Тень ушедшего

Клинок медленно прочертил на его щеке огненную полосу. Он захлебнулся криком, хотел отдернуться, но не пускала зажимавшая ему рот ладонь. Сталь загородила свет, серая грязная сталь. Теплая кровь ручейком стекала по левой щеке на шею, под рубаху.

Остальное разлетелось осколками.

Смех. Горячая винная вонь в дыхании мучителей. Боль слабеет, крики — не его крики.

Голоса — пронзительные от страха, молящие.

И молчание. Темнота.

Давьян распахнул глаза. Посидел, слушая, как колотится сердце, глубоко дыша, чтобы успокоиться. Потом отодвинулся от стола, за которым задремал, растер лицо, рассеянно ощупал выпуклый шрам, протянувшийся от уголка левого глаза до подбородка. Шрам давно зажил, стал бледно-розовым, но иногда ныл, когда давние воспоминания грозили всплыть на поверхность.

Он встал, потянулся, разминая онемевшие мускулы и, скривившись, выглянул в окно. Из его комнатушки в Северной башне открывалась почти вся школа, и во всех окнах под ним было темно. Факелы во дворе метались и плевались, догорая.

Стало быть, минул еще один вечер. Время утекало куда быстрее, чем ему бы хотелось.

Давьян вздохнул, поправил светильник и принялся перебирать великое множество книг, разбросанных на столе. Он, конечно, прочел все, многие по нескольку раз. И ни в одной не нашел ответов; но он все-таки вернулся на место, наугад выбрал том и устало принялся листать.

Немного погодя тяжелую ночную тишину прорезал отрывистый стук в дверь.

Давьян съежился, потом смахнул с глаз завиток черных волос и, подойдя к двери, приоткрыл щелочку.

— Вирр? — удивился он, шире раскрывая дверь перед плечистым светловолосым другом. — Ты что здесь делаешь?

Вирр не спешил входить. Его улыбчивое лицо было сейчас встревоженным, и у Давьяна, угадавшего, с чем пришел его приятель, ком встал в горле.

Вирр, увидев, как изменилось лицо друга, горестно кивнул.

— Нашли его, Дав. Он внизу. Нас ждут.

Давьян сглотнул.

— Они хотят сразу это сделать?

Вирр только кивнул.

Давьян помедлил, но тянуть не было смысла. Глубоко вздохнув, он погасил светильник и следом за Вир-ром потащился вниз по винтовой лестнице.

Когда подростки вышли из башни и направились через смутно освещенный двор, холодный воздух заставил его вздрогнуть. Школа занимала громадный замок даресийской эпохи, хотя его первоначальное величие за две тысячи лет отчасти потерялось между пестрыми пристройками и заплатами. Давьян прожил в замке всю жизнь и знал здесь каждую пядь, от комнат прислуги рядом с кухней до приземистого бастиона, занятого старшими, и стертых ступеней четырех шестиугольных башен, устремлявшихся к небу.

Сегодня знакомые места не утешали его. Высокая наружная стена зловеще маячила над головами.

— Ты знаешь, как он попался? — спросил Давьян.

— Разводил костер с помощью сути. — Вирр покачал головой, почти незаметно, потому что факелы на стене догорали. — Может, всего-то струйку использовал, но блюститель со щупом оказался на дороге совсем рядом. Вышли старшие, и вот… — Вирр пожал плечами. — Пару часов назад его передали Талену, а Тален решил не затягивать дольше необходимого. Так лучше для всех.

— Смотреть от этого легче не будет, — буркнул Давьян.

Вирр придержал шаг, оглянувшись на друга.

— Аша ведь предлагала тебя заменить. Еще не поздно согласиться, — негромко напомнил он. — Знаю, очередь твоя, но… скажем прямо. Блюстители принуждают учеников на это смотреть, чтобы напомнить, что такое может случиться с каждым. А тебе, всякий скажет, это сейчас ни к чему. Никто не стал бы тебя винить.

— Нет, — решительно покачал головой Давьян. — Я выдержу. К тому же Лихим ее одногодок, Аша его знает лучше нас. Не надо ей этого видеть.

— А кому из нас надо? — пробормотал Вирр, однако согласно кивнул и зашагал дальше.

Они вошли в западное крыло замка и добрались наконец до кабинета блюстителя Талена; дверь его уже была открыта, свет лампы лился в коридор. Давьян опасливо постучал по косяку, заглянул внутрь, и мрачный учитель Олин поманил их войти.

— Закройте дверь, мальчики, — сказал седой мужчина, ради них вымучив ободряющую улыбку. — Все уже здесь.

Пока Вирр затворял дверь, Давьян обвел взглядом собравшихся в тесном помещении. Здесь была старшая Сеандра, утонувшая в угловом кресле: самая молодая из школьных учителей, она всегда была весела и улыбчива, но сейчас выглядела усталой, чужой.

Присутствовал, разумеется, и блюститель Тален, плотно стянувший на плечах голубой плащ, — как видно, мерз. Он молча кивнул мальчикам, вид у него был мрачный. Давьян кивнул в ответ — за три года он так и не привык и все еще удивлялся, что блюститель не наслаждается происходящим. Нелегко было удержать в памяти, что Тален, в отличие от своих соратников по всей Андарре, не питает ненависти к одаренным.

И, наконец, посреди комнаты, привязанный к стулу, сидел Лихим.

Пятнадцатилетний паренек был всего годом моложе Давьяна, но сейчас, связанный и беззащитный, выглядел совсем ребенком. Темно-каштановые волосы падали ему на глаза, он повесил голову и не шевелился. Давьян поначалу решил, что пленник без сознания.

Потом он заметил руки Лихима. Даже крепко связанные за спиной, они дрожали.

Когда дверь щелкнула, закрывшись, Тален вздохнул.

— Так, кажется, все готовы, — тихо проговорил он и переглянулся со старшим Олином, а потом шагнул к Лихиму и встал так, чтобы мальчик мог его видеть.

Все молча сосредоточились на пленнике: тот теперь смотрел на Талена и, как ни старался, не мог скрыть страха.

Блюститель глубоко вздохнул.

— Лихим Претар, три ночи назад ты покинул школу без оковы и не связанный четвертой догмой. Ты нарушил договор, — он говорил сухо, но в тоне было и сочувствие. — За это, в присутствии этих свидетелей, ты должен быть по закону лишен способности использовать суть. С этой ночи ты не будешь принят среди одаренных Андарры, ни здесь, ни в ином месте, без особого дозволения одного из Толов. Ты понял?

Лихим кивнул, и на долю секунды Давьяну подумалось, что все обойдется легче обычного.

Но тут Лихим заговорил, как рано или поздно заговаривал каждый, оказавшийся на его месте.

— Прошу, — сказал он, обводя комнату молящим взглядом. — Прошу, не надо. Не делайте меня тенью. Я ошибся. Это не повторится.

Старший Олин грустно взглянул на него, подходя с маленьким черным диском в руках.

— Поздно, мальчик.

Лихим мгновение смотрел на него непонимающими глазами, потом замотал головой.

— Нет! Подождите! Ну подождите! — По щекам его текли слезы, он беспомощно дергался, натягивая веревки. Давьян отвел взгляд, услышав просительное: — Прошу, старший Олин! Я не смогу жить тенью. Старшая Сеандра, подождите, я…

Краем глаза Давьян видел, как старший Олин протянул руку и прижал диск к шее мальчика.

Давьян заставил себя обернуться к замолчавшему на полуслове Лихиму. Теперь двигался лишь его взгляд, тело же застыло. Паралич.

Старший Олин почти сразу отпустил диск — кружок, как приклеенный, держался на коже. Старший выпрямился и кинул взгляд на Талена, который согласно кивнул.

Старший вновь наклонился, но в этот раз только пальцем коснулся диска.

— Прости, Лихим, — пробормотал он, закрывая глаза. Свет одел ладонь старшего Олина и, изливаясь из его протянутого пальца, ушел в диск.

Лихим затрясся всем телом.

Сперва дрожь была чуть заметной, но скоро усилилась, сводя судорогами все мышцы. Тален мягко придержал мальчика за плечо, чтобы стул не опрокинулся.

Старший Олин очень скоро оторвал палец от диска, но Лихим все бился в судорогах. Когда от его глаз стали расползаться черные полосы, Давьян сглотнул подступившую к горлу желчь. Лихим останется обезображенным на всю жизнь.

Потом мальчик обмяк, и все кончилось.

Тален убедился, что Лихим дышит, и помог старшему Олину его отвязать.

— Бедняга вряд ли вспомнит даже, как его поймали, — тихо предупредил он и, поколебавшись, глянул на старшую Сеандру, не сводившую с обмякшего мальчика пустого взгляда. — Мне жаль, что до этого дошло. Знаю, что паренек тебе нравился. Когда очнется, я дам ему еды и несколько монет на дорогу.

Сеандра помолчала и кивнула.

— Благодарю, блюститель, я ценю это, — тихо отозвалась она.

Давьян поднял взгляд, когда старший Олин, закончив то, чем занимался, встал перед мальчиками.

— Как вы? — спросил он, явно обращаясь больше к Давьяну, нежели к Вирру.

Давьян сглотнул подступивший к горлу ком и кивнул.

— Ничего, — солгал он.

Старший ободряюще сжал его плечо.

— Спасибо, что присутствовали. Знаю, это было нелегко. Теперь, — он кивнул на дверь, — вы оба можете идти отдыхать.

Вирр на ходу устало потирал лоб.

— Тебе нужна компания? Я точно после такого сразу не засну.

— Как и я, — кивнул Давьян.

Они шли в Северную башню в задумчивом, тревожном молчании.

Вернувшись в комнатушку Давьяна, оба долго не заговаривали. Наконец Вирр шевельнулся, сочувственно взглянул на друга.

— Ты правда ничего?

Давьян помедлил, силясь разобраться в водовороте чувств, бушевавших в нем последние несколько минут. И в конце концов просто пожал плечами.

— По крайней мере, знаю, что меня ждет, — сухо заметил он, справившись с дрожью в голосе.

Вирр поморщился и пристально взглянул на него. — Не говори так, Дав. Время еще есть.

— Время? — Прежде Давьян в ответ на дружескую поддержку вымучил бы улыбку, но сегодня слова Вирра прозвучали слишком фальшиво. — До праздника Воронов три недели, Вирр. Три недели до испытания, и если я до тех пор не научусь использовать суть, кончу так же, как Лихим. Тенью. — Он покачал головой, в голосе прорвалось отчаяние: — Три года, как я получил Элом клятую метку, а до сих пор и коснуться не сумел сути. Не знаю даже, есть ли во мне, к чему тянуться.

— Все равно, ты не должен сдаваться, — заметил Вирр.

Давьян поколебался, но ответил с досадой:

— Ты правда веришь, что я пройду испытание?

Вирр напрягся.

— Дав, это нечестно.

— Значит, не веришь? — не отступался Давьян.

Вирр поморщился.

— Ладно! — мальчик собрался с силами, подался вперед, заглянул Давьяну в глаза. — Я думаю, ты пройдешь испытание.

В голосе друга звучала полная убежденность, но это не помешало Давьяну увидеть черную струйку дыма, вырвавшуюся из его губ.

— Я же говорил, — тихо бросил Давьян.

Вирр глянул на него и вздохнул.

— Судьбы, как я иногда ненавижу эту твою способность! — Он покачал головой. — Слушай, я действительно верю, что надежда есть. А пока есть надежда, глупо было бы не делать всего возможного. Ты сам знаешь.

На сей раз Вирр не лгал, и Давьян смутился: стыдно загонять друга в угол. Он тяжело вздохнул, потирая лоб.

— Прости. Ты прав. Это было нечестно, — признался он, заставляя себя смирить бушующие чувства. — Я понимаю, ты просто хотел помочь. Да я и не сдаюсь… просто не знаю уже, что делать. Я перечитал все книги о даре, перепробовал все мысленные техники. Старшие говорят, что теорию я постиг в совершенстве. Не представляю, что еще можно сделать.

Вирр склонил голову.

— Не грусти, Дав. Мы что-нибудь придумаем.

После затянувшейся паузы Давьян нерешительно заговорил.

— Я помню, что мы это уже обсуждали, но, может быть, если бы я сказал кому-нибудь из старших, что вижу чужую ложь, они сумели бы помочь? — Он сглотнул, пряча от Вирра глаза. — Может, мы не того от них ждем? Может, им известно что-то, неизвестное нам. Ты же понимаешь, это не совсем способность читать людей.

Вирр несколько секунд обдумывал эту идею и мотнул головой.

— Не настолько «не совсем». С точки зрения старших и тем более блюстителей, если те проведают. — Он сочувственно смотрел на друга. — Судьбы знают, я не хотел бы видеть тебя тенью, Дав, но это ничто в сравнении с тем, что будет, если хоть шепоток просочится о твоем умении. Приди им в голову, что ты способен читать людей, и тебя назовут авгуром, а договор на этот счет высказывается вполне ясно. Как бы ни любили тебя старшие, в этом случае мигом передадут блюстителям.

Давьян скривился и нехотя кивнул. Об этом говорилось не в первый раз, и все обсуждения кончались одинаково. Оба они понимали, что Вирр прав.

— Тогда, наверно, надо дальше заниматься, — Давьян уставился на груду книг, сваленных на столе.

Вирр, проследив его взгляд, насупился.

— Тебе не приходит в голову, что ты себя загоняешь, Дав? Понимаю, тебе неспокойно, но, лишив себя сил, ничего не добьешься.

— Я должен использовать все время, что мне осталось, — сухо ответил Давьян.

— Но чтобы использовать суть, надо спать не час-два в сутки. Не диво, что ты даже свечи зажечь не в силах: весь тайник мог уйти только на то, чтобы так долго продержаться без сна.

Давьян устало отмахнулся. За последние недели он не раз слушал эти соображения от желающих помочь, но впервые слышал подобное от Вирра. Беда в том, что он знал: все они правы. Одаренные, требуя от своего тела запредельных усилий, инстинктивно обращаются к потаенному запасу сути, поддерживая ею силы взамен сна. А если он истощил тайник, все попытки до него дотянуться напрасны.

И все же три года разумного распорядка тоже не помогли. Что бы ни препятствовало ему в использовании сути, причина крылась не в бессоннице.

Вирр, посмотрев на друга, со вздохом поднялся на ноги.

— Ну, если ты не собираешься спать, я точно засну. Старшая Кэн ждет от меня анализа основных мотивов половины Ассамблеи, а урок с ней у меня с самого утра. — Он выглянул в окно. — Всего через несколько часов.

— Ты не засыпаешь на своих дополнительных по политике? Я думал, ты на них и пошел, чтобы отсыпаться. — Давьян выдавил усталую улыбку, показывая, что шутит. — Но ты прав. Спасибо, что составил компанию, Вирр. Увидимся за обедом.

Давьян подождал, пока уйдет Вирр, и скрепя сердце обратился к заглавию очередной отложенной для занятий книги: «Принципы извлечения и восстановления». Он прочел ее неделю назад, но мог что-то упустить. Должна же быть причина, почему он не может дотянуться до сути. Наверняка он чего-то недопонял.

Старшие считали, что он отгородился, что подсознательно сопротивляется своим силам после первого знакомства с ними в тот день, когда обзавелся шрамом. Но Давьян в этом сомневался: та боль давно погасла. Вот если он действительно авгур, одно это могло послужить причиной… Хотя сведения о былых правителях Андарры скрывались теперь так надежно, что искать их было мало толку.

К тому же… Возможно, дело просто в технике. Возможно, если прочитать все, написанное о природе дара, он сумеет решить задачу.

Вопреки собственной решимости, оставшись один, Давьян заметил, что слова на обложке расплываются перед глазами, а челюсти растягивает зевота. Может быть, в одном Вирр был прав. Изнеможением дела не поправишь.

Давьян нехотя встал, дотянулся и погасил светильник.

И сел на кровать, уставившись в темноту. Мысли все еще бурлили. Несмотря на усталость, несмотря на поздний час, уснул он не скоро.