Кровь, любовь и голуби

Но оказавшись на следующее утро на кухне у тети Люды, девушки поняли, что тут проживает человек, который не просто чтит свои корни и корни своих предков, но сделал из этого почитания настоящий культ. Тетя Люда была татаркой и при этом истинной правоверной мусульманкой.

Во всяком случае, если о глубине веры говорят развешанные всюду изречения из Корана, а также низко повязанный цветастый платок и готовящиеся на плите национальные обильно приправленные пряностями и перцем блюда, то тетя Люда была близка к Аллаху, как никто другой в этом мире.

Вот только самим подругам эта особенность тети Люды ни капли не понравилась. Она была высокой, худой, темные глаза смотрели остро и настороженно. Ей бы одеться чуточку поживее, подкраситься, была бы симпатичная женщина, а так… какое-то чудище в юбке.

— Проходите, девочки, садитесь! У меня немного времени, но все оно ваше!

Тетя Люда приветливо улыбалась, но все равно подруги замерли перед ней, как по стойке «смирно». Что-то в этой женщине не позволяло им расслабиться и быть самими собой. Однако они представились помощницами следователя Гуревича — практикантками. И заметили, как радостно блеснули глаза тети Люды. Дело ее нелюбимого родственника отдали практиканткам, неопытным девчонкам, которым его вовек не раскрыть!

Новость была для тети Люды в высшей степени хорошей. И она проявила к девушкам расположение.

— Миленькие вы мои, да что же я вам могу рассказать нового! Пойман ведь уже преступник! И слава Аллаху! Я всегда говорила своей сестре, что она не за того Верочку отдает. Только что говорить, Верочке уже тридцать с лишком к тому моменту стукнуло, любовники у нее были, а вот замуж никто из них не позвал. И конечно, ни один хороший татарский мальчик в ее сторону и не поглядел бы. Порченый товар! Да и вдовцы, хоть мы и пытались их сватать, не хотели Верочку брать в жены.

— А Слава, выходит, взял?

— Так у него ведь выхода другого не было, миленькая моя! Верочка от него забеременела. Ну, вот и пришлось им пожениться. Наша родня на его родителей надавила, они Славе и сказали свое слово. Сумел нагулять, сумей и вырастить!

— Погодите. А разве у Славы остался ребенок?

Леся ни про какого младенца не слышала. И оказалось, что младенец таинственным образом сумел рассосаться при последующей супружеской жизни Славы и Верочки.

— В тот раз не получился ребенок, в другой раз получится. Ничего! Они еще молодые были, все у них могло получиться. И ребеночек другой тоже!

Эта история с неосуществившейся беременностью показалась Лесе странной. Да и Кира слушала, раскрыв рот. И поэтому, переглянувшись между собой, подруги спросили:

— Простите, а фамилию врача, который диагностировал беременность, можно узнать?

И судя по тому, как изменилась при этом в лице тетя Люда, девушки поняли, точно в этой истории есть что-то странное! Тетя Люда принялась путать и вилять. И фамилию врача она не знает. И ходила-то Верочка куда-то не в свою консультацию. И подруги поняли, справка о беременности была насквозь липовая. Либо же Верочка без колебаний избавилась от ненужного ей плода, а жениху сказала, что произошел выкидыш.

Значит, велика вероятность того, что Славку заставили жениться обманом. Он решился на свадьбу с Верочкой из-за ребенка, а ребенка-то никакого и не было. Или если и был, то был он никак не от Славки. Или даже от Славки, но только Верочка по какой-то причине не захотела оставлять это дитя. И все это, вместе взятое, говорило о не слишком горячей любви самой Верочки к ее мужу.

— Ммм… Хорошо, фамилию врача, который обследовал Верочку, вы не знаете. А как молодые жили между собой, вы знаете?

— Да как жили… Ладно жили!

— И все у них было хорошо?

— А просто отлично! Верочка такое сокровище, что поискать еще было. Умница! Красавица!

Интересно получается! Для всех женихов Вера была бросовым товаром, на который никто, кроме Славки, не польстился. А теперь вдруг стала и умницей, и красавицей!

— Небось еще ваша племянница была и отличницей, и комсомолкой?

— А?

Тетя Люда явно не поняла юмора и поэтому принялась объяснять:

— Уж не такая Верочка была и старая. Комсомол-то еще задолго до нее закончился. Да и училась она не очень хорошо, но упорством многие высоты брала!

— А как же ее муж?

— Что муж? Он работал. Деньги в семью нес.

— Но вы его все равно не любили?

— А чего мне его любить или не любить! Это пусть Вера его любит.

— Но вы Славой все равно были недовольны?

— Я? Я — да! У меня к нему множество претензий имелось. Муж о своей жене и всей ее семье заботиться должен. Их проблемы — это и его проблемы. А Славку, как ни спроси, все он занят. Все он на работе. Для нас его нету никогда. Зато для своих дружков — он всегда свободен. Такую жизнь молодой мужчина вести может, не женатый. А женатый он обязан интересами семьи жить, ее трудностями и ее радостями.

— А Славка не хотел?

— Всегда увиливал! Даже на семейные праздники его не затащить было. Моя сестра Славе за его присутствие на каждом семейном сборище подарок делала! Так-то вот! Не ценил он наше к нему расположение. Все в сторону смотрел.

Выходило, что, по мнению тети Люды, муж племянницы — Славка должен был быть полностью приписан к порту назначения, к семье своей жены. Его собственные родители должны были оставаться побоку. Ну, и правильно, они ведь чужие, русские да еще и не мусульмане. Славку приняли в семью Верочки условно. Но он оказанной ему чести не понимал, хорошо вести себя не собирался.

— Хорошо, а на стороне у него кто-то был?

Тетка Люда так поджала свои и без того тонкие губы, что подруги сразу же поняли, да, был у Славки кто-то на стороне. И именно этой обиды не могла забыть Славке тетя Люда. Заметьте, не жена или теща, а именно тетя Люда, которая и не жила вместе со Славкой под одной крышей.

— Так что… был кто-то у Славы? Другая женщина? Молодая? Красивая?

— Да какая там молодая! — не выдержала тетя Люда. — Какая красивая! Уродина! Старше Славки лет на десять! Видела их вместе. Стоят, милуются! А ведь Славка к тому времени уже полгода как на Верочке женат был!

— Возможно, это была какая-нибудь его родственница?

— Как же! Взасос с ней он целовался! Не родственница, полюбовница!

— И… И какие меры вы предприняли?

— А что я могла? Они ведь уже женаты с Верой были. Ну, не рушить же брак. К тому же и у Веры…

Тут тетя Люда прикусила язык, да только поздно было. Подруги уже насторожились и навострили ушки. Выходит, убитая также не была примерной женой. Она имела любовника. Но вот только вряд ли она стала бы принимать кавалера у себя дома. Во — первых, соседи увидят, да потом разболтают. А во-вторых, сам муж. Ведь вернулся же Славка не ко времени домой. Если сама Верочка о таком повороте событий не подумала, так мама ей подсказала. Мама-то ведь тоже была дома. Того гостя, которого ждали женщины, они ждали вдвоем.

Однако странно получается. Тетя Люда такая из себя вся правильная и религиозная. А вот ее племянница была другой, она вела далеко не праведную жизнь, например, супружеской верности отнюдь не блюла. И оправдание, что ее муж тоже не был идеальным, в данном случае не прокатывало. И все же тетка любила свою племянницу, а ее мужа не принимала.

И в связи с этим у сыщиц к тете Люде был еще один важный вопрос:

— Скажите, а вы ведь в тот день появились у вашей сестры не случайно?

Показалось или нет, что тетя Люда вздрогнула? Наверное, показалось. Что могло напугать женщину? Что страшного могло быть для нее в визите к родной сестре и племяннице? Или это воспоминания ее мучают? Все-таки найти любимую сестру в крови и с перерезанным горлом — это не каждый день случается.

— Мы договаривались, что я к ним приду.

— Вечером?

— Да. К пяти часам. Или даже к половине шестого. Я приехала ровно к половине. Но дверь была закрыта. И на мои звонки тоже никто не отвечал.

Это подруги уже знали. Но им было важно получить от тети Люды другую информацию.

— Но ведь ваша сестра и племянница ждали вас еще днем. К обеду.

— К обеду? Нет, с чего вы такое взяли? Днем я не могу. На мне внуки. Одного из школы забрать, покормить, уроки с ним сделать. Потом за младшим в садик. Хорошо еще, что и школа, и садик у нас во дворе. Но все равно, время куда-то уходит, словно вода через песок. И днем я не могу по гостям разгуливать, только вечером, когда невестки с сыновьями домой возвращаются. Тогда дети на них, а я…

— Но Слава спросил, и ваша сестра сказала ему, что они ждут именно вас. Днем! В полдень!

— Оговорилась моя Юля, — вздохнула тетя Люда. — Или не поняла чего. Я должна была прийти к пяти. Ну, пришла к половине шестого! Какая разница? Все равно Верочку и Юлю убили еще днем! Мне следователь прямо так и сказал, ваших родственниц Слава убил. Он тут приходил, что-то ему не понравилось, он с ними и расправился!

— И вы в это верите?

Снова холодное и отстраненное молчание. Нет, не очень-то верила тетя Люда в виновность Славы. Но и отрицать ее не только не спешила, но даже всячески опасалась. И почему? Кого покрывала тетя Люда? Или что она скрывала? В этом требовалось разобраться получше. И Кира спросила:

— А вы не думаете, что к вашей сестре и племяннице мог кто-то прийти в гости? Кто-то, кого они ждали и к чьему приходу тщательно готовились?

— К ним должна была прийти только я.

— Вы — вечером. А днем? Они обе кого-то явно ждали.

— Они ждали меня.

— А вы часто бывали у ваших родственниц?

— Да. Мы с сестрой не так далеко живем. И мы очень близки. Всегда так было, а в последнее время мы с ней… Одним словом, я бывала у нее достаточно часто.

— Раз в месяц? Раз в неделю? Чаще?

— По выходным. И на неделе… бывало… заскакивала иногда.

Ого! По нынешним меркам тетя Люда фактически дневала и ночевала у своей сестры дома. Наверняка она знала все, что происходит у той в жизни. Ведь помимо визитов, были еще и телефонные звонки и долгие телефонные разговоры, во время которых женщины обсуждали свои дела. И этих дел, судя по всему, у них было предостаточно.

— И что, всякий раз к вашему приходу сестра и племянница вытаскивали для вас свой парадный сервиз и хрусталь? Расстилали скатерть и наряжались в свои лучшие одежды?

— Они готовились к моему приходу.

— Ну да, понятно. Но одно дело — приготовить несложный тортик или нацепить свежую блузку. Но торчать с самого утра на кухне, когда гость придет только вечером, да и не гость это, а дорогой и близкий родственник, который свой в доску и от которого тайн никаких нету, — этого делать никто не станет!

— Не понимаю, — нахмурилась тетя Люда. — На что вы намекаете?

— Ваши родственницы кого-то ждали к себе в гости днем. И этот кто-то был не вы.

— Допустим. Но я не знаю, кто к ним должен был прийти.

— А что вы можете сказать про фотографию, которую нашли в кулаке вашей сестры?

— Фотографию?

— Фотография большого и очень красивого дома, расположенного в живописной южной местности. Вокруг собственный сад и виноградники. А чуть дальше море.

Тетя Люда слушала очень внимательно, стараясь не упустить ни одного словечка. Она заметно побледнела и сейчас выглядела даже хуже, чем в самом начале разговора.

— И что? — с трудом произнесла она. — Что с этим домом?

— Вот вы нам и скажите, что с этим домом. Что это вообще за дом такой?

— Я… я не знаю.

— Ваша сестра собиралась его купить?

— Я… я… я не знаю.

— Похоже, что собиралась. Но откуда у нее такие деньги? Дом-то ведь на фотографии огромный. И богатый. Там открытые террасы, виноградники, само здание сложено из камня. И местность… сразу видно, какая там всюду красота!

— Я ничего не знаю!

Слова давались тете Люде с видимым напряжением. Она тяжело дышала, сжимая и разжимая пальцы. Подруги видели, что женщина что-то скрывает, и усилили напор:

— Вы ведь должны были прийти к сестре только вечером, и, возможно, вы собирались обсудить между собой то, что удалось бы узнать Вере и ее матери от их гостя. Обсудить какую-то новую информацию. Но этого не случилось. Тот человек посчитал нужным убить обеих женщин. И он их убил!

— Так что же… Вы меня обвиняете, что я знаю убийцу и молчу о нем?!

Теперь тетя Люда не скрывала своей ярости. И подруги решили пойти немного на попятный. Не дело, если их просто выставят сейчас за порог. А судя по тому возбужденному состоянию, в котором пребывала тетя Люда, такой поворот событий был более чем вероятен.

— Мы не утверждаем этого прямо, но вы можете догадываться, кто был зван в гости к вашей сестре и…

Договорить Лесе не удалось.

— Я не знала! — воскликнула тетя Люда. — Не знала, сколько раз вам повторять?! Вы что, не понимаете? Я не знала, не знала, не знала имени этого человека!

Женщина была близка к истерике. Она тяжело и прерывисто дышала. Сжимала и разжимала сжатые руки. Но подруг не оставляло ощущение, что все это не более чем спектакль, рассчитанный на то, что они прервут разговор и выкатятся вон.

Но так как подруги хотя и мялись, но вон не выкатывались, тетя Люда добавила накала в голос и завопила:

— Хватит меня мучить! Я и так потеряла двух очень дорогих мне людей! Вам этого мало? Чего вы от меня хотите? Назвать вам убийцу? Я его не знаю!

— Но хоть какие-то мысли на этот счет у вас есть?

— Да что теперь-то? Веру и Юлю к жизни уже не вернешь! Были деньги или не было, теперь не выяснить!

— Какие деньги?

— Неважно!

— Нет, погодите! — встрепенулись подруги. — Деньги — это как раз очень важно. Именно из-за денег чаще всего людей и убивают.

Но тетя Люда уже явно пожалела о сорвавшихся с ее губ словах. И почти закричала на подруг:

— Оставьте меня в покое. Я ничего не знаю. А кто убил Юлю с Верой… Пусть за это судят Славку, он это заслужил, кобель проклятый!

Вот так вот. Пусть и не убивал Славка, а все равно окажется в тюрьме.

— А что за деньги? Большие деньги? Вы можете нам объяснить хотя бы в общих чертах?

Нет, ничего тетя Люда объяснять не собиралась. Она явно жалела, что вообще проговорилась о деньгах, к которым имели отношение ее сестра и племянница. И больше того, тетя Люда явно до того ненавидела Славку, что была готова засудить его за то преступление, которого он не совершал.

Или же она просто хотела свалить на Славку чужую вину? Но зачем тете Люде покрывать настоящего преступника? Какой ей в этом смысл? Какую выгоду она надеялась извлечь лично для себя из случившейся с ее сестрой и племянницей трагедии?

Выйдя от тети Люды, подруги на какое-то время замерли, вдыхая свежий воздух и пытаясь прийти в себя. Тетя Люда выплеснула на них такой шквал ненависти, отчаяния и страха, что подругам была необходима передышка.

— Посидим немножко в кафе, — предложила Леся, указывая кивком на маленькое уличное кафе, чьи владельцы еще не убрали летние столики и стулья обратно в основной зал.

Была уже осень, но погода стояла довольно теплая. Светило солнышко. А с деревьев хоть падали первые желтые листья, но они лишь добавляли очарования этому времени года. До затяжных холодных дождей было еще далеко. И хотелось думать не о них, а о том, до чего чудесно сейчас вокруг.

Подруги устроились за маленьким шатким столиком, попросили себе кофе и стали его мужественно пить. Отвратительную бурду в пластиковых стаканчиках, которую им принесли, даже под страхом смерти нельзя было назвать кофе. Но уходить девушкам не хотелось. Тут было тихо и спокойно. А кофе они все равно совсем не желали. Они его заказали, чтобы не сидеть за пустым столиком.

— Ну, и что ты думаешь по поводу тети Люды?

— Что думаю?.. Думаю, что она что-то скрывает. А ты?

— Я тоже, — кивнула Леся. — Она явно знает, кто был в тот день в гостях у ее сестры и племянницы.

— Знает или, во всяком случае, догадывается.

Леся снова кивнула и задала следующий вопрос, который вертелся у нее на языке:

— Но почему она не хочет выдать этого человека?

— Боится. Или… или надеется получить с этого типа… получить с него…

Но на этом месте Кира забуксовала, потому что, во-первых, никак не могла придумать, что же может захотеть получить тетя Люда с убийцы своей сестры и племянницы. А во-вторых, потому что она увидела саму тетю Люду, которая как раз вышла из подъезда своего дома и поспешила к остановке маршрутных такси.

— Куда это она? — даже подскочила на месте Кира. — Ей ведь за внуком в школу пора!

— Наверное, за ним и отправилась.

— На маршрутке? Она ведь говорила, внук учится в школе во дворе.

— Может, случилось чего?

— Случилось, — кивнула Кира. — И мне даже кажется, я знаю, что именно случилось! Что-то очень подозрительное, в чем нам с тобой надо разобраться до конца!

С этими словами Кира опрометью бросилась к тому месту, где подруги оставили свою машину. Позабыв про остывающий кофе, Леся поспешила следом за подругой.

Верный «гольфик» поджидал девушек в сотне метров от остановки, где одиноко торчала тетя Люда. Подруг она не заметила, потому что пристально смотрела в другую сторону. Туда, откуда должна была показаться нужная ей маршрутка.

Маршрутка приехала, тетя Люда села в нее, но далеко не уехала. Уже через несколько остановок женщина вышла и поспешила в глубь квартала.

— Хм, куда это она?

— Можешь делать со мной что хочешь, но я считаю, что она направилась в квартиру своей сестры.

— Но ведь та убита!

— И что?

— Квартира должна быть опечатана.

— В любом случае тетя Люда — ближайшая родственница покойниц. Слава в тюрьме. Так что… у нее может найтись тысяча причин для такого визита.

— Например?

— Например, подготовка к похоронам. Бумаги, документы, деньги, наконец.

Но несмотря на это разумное объяснение, обеим подругам почему-то казалось, что тетя Люда если и хочет найти в квартире своей сестры какую-то вещь, то это отнюдь не бумаги и деньги для похорон. Очень уж сосредоточенной, бледной и напуганной выглядела тетя Люда, когда кралась к подъезду, в котором жила еще совсем недавно ее сестра.

— Пойдем за ней?

— Надо бы.

Но предпринять подруги ничего не успели. Пока они нашли место, где припарковать машину, пока то да се, тетя Люда снова появилась во дворе. На сей раз вид у нее был совсем безумный. Платок съехал в сторону, глаза горели, сумка сползла с плеча и болталась на длинном ремне где-то возле колен.

— Что это с ней?

— Ага. И что это у нее в руках?

Вопрос Леси касался каких-то листов бумаги, которые тетя Люда держала у своего носа. Она шла, не глядя по сторонам, внимательно читая. Потом она остановилась, обвела вокруг себя ничего не видящим взглядом и стремительно кинулась бежать к дороге.

— Нам надо за ней!

Кто бы сомневался! Тетя Люда вела себя в высшей степени странно. И весь ее вид говорил о крайней степени возбуждения, в котором пребывала эта почтенная дама.

Судя по перетоптываниям с ноги на ногу и тревожным взглядам, тете Люде очень не терпелось снова сесть на транспорт и ехать дальше. Она даже стала поглядывать на встречный поток машин, явно собираясь поймать частника и доехать на нем. Но что-то, возможно, природная бережливость или отсутствие привычки ездить на частном транспорте, удерживало ее от этого шага. А также еще и то, что все же существовала и надежда на прибытие нужной маршрутки.

Так в томительных колебаниях прошло десять минут. И наконец тетя Люда плюнула на водителя маршрутки, задержавшегося где-то в пути. Она ступила на проезжую часть, явно намереваясь пересечь дорогу и отправиться в путь на более пристойном даме ее возраста транспорте.

Проезжая часть состояла из четырех по две с каждой стороны. Между собой они были разделены только двойной сплошной. И тете Люде, чтобы перебежать дорогу, надо было сначала добраться до этого узенького островка безопасности, а потом двинуться дальше к тротуару. Чуть дальше был светофор и переход, но тетя Люда то ли не захотела идти так далеко, то ли просто впопыхах не подумала об этом.

Весь вид женщины, когда она суетливо перебегала дорогу, увертываясь от проносящихся машин, говорил о том, что она настроена хоть и решительно, но не вполне уверена в своих действиях. Она так растерянно металась, то делая шажок вперед, то отступая назад, что подругам стало ясно, до беды тут пять минут.

А как назло, машины неслись одна за другой. И тете Люде пришлось замереть прямо посреди дороги. Даже подруги, наблюдающие за ней издалека, почувствовали некоторый трепет. Что уж говорить о самой тете Люде, мимо которой неслись машины, развевая ветром полы ее длинного пальто.

— И ведь заметь, ни один не уступит!

— Один уступит, толку мало. За ним другие несутся, они-то и не подумают уступить!

Кира была права. Тетя Люда продолжала одиноко маячить посреди дороги, а намаявшиеся на долгом светофоре машины неслись теперь и не думая останавливаться. Как же, уступишь тут одной такой полоумной тетке, вздумавшей переходить дорогу в неположенном месте, так потом на следующем светофоре так застрянешь, что двадцать раз пожалеешь о своей доброте! А ведь дела, они никого ждать не будут. Опоздаешь в одном месте, не случится переговоров в другом, в третьем вообще откажутся от твоих услуг. И в результате из-за какой-то посторонней старой швабры, вздумавшей переходить улицу в неположенном месте, ты потеряешь деньги. И не чьи-нибудь деньги, а свои собственные, кровные, и потому горячо любимые.

— Ой, смотри!

Леся схватила Киру за руку, с трепетом ожидая того, что может произойти.

— Смотри, как несется! Задавит!

И действительно, прямо на тетю Люду неслась красивая ярко — красная машина. Что это была за марка, со своего места подруги разглядеть не могли. Но во всяком случае, нечто очень дорогое, шикарное и явно новое. Неудивительно, что владелец или скорей владелица этого ландо не собиралась обращать внимания на разных там старушек, маячивших посредине дороги.

— Убьет!

Леся ахнула и замерла. Деваться тете Люде было некуда. С одной стороны ее подпирала плотная шеренга машин, а с другой — на нее неслась красная смерть, чья владелица то ли отвлеклась на макияж, то ли заболталась по телефону.

— Все!

Но тетя Люда оказалась тоже не лыком шита. Буквально в последний момент она юркнула в сторону, увернувшись от колес. И красная убийца пронеслась мимо, не задев старушку.

— Уф! — выдохнула Леся. — Ну, дела! Разве можно так глупо рисковать!

Кира молча кивнула, даже не уточнив, к кому относились эти слова. То ли к тете Люде, которой было совсем не жалко своей жизни, то ли к расфранченной владелице красной машины, которой было плевать на всех, кто находился снаружи ее машины, и которая пребывала в твердой уверенности, что богатый муж или влиятельный любовник сумеет отмазать ее от любых проблем.

И так было ясно, что обе хороши и друг друга стоят. Но тетя Люда осталась жива. Поток машин наконец иссяк. И старушка резво перебежала через дорогу, наплевав на все опасности. Ведь стоять на островке оказалось не так уж и безопасно.

— Леся, не спи! Она уезжает!

Действительно, тете Люде удалось за считаные секунды очень много. Она добралась до тротуара, остановила машину, чей владелец явно не брезговал частным извозом, и даже уже договорилась с ним, потому что машина тронулась с места.

— За ней!

Некоторое время подруги ехали молча, не сводя глаз с темно — серой «пятерки», в которую плюхнулась тетя Люда. «Пятерка» дребезжала, пускала удушливые выхлопные газы и вообще дышала на ладан.

Постепенно такие машины отходят в разряд раритетов. И позиция людей, по-прежнему пользующихся отечественной «классикой», достойна уважения. Ведь все вокруг них давно набрали кредитов или нахапали денег как-то иначе, купили себе более или менее крутые иномарки, а некоторые счастливчики раскошелились действительно на очень крутые.

Но водителям «классики» все эти тараканьи бега побоку. Им совершенно без интересу, у кого машина круче. Они твердо знают, что своя машина заработана у них потом и тяжелым трудом. Она верная. Она дешевая. И она позволяет им и их семьям пользоваться полноценным отдыхом как летом, так и в выходные дни. Эти люди не выпендриваются и не стараются никому пустить пыль в глаза, они такие, какие есть. И они поддерживают отечественного производителя.

И все же таких верных, честных и крепких мужиков, выбирающих себе «классику», становится все меньше и меньше. Соблазн велик. И постепенно ржавые развалины, чей первоначальный цвет вряд ли определит даже профессиональный эксперт, уходят в небытие.

— Но куда они едут?

Действительно, куда? Но куда бы ни ехали тетя Люда и водитель «пятерки», они явно очень спешили.

— Ты смотри, как гонит. Того и гляди, на лишение нарвется!

Что уж там пообещала тетя Люда своему водителю, оставалось загадкой. Но судя по развиваемой им скорости, пообещала она ему нечто очень заманчивое. Такое, ради чего можно было и рискнуть.

— Под сто жмет, — озабоченно произнесла Кира, взглянув на спидометр. — Ишь ты, и это по городу!

Квартира самой тети Люды находилась в одном из спальных районов северо — западной части города. Хрущевская застройка, где жила тетка, соседствовала тут со сталинскими гигантами, взирающими на своих более дешевых соседей свысока. Именно в сталинском доме, предположительно, и жила сестра тети Люды, к которой та и наведывалась сегодня.

Имелись в районе и новостройки, умело втиснутые строителями на тех небольших участках, где прежде росли деревья и гуляли дети. Но в общем район не представлял собой ничего особенного. Но когда у вас большая семья и дети, лучше жить либо в спальном районе, либо вообще за городом. Потому что в центре для детей сущий ад.

— А едут-то они в центр.

— Сама вижу. Сколько времени?

— Двенадцатый час.

— А за внуком ей когда в школу?

— Она сказала, сегодня у него пять уроков, к часу двадцати.

— У нее от силы два часа свободного времени, — озабоченно заметила Кира. — Интересно, как она собирается их использовать?

Но тетя Люда явно знала ответ на этот вопрос. Она остановила машину на Суворовском проспекте. С водителем явно расплатилась еще во время движения, потому что сейчас буквально пулей выскочила из машины и устремилась по Восьмой Советской улице.

Когда-то на месте этих многочисленных Советских улиц были столь же многочисленные Рождественские улицы, названные в честь церкви Рождества Господнего, расположенной неподалеку. После революции церковь закрыли, а эти улицы переименовали, да так до сих пор и оставили.

Улицы эти хоть и ответвлялись от широкого Суворовского проспекта почти на всем промежутке между Смольным и Невским проспектами, но сами по себе особой художественной или архитектурной ценности не имели. Обычные узенькие улицы, застроенные в свое время невыразительными частными или доходными домами.

Однако имелись и исключения. Были и тут симпатичные и совсем небольшие домики, возле которых чудом сохранились зеленые скверы, и жить в таких домиках было тихо, приятно и очень уютно. Жители домов объединялись и закрывали свои дворы от чужаков. После чего им уже ничто и никто не мешал вкладываться в обустройство по полной программе. Где-то делали парковку для жильцов, где-то детские площадки. Вариантов было масса, на вкус и кошелек жильцов дома.

Вот в один из таких закрытых дворов и заскочила тетя Люда. Заскочила, оставив подруг с носом. Потому что сами они войти в этот дворик и стоящий за ним дом не могли. Двор был не только закрыт на кодовый замок, висящий на воротах, но он еще и охранялся бравой консьержкой, чей домик также виднелся чуть дальше через решетку.

Подругам только и оставалось, что приникнуть к решетчатым воротам и с тоской взирать на близкую и в то же время такую недоступную жизнь современных богачей, отгородившихся от остального мира решетками и охраной. А также на тетю Люду, скрывшуюся в дверях одного из подъездов дома.