Радость блаженства

… — Шачидеви, убери чемодан под сиденье, он мешается под ногами. Ещё немного, и от такой тряски я получу сотрясение мозга, если уже не получила. Мукунда, бездельник, не гони так лошадь, иначе я обещаю тебе, скоро твоя спина отведает плётки!

Полная старая служанка Гарба ворчала всякий раз, когда наша повозка подскакивала на очередном ухабе. Она нелепо размахивала руками, стучала кулаками по сиденью и сморкалась в свой измятый платок, который она доставала из кармана халата.

Собственно говоря, повозка представляла собой карету с сиденьями, расположенными напротив друг друга. Мы пользовались до сих пор каретами, хотя уже успели появиться автомобили, но мировоззрение моего отца определяло следовать устоям, обычаям, свойственным нашим предкам.

Мой отец Джаганаттха Бхатти считал, что автомобиль является «прихотью больного материальными удобствами» общества. Именно поэтому члены нашего семейства перемещались на большие расстояния подобно царям династии Йаду за исключением разве что поездов.

Именно поэтому девочки и мальчики из нашей семьи поступали не в обычную школу в Каттаке, как дети из остальных семей, а в традиционную гурукулу.

Мои родители были глубоко убеждены, что в современных школах детей учат плохим манерам, они становятся гордыми и непочтительными по отношению к своим предкам.

Однако родители моей подруги Аниты считали совсем иначе. С началом учебного года она уехала в Джайпур в школу г-на Махендры Даса.

Родители Аниты считались состоятельными людьми, их семья занималась торговлей пряностями, и в Бхубанесваре, а также в Каттаке и далёком Джайпуре у них было несколько лавок по продаже пряностей. Вот почему в доме Аниты всегда пахло куркумой и перцем.

Они жили в деревне неподалёку от нас в двухэтажном особняке с широким фасадом.

В тот день, когда Анита уезжала, я зашла к ней попрощаться. Анита встретила меня с радостью, как щебечущая птичка, и сразу же повела меня в свою комнату.

Боже мой! Сколько же здесь было книг! В нашем доме почти не было книг за исключением Бхагавад-Гиты и Махабхараты. На полке в комнате Аниты стояли разные книги от старых до совершенно новых в глянцевый обложках. Некоторые книги были красочно иллюстрированы, и от них пахло настоящей типографской краской.

Я перевернула несколько страниц. На одной из них была изображена маленькая светловолосая девочка, спящая в ореховой скорлупе. Я и представить себе не могла, что для кого-то обычная ореховая скорлупа считалась постелью, ведь считалось, что скорлупа — это бесполезный мусор, от которого необходимо избавиться. Тогда я ещё не знала, что это были сказки Адерсена. Я долго разглядывала девочку в скорлупе. Как сладко она спала сейчас! Наверное, она была очень счастлива. Ах, как бы мне хотелось оказаться на её месте! Ах, как жаль, что я не умею читать! Эти забавные чёрные буквы. Что за ними скрывается? Какая история? Мне так хотелось разгадать её!

Неужели в гурукуле не обучают чтению? Я надеялась, что это не так, ибо в нашей семье не было безграмотных. Я отвлеклась от своих мыслей, взглянув в глаза Аниты.

Анита искренне радовалась, и это меня удивило, ведь сегодня она должна была уезжать. Обычно перед дальней дорогой люди грустят, у них возникает страх от того, что с ними случится в будущем. Что касается Аниты, то она совсем не боялась.

На Аните было голубое сари с блёстками, которое так шло к её загорелому симпатичному лицу. Руки были украшены позолоченными браслетами. Наверное, сама богиня Радха подбирала для неё эти браслеты.

Я протянула книгу Аните.

— Ты уже умеешь читать? — спросила я.

Анита замотала головой:

— Нет, только по слогам. Для этого я и еду в школу.

— Но ведь книга написана не на хинди и не на бенгали, и даже не на телугу, а на каком-то другом языке.

— Это — английский, — с уверенностью произнесла Анита.

— В нашем доме не любят англичан, потому что они чванливые и гордые.

— Однако и среди англичан встречаются довольно милые люди, — сказала Анита.

Я не поверила ей. Разве могут англичане быть «милыми людьми»? С раннего детства мне внушали обратное.

— И ты совсем не испытываешь страха перед поездкой?

— Нет, потому что там, куда я еду — удивительный большой и красивый мир.

— А твоя школа? — спросила я, поражённая ответом подруги.

— О, она трёхэтажная с огромными светлыми и просторными кабинетами. Там много учеников и хорошие учителя. Хочешь, я покажу тебе кое-что?

Я кивнула.

Анита порылась в книгах и достала фотографию. На ней был изображён мой дядя Адходжа, живший сейчас в Египте, отец Аниты, Нарайана Кришнамурти, ещё какой-то господин в строгом костюме и очках; рядом с ним стояла девочка с розой в руке.

Только сейчас я обратила внимание на то, что в волосы Аниты была вплетена точно такая же роза, как в руке девочки с фотографии.

— Анита, какая у тебя красивая роза! — сказала я.

— Это из нашего сада.

Я показала на фотографию на человека в очках.

— Кто этот человек?

— Это — сам великий Ганди и его дочь Индира.

…Великий Ганди….

Мой отец часто говорил о нём. Мудрецы считали, что этот человек принесёт благо Индии, ибо наши боги и Кришна были на его стороне. И мой дядя Адходжа стоял рядом с великим Ганди. Разве это не чудо!

Человек с фотографии улыбался добродушной открытой улыбкой. Несомненно, он был действительно великим хорошим человеком, и я сразу же прониклась симпатией к нему.

— Жаль, что у меня нет такой фотографии, — с сожалением сказала я.

— Возьми эту. У меня есть ещё одна.

Я поблагодарила Аниту и положила фотографию в карман.

— Возьми также эту книгу, — произнесла Анита.

Она протянула мне обратно ту книгу, где была нарисована девочка в ореховой скорлупе.

— Но ведь я не умею читать.

— Когда-нибудь ты обязательно научишься и прочтёшь её.

Как это здорово!

Я обрадовалась подаркам Аниты и пообещала себе, что непременно прочту книгу. А пока что нам обоим предстояла разлука: Анита уедет, чтобы встретиться с «большим красивым и открытым миром», а я по обычаю наших предков — в гурукулу.

Там я получу те знания, которые из поколение в поколение получали все женщины нашего семейства. Но мне почему-то тотчас хотелось последовать за Анитой в тот самый «большой и красивый мир», как она называла его. Моё сердце защемило от невыразимой тоски, ведь судьба моя была в руках традиций, Анита же была более свободна в своём выборе, чем я.

И в тот день я искренне позавидовала ей.

… — Дургадеви, покарай этого несчастного! — старая Гарба со всей злостью, на которую она только была способна, постучала в стенку кареты как раз с той стороны, где сидел кучер Мукунда, — Наверное, он совсем ничего не соображает или думает, что везёт не людей, а дрова.

Карета подпрыгнула на ухабе и мгновенно перескочила через глубокую рытвину.

— Ещё немного, и я умру, так и не доехав до вокзала, а ведь я отвечаю за эту юную махарани, — причитала Гарба, — её уважаемые родители доверили мне свою дочь.

Мы должны были сесть на поезд в Каттаке и доехать до местечка Берхампур, рядом с ним в лесу находилась гурукула. Я смутилась, потому что Гарба очень пристально смотрела на меня.

— Шачидеви, возьми расчёску и причешись. Ты выглядишь неряшливо. Разве тебе неизвестно, что рани Шанти не любит неряшливых девочек?

— Рани Шанти? Кто это?

Гарба покачала головой.

— Ну и ну! Ты не знаешь рани Шанти?! Она будет обучать тебя в гурукуле.

Я вытащила из чемодана свою деревянную расчёску и начала причёсывать непокорные пряди волос. Был солнечный день. С каждым часом зной становился всё сильнее и сильнее, было трудно дышать. Назойливый мухи то и дело постоянно липли к потному телу, их всё время приходилось смахивать, но они снова садились на руки и ноги и ползали по телу, шевеля своими маленькими лапками.

Мы выехали на ровную поляну, покрытую свежей зеленью, вдалеке виднелись шапки холмов, окружавших залив. Я наблюдала за тем, как дикие пчёлы перелетали с одного цветка на другой, чтобы собрать нектар.

— Стой, Мукунда! — воскликнула Гарба, — Здесь мы устроим привал. Я уже изрядно проголодалась и, кажется, способна съесть целого барана.

— А ты хочешь есть, Шачи?

— Хочу.

— Ну вот, самое время для небольшого отдыха. Надеюсь, мы успеем к прибытию поезда.

Наша карета остановилась невдалеке от озера, где росло несколько кокосовых пальм. Я молча наблюдала за тем, как Гарба, ворча и подгоняя Мукунду, расстилала на траве одеяло и раскладывала еду.

Скромная по мнению Гарбы трапеза состояла из рагу с курицей и овощами, риса с кешью, баранины с кокосами, фруктов и сладких напитков. Старая няня набросилась на всё это изобилие, словно голодный лев на добычу. Ходили слухи, что Гарба всегда отличалась отменным аппетитом и за один присест будто бы могла проглотить неимоверное количество еды. Мукунда принялся за пирожки с творогом. Я же взяла несколько персиков и один тамаринд, потому что была вовсе не голодна.

Мои пальцы невольно нащупали висевший на шее на тонкой цепочке талисман. Это была маленькая фигурка Вишну, отлитая ювелиром из чистого золота.

— Шачидеви, возьми этот талисман. Он принесёт тебе счастье, — сказала бабушка, подозвав меня к себе в комнату перед моей поездкой из Индрапура.

— Что это? — спросила я, внимательно разглядывая свой новый подарок.

— Тот, кому поклоняются миллионы людей в Индии, — ответила бабушка Ведавари, — Когда-то этот Вишну находился в храме Золотого Вишну, а сейчас он приносит удачу тому, кому достаётся.

— Но как же он попал к тебе, бабушка? — спросила я.

В связи с этим бабушка Ведавари поведала мне одну очень интересную историю.

Давным-давно один махараджа услышал от своего приятеля о мудреце, жившем где-то в горах в храме и ведшим скромный образ жизни. Со слов приятеля этот мудрец обладал такими знаниями, которые могли принести человеку не только власть и богатство на земле, но и счастье душе.

Люди делятся на две категории: те, кто мечтает о счастье земном и те, кто думает о счастье небесном. Наш махараджа принадлежал ко второй категории, ибо земное счастье казалось ему серым и никчемным, не входящим ни в какое сравнение с духовным наслаждением.

Махаражда оставил свою общественную деятельность, запасся пищей, приобрёл выносливого коня, нанял хороших проводников и отправился в путь. Его путь лежал через непреодолимые препятствия. Проводники не выдержали и ушли обратно в своё селение, конь замёрз, пища была почти съедена, и путник остался почти один посреди холодных заснеженных ущелий, без хлеба и друзей.

Все знаки говорили о том, что царь должен был вернуться назад, но он шёл и шёл, несмотря на отчаянье.

И вот на десятый день своего странствия в одном из ущелий ближе к ночи он увидел, наконец, костёр. Путник обрадовался, кое-как добрёл до костра и увидел незнакомца, который вялил на вертеле куски свежего мяса. Не говоря ни слова, хозяин костра накормил уставшего путника, а когда тот насытился, произнёс:

— Не правда ли, ты ищешь Храм Золотого Вишну и, невзирая на все вставшие перед тобой препятствия, идёшь туда?

Путник подтвердил догадки незнакомца и поведал ему о загадочном мудреце. Хозяин костра выслушал путника и сказал:

— На свете так много истин, что каждый из нас не может понять ни одну из них. Но есть главная истина, и она такова: люди должны смириться со своей судьбой и принять только то, что необходимо принять. Прими и ты. Научись распознавать знаки, встретившиеся тебе на Дороге Жизни, ибо это — указатели того, как действовать в сложном мире причин и следствий без ошибок и ложных намерений. Вся наша проблема в том, что мы боимся уроков, бежим от них, ищем для себя лучшей участи, но затем всё равно возвращаемся к неусвоенным нами урокам. Возвращайся обратно, иначе погибнешь в горах. Твой дух ещё не готов к постижению Мудрости, а великие учителя не всегда снисходят до смертных. Тебе были даны знаки, но ты не сумел их прочесть. Иди в город и утешься тем, что когда-нибудь твои потомки попадут в Храм Золотого Вишну. Смирись со своей судьбой и пройди всё то, что предначертано тебе.

Махараджа сразу понял, что перед ним — умный собеседник и задал ему следующий вопрос:

— А как же быть больному? Если он смирится со своей болезнью и не станет сопротивляться ей, он умрёт.

Незнакомец покачал головой:

— Нет, если он смирится, болезнь отступит. Болезнь является сигналом того, что человек делает что-то не так и своими действиями нарушает гармонию во Вселенной. Судьба же — это следствия ошибок прошлого. Чтобы изменить её, нужно сначала смириться с судьбой и принять её. Этим ты делаешь первый шаг к осознанию жизненных уроков. В конечном итоге ты меняешься, и так происходит рост твоей души.

Махараджа задумался над словами мудреца и оставил свою затею, однако его никогда не покидало желание дойти до Храма Золотого Вишну и встретиться с тем великим саньяси, о котором говорил мудрец в горах.

— Дорогая Шачи, — обратилась ко мне бабушка после своего рассказа, — как ты уже поняла, этим махараджей был твой пра-пра-прадед Бхригу Капур — сын махараджи Пратапарудры. Незнакомцем в горах оказался ачарья Сананда, которого чтят многие из вайшнавов, и который оставил после себя много писаний, признанных знатоками вед священными.

— А кто же был тот саньяси? — спросила я.

— Сам Господь Чайтанья Махапрабху.

— Господь Чайтанья… — заворожённо повторила я вслед за бабушкой.

— Воистину, это был великий человек, и прожил он великую жизнь.

— Где же находится Храм Золотого Вишну? — спросила я после некоторых раздумий.

Бабушка Ведавари пожала плечами:

— Я не знаю, и никто этого не знает. Но говорят, если человеку суждено попасть в Храм Золотого Вишну, он непременно попадёт туда, ибо ему благоволит сам господь. После этого события Бхригу Капур вернулся обратно, прожил достойную жизнь, состарился. В конце своей жизни он понял, что мудрец сказал ему Истину.

— Почему, бабушка? — спросила я.

Она надела на мою шею амулет Золотого Вишну и произнесла:

— Потому что твой путь открыт, Шачидеви, и ты обязательно войдёшь в тот храм и постигнешь великие знания.

… — Шачидеви, почему ты ничего не ешь?

Гарба пододвинула ко мне блюдо с рисом.

— Когда мы приедем в ашрам, рани Шанти должна убедиться в том, что ты — воспитанная девочка и не набрасываешься на еду. Поэтому сейчас ты должна съесть всё это.

— Тогда я лопну.

— Не лопнешь. От хорошей еды ещё никто никогда не умирал.

Мне пришлось съесть полную чашку риса с орешками кешью.

Я никогда не видела рани Шанти, но со слов Гарбы она представлялась мне эдакой злобной особой, только и мечтавшей о наказании провинившихся учениц.

Хвала Всевышнему, пошёл дождь, и мне не пришлось под присмотром грозной Гарбы доедать вторую порцию риса. Сначала он начал накрапывать, запахло пылью, а затем пошёл настоящий ливень, который тёплыми каплями падал на траву.

— Мукунда, скорее помоги мне собрать вещи, иначе мы вымокнем насквозь. В былые-то времена махарани выезжала из дворца в сопровождении множества слуг, — причитала Гарба.

А я украдкой поцеловала золотую фигурку Вишну и мысленно поблагодарила его за оказанную мне только что услугу. До самого вечера мне пришлось бы мучиться с животом. К тому же нас практически не промочило.

Воздух наполнился долгожданной прохладой и мы, наконец, получили возможность отдохнуть от полуденного зноя.

…После чая я вошла в комнату бабушки Ведавари. Она сидела на коврике в розовом сари в очках и, перебирая чётки, читала «Рамайану». Это была очень старая книга, передававшаяся в нашем роду из поколения в поколение.

В середине комнаты бабушки стояли высокие вазы, наполненные фруктами.

Заметив меня, бабушка отвлеклась от чтения и сдвинула очки на лоб. Очки в то время считались большой редкостью, так как они тогда только-только вошли в употребление. Очки для бабушки были доставлены по специальному заказу из самого Дели с фабрики г-на Кавура. Бабушка относилась к ним с неким благоговением, бережливо складывала их в бархатный футляр, если не пользовалась ими.

— Шачи, девочка, я вижу, ты хочешь мне что-то сказать, — сказала бабушка Ведавари.

— Бабушка, а почему людям нужно учиться?

Бабушка отложила книгу в сторону, тщательно убрала очки в футляр.

— А как ты сама мыслишь, Шачидеви? Для чего людям нужны знания?

— Наверное, людям нужны знания для того, чтобы приобрести богатства и уважение.

— Эх, Шачи, Шачи! Да будет тебе известно, богатство не приносит счастье человеку

— Как же так! Наш сосед г-н Ражд Гопал говорит совсем по-другому.

Бабушка нахмурилась и махнула рукой.

— Не слушай ты этого дурака Гопала. Он жадный, и всем об этом известно. Послушай лучше одну мою притчу.

И бабушка Ведавари рассказала о богатстве и истинном счастье.

Притча о несчастном богаче и счастливом нищем

Когда-то жил на свете один человек. Он был так богат, что стены его дома, пол, потолок и ограда были сделаны из чистого золота. Она даже построил специальный дом, чтобы отдельно хранить в нём золото. Вскоре он построил второй дом, третий и четвёртый, а золота было всё больше и больше. Казалось, то, к чему он прикасался, становилось золотым.

Но вся беда была в том, что человек этот был очень несчастным. Его мучил страх оттого, что когда-нибудь к нему нагрянут разбойники, унесут золото, а его самого убьют. Он так сильно этого боялся, что своим страхом не давал покоя близким. Вскоре они оставили его, так как им надоело слушать его причитания, и человек должен был доживать свои последние дни в полном одиночестве. Он не выходил из спальни, не ел, не пил, и целыми днями только и делал, что трясся от страха за собственную жизнь. И вот, наконец, пришёл день его кончины. Человек был слаб, беспомощен и постоянно рыдал. Он причитал: «Господи, как я несчастен, как я несчастен, как я несчастен!» И это были его последние слова.

Их услышал слуга и очень удивился, потому что по его мнению, обладая таким несметным богатством, человек не может быть несчастным, ибо перед ним открываются все возможности для счастья.

Неподалёку от богача жил нищий человек. Он был так беден, что одежда на нём давно превратилась в лохмотья, его немощное тело исхудало от голода, и одеяние болталось на нём, как на колу. У него не было ни крова, ни еды, ни обуви. Он даже не каждый день мог поесть, и если это всё же случалось, то рацион его состоял из небольшой горстки риса и кусочка сухого плесневого хлеба. Когда он умирал, он произнёс: «Господи, я так счастлив, как никогда. Я очень, очень, очень счастлив. Я — самый счастливый человек на свете».

Его друг, услышав такие слова, спросил: «Неужели ты действительно счастлив? Ведь ты так беден и не всегда мог насытиться. В твоём положении тебе следовало бы проклинать всех и вся и возненавидеть жизнь».

«Я действительно очень счастлив, — сказал бедняк, — потому что над моей головой всегда светит Солнце, я никогда не жил в этих склепах или „домах“, как их называют люди, окружённые четырьмя стенами. Я наслаждался свежим воздухом, и никто не мог запретить мне это. Я спал на мягких коврах из травы, я видел вокруг себя красивые пейзажи, и это были подлинные картины. Обычно люди ходят в музеи, чтобы наслаждаться произведениями искусства, и платят за это большие деньги. А я наслаждался бесплатно. У меня было всё, что я хотел и даже больше того, так почему же я не должен чувствовать себя счастливым? Разве этого мало?»

Бедняк улыбнулся в последний раз, посмотрел на ясное небо и умер.

…Бабушка умолкла.

— Вот видишь, Шачи, счастье не измеряется количеством рупий, принадлежащих тебе. Счастье — это нечто большее, чем звонкий металл, за который можно кое-что приобрести. Сейчас ты ещё слишком мала, но в будущем, когда ты станешь мудрой, я верю, ты поймёшь, почему был так счастлив нищий и так несчастлив богач.

Из разговора с бабушкой я поняла, что люди учатся и получают знания для того, чтобы стать счастливыми. Как же это получается? В свои восемь лет я ещё не знала ответа на этот вопрос.

…Хвала Всевышнему, мы успели на наш поезд. Правда, Гарба так переволновалась, что чуть ли не каждую минуту подгоняла бедного Мукунду.

— Быстрей! Быстрей! Иначе Великий Шива прогневается на тебя, и тогда с неба начнут падать камни, — ворчала она.

Наше купе на двоих оказалось просторным, светлым и очень уютным. Проводник — усатый толстый человек в форме со строгим лицом, вскоре принёс нам чай на подносе.

— Чай не желаете? — спросил он и ещё сильнее нахмурился.

Можно подумать, что эти взрослые только и заняты тем, что постоянно хмурятся и фыркают.

— Желаем, — пробурчала в ответ Гарба.

— Три рупии.

— Что?

— Чай стоит три рупии.

— Это же настоящее разорение! Где это видано, чтобы два стакана чая стоили три рупии?

Толстый проводник пожал плечами:

— Не хотите, не заказывайте.

Гарба порылась в кошельке, вытащила ровно три рупии и протянула проводнику.

Мерно застучали колёса, поезд тронулся, я посмотрела в окно. Усталые суетящиеся люди, рикши, продавцы фруктов — всё это осталось позади. Впереди распростёрлась завораживающая неизвестность.

— Бабушка, почему люди стремятся к славе и известности?

Бабушка Веда усмехнулась.

— К славе и известности? Но слава даётся тем, кому суждено. Знаешь, Шачи, человеку даётся жизнь не ради славы. Каждый должен найти в жизни своё место.

— Как это? — спросила я.

— Сейчас я расскажу тебе одну притчу, и ты сразу всё поймёшь.

И бабушка, видя мой интерес, рассказала мне ещё одну свою любимую притчу.

Когда-то очень давно на свете жил один человек. После смерти отец оставил ему плодородную землю и добротную хижину. На этой земле паслись богатые стада овец, и у него было вдоволь молока и шерсти, так что он мог заняться торговлей и ещё больше приумножить своё богатство.

Однажды мимо его пастбищ проезжал царедворец и с дороги ввиду усталости решил заглянуть в дом к землепашцу. Каково же было удивление его, когда в изысканно одетом путнике он узнал своего давнего приятеля, с которым наш герой был неразлучен в детстве. На госте было украшенное золотом платье и алмазные камни.

Хозяин дома позавидовал другу, ведь он всегда хотел щеголять в таких же нарядах и видеть, как слуги раболепствуют перед ним, а знакомые и друзья говорят в его адрес приятные слова. Тогда он тайно подсыпал гостю снотворный порошок в чай, а когда тот уснул глубоким сном, связал его, взял одежду и, собрав вещи, ушёл в город.

Там он разыскал дворец императора и был принят с подобающими почестями. Все мечты землепашца были воплощены, и началась новая жизнь, непохожая на прежнюю. Первое время его мучил страх, потому что его бывший друг мог пойти во дворец, и тогда его преступный замысел раскроется, и император прикажет отрубить ему голову. Однако вскоре тяжёлые мысли улеглись. Каждый день он видел себя окружённым роскошью. Слуги подавали ему пищу на золотых и серебряных подносах, блюда были украшены экзотическими фруктами, каких он никогда не видел.

Так прошёл месяц. Вскоре началась война, и «новоиспечённый царедворец» должен был принимать серьёзные решения. И только тогда землепашец понял, что у него не такой тонкий ум, какой был необходим проницательному политику. Император вызвал землепашца к себе и сказал: «Завтра ты должен сообщить мне о своём решении, потому что моё войско ждёт».

Землепашец вошёл в покои, упал в ноги к изваянию Будды и взмолился.

«О, Великий Будда, — причитал он, — спаси меня, я не могу быть полководцем во время сражения».

Он так долго молился, что Будда смилостивился над ним и «ожил».

«Теперь ты осознал, в чём твоя ошибка?» — спросил мудрейший.

— Я осознал, — ответил землепашец, — я обманул своего друга, и вот теперь мне грозит смерть.

— Ты оставил данное тебе богом ремесло и занялся другим, только лишь повинуясь силе своих желаний. Не всегда людские желания свидетельствуют о том, что действительно суждено иметь человеку в жизни. Когда ты показывался при дворе, как бы ты ни старался вести себя, чтобы окружающие подумали, что ты начитан и умён, всё равно свита императора видела в тебе лишь неотёсанного мужлана. И если б не твоё положение, они давно изгнали бы тебя из дворца. Возвращайся на своё пастбище и делай то, что тебе предназначено богом.

Сказав это, Будда вновь замер, превратившись в безжизненное изваяние. Выйдя из дворца, когда уже наступила глубокая ночь, землепашец к своему удивлению обнаружил, что ворота не заперты, а стража спит. Когда землепашец вернулся в свои поля, он обнаружил, что бывшие некогда богатыми пастбища пусты, а плодородные земли не засеяны. Войдя в хижину, землепашец увидел своего бывшего друга сидящим за столом.

— Почему же ты не засеял землю и не собрал урожай? — спросил землепашец.

— Скот убежал, а урожай склевали птицы.

— Тогда почему ты не пришёл во дворец?

— Во-первых, моя одежда пропала, и меня бы выгнала стража, забросав камнями. Во-вторых, когда-то давно я просил бога, чтобы Он дал мне возможность отдохнуть от дворцовых интриг и пожить спокойно. И я воспользовался предоставленной мне возможностью, но, как видишь, не смог вести хозяйство.

С тех пор землепашец занялся своим делом, а царедворец — своим. Один выиграл множество сражений и прославил императора, другой — превратил свои пастбища в райский уголок земли.

Рассказав притчу, бабушка положила свои сморщенные руки на мои колени и спросила:

— Что же ты поняла, Шачидеви?

— То, что каждый человек должен заниматься своим делом.

Бабушка Ведавари знала много притч, и каждую из них она рассказывалва в подходящий момент. Недаром её имя означает «чтящая веды».

…От мерного дребезжащего покачивания колёс я снова уснула. Только сейчас, окончательно впав в забытьё и провалившись куда-то в мир своих грёз, я заметила, что к белому мраморному храму на горе с огромным куполом ведут ступеньки, и их очень очень много.

Я шла, задыхаясь, по этим ступенькам неведомой лестницы до тех пор, пока не дошла до порога Белого Храма. С небес играла какая-то приятная музыка.

Пол внутри Белого Храма был также мраморным. В его центре в позе лотоса сидела фигура женщины в белом сари. Я не могла видеть её лица, потому что она сидела ко мне в пол-оборота. Мой нос уловил приятный аромат сандала, исходящего из кувшинов-курильниц.

К моему крайнему изумлению фигура в белом произнесла, обратившись ко мне:

— Здравствуй, Шачидеви! Что привело тебя сюда?

Голос у неё был довольно приятный, спокойный с грудным оттенком. Я никогда в жизни не слышала таких удивительных голосов. Каждая его нота вибрировала вместе с пространством, будто не живой человек, а само это пространство общалось с тобой.

— Шачидеви, вставай! Шачидеви, нам пора!

Я открыла глаза, но вместо красивого Белого Храма в горах я увидела, как старая няня Гарба трясла меня за руку.

— Вставай, Шачидеви! Иначе мы опоздаем.

Ах, зачем же она разбудила меня, ведь у меня появилась возможность пообщаться с женщиной в белом! Быть может, я услышала бы от неё нечто важное.

Поезд стоял на станции Бхубанесвар, нам только предстояло, собрав свои котомки, выбраться из вагона.

Оказавшись на многолюдной станции, я была поражена слишком большим количеством людей, которые бегали туда-сюда по своим делам, имея при этом деловитый вид.

У нас в Индрапуре всё спокойно, ты можешь один на один общаться с природой. Здесь же всё было не так, и от этого я растерялась.

Нам пришлось нанять рикшу. Парень оказался молодым и задорным. Он подмигнул нам и весело пробормотал, улыбнувшись своим беззубым ртом:

— Куда желаете?

Я открыла рот, чтобы поприветствовать развесёлого рикшу, но грозная Граба ответила вместо меня:

— В ашрам рани Шанти.

Казалось, парень обрадовался ещё больше. Он ещё шире улыбнулся нам и произнёс:

— О, рани Шанти известна в нашем маленьком городке. Когда её муж, старый раджа Дхавендра умер, да благословят его боги и Кришна, она не поддалась безудержной скорби и организовала ашрам для девочек. Моя сестра Джери училась у самой рани Шанти. Теперь она замужем, и у неё большое семейство.

Гарба внимательно слушала рассказ рикши о его сестре Джери, что же касается меня, то я смотрела по сторонам, очарованная развёртывающимися перед нами пейзажами. Здесь было очень много пальм на фоне зелёных лугов, а издали виднелись единичные хижины крестьян. Они были заняты сельскохозяйственными работами, и издали доносились их протяжные голоса и песни.

По дороге к ашраму, когда городок Бхубанесвар остался далеко позади, нам встретилась повозка торговца халвы. Такие повозки во множестве разъезжают по плохим дорогам Индии, а их владельцы с успехом торгуют сладостями, которые пользуются особым успехом у детей.

И почему только взрослые не любят сладостей? Ореховая или изюмная халва, киш-миш — они просто тают на языке, стоит их лишь попробовать.

Мне с трудом удалось уговорить Гарбу остановить повозку и приобрести что-нибудь сладкое, чтобы остаток пути не казался таким случным.

— Ладно, так уж быть, — махнула рукой Гарба, доставая кошелёк с мелочью, — только хорошенько запомни, что в ашраме многоуважаемой Шанти тебе не будут давать сладости в неограниченных количествах.

Повозка сама остановилась напротив нашего «экипажа», и оттуда выпрыгнул пожилой человек, который представился нам, как г-н Рамеш.

— Выбирайте, здесь вы найдёте самые лучшие сладости, какие есть в Индии и за её пределами, — приговаривал он, — Всего от пяти до десяти рупий, и вы будете довольны и счастливы.

В мгновенье ока скромная повозка г-на Рамеша превратилась в мини-магазин с импровизированной витриной из бамбуковых палочек. На ней как бы сами собой возникли: халва всевозможных цветов и разновидностей, ранголи, рахат-лукум, киш-миш, ладду, пастила и карамель. Всё это было аккуратно упаковано в жестяные баночки с ярким орнаментом и благоухало так, что у меня, бедной Шачи из Индрапура, потекли слюнки.

Опытный глаз г-на Рамеша тотчас уловил моё состояние.

— О, юная девушка, что-нибудь желает? — пропел он.

«Желает»? Нет, это не то слово. Я по-настоящему вожделела, хоть это и считалось грехом, как утверждали ачарьи.

Если бы в тот миг меня лишили всего этого, я разразилась бы плачем.

К счастью для Гарбы этого не случилось, потому что моя строгая няня и сама была не против перекусить, как только увидела «товар».

— Да-да, я хочу ладду, халвы и карамели, — сказала я.

Г-н Рамеш упаковал мой «заказ», предварительно отвесив его на весах.

— К Вашим услугам халва и карамель.

Гарба порылась в кошельке и протянула торговцу несколько монет.

— Держите.

Я заметила, с каким пристальным вниманием разглядывал Гарбу торговец сладостями.

— Вы случайно не Гарба Камешвари? — вдруг спросил он, — служанка из дома махараджи Бхатти?

— А Вам-то что?

— Я помню, как Вы лично покупали у меня халву для свадьбы старшей дочери махараджи. А если эта прекрасная девочка — одна из дочерей нашего махараджи, тогда я отвешу ещё несколько унций моей халвы и не возьму за это ни рупии, потому что я очень уважаю махараджу Бхатти.

Гарба снисходительно кивнула:

— Вот так-то лучше. А Вас, г-н Рамеш, да благословят боги.

Грозная Гарба наконец-то улыбнулась с некоторым кокетством. Видать, ей понравились слова продавца.

Мы тронулись дальше, и всю дорогу я была занята тем, что поглощала только что приобретённую халву и ладду. Что касается карамели, то я оставила её для нашего рикши и Гарбы, которая считалась её ярой поклонницей.

…В свои восемь с небольшим лет я ни разу не была ни в одном ашраме, несмотря на то, что в Индии огромное число ашрамов. Однако когда наша повозка въехала в главные ворота обители рани Шанти, я была удивлена, так как открывшийся передо мной вид не был обычным. Вернее сказать, он был совсем необычным.

Дело в том, что если на него посмотреть сверху, то он напоминал солнечный диск с многочисленными лучами. В качестве «диска» был построен восьмиугольный храм из розового гранита, где проходили занятия, богослужения и наставления рани. «Лучи» представляли собой домики для гостей и учениц, приезжавших сюда с южных окраин Индии. Со всех сторон ашрам был окружён великолепным садом с цветами и аллеями, а за оградой через небольшой вечнозелёный луг располагались непроходимые джунгли.

Таким образом, ашрам Шанти нашёл свой приют на лоне природы, и это мне нравилось.

Нас встретила одна из помощниц рани, госпожа Савитри, которая сразу же узнала Гарбу, потому что няня несколько лет назад отвозила сюда мою старшую сестру. Г-жа Савитри с радушием поприветствовала нас и обратилась к Гарбе:

— Ну, что ж, на этот раз Вы привезли сюда вторую дочь нашего махараджи?

— Да, г-жа Савитри. Махараджа Бхатти очень доволен вашим ашрамом, поэтому он прислал пожертвование. Простите, а где же наша многоуважаемая рани?

— Прошу прощения, рани сейчас нет на месте, но это совсем не мешает мне принять вас и помочь устроиться.

— Нет-нет, на этот раз обстоятельства требуют, чтобы я срочно уехала. Я оставляю Вам свою подопечную Шачидеви.

Гарба замахала руками, что она всегда делала, когда чувствовала смущение. Она всё же успела приблизить свои пухлые губы к моему уху и назидательно прошептать:

— Шачи, только не вздумай проказничать, лазать по деревьям и позорить свою семью!

Подошедшая к нам служанка, взяв мои вещи, отвела меня в мою комнату в одной из многочисленных построек.

Здесь было чисто, уютно и очень скромно, ведь к тому времени я привыкла к роскоши. Из мебели были всего две кровати, две тумбы, на полу лежали два коврика, сплетённых из разноцветных нитей. По углам комнаты размещались маленькие серебряные статуэтки богини Сарасвати, олицетворяющей знания, мудрость и таланты.

В Индии существует культ множества богов, согласно которому каждый бог символизирует вполне определённую стихию природы или человеческую благодетель. Например, существует бог луны Чандра, бог смерти Яма, бог ветра Вайю, богиня гнева Дурга и т. д. Точно так же, как в Египте было великое множество богов и богинь, ведь по легендам египтяне считались выходцами из Индии ещё со времён правления императора Бхараты.

Cтены и потолок были побелены, поэтому в комнате пахло извёсткой. Возле окна спиной ко мне стояла девочка примерно моих лет в синем сари. В её распущенные волосы была вплетена белая роза. Я узнала, что её звали Анджаной, она приехала из Какинады.

Увидев её, я сразу же поделилась своими сомнениями насчёт настоятельницы ашрама.

— Наверное, рани Шанти очень злая. Наверное, она любит наказывать своих учениц и получает от этого особое удовольствие.

Услышав мои слова, Анджана замотала головой и миловидно улыбнулась:

— Вовсе нет, рани Шанти добрая и любит цветы.

— А откуда ты знаешь? — спросила я.

— В прошлый раз я уже приезжала сюда и лично видела рани Шанти. Хочешь, я покажу тебе, как она общается со своими розами?

— Общается с розами?

— Да, она любит розы. В её саду много роз.

Мне с трудом верилось в слова Анджаны, поэтому я кивнула:

— Хочу.

Анджана взяла меня за руку и вывела на крыльцо балкона.

— Смотри.

Отсюда сад был виден, как на ладони. Среди густой зелени росли розы самых разнообразных цветов и оттенков. Здесь были жёлтые розы, красные, бардовые, белые, светло-розовые, как рассвет над священной Гангой. Их нежные лепестки были покрыты росой, и вокруг пахло ароматами цветов.

Среди роз пышными мохнатыми зонтиками белели головки хризантем, краснели маки и тюльпаны. Среди них пестрели астры и георгины.

Такого буйства цветов я ещё никогда не видела. Даже в нашем дворце их было не так много, как здесь, несмотря на то, что в нашем саду к цветам относились с особым трепетом, и у нас работал садовник Махеш, присматривавший за цветами и фруктовыми деревьями.

Там среди этого буйства красок медленно ходила женщина в ярко-красном сари с лейкой в руках. Лица её я не разглядела, но, судя по всему, она была средних лет с нежным золотистым загаром, который сразу бросался в глаза.

Я обратила внимание на то, с какой нежностью она подходила к каждому цветку, обращалась к нему, будто он был живым и мог всё понимать. Она с материнской лаской и заботой перебирала каждый листок и гладила его, затем поливала из своей маленькой лейки и что-то приговаривала.

— Что она говорит? — спросила я Анджану.

— А ты прислушайся.

Я на цыпочках подошла к бортику балкона и опустила голову вниз, чтобы лучше слышать.

До моих ушей донеслись слова рани.

— Успокойся, Жёлтая Роза. Сегодня ты производишь впечатление настоящей красавицы, а эти прозрачные капли росы, словно настоящие алмазы, украшают твои нежные лепестки. Разве это не так?

— Рани Шанти разговаривает с Жёлтой Розой, — сказала я, обратившись к Анджане.

— Она всегда так разговаривает и не только с жёлтыми розами, но и с остальными цветами своего сада. Я слышала это много раз.

— Она думает, что цветы — это живые люди.

— Так и есть, ведь рани Шанти отождествляет каждый цветок из своего сада с живым человеком, который в прошлой жизни был богом, а сейчас родился цветком и призван украшать нашу жизнь.