Единственная для визиря

Эмет

Эмет аль Баар, визирь самого шейма, Повелителя всего Ирхана, был с утра сильно не в духе. Шейм призвал его ни свет ни заря и до обеда почти обсуждал с ним положение дел в стране, а потом ещё приказал остаться и подождать. Шейм хотел сделать сюрприз. Эмет видел его мысли, читал как на ладони. За столько лет он успел узнать повелителя очень хорошо. Досадно было смотреть на все эти уловки. Как будто он убежал бы, знай заранее в чём заключается сюрприз. А может и убежал бы…

— Эмет, мой дражайший друг, — шейм повернул к нему свою маленькую голову на полной короткой шее и заговорщически подмигнул, со смаком кладя в рот крупную ягоду калиша. Визирь ненавидел эти ягоды. Красные, словно кровь, их сок всегда противно стекал по подбородку, окрашивая лицо в красный цвет, цвет ятаганов и крови. — Ты знаешь, я всегда любил тебя. И сейчас у меня единственная мысль — лишь о тебе, моём первом и дражайшем советнике. Но я уже говорил тебе неоднократно, что холостой визирь вне традиций Ирхана. Аим не благословил его, если он никак не может найти себе жену. Я понимаю твоё терпение и веру в моё великодушие, дорогой Эмет. Ты был волен выбрать себе невесту из любого знатного рода — хоть Алого Ятагана или самого Ясноликого и Зоркоого, но ты отказался. Сегодня же я подарю тебе любую из наложниц на выбор. И если она тебя устроит, через две недели, на третий день месяца гассала, ты должен быть с ней на брачной церемонии в Великих Шатрах. Ты понял меня, дорогой друг? — В голосе шейма слышалась лёгкая угроза, настолько лёгкая, что кто-то иной, кроме визиря и не заметил бы её. Но недаром он знал повелителя столько лет. Изворотливый, как мелкая горная змейка — сармари и такой же пакостный…

— Я понял вас, мой Повелитель, — визирь склонил голову в жесте покорности. Их разговор не слышал никто. Или делал вид. Если бы кто-то из присутствующих на трапезе хоть взглядом выдал интерес, завтра он был бы повешен, без суда и следствия.

— Вот и славно! — И шейм хлопнул в ладоши.

Двери обитые золотой парчой начали медленно открываться. Механизм. Эмет знал это точно. Но на тех, кто первый раз бывал во дворце, это производило неизгладимое впечатление. Великая Империя, славный досточтимый Ирхан, страна песков, роскоши и крови.

В зал вошли рабыни, подталкиваемые стражниками и бави с длинной асагой в руках. Бави всегда сопровождала рабынь. А иногда кончики её асаги смазывали ядом. Повеселиться, как объяснял шейм. Чтобы избавиться от слишком уж непокорных рабынь. Жалкое зрелище. Красивые девушки жались сиротливо в кучки, забитые с несчастными взглядами. Да. Участь этих красавиц в гареме повелителя будет незавидна, как и вообще участь всех женщин в Ирхане.

— Ну что, — шейм смотрел на девушек, плотоядно улыбаясь. — Выбирай любую. Я сегодня добрый.

Визирь прищурил глаза. Из толпы выделялась девушка в голубом платье, гордая и несчастная, а ещё красивая, дикой красотой, которой почти не знают покорные женщины ирханцев. В гареме её сломают и растопчут в пыль. Что-то похожее на жалость шевельнулось в душе Эмета.

— Вот эта, — указал он на рабыню. А потом спросил. — Откуда она?

— Из Тарса, полагаю. Ты же знаешь, поход был удачным, — шейм насмешливо смотрел на визиря. Он ожидал все пятнадцать лет, пока тот оступится. Ходить по лезвию и не оступиться — невозможно. Так долго первым советником не задерживался никто. — А что, тебе очень понравилась эта девушка? Что-то напомнила?

— Да нет, — Эмет задумчиво посмотрел в толпу рабынь. — Мой повелитель, я согласен взять любую. Они все одинаковы.

— Аим! Ну ты и ценитель женской красоты, — захохотал шейм. — Бери уж ту, которая тебе приглянулась. Она в этой толпе хотя бы выглядит красивее других.

Визирь согласно кивнул головой в знак покорности и отвернулся, чтобы шейм не заметил удовлетворения, мелькнувшего в глазах.

— Подведите мне эту девушку сюда!

Воины толкнули девушку вперёд, которая от страха едва стояла на ногах. Визирь поморщился. И какая ему радость возиться с напуганной пленницей? Она вот-вот сознание потеряет. Но внутренний голос почему-то был спокоен. Значит, он принял верное решение. Должно быть, так надо для чего-то. Воин подошёл к шейму, упал перед ним на колени и что-то зашептал.

— Дражайший Эмет, эта рабыня строптива. У меня бы в гареме её ожидала порка. Советую так поступить и тебе. Она пыталась убежать. И посмотри, как гордо держит спину и какой взгляд. Чистая волчица с невинностью лилии правда, — шейм опять захохотал. Визирь слегка скривил губы в улыбке.

— Ничего, я справлюсь, мой Повелитель.

— Разумеется. Ну что, она теперь твоя. Если понравится — женись, надоест, отдашь её мне в гарем и выберешь другую. А сейчас я прикажу увести их всех до окончания пира.

Амлон

Амлон едва стояла от страха и усталости. Ноги подкашивались, в глазах темнело. Только бы не упасть на виду у всех этих желтолицых, не доставить им такой радости! Она слышала их говор, противный словно шипение змеи. И как только кто-то может понимать этот язык?! Впрочем, он под стать им — людям без чести и совести, хитрым и изворотливым. Казалось, минуты тянутся вечно. На неё внимательно смотрел повелитель, и ещё какой-то мужчина, сидевший рядом с ним. Его губы были растянуты в улыбке, но глаза смотрят жёстко. Страшный человек, почему-то подумалось ей.

Наконец, шейм отдал какой-то приказ и их повели прочь из зала с золотыми дверями. Неужели чудо случилось, и она не понравилась повелителю? Амлон боялась на это надеяться. Но почему же тогда их увели из зала? Она растерялась и не сразу заметила, что, подталкиваемая воинами с двух сторон, идёт куда-то совсем в другую сторону от остальных рабынь. Страх удушливый волной подкатил к сердцу. Куда её ведут? Что происходит. Она дёрнулась, но воины тут же, словно по команде схватили её за руки, каждый со своей стороны. Не вырваться. Едва не падая в обморок от паники, на негнущихся ногах, Амлон брела за ними. Точнее воины почти тащили её. У неё не было сил ни идти, ни упираться.

Желтолицые втолкнули её в какую-то дверь, захлопнули её и ушли. Амлон огляделась и, увидев Камиле, едва не бросилась ей на шею. Такой сильной была радость, а ещё почему-то облегчение.

— Вот мы и снова свиделись, деточка. Как я за тебя рада, как рада! Тебя надо привести в порядок побыстрее.

— Зачем? — В сердце опять проснулся страх.

— Как зачем? Тебя выбрал своей наложницей сам визирь нашего великого Повелителя, Эмет аль Баар. Если будешь скромной и послушной, он женится на тебе. О таком счастье даже женщина самого знатного рода мечтать не смеет. Видимо, Аим на твоей стороне. Повернись, милая, дай ка я поправлю тебе волосы. Я принесла с собой притирания и несколько платьев. Негоже входить в дом такого человека в одной одежде, — Камиле хлопотала вокруг неё, а Амлон стояла ни жива, ни мертва.

Она теперь наложница визиря. Вспомнился человек со страшными глазами, тот, который напугал её больше повелителя. Почему то она была уверена, что речь о нём. И вот ему её отдали, подарили? Теперь она должна быть послушной игрушкой в его доме?

— Камиле, — она хваталась за последнюю соломинку. — А если я не понравлюсь визирю?

— Он может оставить тебя дома в качестве рабыни, может убить или отдать Повелителю для наказания, — равнодушно ответила Камиле, втирая ей в волосы какую-то вонючую гадость. — Поэтому ты лучше постарайся быть послушной. Господин визирь достойный и справедливый человек. Он неотлучно при Повелителе с самого детства. Благодаря ему Ирхан расцветает садами и добычей. Как тебе повезло деточка, как повезло!

Амлон слушала и не могла прийти в себя. Повезло? Убить или отдать Повелителю жену, которой клялся в любви? Нравы Ирхана ещё страшнее, чем о них рассказывают. Хотя пусть лучше её убьют, чем она выйдет замуж за этого страшного визиря! А это мысль! Вести себя так вызывающе, чтобы ему ничего не оставалось, кроме как убить её. Или отдать Повелителю… Амлон вздрогнула. Она не знала, что хуже и кто хуже. Всевышний, спаси!

— Всё, девочка моя, пора, — засуетилась Камиле. — Господин визирь собирается домой. Если будешь вести себя примерно — заживёшь в роскоши, будешь в золоте купаться. Эмет аль Баар щедрый человек и очень богатый. Он не поскупится на наряды и украшения для своей жены, уж будь уверена.

И Камиле подтолкнула её к двери, за которой уже ждал стражник. Амлон судорожно сглотнула, посмотрела на добрую женщину, которая ничего плохого ей не желала, да только вот пожелания её были хуже того, что могло ей присниться в самом страшном сне, и медленно шагнула к воину. Она смутно помнила, как её вели прочь из дворца, вниз через бесчисленные анфилады и коридоры, через сад и двор, уже намного бережнее чем сюда. Как же. Теперь она дорогая игрушка, наложница или лучше сказать рабыня, самого визиря.

Воин посадил её в повозку, намного больше той, в которой её привезли сюда, и ушёл. Амлон осмотрелась, в панике ища выход, и едва не задохнулась, разглядев, наконец, в темноте, царившей в повозке, что она здесь не одна. Рядом сидел визирь, тот самый человек с жестокими глазами. Она отшатнулась, не помня себя от страха. Если бы могла, выпрыгнула из повозки на полном ходу. А визирь словно насмехался над ней. Губы улыбались, а глаза смотрели жёстко, без капли жалости. Лучше смерть, чем жизнь с ним!

Но повозка ехала, её новый хозяин осматривал её, не стесняясь, в темноте. Мысль о том, что она теперь в полной его власти, сводила с ума. Но она не покажет ему это. Нет! Амлон подняла голову и тоже устремила на него взгляд. Пусть её накажут, пусть побьют, пусть этот визирь покажет свой настоящий характер, только бы знать, чего ожидать от него!

Её хозяину можно было бы дать лет тридцать пять. Короткие тёмные волосы, усы, небольшая бородка, богатый костюм, ничего примечательного, коренной ирханец. Только вот глаза… Амлон смотрела в них, как зачарованная, теряясь в их глубине, не в силах оторваться. Она ждала, что её накажут за это, но визирь молчал, не выказывая неудовольствия, словно так и должно быть. Что ему надо? Что он ждёт от неё? Повозка остановилась. Они приехали, а её хозяин, ничего так и не сказал ей.

Визирь открыл дверцу, откинул полог и исчез, оставив Амлон в недоумении и испуге. Прошло несколько минут, но за ней никто не приходил. Она осторожно выглянула из повозки. Та стояла посреди большого двора, мощёного белым камнем. Неподалёку шумел фонтан, резвились ручные птицы с золотым опереньем, шумели ветвями огромные деревья, с большими сочными листьями и ни намёка на пыльный город и свободу. Золотая клетка, вот куда её привезли.

Только Амлон пошевелилась и ступила на землю, как тут же, словно из ниоткуда возникли две девушки в платьях, похожих на то, что носила Камиле. Значит, за ней следили. Они подошли и что-то сказали ей. Она покачала головой и развела руками, что не понимает их. Тогда одна из них ткнула себя пальцем в грудь и произнесла:

— Ирхан, — видимо они спрашивали её, откуда она. Амлон немного помолчала, а потом всё же ответила.

— Тарс.

Тогда они обрадованно что-то сказали и, взяв её за руку, почти потащили куда-то. Она не сопротивлялась. Надо сначала узнать обстановку, а потом раздумывать о побеге. Что толку ей будет вырваться сейчас от них, когда, наверное, через несколько шагов, может быть, за этим фонтаном, её ждут воины с ятаганами. Первый побег ещё отзывался болью и страхом. Её не наказали лишь, потому что нельзя было испортить дорогой товар. А вот сейчас, когда её участь уже решена и она принадлежит этому страшному человеку, наказание за побег может быть куда более жестоким.

Пока она раздумывала и осматривалась, девушки привели её в дом, почти такой же богатый, как и дворец повелителя. У Амлон закружилась голова от обилия анфилад, коридоров, садов и фонтанов. Наконец, её почти втащили в какую-то небольшую комнатку, наподобие той, в которой она ночевала у Камиле. В ней сидела и вышивала на белом покрывале странный узор ещё одна девушка. Не зная местных обычаев, Амлон не могла понять — служанка это или наложница. Девушки что-то обсудили между собой, а потом та, которая вышивала, обратилась к ней на родном языке:

— Здравствуй, госпожа!

Амлон от радости бросилась обнимать девушку. Они с ней примерно одних лет и, может быть, даже из одних мест. Она наконец-то нашла ту, с которой сможет поговорить по душам и обсудить план побега.

— Не надо, — девушка улыбнулась и отстранилась, — вы теперь наша госпожа, а мы ваши служанки. Не по закону госпоже проявлять такую милость к своим слугам.

Амлон нахмурилась. Госпожа? Слуги? Да она просто нашла соотечественницу в этой чужой стране!

— Какой закон?! Я просто хочу поговорить с тобой.

— Во всём Ирхане единственный закон, и если не подчиняться ему, кары суровы. Лучше вам, госпожа, о них никогда не знать, — лицо девушки помрачнело. Две другие девушки что-то быстро проговорили и ушли, неслышно прикрыв дверь.

— Как тебя зовут? — Амлон тоже помрачнела. Радость от встречи прошла. Вернулся страх. Она одна в чужой стране с чужими людьми и принадлежит сейчас странному и страшному человеку. Захотелось плакать.

— Ирис, госпожа.

— А как ты сюда попала, Ирис?

— Я не хочу об этом вспоминать, — в глазах служанки мелькнула тоска. — Я привыкла к этому месту и к этому дому и не хочу ничего другого. Теперь не хочу, — голос её прозвучал глухо.

— А ты… Ты никогда не думала сбежать?

— Думала и даже сбегала. Я была слишком глупа, чтобы думать о том, что будет потом, когда меня поймают. Госпожа, никогда не пытайтесь сбежать, — Ирис посмотрела на неё почти умоляюще, — прошу вас.

— Почему? Неужели жизнь наложницей хуже наказаний? — Амлон недоумённо посмотрела на неё.

— Я тоже так думала когда-то. Наказания в этой проклятой стране умеют изобретать такие, что жизнь в одном загоне с харомами покажется счастьем. Вот, смотрите, госпожа, — и Ирис откинула платье с одного плеча и показала ей уродливый и вздутый багровый шрам. — Он идёт через всю спину. Когда меня наказывали, в рану, чтобы она не зажила правильно, наливали какого-то снадобья. Теперь даже лучшие лекари не смогут полностью залечить его. А как он болит! Иногда мне кажется, что он разъедает спину, проедает насквозь.

Амлон стало дурно. И никакого спасения в этой варварской стране нет. Её участь уже решена…

— А это… — она сглотнула. — Этот шрам сделал господин визирь?

— Нет, что вы! — Улыбнулась Ирис. — Из всех моих хозяев он самый добрый. Он бьёт нас, слуг, лишь за большую провинность. Тогда как другие могут всыпать плетей по несколько раз в неделю и даже без повода. Вам очень повезло, госпожа, очень.

Амлон покачала головой, но промолчала. Ей было страшно и одиноко, она устала и до ужаса боялась своего хозяина. Но жить так, как эта девушка — сломленная и покорная, она всё равно не сможет. Для неё это казалось страшнее смерти.

— Пойдёмте, госпожа, я покажу вам ваши покои, — Ирис встала, расправила плечи и поманила Амлон за собой. — Только не пытайтесь сбежать, госпожа. У господина очень много охраны. Правда она не видна сейчас. Но если знать, как смотреть, можно разглядеть воинов с ятаганами.

Амлон покорно пошла за ней. Она чувствовала себя лучше, когда ехала связанная в повозке, прочь из родного Тарса и когда сидела в доме Камиле. У неё была надежда. Сейчас надежда исчезла, сменившись апатией и страхом, всепоглощающим страхом. Лучше бы ей стать служанкой, бесправно рабыней, чем наложницей, тоже бесправной, но имеющей видимость власти. Одного было другого хуже.