Эриду шумеров, с десятиметровыми кирпичными стенами, с храмом-зиккуратом бога плодородия Энлиля, с царским дворцом и мазанками крестьян. На уровне 462 красовался остров эпохи владычества Микен, омываемый синими волнами морской воды. На вершине холма высился минойский храм, окруженный оливковой рощей, у берегов дрейфовала галера с крутым высоким носом, бронзовые щиты блестели в солнечных лучах под пурпурным парусом.

На уровне 463 демонстрировался фантастический мир, порожденный воображением художника-мистика, Дайера Лотера. А уровень 509 был частной сказочной страной, закрытой для публики — волшебным садом, населенным пугливыми нимфами.

Проектировщики предусмотрели уровни для коммерческих представительств, жилых апартаментов и лабораторий. На четвертом уровне помещался самый большой в мире стадион. Уровни от 320 до 323 включительно занимал Всемирный университет, предварительно зарегистрировавший сорок две тысячи студентов; на 255-ом уровне размещалась крупнейшая в мире библиотека, а на 328-ом — огромная выставка произведений искусства.

Там были выставочные залы, магазины, рестораны, укромные таверны, театры, телевизионные студии — коллекция всего, что могло предложить мировое сообщество, вознесенное в небо по капризу Мервина Аллена. И за все это заплатила свойственная человеку жажда вечной молодости. Мервин Аллен продавал товар, по сравнению с которым все крупицы добытого золота, все драгоценности и сокровища, любые амбиции и устремления ничего не значили. Бессмертие, вечная юность! Ни любовь, ни верность, ни добропорядочность, ни честь — ничто не могло конкурировать с неотразимой, чарующей призывной песнью этой сирены.

Марио деловито вышел из кабины аэротакси на площадку для общественного транспорта на уровне 52 координационного центра башни и мгновенно потерялся в толпе посетителей, жильцов и служащих. Вступив на пешеходную ленту, ползущую к центральной шахте, он сошел с нее у дверей скоростных лифтов, поднимавшихся до шестисотого уровня, и воспользовался одной из небольших кабинок. Дверь захлопнулась. Марио почувствовал ускорение, за которым последовало ощущение почти полной невесомости. Дверь быстро открылась — Марио вышел на поверхность уровня 600, более чем в трех километрах над поверхностью земли.

Он оказался в вестибюле «Райского приюта», по сравнению с которым вестибюль отеля «Атлантик-Эмпайр» казался тесным и невзрачным. Вокруг величаво прохаживались изысканно одетые мужчины и женщины — те, кому принадлежали богатство, слава и власть. Никто не замечал Марио в его спецовке с оттопыренными карманами, с чемоданчиком в руках. Его принимали если не за уборщика, то за электрика из числа обслуживающего персонала. Марио неспешно прошел по коридору, остановился у двери с табличкой «Посторонним вход воспрещен», приложил большой палец к пластинке замка — открылась дверь в подсобное помещение. Все уборщики, работавшие на уровне 600, пользовались другими помещениями. Замок этой двери не мог бы открыть никто другой. Даже в том случае, однако, если бы особо придирчивый заведующий потребовал открыть эту дверь, он не увидел бы внутри ничего, кроме еще одной каморки с принадлежностями для уборщиков, забытой в суматохе открытия колоссального сооружения.

Но это была необычная каморка. Марио одновременно нажал на пару выступов, устроенных на противоположной входу стене на существенном расстоянии один от другого. Стена отодвинулась в сторону. Марио протиснулся в темный проход и задвинул за собой стену каморки. Теперь он остался в полном одиночестве — найти его здесь было труднее, чем если бы он стоял среди песчаных дюн Сахары. Никто не мог его заметить в небольшом замкнутом пространстве между главными опорами башни и шахтами грузовых подъемников. Если бы он здесь умер, никто не нашел бы его. Когда-нибудь, в далеком, невообразимо далеком будущем, после падения или сноса Эмпирейской Башни, кто-нибудь мог бы найти обломки его скелета. Но до тех пор он исчез из мира живущих.

Марио посветил фонариком вперед, повернул в другой тесный проход и приблизился к центральному «позвоночному столбу» трубчатых грузовых шахт, напоминавших волокна некоего гигантского овоща. Здесь он нашел свой особый лифт, затерянный среди других так же, как он потерялся в толпе служащих. Установившие этот лифт механики не могли догадываться о его тайном предназначении. Лифт был указан на чертеже, его соорудили на протяжении одного рабочего дня, после чего о нем сразу забыли. Но для Марио этот лифт был связующим звеном, ведущим к уровню 900, к «Шато д'Иф».

Он вступил на маленькую площадку. Дверь кабинки захлопнулась. Лифт вознес его еще на полтора километра. Кабинка остановилась — он вышел. Теперь Марио — призрак-невидимка — прибыл в святая святых «Шато д'Иф». Передвигаясь незаметно и бесшумно, он обладал огромной властью. Он мог напасть ниоткуда — неожиданно, непредсказуемо — владыка хозяина «Шато д'Иф»!

Марио глубоко вздохнул, радостно взволнованный своей властью. Наступала кульминация всей его жизни. Он не выключал фонарь, хотя на самом деле теперь в нем не было необходимости, потому что Марио знал наизусть проходы высшего уровня башни — так, как если бы блуждал по ним с раннего детства. Но свет символизировал его абсолютную власть. Ему не нужно было прятаться. Он был в своем собственном убежище — безопасном, изолированном, недоступном.

Марио остановился и взглянул на стену. В лучах фонаря ярко светились круги, нанесенные флуоресцентной краской и разделенные трехметровыми промежутками. Эти круги он разметил сам, чтобы обозначить местонахождение смотровых глазков — маленьких тусклых пятнышек, не больше булавочной головки каждое, незаметных на расстоянии двух шагов. Переодевшись электриком, Марио самостоятельно приготовил такие бинокулярные глазки на каждом отмеченном участке.

Из поясной сумки он вынул пару дисплейных очков, подсоединил зажимами их провода к контактам смотровых глазков и надел очки. Теперь он видел внутренность вестибюля 900-го уровня так же ясно, как если бы стоял в проеме открытой двери.

Вечерний прием был в самом разгаре — праздновалось открытие нового управления «Шато д'Иф». Мимо проходили мужчины — пожилые, молодые, выдающейся наружности, красавцы и другие, кому успех придавал неповторимую ауру; женщины — одновременно безмятежные и высокомерные, образцы мод и предметы зависти всей планеты. Марио видел драгоценности, золото, глянец и волнообразное движение тканей всевозможных оттенков, а на уровне глаз — странную смесь белых, бронзовых, коричневых и черных лиц и причесок, калейдоскоп толпы.

Марио узнавал некоторых — их лица, их имена были известны во всем мире. Художники и артисты, инженеры и администраторы, бонвиваны и куртизанки, ученые и философы — все они толпились в вестибюле «Шато д'Иф», привлеченные невыразимым стремлением к неизвестному, волнующему, знаменитому.

Среди них прохаживался Мервин Аллен в строгом черном костюме — прекрасный, как солнцеликий герой древних сказаний, высокий, самоуверенный, с непринужденными манерами, но скромный, внимательно-изящный, сочетающий в себе качества властного, но гостеприимного хозяина.

Тэйна Парéн не показывалась.

Марио перешел к следующему помещению. Так же, как в доме №5600 по Эксмур-авеню, здесь была устроена оранжерея, залитая янтарно-белым светом — золотистым, словно хрустящим в воздухе благодаря своей четкости. Помещение полнилось буйной широколистной тропической растительностью, явно чувствовавшей себя не хуже, чем в родной почве. В данный момент оранжерея пустовала — только сами растения вдыхали свой опьяняющий, усыпляющий аромат.

Марио двинулся дальше. Теперь он заглянул в лабораторию с голыми, ничем не украшенными стенами — здесь Аллен «перерабатывал людей». Вдоль одной из стен под белыми покрывалами выстроились несколько медицинских кушеток на резиновых колесах. На балконе в противоположном конце помещения громоздилось переплетение сложной аппаратуры — черные изогнутые манипуляторы, блестящие металлические компоненты, стеклянные трубки. Под балконом висели два бледных полупрозрачных шара с голубыми прожилками, как в сыре рокфор. Марио присмотрелся: так выглядели оболочки из голазмы.

В лаборатории не было ни души — если не считать неподвижной фигуры, лежавшей на одной из кушеток. Можно было разглядеть часть лица этого человека. Марио внезапно насторожился и прошел к другому смотровому пункту, позволившему увидеть большую голову блондина с грубоватыми чертами лица. Следующая пара глазков, ближайшая к кушетке, подтвердила его подозрения: перед ним был Джаннивер, приготовленный к пересадке личности.

Марио глубоко, судорожно вздохнул — живот тела Эбери всколыхнулся. Дитмар добился своего. Он заманил в «Шато д'Иф» Заэра, Марио, Брео — а теперь и Джаннивера — подобно тому, как козел-вожак приводит овец на бойню. Марио обнажил зубы гримасой, ничем не напоминавшей улыбку. Его захлестнула волна темной ярости.

Он заставил себя успокоиться. Гримаса сползла со все еще достаточно мягкой и пухлой физиономии Эбери. В конце концов, кого нельзя было ни в чем обвинить? Тэйну Парéн? Нет. Она верой и правдой служила Мервину Аллену — скорее всего, личности Аллена в теле ее брата. Его самого, Роланда Марио? Еще до завершения строительства Эмпирейской Башни он мог убить Мервина Аллена, мог остановить пересадки личностей в «Шато д'Иф», выступив с громкими обвинениями, чтобы привлечь внимание властей. Но он этого не сделал, опасаясь безвозвратно потерять свое прежнее тело. Пита Заэра? Он тоже мог бы играть по правилам и предупредить приятелей на Оксфордской террасе — но не решился это сделать.

А все остальные жертвы Аллена, таким же образом обуздавшие гнев и не выполнившие нравственный долг? Дитмар? Дитмар был человеком, таким же слабым и эгоистичным, как любой другой — хотя он играл активную роль в преступном сговоре, тогда как другие стали пассивными сообщниками.

Марио продолжал бродить по тайному проходу, заглядывая то в жилые апартаменты, то в лабораторию, то в вестибюль. Обнаженная светловолосая девушка, свежая и очаровательная, как цветок горного левкоя, плавала в длинном бассейне из зеленого стекла; спустя несколько минут она присела на боковом подводном выступе, окруженная облаком серебристых пузырьков. Проклиная похотливые позывы тела Эбери, Марио прошел дальше. Нигде он не замечал Тэйну Парéн.

Марио вернулся к вестибюлю «Шато д'Иф». Прием заканчивался — Мервин Аллен провожал гостей к выходу: мужчин и женщин, разгоряченных закусками и выпивкой. Все они вели себя исключительно дружелюбно, обещая возобновить знакомство с владельцем башни в не столь официальной обстановке.

Марио ждал, пока не разошлись все приглашенные — все, кроме одного, удивительно высокого тощего старика, одетого в щегольской жемчужно-серый костюм с белой узорчатой вышивкой. Кисти рук старика напоминали кукурузные стебли, голова мало отличалась от голого черепа. Он навис над плечом Мервина Аллена — приторно-лживый дряхлый ловелас, надушенный, нарумяненный, напомаженный.

Аллен задал старику какой-то вежливый вопрос; тот кивнул, расплылся в улыбке. Аллен провел его в небольшое боковое помещение — в контору со стенами, выкрашенными темно-серой и зеленой краской.

Старик присел и выписал чек. Аллен опустил чек в прорезь под телеэкраном; оба подождали, перекидываясь ничего не короткими фразами. Судя по всему, старик пытался выудить какие-то сведения, в то время как Аллен ограничивался уклончивыми замечаниями. Телеэкран мигнул: поступило подтверждение из банка. Аллен поднялся на ноги. Старик тоже встал. Аллен глубоко вдохнул, и оба прошли в оранжерею. Старик прошел три шага, пошатнулся. Аллен ловко подхватил его, уложил на кушетку с резиновыми колесами, спрятанную за барьером буйной растительности, и повез в лабораторию, где лежал приготовленный к процедуре Джаннивер.

Теперь Марио наблюдал за происходящим с удвоенным вниманием, вставив в гнездо дисплейных очков разъем еще одного провода, соединенного с видеокамерой у него в поясной сумке. С этого момента все, что он видел, регистрировалось в памяти камеры.

Происходящее выглядело достаточно обыденно. Аллен подкатил кушетку с Джаннивером под одну из покрытых прожилками оболочек из голазмы, а кушетку со стариком — под другую. Настроив круговую шкалу, Аллен нажал на педаль, повернул переключатель и отступил на пару шагов. Опустился весь помост с аппаратурой. Голазма облекла две головы — шары пульсировали, их форма изменялась. На помосте началось какое-то движение: поворачивались шарниры, светились стеклянные трубки. По всей видимости, процедура выполнялась автоматически и не требовала никакого вмешательства.

Аллен присел, закурил сигарету, зевнул. Через пять минут помост поднялся, оболочки из голазмы, подвешенные на перекладине, поменялись местами, помост снова опустился. Прошло еще пять минут. Помост поднялся. Аллен подошел к панели управления и выключил механизм, взял шприц, сделал инъекцию каждому из «клиентов», выкатил их на колесных кушетках в соседнее помещение и ушел, даже не обернувшись.

«Его ждет девушка в бассейне, — подумал Марио. — Пусть идет!»

В девять часов утра аэротакси доставило к Танагра-скверу тщедушного бледного старика, высокого и тощего, как палка — тот сразу отыскал скамью и опустился на нее.

Марио подождал, пока старик не начал проявлять признаки сознательной деятельности — тревожно оглядываться, рассматривать свои костлявые руки, осознавать, что у него украли пятьдесят лет жизни. Марио подошел к нему, отвел к такси и привез к себе в квартиру. Предстояло ужасное утро.

Джаннивер спал, истощенный ужасом, скорбью, ненавистью к своему похрустывающему суставами дряхлому телу. Марио позвонил в агентство Бреннана и попросил вызвать Мерриса Слэйда. На светящемся экране из матового стекла появился коренастый человек с продолговатой физиономией.

«Привет, Слэйд! — сказал Марио. — Я хотел бы, чтобы сегодня вечером вы кое-то для меня сделали».

Слэйд смотрел на него настороженно и неподвижно: «У меня из-за этого будут неприятности?»

«Нет».

«Что вы хотите мне поручить?»

«Человек, за которым я просил вас следить — Роланд Марио — где его можно найти?»

«В данный момент он завтракает на Персидской террасе в обществе девицы, с которой он провел ночь. Ее зовут Лора Лингдза, она — танцовщица из эпического театра „Веданта“».

«Ладно, это неважно. Возьмите лист бумаги, запишите сообщение».

«Продолжайте, я готов».

«Нам нужно встретиться в одиннадцать часов вечера у Камбоджийского Столпа, в вестибюле „Райского приюта“ на шестисотом уровне Эмпирейской Башни. Важно, чтобы вы пришли один и точно в указанное время. У меня будет только несколько свободных минут. Мервин Аллен, „Шато д'Иф“».

Марио подождал несколько секунд; Слэйд снова поднял глаза и смотрел на него с экрана.

«Напечатайте это и передайте записку Роланду Марио сегодня вечером, примерно в девять тридцать».

Марио беспокойно расхаживал взад и вперед, заложив за спину пухлые руки. Сегодня вечером должна была наступить развязка, к которой он готовился целый год, ежедневно напрягая умственные способности и воображение. Если ему повезет, он избавится наконец от ненавистной внешности Ралстона Эбери. Марио вспомнил о Корреаносе. Бедняга Луис! Марио покачал головой. Что будет с «Воздушным странником»? Что будет с Арнольдом? Придется ли ему снова бродяжничать в Танагра-сквере и кипеть от безвыходной ярости каждый раз, когда мимо будет проходить надувшийся важностью Ралстон Эбери?

Марио вызвал по телефону управление в Эфирийском Комплексе и связался с Луисом Корреаносом: «Как идут дела, Луис?»

«Просто замечательно! Оборудование установлено, производство начнется на следующей неделе».

«Как поживает Арнольд?»

Корреанос поморщился: «Эбери, вы подумаете, что я спятил — так же, как Арнольд. Но он может летать быстрее света».

«Как вы сказали?»

«Вечером в четверг, на прошлой неделе, Арнольд вышел из управления. Он вел себя странно, попросил меня следовать за ним. Я согласился. Он провел меня в обсерваторию — это всего лишь помещение с обращенным к небу просветом, где он установил протонный магнископ. Он сфокусировал прибор и пригласил меня взглянуть в окуляр. Я нагнулся к окуляру и увидел диск — тусклый темный диск диаметром примерно с полную Луну. „Плутон! — объявил Арнольд. — Примерно через десять минут с левой стороны вы увидите маленькую белую вспышку“. „Откуда вы знаете?“ — спросил я. „Шесть часов тому назад я взорвал там осветительную бомбу. Расстояние до Плутона — примерно шесть световых часов“. Я покосился на него с недоверием, но приложил глаза к окуляру — и действительно, с левой стороны Плутона мелькнула белая вспышка. „А теперь смотрите! — говорит Арнольд. — Там будет красная вспышка“. И точно — я увидел красную вспышку». Корреанос покачал большой головой, покрытой редкими светлыми волосами: «Эбери, он меня убедил. Результаты эксперимента неопровержимы».

Сдерживая волнение, Марио сказал: «Я хотел бы с ним поговорить, Луис — если его можно найти».

Через пару минут на телеэкране появилось раздраженное лицо Арнольда. Марио напряженно спросил: «Это правда, Арнольд? Вы сумели запустить летательный аппарат быстрее света?»

«Конечно, правда! — обиженно отозвался Арнольд. — Почему бы это не было правдой?»

«Как вам это удалось?»

«Я установил пару ускорителей электронов на одном из ваших стратосферных аэромобилей. Больше ничего. Включил синхротроны. Драндулет вырвался в космос, как длинный язык пламени. Никакого разгона, никакой инерции, ничего такого. Только скорость — невероятная скорость! На такой штуковине можно долететь до звезд за несколько дней. Я же вам говорил! А вы думали, что я свихнулся, — лицо Арнольда исказилось невыразимой горечью. — Я никогда не долечу до звезд, Эбери, и в этом виноваты вы. Я умираю. Я видел Плутон, нацарапал свое имя на льду. И это все, что от меня останется».

Арнольд исчез с экрана — на нем снова появился Корреанос: «Да, он долго не протянет. Вчера вечером у него снова было кровоизлияние. Следующее будет последним».

Марио отстраненно произнес: «Позаботьтесь о нем, Луис. Потому что завтра, боюсь, все будет снова по-другому».

«По-другому? Что вы имеете в виду?»

«В компанию может вернуться прежний Ралстон Эбери».

«Боже упаси!»

Марио выключил экран и снова стал расхаживать из угла в угол, но на этот раз медленнее, глядя в пространство, как будто он ослеп…

Марио подозвал подростка-коридорного: «Видишь молодого человека в бежевом пиджаке, у Камбоджийского Столпа?»

«Вижу».

«Передай ему эту записку».

«Будет сделано».

Подчиняясь побуждениям Ралстона Эбери, тело Роланда Марио отяжелело. Под глазами темнели мешки, влажный рот слабовольно обмяк. Марио даже вспотел, охваченный жаркой волной гнева. Свинья, до чего Эбери довел здоровое крепкое тело, неприспособленное к изобретательному разврату, порожденному грязным воображением!

Эбери прочел записку и стал оглядываться по сторонам. К тому времени Марио уже вышел из вестибюля. Следуя полученным инструкциям, Эбери медленно, нерешительно прошел в коридор, ведущий к воздушным ваннам, приблизился к открытой настежь двери с табличкой «Посторонним вход воспрещен», постучался: «Аллен, вы здесь? Что происходит, что вам нужно?»

«Заходите», — сказал Марио.

Эбери осторожно просунул голову в подсобное помещение. Схватив его за шиворот, Марио втащил свое прежнее тело внутрь и прижал к шее Эбери инъекционную ампулу. Эбери вырывался и пинался, но скоро задрожал и расслабился. Марио закрыл дверь.

«Вставай!» — рявкнул Марио. Эбери послушно поднялся на ноги — его глаза остекленели. Марио провел его через проход в противоположной стене и поднялся вместе с ним на девятисотый уровень, в «Шато д'Иф».

«Садись и не двигайся!» — приказал Марио. Эбери сел на пол и застыл, как морской желудь на дне аквариума. Марио произвел осторожную разведку. К этому времени Мервин Аллен должен был уже закончить дневные занятия.

Аллен как раз завершил очередную пересадку личностей. Марио наблюдал за тем, как он выкатил два неподвижных тела на кушетках из лаборатории в соседнее помещение, проследил за перемещением Аллена в жилые апартаменты, видел, как Аллен переоделся в короткий шелковый халат, приготовляясь к отдыху или к забавам с очаровательной, как цветок, блондинкой.

Можно было приступать к делу. Марио вернулся туда, где сидел Эбери: «Вставай, следуй за мной!»

По тайным коридорам, устроенным вдоль вентиляционных воздухопроводов, они прошли к опустевшей лаборатории. Потянув за крючок, Марио сдвинул в сторону панель из древесностружечной плиты.

«Заходи, — приказал он своему бывшему телу, — и ложись на кушетку». Эбери подчинился.

Марио подкатил кушетку с лежащим на ней Эбери туда, где висели бледные шарообразные оболочки с голубыми прожилками, и приготовил другую кушетку для себя. Заставляя себя сосредоточиться только на одной задаче, он не думал ни о чем, кроме пересадки личности.

Марио отрегулировал круговую шкалу так, как это сделал Аллен, нажал на педаль. Теперь осталось только взобраться на кушетку и повернуть переключатель. Марио стоял, глядя на растянувшееся перед ним тело. Время настало. Время действовать. Это было так просто: залезть на кушетку, протянуть руку, повернуть переключатель. Но Марио продолжал стоять, чуть покачиваясь вперед и назад.

Едва слышный звук за спиной. Марио вихрем развернулся. Тэйна Парéн наблюдала за ним — с отстраненной усмешкой. Она не пыталась ни подойти, ни убежать, ни звать на помощь. Она только смотрела — с насмешливым, нечеловеческим выражением. Марио снова подивился: как могла настолько утонченная, идеальная, головокружительная красота быть настолько холодной и безучастной? Если бы она была ранена, истекала бы она кровью? Побежит ли она поднимать тревогу? Если так, придется ее убить.

«Продолжайте, — сказала Тэйна. — Что вас задерживает? Я не намерена вмешиваться».

Каким-то образом Марио уже понял, что она ему не помешает. Он повернулся, взглянул на безвольное тело — и нахмурился.

«Вам не нравится, как выглядит это тело? — спросила Тэйна. — Вы помните себя не таким? Все вы одинаковы — напыщенные, хвастливые животные!»

«Нет, — задумчиво сказал Марио. — Я считал, что живу только для того, чтобы вернуться в свое тело. А теперь я не уверен. Мне не кажется, что я хочу в него вернуться. Я превратился в промышленника Эбери. А это — прожигатель жизни Марио».

«А! — Тэйна подняла изящные светлые брови. — Вам нравятся деньги и власть».

Марио рассмеялся — тихо, оскорбленно: «У вас в голове слишком долго бродили такие мысли. Вы не можете от них избавиться. Но есть и другие вещи. Есть свободный полет к звездам. Есть галактика — величественная россыпь мерцающих драгоценностей… Будучи Ралстоном Эбери, я могу улететь к звездам на следующей неделе. Будучи Роландом Марио, я вернусь на Оксфордскую террасу, играть в мяч».

Она сделала шаг вперед: «О чем вы…»

Марио прервал ее: «На прошлой неделе гениальный физик прорвался через препону, сдерживающую все существующее в материальном мире. Он долетел до Плутона за пятнадцать минут. Эбери оставался глух к этому изобретателю. Изобретатель дышит на ладан, по существу он — ходячий мертвец. Эбери отправит его в богадельню для умалишенных и закроет проект. Потому что свидетелями фактического успеха этого проекта были только два человека».

«И что же? — спросила Тэйна. — Что вы собираетесь делать?»

«Я хочу вернуться в свое тело, — медленно ответил Марио. — Ненавижу тушу этой свиньи больше, чем ненавижу смерть. Но еще больше я хочу полететь к звездам».

Она приблизилась еще на шаг. Ее глаза сияли, как Вега и Спика теплой летней ночью. Как он мог подозревать хотя бы на мгновение, что она холодна и бесчувственна? Порывистая живость, страсть, яркое воображение переливали в ней через край!

«Я хочу вас сопровождать», — сказала она.

«Куда это вы все собрались?» — спросил мягкий баритон — почти непринужденно, но с оттенком сдержанной ярости. Мервин Аллен приближался быстрыми шагами, размахивая мускулистыми руками атлета, сжимая и разжимая кулаки. «Куда ты собрался? — переспросил он, подходя вплотную к Марио. — В ад? Хорошо, я тебя отправлю в ад!» Он ударил Марио кулаком.

Марио отшатнулся, но тут же бросился на противника. Тело Эбери — дряблое, грушевидное — не умело драться. Несмотря на то, что Марио заставлял это тело вести аскетическую жизнь, оно продавилось под ударом и все еще колыхалось, как влажная губка. Но Марио дрался — с бешеной яростью, не уступавшей Аллену силой и проворством — примерно тридцать секунд. Затем его ноги одеревенели, руки отказались слушаться. Он видел, как Аллен размахнулся, чтобы нанести удар, способный сломать челюсть, свернуть ее на сторону, выбить зубы.

Что-то громко хлопнуло. Аллен вскрикнул дрожащим фальцетом, обмяк и упал — сначала на колени, потом на четвереньки и, наконец, набок.

Тэйна стояла над трупом Мервина Аллена с пистолетом в руке.

«Это ваш брат!» — прохрипел Марио; выражение лица Тэйны испугало его больше, чем перспектива драться с Алленом не на жизнь, а на смерть.

«Это тело моего брата. Мой брат умер сегодня утром. Рано утром, когда всходило солнце. Аллен обещал, что не даст ему умереть, что подарит ему новое тело… Но сегодня мой брат умер».

Она смотрела вниз, на труп: «В молодости он был неплохим человеком. Теперь его мозг мертв — и его тело тоже умерло».

Она положила пистолет на стол: «Я знала, что этим дело кончится. Меня от всего тошнит. С меня довольно. Мы полетим к звездам? Вы возьмете меня с собой? Какое мне дело до того, что у вас старое жирное тело? Вы — это ваш мозг, остальное не имеет значения».

«Аллен мертв, — Марио бормотал, как во сне. — Больше никто не помешает. „Шато д'Иф“ принадлежит нам».

Она с сомнением взглянула на него — ее губы слегка покривились: «И что же?»

«Где тут телеэкран?»

Лаборатория неожиданно заполнилась людьми. Марио не заметил, как это случилось — он был слишком занят.

Четыре старика, анестезированных инъекциями, уставились в пространство пустыми глазами — глазами, в которых скоро должен был появиться отчаянный испуг, вызванный потерей молодости и многих лет жизни, только что казавшихся приобретенными навсегда.

Напротив стояли бледные, нервные, молчаливые Заэр, Брео и Джаннивер. Там же стояло тело Ралстона Эбери — оно торопливо говорило, выражая бессвязные обрывки пробуждавшихся мыслей Арнольда.

А в полумертвом, бессознательном теле Арнольда обитала личность Ралстона Эбери.

Марио прохаживался в своем собственном теле, проверяя упругость ног, размахивая руками, ощупывая лицо. Тэйна Парéн напряженно наблюдала за ним так, словно впервые увидела свет, формы и цвета — как если бы Роланд Марио был единственной надеждой, оставшейся в ее жизни.

Больше в помещении никого не было. Меррис Слэйд, заманивший правдами и неправдами, посылами и угрозами тех, кто явился в лабораторию «Шато д'Иф», остался в вестибюле.

Марио обратился к Джанниверу, Заэру и Брео: «Значит, вы возьмете на себя такую ответственность?»

Они смотрели на него широко открытыми, изумленными глазами, все еще не оправившись от облегчения и радости возвращения в собственные тела: «Да…» «Да, придется». «Да».

«Некоторые пересадки необратимы. Кто-то уже умер, кто-то сошел с ума. Им уже не поможешь. Но те, кому вы можете вернуть прежние тела — этим вы обязаны помочь».

«Мы разобьем эту дьявольскую машину на кусочки! — заявил Брео. — И „Шато д'Иф“ останется смутным воспоминанием нескольких стариков, бормочущих во сне».

Марио усмехнулся: «Помните объявление? Все надоело? Соскучились? Испробуйте „Шато д'Иф“?»

«Я больше не скучаю и не нуждаюсь в острых ощущениях», — вздохнул Заэр.

«Мы получили сполна то, за что заплатили», — язвительно заметил Джаннивер.

Марио нахмурился: «А где Дитмар?»

Тэйна ответила: «Ему назначен прием завтра, в десять часов утра. Он явится, чтобы получить заслуженное новое тело».

«Мы устроим ему прием», — тихо и злорадно заметил Брео.

«Он удивится», — сказал Джаннивер.

«Почему нет? — отозвался Заэр. — В конце концов, здесь „Шато д'Иф“!»