Дневник пакостей Снежинки

В районе одиннадцати вечера я вошла в комнату, где обычно жила домработница, села в кресло и завела разговор:

— Нина Сергеевна, у вас нет семьи.

— Именно так, — согласилась дама, — моя жизнь отдана науке и детям.

— Нога у вас сломана, — продолжила я.

— Порой случаются неприятности, но их надо переносить стоически, — заявила Пантина.

— Согласна, — сказала я, — у нас с Машей есть предложение: оставайтесь в нашем доме.

— Благодарствую, — кивнула Пантина, — но жалость унижает человека.

Я изобразила удивление.

— При чем тут жалость?

— Вы решили проявить милосердие, — сказала Нина Сергеевна, — приголубить меня.

— Вовсе нет! — возразила я. — Мы ищем женщину, которая привьет ребенку манеры, научит его правильно пользоваться столовыми приборами и все остальное.

— О да! Хорошее воспитание всегда помогает в жизни, — согласилась моя собеседница.

— Пойдете к нам в няни? — прямо спросила я.

Кандидат наук поставила брови домиком и промолчала.

— Мы вас немного испугали, — вздохнула я, — но на самом деле члены семьи тихие. Просто сегодня суматошный день выдался.

— Шум меня не смущает, — сказала Нина Сергеевна, — я работала десять лет у цыганского барона. Владимир хотел, чтобы двенадцать его детей обрели правильные манеры. Поэтому не допускал к ним никого из своего табора. В вашей семье я себя сегодня прямо как у Володи дома почувствовала.

— Вы согласны? — обрадовалась я. — У нас одна Дуняша. На одиннадцать детей меньше, чем на вашей прежней службе. Жить будете в этой комнате. Зарплату согласны перечислять вам как хотите: наличными, на карточку, все равно.

— Ну… — протянула дама, — уважаемая Дарья… простите, ваше отчество…

— Просто Даша, — отмахнулась я, — отчество старит.

— Вы полагаете? — удивилась Нина Сергеевна.

— Маша или Мария Ивановна, кто из них моложе? — спросила я.

— Первая, — незамедлительно сказала Пантина, — интересно. Никогда не думала об отчестве в таком контексте. Хорошо, Даша. Меня смущает сломанная нога! Во-первых, она в лубке, я по дому не могу передвигаться. Во-вторых, доктор запретил мне на пятку наступать.

— И не надо! — сказала я. — Ден!

В комнату заглянул Денис, сын моей лучшей подруги Оксаны Глод, крестный отец Дунечки.

— Тащить?

— Давай! — скомандовала я.

Парень втолкнул в комнату инвалидное кресло с подставкой, которая лежала на колесах, и зачастил:

— Добрый день! Я ветеринар! В нашу клинику поступили для проведения эксперимента на предмет внедрения специальные коляски для плохо ходящих людей! Предлагаю вам стать участником апробации.

— Сначала ветеринар мне поставила диагноз, теперь другой Айболит привез средство передвижения, — улыбнулась Нина Сергеевна, — забавно.

— В мире много смешного, блажен тот, кто видит забавное под грузом повседневного горя, — заявил Денис.

— О! Вы очень умны для своего возраста, — восхитилась кандидат наук.

— Я полный идиот, — сказал Дениска, — откуда у ветеринара ум? Я процитировал вам Сократа.

Я спрятала улыбку. Предупредила Дениску, что Нина чрезвычайно серьезная дама, чувством юмора она, похоже, совсем обделена. Вот поэтому он и старается. Думаю, цитату из Сократа сын Оксаны секунду назад выдумал в порыве вдохновения.

— Но почему ветеринарам вдруг дали кресла для людей? — удивилась Пантина.

Я опешила. Отличный вопрос! Жаль, ответа нет. Когда мы привезли Пантину в клинику и там выяснилось, что у нее нет никого из родни, а живет она в съемной квартире, Маша сразу шепнула мне на ухо:

— Нельзя ее бросать.

— Ты права, — ответила я.

— Она в нашем доме упала, — продолжала Маруся, — поползла помогать Мафи вытащить, пожалела собаку. Давай предложим ей место няни. Похоже, Пантина не согласится просто так у нас жить. Надо взять напрокат инвалидное кресло. Я знаю где! У Дена есть друг Костя Петров, он и его дядя владеют фирмой, которая медоборудование и инвентарь в аренду сдает. Только надо Нине сказать, что мы не платили за каталку. Нам ее просто так дали.

Мы с Марусей мигом сочинили историю про эксперимент, которую расскажем Пантиной, позвонили Денису, отправили его к Константину. И сейчас гениально написанная пьеса рассыпается из-за простого вопроса: почему кресло на колесах попало к ветеринару, а не в какое-нибудь травматологическое отделение?

— Как? Неужели я не сказал? — изумился Денис. — Видите вот это кольцо впереди под сиденьем? Седок привязывает к нему поводок, и собака его тащит. На самом деле перед вами не простая инвалидная коляска, а высокотехнологическая колесница!

— Очень интересно, — восхитилась Нина Сергеевна, — спасибо, Денис… э… ваше отчество…

— Просто Ден, — улыбнулся парень, — отчество, как и борода, старит.

— М-м-м, — промычала кандидат наук, — вы уже второй, кто это говорит.

Я выдохнула.

— Ну, как? Договорились?

— Хорошо, — согласилась Пантина, — но поскольку мне предстоит провести в вашей семье не один день, чтобы не совершить фо-па^[1], хочется кое-что прояснить.

— Спрашивайте, — кивнула я.

— Заранее прошу прощения за интерес, если он вам покажется неуместным…

— Начинайте.

— Представьте всех, кто живет в доме, — попросила няня.

— Моя дочь Маша, — начала я, — ее муж Юра, их дочка Евдокия. Александр Михайлович Дегтярев.

— Он уголовник? — уточнила Нина Сергеевна. — Не ради праздного любопытства спрашиваю. У цыганского барона было девять братьев, все воры. Они то садились в тюрьму, то выходили на свободу. Литературный русский язык остался за гранью их понимания. Мне пришлось выучить сленг криминального мира. По фене ботать я отлично умею!

— Ух ты! — восхитился Ден. — Круто.

— Я думала, что воспитание педагога предполагает отсутствие в его лексиконе нецензурных выражений, — удивилась я.

— Хорошее воспитание предполагает, что учитель сначала опускается до ученика, а потом постепенно поднимает ученика до своего уровня, — пояснила Нина Сергеевна, — поэтому я хочу точно знать, кто такой Дегтярев.

— Полицейский полковник, — объяснила я, — в тюрьму он ходит для допроса заключенных. Сейчас у него подследственный, страшный человек. Чтобы с ним поговорить, Дегтяреву приходится часами ждать, пока освободится специально оборудованный кабинет.

— А-а-а, — протянула Нина Сергеевна, — только не подумайте, что я из тех, кто брезгливо морщит нос, услышав о ком-то не самые лестные отзывы. От сумы и от тюрьмы не зарекайся. В таборе постоянно кого-то в каталажку сажали, потом выкупали. Мне надо понять, как себя вести! Ребенку, у которого отец маньяк, а мать дама легкого поведения, я обязана привить гранитно-нерушимые моральные устои. Понимаете?

— Конечно, — кивнула я, — но у нас живут исключительно благонадежные граждане.

— Это облегчает мою задачу, — сказала няня, — если муж полицейский…

— Дегтярев не женат, — быстро уточнила я, — он просто друг. Мой супруг профессор Феликс Маневин. Он принес телефон полковника, который непонятно как в его кармане очутился.

— Они постоянно свои вещи путают, — добавил Денис, — один раз Феликс забыл у Даши в ванной свой халат, Дегтярев его надел, а потом сердился, что он ему мал.

— Поняла, — кивнула Нина Сергеевна, — приятные мужчины. Оба. Что профессор, что полковник. Но я бы для семейной жизни выбрала господина Маневина. Он умеет держать себя в руках. А это так важно в быту. Спасибо за разъяснение, я все поняла. Завтра приступлю к исполнению обязанностей.

Мы с Деном вышли в коридор.

— Что-то лицо у тебя какое-то озабоченное! — удивился сын Оксаны и пошел в столовую.

А я потопала на второй этаж. У меня озабоченное лицо? Нет у меня никаких печалей. Беспокоит ли меня, что Нина Сергеевна решила, будто мы с Феликсом и полковником живем дружной шведской семьей? Да про нас с Александром Михайловичем давно даже сплетничать перестали. Все его коллеги и начальники абсолютно уверены, что я и толстяк состоим в многолетнем гражданском браке, а теперь к нам присоединился Маневин. У болтунов нет ни малейшего повода так думать, но чужой язык узлом не завяжешь, свой бы удержать! У Нины Сергеевны после сообщения Дениски про халат точно появилась твердая уверенность в том, что хозяйка, ее законный муж и любовник прекрасно себя чувствуют. А как обстояло дело в действительности? Феликс повесил свой халат в ванной, она у нас общая, одна на обе спальни. А у Дегтярева сломалась электробритва. Полковник решил взять ее у Маневина, забежал в санузел, стал рыться в шкафчике и уронил на себя мой флакон с жидкими румянами. Громко крича: «Понаставили капканов, бритву не найти», толстяк снял свое испачканное домашнее одеяние, не испытывая смущения, нацепил мой халат и убежал. Все! Ден не соврал, Александр Михайлович, шагая по лестнице, причитал, что я не умею стирать вещи, халат Феликса после того, как нерадивая хозяйка его прокипятила, сел на пару размеров… Денис-то правду сказал. А как его поняла няня? Вот так и рождаются слухи.