Детство Светломира

На следующее утро пошел дождь. Тяжелые капли мерно барабанили по черепичной крыше, стучали по стеклам в окнах, спускались мокрыми дорожками вниз, закрывая серой пеленой и ели за окном, и поляну, и даже площадку с цветником перед домом.

Светломир с самого утра сидел в библиотеке и читал книгу со стеллажа прадедушки. Книг было очень много, и все были невероятно интересные. Дождь шелестел за стенами и баюкал размеренными звуками, помогая текстам книг уносить внимание в свой мир — обратно, вглубь истории их рода, к началу создания этого пространства и этого дома.

Ида сидела рядом в кресле и слушала музыку в наушниках. Возле нее примостился кот Том, который тоже не хотел никуда идти в такой дождь и был рад находиться в компании детей. Он прижался к Иде и иногда посматривал сонными глазами на теплый свет лампы, стоявшей возле компьютеров на столе.

Тяжелая дверь скрипнула, нарушив покой, и в зал вошел папа. Он сел напротив Светломира, улыбнулся книге в его руках и включил свой ноутбук. Компьютер зашуршал — включился вентилятор, загорелся экран, и, спустя минуту, папа окунулся в мир графиков и таблиц, изучая их со всех сторон и иногда щелкая мышкой, что-то добавляя к уже имеющимся данным.

Так они и сидели друг рядом с другом — Светломир читал книгу, Ида слушала музыку, кот Том дремал, папа что-то печатал в компьютере, а дождь за окном всё шёл и шёл.

Прошло несколько часов, и Светломир закрыл последнюю страницу книги. Он положил её на стол и хорошенько потянулся.

— Как тебе книга? — спросил его папа, подняв глаза от своей работы. — Понравилась?

— Да, очень, — честно признался Светломир. — Прадедушка писал, как они всей семьей строили этот дом. О том, как придумывали его внешний вид, как делали фундамент, строили стены, рисовали, где будут какие переходы и где будут выходы. Я никогда не задумывался, что окна в доме специально так сделаны, чтобы в одной из комнат всегда в окно светило солнце.

— Да, я читал эту книгу, — отозвался папа. — Прадедушка очень многое продумал. Там ещё есть вторая часть, про сад, — он показал на стеллаж. — В ней тоже много интересного.

— Я обязательно её прочитаю, — уверенно сказал Светломир. — Спасибо, папа.

Мальчик встал с дивана и подошел к отцу. На компьютере всё ещё были открыты какие-то схемы и графики.

— Что ты делаешь? — с интересом спросил он.

— Садись, покажу, — пригласил его папа.

Светломир пододвинул стул к папиному компьютеру и сел рядом с ним. Отец развернул несколько схем, до этого свернутых внизу экрана, и разместил их все рядом, поменяв порядок некоторых из них.

— Смотри, Свет, — указал он на схемы. — Это таблицы наших семейных доходов, начиная с твоего прадедушки. На самом деле прадедушка не только писал книги, он руководил большим производством. Его компания производила солнечные батареи и разные комплектующие для них. До самого конца жизни он оставлял за собой контрольный пакет акций, который потом был передан его сыну, а от него — нам с мамой.

— Ого, вот как оно, значит, было! — воскликнул Светломир. — Это очень интересно. А его сын занимался чем-то похожим?

— Да, каждый член рода добавлял в общий финансовый фонд что-то свое, — ответил папа. — Мой отец продолжил дело твоего прадедушки и развивал компанию дальше.

Папа переключил несколько таблиц на экране, закрыв старые графики и открыв новые — с чертежами машин и двигателей.

— Они стали делать машины на электрической тяге и придумали несколько очень важных для того времени инноваций, — объяснил он. — Кроме этого, мой папа путешествовал по всему миру и читал лекции, а моя мама открыла производство одежды. Они даже занимали высокие места на разных международных конкурсах, — отец продолжал свой рассказ и параллельно переключал слайды. — У них у обоих энергии было столько, что хватило бы на троих. За много лет своей жизни они не только вывели наш бизнес на совсем новый уровень, но и добавили в общий родовой фонд очень много денег, увеличив его в разы. Вот на этих таблицах как раз отражены все их доходы и источники, они подключены к интернету и обновляются в реальном времени.

— Значит, ты продолжаешь управлять всеми этими компаниями? — спросил отца Светломир.

— Да, и своей собственной тоже, — ответил ему тот.

Светломир знал, что у его папы тоже есть какой-то бизнес, но никогда до этого не интересовался подробностями, какой именно.

— А что у тебя за бизнес, папа? — поразмыслив, спросил Светломир.

Отец улыбнулся и свернул графики, показывающие состояние дел компаний дедушки и прадедушки.

— Моя фирма намного более простая, я управляю банком, — сказал он. — Вот, посмотри, эти таблицы отражают положение дел в нашем с мамой банке.

Папа несколько раз щелкнул мышкой и открыл на экране новые графики, которые тоже постоянно обновлялись.

— Вот здесь, в режиме реального времени виден весь объем нашего капитала и его потоки. А вот здесь, — папа показал на отдельную строчку, — вот здесь все инвестиции, займы и соотношение доходов и расходов. У нас небольшой банк, но когда-то мы сделали переворот в этой сфере, мы совсем по-новому начали вести дела — и с различными компаниями, и с людьми.

Светломир с большим интересом смотрел на всё, что показывал ему отец. Он понимал не все слова, которые тот ему говорил, не до конца осознавал суть тех процессов, которыми управлял он, но чувствовал, что для мира это было что-то достаточно полезное, а для их семейного фонда, несомненно, очень важное.

— Папа, а зачем был создан родовой фонд? — немного подумав, спросил отца Светломир. — Чтобы каждый мог заниматься своим делом и не думать о деньгах?

— Да, Свет, совершенно верно, — одобрительно откликнулся папа. — Именно для того, чтобы стать более независимыми от денег, твой прадедушка с его отцом придумали когда-то этот фонд.

— Но ты ведь работаешь? — спросил Светломир. — Или тебе нравится это делать?

— Работаю, но мне самому нравится управлять банком и поддерживать фирмы членов нашего рода, — подтвердил отец. — Я часто придумываю какие-то новые проекты и осуществляю их потом. И я работаю в том ритме, который чувствую правильным, трачу на это не очень много времени, но провожу это время с большой пользой для мира и для нашей семьи.

— Да, папа, я понял. Значит, ты можешь и не работать, но делаешь это по собственному желанию? — спросил отца Светломир.

— Да, именно так, Свет, — кивнул он. — К тому же, иметь свой собственный банк очень полезно, в нем можно хранить родовой фонд. Идея с банком тоже была предложена ещё нашими основателями — прадедушкой и его отцом, но окончательно реализовали мы её с твоей мамой только сейчас.

— Я всё понял, папа, — сказал Светломир. — А когда я вырасту, я тоже смогу заниматься чем захочу?

— Конечно, — ответил ему отец. — Всем, чем захочешь. Чем действительно хочет заниматься твой дух, твоя истинная суть — во благо себе, роду и миру.

Они ещё посидели и поговорили о папиной работе. Папа рассказал Светломиру о том, как они в банке одними из первых начали выдавать людям беспроцентные кредиты на большие сроки, как поддерживали развивающиеся направления экологического производства, вкладывая в такого рода проекты много денег и привлекая дополнительные финансы от различных частных инвесторов и фондов. И ещё о том, как они стали учитывать степень духовности и осознанности человека при заключении договоров и делать на это поправки.

А потом отец рассказал, как они с мамой помогали деньгами всем тем людям, кто, как и их прадедушка с его отцом, однажды принял решение построить свой большой дом на природе вдали от цивилизации и поселиться там рядом с соседями-единомышленниками.

Они говорили и говорили, а дождь тем временем за окном потихоньку стихал, капли стучали в стекло уже не так быстро и не с такой силой, как утром, небо тоже светлело, становилось из темного и хмурого светло-серым дымчатым с оттенками белого. Гроза уходила, оставляя дом стоять среди луж воды, под затянутым облаками небом, среди чистоты и сырого воздуха. Сквозь неплотно закрытую форточку было слышно, как в лесу за окнами ухает сова. Деревья шумели и раскачивались из стороны в сторону под порывами ветра, прощаясь на время с непогодой и стряхивая с себя десятки и сотни капель застрявшего среди иголок и листьев дождя.

Ида, сидевшая всё это время за спиной Светломира, отложила наушники и ушла к маме на первый этаж, которая позвала помочь ей с чем-то на кухне. Кот Том спрыгнул на пол и тоже убежал вслед за девочкой, вильнув хвостом и протиснувшись в щель между дверью в библиотеку и косяком.

Светломир ещё долго мог бы говорить с папой, но экран у лежащего на столе сотового телефона внезапно загорелся, и он издал звук «дзинь-дзинь», «дзинь-дзинь».

— Кто-то мне звонит, — сказал папа и взял телефон. — Алло, я слушаю.

Несколько секунд он слушал речь того, кто звонил, после чего кивнул невидимому собеседнику на другом конце.

— Да, конечно, мы вас ждем, — и потом продиктовал их адрес.

Сбросив вызов, папа встал с кресла, положил телефон обратно на стол и повернулся к Светломиру.

— Свет, нам привезли крыло. Хочешь вместе со мной сходить посмотреть?

— Да, конечно, — с оживлением ответил Светломир. — Это то самое крыло для вертолета?

— Да, — сказал папа. — Вместо нашего старого, погнутого. Пойдем вниз, посмотрим.

Крылом они в семье называли лопасть для вертолета, крепящуюся к винту и позволяющую воздушной машине подниматься в воздух. Обычно замена лопастей для вертолета не требовалась, однако их последний полет прошел не совсем так гладко, как планировалось.

Пока они спускались вниз по лестнице, раздался звонок в дверь — приехал курьер. Через несколько минут, попрощавшись с улыбчивым мужчиной, папа со Светломиром уже распечатывали в гостиной большую плоскую коробку с разноцветными символами и надписями на боку.

Папа снял последний слой полиэтилена, отложил его в сторону, затем осторожно вынул из коробки длинное блестящее серебристое крыло и положил его на пол рядом с собой. Изделие отливало сталью и выглядело очень прочным и достаточно увесистым.

— Ого, — произнес Светломир, попробовав поднять лопасть, — очень тяжелое, — констатировал он.

— Да, такое и должно быть, — сказал папа. — Но, на самом деле, это легкий сплав для небольших вертолетов, по сравнению с другими лопастями оно легкое. Мы его приделаем на место старой лопасти, и наш вертолет будет новее прежнего. Давай прямо сейчас это и сделаем? А потом прокатимся, проверим новое крыло. Только мы вдвоём, мама нас отпустила.

— Конечно, конечно, давай! — Светломир даже запрыгал от радости.

Крыло погнулось во время не очень удачной посадки неделю тому назад, поэтому теперь Светломир был крайне рад починить с папой их вертолет и немного полетать на нем.

Сын убежал к себе в комнату наверх, чтобы переодеться в уличную одежду, и буквально через пару минут вернулся назад — в плотных штанах, футболке и вязаном свитере.

— Приходите к обеду, долго не задерживайтесь! — крикнула им мама с кухни. — Мы начали варить суп из вчерашних овощей, через пару часов он будет готов.

— Конечно, мама, мы скоро будем, — громко ответил Светломир, зашнуровывая кроссовки. — Ида, хочешь с нами? Мы с папой идем чинить вертолет!

— Нет, Свет, — сестра выглянула из кухни. — Я лучше останусь дома, помогу маме, идите сегодня одни. А потом расскажете, как все было.

— Хорошо, обязательно расскажу! Мама, Ида, пока! Мы ушли! — крикнул Светломир напоследок и выскочил на улицу вслед за папой, который, попрощавшись, уже вышел из дома чуть раньше.

На улице было сыро и пахло только что прошедшим дождем. Везде стояли лужи, воздух тоже пропитался сыростью, а небо было все так же затянуто серо-белой пеленой отдыхающих после непогоды кучевых облаков. Пространство ощущалось чистым и свежим, с небольшими нотками таинственности и загадочности. Трава трепетала и шелестела, лес за домом о чем-то шептался, покачивая макушками сосен. Где-то глубоко в нем прятались волшебные лесные духи, которых Светломир и Ида видели накануне.

«Возможно, где-то там прямо сейчас ходит волшебный олень», — подумал Светломир, догоняя папу. «Интересно, как он там? И какие еще чудеса спрятаны в этом лесу?».

— Папа, папа, — крикнул он, догнав возле опушки отца. — Скажи, а существуют ли духи погоды? Дождя, ветра, ясного дня? Те, кто выходят ночью и те, кто выходят днем?

— Конечно, Свет, — папе явно понравился этот вопрос. — Разные духи есть. Ночью одни, днем другие. Мир духов такой же большой, как и наш. В ясную погоду лучше себя чувствуют одни его жители, а кто-то, наоборот, выходит из своих домов только в дождь или после него.

— Как лягушки? — спросил Светломир.

— Ну да, как лягушки, — немного подумав, ответил папа. — И не только они. Духи хорошие. Они все добрые, есть немного с характером, но, если найдешь подход, тебе каждый из них может стать другом.

Они шли по тропинке, что начиналась с опушки и уходила вбок через мокрые кусты. Папа шел впереди, осторожно неся перед собой достаточно большую вертолётную лопасть, и старался не задевать ею за деревья. Тут и там через листву виднелись яркие плоды шиповника — они как маленькие звездочки украшали зеленое царство из листьев, еловой и сосновой хвои. Воздух был таким же свежим, а в лесу еще больше наполненным влагой и запахами мокрой коры после дождя. Отец с сыном прошли ещё несколько метров, кусты вокруг поредели, и тропинка вильнула вправо.

— Ну вот, мы пришли, — сказал папа, выходя по тропинке на поляну. — Вот и наш вертолет.

Вертолет стоял на специально оборудованной площадке, выровненной и посыпанной гравием и песком. На длинном флагштоке был натянут флаг с нарисованным на нём изображением солнца, реки, домика и гор — этот рисунок давным-давно в детстве придумали Светломир и Ида по просьбе папы. Это была их собственная полётная эмблема, которую отец потом бережно перенес на флаг, и натянул его здесь — на взлетной площадке их семейного вертолета.

Воздушная машина приветствовала их легкими едва заметными отблесками солнечного света на фюзеляже, идущего от некогда яркого источника, скрытого сейчас за пеленой облаков. Вертолет был весь в каплях дождя, они стекали по красно-белому стальному боку, оставляя за собой дорожки и разветвляющиеся мокрые веточки. На площадке всюду стояли лужи воды, а в камышах неподалеку квакали лягушки.

— Давай его приделаем и, наконец, полетаем, — сказал папа. — Вот, подержи пока, пожалуйста, — он протянул Светломиру новую лопасть.

Отец, обойдя лужи, дошел до вертолета, прислонился к нему, поднялся на цыпочки и начал раскручивать покосившееся помятое старое крыло.

Наблюдать за тем, как работает папа, было очень интересно. При этом мальчик хорошо помнил, что старую лопасть во время их последнего полета помял-то как раз он сам. В тот полет Светломир первый раз взял в руки штурвал и не смог вертикально точно сесть на площадку, накренив воздушную машину в сторону и задев лёгкой лопастью за гравий и песок. Но папа, быстро пришедший ему на помощь и дернувший рычаг управления на себя, после произошедшего не стал ругать его. Отец только философски заметил, что для первого раза это нормально, и что садиться и взлетать — всегда самое сложное. Папа никогда не ругал никого из детей, понимая, что на любое следствие всегда есть своя причина и что спор и крики никак не помогут её решить. Но и мягким он тоже не был, иногда бросая на брата и сестру строгий взгляд, за которым читалась сила и уверенность, а Светломир с Идой сразу же сами понимали, что именно они сделали не так или что можно было бы сделать лучше и при этом с большим вниманием. Светломиру очень нравился их папа, он хотел походить на него — быть таким же уверенным и сильным, но при этом мягким и спокойным.

Пока мальчик думал обо всем этом, отец закончил отвинчивать старую лопасть и положил её на землю рядом с вертолетом.

— Свет, давай новую, — попросил он.

Светломир, подойдя к вертолету, протянул папе новую лопасть, и тот начал быстро прикручивать её к винту. Раньше, по словам папы, лопасти у вертолета были большие и тяжелые, но новые сплавы стали намного легче, да и в целом весь мир очень сильно поменялся за последние десятилетия. Поэтому, работа сейчас шла достаточно просто и легко и скоро была окончательно закончена.

— Вот так, — сказал отец через минуту, сделав пару шагов от вертолета и окинув взглядом то, что получилось. — По-моему, отлично. Как тебе?

— Очень красиво! — ответил Светломир. — На самом деле как новая. Полетаем теперь?

— Да, — сказал папа. — Давай, заводи сам мотор, — внезапно добавил он.

— Я? — удивился Светломир. — Но ведь я в прошлый раз наш вертолет и сломал…

— Это не страшно, — папа положил руку ему на плечо, подбадривая сына. — Не переживай об этом, мы ведь все учимся. Садись за штурвал, заводи вертолет. В этот раз ты будешь летать лучше, я в тебе уверен.

Светломир, не до конца веря своему счастью, в два прыжка залез на переднее сидение и, проверив все рычаги, повернул торчащие в замке, оставленные с прошлого раза ключи зажигания. Двигатель заработал сразу же, откликнувшись на повтор ключа, и загудел басом. Зашелестел винт, набирая обороты и разгоняя лопасти, вначале не торопясь, а потом все быстрее и быстрее. Папа прошелся вокруг вертолета, внимательно изучил, как работает винт с новым крылом, и, убедившись в том, что все работает отлично, запрыгнул на соседнее сидение рядом с сыном. Он захлопнул дверь, Светломир тоже последовал его примеру.

— Что теперь нужно сделать, помнишь? — спросил отец у Светломира.

Мальчик хорошо помнил, как управлять вертолетом, папа много раз объяснял ему это, еще до их первого полета.

— Помню, конечно. Потянуть вот этот рычаг.

— Не совсем. Для начала надо пристегнуться, — улыбнулся папа в ответ. — Не беги вперед, не торопись.

— Точно, — немного смущенно произнес Светломир. — Для начала пристегнуться. И потом потянуть за рычаг.

Мальчик щелкнул пряжкой страховочного ремня и под звуки усиливающегося свиста лопастей осторожно потянул за рычаг вверх.

— Давай, смелее, — приободрил его папа.

Светломир потянул сильнее, шасси заскрипели по песку, и воздушная машина, оторвавшись от площадки, плавно начала подниматься в воздух. Высокие ели поплыли вниз, через несколько секунд на уровне глаз уже показались их макушки, направленные в небо, а еще через пару секунд лес остался далеко внизу. Мальчик не успел в полной мере сориентироваться, как вертолет завис над деревьями, поддерживая себя в воздухе вращающимися широкими лопастями и гудя мотором. Неподалеку виднелась поляна с их домом посередине, цветником и садом, чуть дальше сквозь деревья едва просматривалась тропинка, уходящая к трассе, а справа на горизонте можно было рассмотреть дом их соседей и кусочек речки, текущей рядом с ним. Небо было серое, затянутое облаками, но дождя уже ничто не предвещало — непогода ушла на юг, сгущаясь там грозовыми тучами.

Светломир легонько потянул штурвал вверх и вперед, и вертолет не торопясь полетел над лесом. Летать на вертолете было почти так же удивительно и необычно, как и летать вне тела. Но, если вчерашние воспоминания уже начинали стираться, словно уходя на тот же более глубокий тонкий план, где они и родились, то ощущение полета в физическом теле откладывало яркий и сильный эмоциональный отпечаток в моменте здесь и сейчас.

Вертолет слушался беспрекословно, моментально откликаясь на малейшие движения штурвала. Светломир осмелел и немного прибавил скорость: винт заработал сильнее, ветер запел громче, а деревья внизу замелькали гораздо интенсивнее.

— Полетели к горам? — предложил папа.

— Да, папа, конечно, давай! — с большой радостью согласился Светломир.

— Тогда разверни вертолет чуть правее и старайся держать курс вон на ту большую гору на горизонте, — скомандовал отец. — Держи штурвал уверенно, чтобы вертолет не кренился вбок. И не гоняй пока, — с улыбкой закончил он.

Светломир улыбнулся в ответ и сделал так, как сказал ему отец — повернул машину чуть правее и взял курс на далекие горы на горизонте.

В этот раз летать было действительно проще, чем в прошлый. Это чувствовалось с самого начала, и со временем ощущение уверенности усилилось.

Какое-то время они летели молча. Светломир старался держать воздушную машину ровно на нужном курсе, а папа не вмешивался в процесс, хотя и наблюдал за ним со стороны. Они пролетели мимо дома дяди Генри и тети Авроры и теперь двигались над рекой. Долетающий из долины ветер закручивался над поверхностью воды и гнал по ней барашки волн, выпрыгивающих на песчаный пологий берег, поросший камышом. Светломиру показалось, что он увидел внизу на берегу играющую Ярославу и маленького Джонатана, но вертолет летел слишком высоко и слишком быстро, поэтому он не успел точно разглядеть. Они продолжали свой полет дальше, река со временем сменилась широкой долиной с редкими березовыми рощами повсюду, а спустя ещё какое-то время пришло внутреннее ощущение спокойствия и тишины — лететь за штурвалом стало ещё проще и увереннее, словно мальчик и воздушная машина окончательно привыкли друг к другу и начали понимать свои желания с полуслова.

— Сегодня ты летаешь гораздо увереннее, — подтвердил папа невысказанную мысль.

Светломир чувствовал, что это действительно так.

— Спасибо, папа, — поблагодарил он. — Скажи, а можно ли научиться летать точно так же в физическом теле, но без вертолета?

Папа помолчал немного, чему-то слегка улыбаясь, но потом все же ответил.

— Можно, Свет. Я тебя научу когда-то, но еще не сейчас. Твой прадедушка умел это делать.

— Правда?! — воскликнул удивленно Светломир, даже оторвавшись от штурвала. — Мой прадедушка умел летать без вертолета??

— Да, Свет, умел, — папа придержал штурвал, чтобы вертолет не ушел с курса. — Но ты лучше не отпускай управление, я ведь ещё не рассказал тебе, как летать без вертолета, — в шутку заметил он.

— Да, папа, конечно.

Светломир вновь взялся за штурвал, возвращая ощущение устойчивости полета.

— Скажи, а ты можешь рассказать что-нибудь про прадедушку? — уже более спокойно попросил мальчик. — Каким был прадедушка, как жил? Ты его помнишь при жизни?

— Помню, Свет. Он был очень мудрым и очень сильным, — ответил ему папа. — Он мог своей гармоничной мыслью проявить в жизнь нужное ему событие, и делал он это уверенно и достаточно быстро. Твой прадедушка называл это «жизнью в потоке». У него была сильная и ясная мысль.

— А ты умеешь летать? — спросил Светломир папу.

— Нет, сейчас нет, — загадочно ответил ему он. — Но мы с тобой потом ещё поговорим об этом. А сегодня давай лучше полетаем вот так, на вертолете? — сменил папа тему. — Давай попробуем подняться выше, прямо к облакам, я тебе кое-что покажу.

Мальчику, конечно, было очень интересно поговорить про полеты без вертолета, но отец учил их с сестрой жить настоящим моментом, поэтому мальчик достаточно быстро отбросил все мысли и повел рычаг управления на себя.

Вертолет загудел, винт изменил плоскость вращения, а машина полетела вверх — навстречу облакам.

— Такое всё маленькое внизу, — с восхищением констатировал Светломир, прильнув к стеклу. — А вот там, вдалеке, это наш дом, да? Такой крошечный на крошечной полянке.

— Да, кажется это и правда наш дом, — сказал папа, всматриваясь в миниатюрное здание, уже практически на линии горизонта. — Смотри, а вот там дом соседей, чуть правее, — показал он на едва заметную крышу, видную сквозь чащу леса.

— Да, точно…

Светломир сидел завороженный, наблюдая, как по мере увеличения высоты открывается все больший простор вокруг, как все становится маленьким и игрушечным, и одновременно с этим чувствуя, как почему-то приходит все большая тишина и покой.

— Папа, а почему становится так спокойно? — немного помедлив, спросил он. — Чем мы выше, тем внутри всё как-то ровнее…

— Мы смотрим на мир глазами облаков, — улыбнувшись, ответил ему папа. — Каждый предмет имеет свою собственную энергию. Помнишь, какая энергия в городе, в который мы ездим за продуктами?

— Да, конечно, очень шумная… — тихо ответил Светломир.

— Именно так, — сказал папа. — Шумная и быстрая. А у нас в лесу она другая — медленная и спокойная. В лесу энергии находятся в большем балансе, потому что среди деревьев нет городских скоростей, целей, планов, а значит гораздо меньше мысленного шума. Деревья в лесу отдыхают и живут одновременно, они никуда не торопятся и находятся в своём изначальном ритме.

— А что это за изначальный ритм, папа? — спросил отца Светломир.

Отец в который раз улыбнулся и, оторвав локоть от подлокотника, положил свою руку на руку сына.

— Это и есть ритм Творца, — просто ответил он. — Тот самый ритм, который живет в каждом из нас, его надо всего лишь услышать. Этот ритм ощущается абсолютно везде: и на земле, и вдали от всего, под облаками. Здесь мало привычных нам плотных энергий, мы больше не вовлечены в них, и от этого становится так спокойно.

— Это как медитация? — спросил отца Светломир.

— Да. Это абсолютно точно так же, как медитация, — ответил он.

Вертолет поднимался всё выше и выше, дома и поля становились всё меньше и меньше, а спустя несколько мгновений воздушная машина внезапно вошла в большое серое облако, и не успел Светломир испугаться, как они вынырнули из него с противоположной стороны.

Мальчик несколько раз поморгал глазами, привыкая к более яркому свету, и не сразу понял, где они оказались. Когда же глаза привыкли, он осознал, что вокруг… вокруг была неописуемая красота. Настолько волшебная, что он не смог бы, наверное, себе такое даже представить. Небо над головой было ярко синее-синее, светило теплое ясное солнце, а под вертолетом, насколько хватало глаз, расстилалось море облаков… Кучевые, большие, белые и серые, пологие и высящиеся горами, со своими ущельями и пиками, в форме разных фигур и домов, замков, картин и волшебных созданий… Это было пространство физического безмолвия и тишины, однако теперь Светломир чувствовал кое-что ещё — в этом пространстве была и своя собственная энергия, свой звук.

— Папа, это невероятно… — пролепетал Светломир. — Я такую красоту никогда еще не видел…

Отец молчал, давая ребенку в полной мере насладиться красотой открывающегося вида.

— Папа, я чувствую здесь какую-то тонкую энергию, — произнес Светломир. — Она очень воздушная, но она чувствуется.

— Да, так и есть, — негромко отозвался папа. — Энергия везде, где-то более плотная, где-то менее, но энергия везде. И вся она — Творец…

Вертолет плавно скользил между облаков, облака расступались в стороны, уплывали назад, а вместо них в поле видимости возникали новые — большие и могучие, сияющие в ярком солнечном свете. Солнце светило в боковое стекло, отражаясь сотнями лучиков на приборной панели и переливаясь маленькими искорками, окрашенными во все цвета радуги на лобовом стекле. Винт работал почти бесшумно, и даже время, кажется, почти остановилось в этом пространстве звенящего чистого мира, простертого над безграничным полем сверкающих облаков.

— Хорошо, что сегодня облака были так низко, — сказал папа. — Я давно хотел показать тебе это место.

Светломир кивнул.

— Спасибо, папа. Я его никогда не забуду, — честно признался он. — Это одно из самых красивых мест, что я видел.

Вертолет продолжал свой неспешный ход, облака проплывали мимо, а солнце светило ярко и по-душевному тепло. Стрелка на приборной панели, показывающая уровень топлива, доползла до желтой отметки, и зажегся предупреждающий фонарик. «Скоро пора на посадку», — говорила она.

— Полетели вниз, — сказал папа, бросив взгляд на приборную панель. — У нас не очень большой бак, его не хватает надолго. Сделаем поворот возле гор, и как раз останется топливо на обратный путь.

Светломир, посмотрев напоследок ещё раз на окружающую сверкающую красоту, отклонил рычаг управления в сторону от себя, и машина опять нырнула в облака. Несколько мгновений они летели в серой пелене, а потом она растворилась, исчезнув так же быстро, как и появилась, и внизу снова показался привычный мир — поля, леса и знакомая речка, текущая по долине.

— С возвращением обратно домой, — улыбнулся папа. — Мы были словно в другом мире, да? Хотя, если подумать, всё находится достаточно рядом. И одновременно совсем нет, это как посмотреть, — загадочно добавил он. — А теперь держи курс вон на ту гору, сделаем там разворот.

Папа показал на белые шапки гор, высящиеся на горизонте, и Светломир скорректировал курс на самую большую и величественную из них. За последний час он так освоился в воздушной машине, что уже чувствовал её практически продолжением себя самого.

Вертолет был волшебным, а мир вокруг ещё волшебнее. «Сколько еще удивительного скрывается в окружающем мире?» — в такие моменты задавал себе вопрос Светломир и ощущал при этом сильное желание изучать и познавать все тайны видимого и невидимого мира, однако и понимая, что не хватит, наверное, целой жизни, чтобы узнать всё. Или, может быть, есть какие-то другие способы?

Этот вопрос пока оставался без ответа, и они летели дальше. Под вертолетом пронеслась вся долина, речка ушла куда-то в сторону, а вместо неё началось предгорье — широкое плато, заросшее хвойным лесом. Сюда дети ещё никогда не заходили сами, только проезжали мимо на машине с родителями по дороге к морю. Светломир с интересом всматривался в лес внизу, подмечая тропинки, полянки и опушки, чтобы когда-то пройти по ним и изведать этот новый и непривычный для них с Идой край.

— Жалко, что сегодня не взяли с собой Иду, — сказал он, продолжая свои мысли вслух. — Ей бы очень понравилось всё то, что мы уже видели.

— В следующий раз вы можете полететь вдвоем, — произнес папа. — Я хотел, чтобы ты научился летать, но дальше вертолет будет в вашем распоряжении.

— Правда?? — Светломир в который раз за сегодняшний день выглядел ошеломленным. — Мы правда можем брать теперь вертолет, когда захотим?

— Да, правда, — ответил папа. — В любое время, когда захотите.

Светломир был и удивлен, и поражен, и обрадован одновременно. Мечта получить в использование свой собственный вертолет была верхом его воображения после сегодняшнего полета. И эта мечта осуществилась очень быстро.

— Спасибо тебе, папа, — он не знал, как благодарить в такой ситуации, поэтому говорил просто от сердца. — Мы всегда будем предупреждать вас, когда захотим полетать.

— Ещё можете иногда давать нам с мамой его покататься, — с юмором сказал папа. — А так, он целиком ваш. Когда вернёмся — научу тебя, как его заправлять. И, может быть, сможем увеличить объем бака или улучшим двигатель — поставим гибридный.

Сквозь облака проглянул первый лучик солнышка и осветил высокие хребты заснеженных гор, что возвышались уже совсем рядом. Между крутыми склонами виднелось серой полоской широкое море — оно волновалось на ветру и разбивалось волнами о берег. Светломир приоткрыл форточку и, придерживая одной рукой штурвал, принюхался к запаху ветра, задувающего в кабину вертолета.

— Соленый! — с радостью констатировал он. — Когда-нибудь потом обязательно полетаем над морем с Идой. Папа, сейчас разворачиваемся?

Отец кивнул.

— Да, давай уже обратно. Хорошо сегодня полетали. Ты молодец.

Светломир плавно повернул штурвал влево, и вертолет, последовав за ним, сделал размеренный вираж возле склона большой горы, а затем, так же неторопливо, заскользил обратно — в сторону родного леса и дома на полянке посреди него.

— А расскажи мне еще о прадедушке, — вернулся к начатому разговору Светломир, поставив вертолет на нужный курс. — Какой он все-таки был?

Папа призадумался над вопросом, смотря в окно на то, как постепенно расходятся в разные стороны тучи, а плывущую внизу землю освещают проходящие сквозь них косые лучики теплого солнца. Лучи падали с небес как маленькие нити-дорожки, и по ним бежала мягкая светящаяся живительная энергия, напитывая каждое деревце, каждую травинку, растущую в лесах, на полях или опушках. Эта энергия искрилась и с нежностью прикасалась к земле, согревала её своими маленькими золотыми ладошками, наполняла солнечной силой и красотой.

— Ты знаешь, он чем-то был похож на этот свет, — сказал папа, наконец. — В те времена его образ мыслить и мечтать был еще редкостью. Папа мне рассказывал, что дедушка настолько сильно излучал любовь и мудрость, что иногда даже казалось, что вокруг него светилось само пространство. Он был как большой сильный лучик, уверенный в том, что он делает. И при этом он никогда не навязывал свой образ жизни, однако всегда говорил, что для себя видит его самым гармоничным.

— А какой был его образ жизни, папа? — спросил отца Светломир.

Папа улыбнулся, что-то вспоминая, и сказал:

— Жить по совести, исполнять настоящие желания и нести свет миру.

— И все? — удивился Светломир. — Это же очень просто.

— Просто, да, — подтвердил папа. — Но, если нет привычки так жить, то иногда получается очень тяжело. Не все люди живут по совести и не все понимают свои настоящие желания, а раньше таких людей было еще больше.

Светломир в раздумьях смотрел через лобовое стекло и пытался почувствовать как это так — когда человек не понимает, что он на самом деле хочет.

— Иногда бывает так, что человек думает, что он что-то хочет, но на самом деле это не совсем его желания, — продолжил мысли мальчика папа, будто услышал их.

— Но как же так? — в который раз удивился Светломир. — Разве не все желания человека его собственные? Это ведь его желания…

— Не всегда, к сожалению. Вот смотри, — папа поменял позу и сел удобнее, облокотившись на подлокотник двери. — К примеру, хочет человек новую машину. Как думаешь, это его собственное желание?

— Конечно, — ответил Светломир.

— Но он захотел эту новую машину после того, как посмотрел рекламу в интернете, — продолжил папа. — Получается, это его собственное желание по доброй воле или желание, которое навязал ему интернет?

Светломир в очередной раз задумался. Внизу проплывала долина, а по левую руку плескалась речка, купаясь в золотых солнечных лучах.

— А ему вообще нужна была эта машина? — спросил он папу.

— Вот то-то и оно! — воскликнул отец. — Если ему нужна была машина на самом деле, то это его желание. А если не нужна, но он стал про неё думать, то навязанное. Но и даже свое собственное желание купить машину может быть связано с новой модой, с желанием показаться лучше или богаче, а также со многими другими причинами, но не с настоящим желанием купить машину, идущим от Духа человека.

— А как понять, какое желание идет откуда? И жить по совести, в гармонии со своим Духом?

— Слушать его, — ответил отец. — И следовать тому, что слышишь.

— Опять медитация? — спросил папу Светломир.

— Да, Свет. Опять медитация.

Долина закончилась, и внизу показался знакомый с детства лес. Высокие ели тянулись макушками в небо, словно стремясь дотронуться до пролетающего мимо вертолета. Светломир немного опустил воздушную машину вниз, и, хотя они летели в сотне метров над лесом, казалось, что протяни руку — сможешь прикоснуться к зеленой смолистой хвое.

— Папа, а каким ты был в детстве? — спросил отца Светломир.

Папа в ответ пожал плечами.

— Не знаю, Свет. Как все в нашей семье, наверное. А что конкретно ты хотел бы услышать?

— Всё, что угодно, — ответил Светломир. — Во что ты играл, о чем мечтал?

— Мы выходили с братом на полянку и гонялись весь день друг за другом, — папа засмеялся, вспоминая события давнего прошлого. — Мы были очень дружны с ним. Дедушка всегда говорил, что мы самые неугомонные в семье.

Светломиру эта информация показалось забавной, и он тоже засмеялся.

— Прадедушка считал вас неугомонными? — спросил он. — Никогда бы не подумал о таком. Ты ведь теперь по много часов медитируешь, да?

— Да, Свет, но раньше мы очень любили шалить с твоим дядей, — серьезно сказал папа. — Помню, как однажды мы стащили у бабушки все печенье, что она готовила для гостей, и пошли в лес кормить фей.

— И что, нашли их? — с интересом поинтересовался Светломир.

— А то как же, конечно, — таинственно ответил папа. — Они съели наше печенье с большим удовольствием, потом мы еще их несколько лет подкармливали, пока нам лесной царь не запретил.

Светломир задумался, спросить ли у папы шутит тот или нет, на самом ли деле они встречали с его братом фей, или же это была художественная выдумка. Пока мальчик думал об этом, изображение бензобака на приборной панели с датчиками показало красный крестик, обозначая, что топлива осталось совсем немного, а компьютер издал длинный писк. «Пожалуйста, совершите посадку» — было написано на сенсорной панели.

— Вот мы и прилетели, очень даже в потоке происходящих событий, — сказал папа, выглянув в окно и увидев недалеко от них такой знакомый и родной дом среди деревьев. — Свет, сажай вертолет вот в тот пролесок, только в этот раз постарайся чуть-чуть аккуратнее.

— Конечно, папа, — со всей серьезностью откликнулся Светломир, подумав при этом, что пусть феи пока подождут до более удобного момента. — В этот раз я буду очень аккуратен.

Сын плавно подвел машину к самым макушкам деревьев и, пролетев вперед метров десять, завис над вертолетной площадкой среди высоких сосен, постепенно снижая обороты двигателя, вращающего винт. Лопасти неторопливо стали терять свою скорость, а следом за ними сам вертолет начал медленно опускаться вниз — прямо в центр площадки, засыпанной гравием.

— Главное не задеть флаг, — пробормотал себе под нос Светломир, аккуратно смещая машину то чуть правее, то чуть левее, стараясь посадить её ровно в центр площадки и ничего при этом не задеть.

Папа сидел рядом и молча наблюдал за сыном, он специально не помогал, но был готов сразу же прийти на помощь в случае необходимости.

Ещё пара метров вниз, и вот вертолет уже мягко коснулся своими полозьями земли. Шаркнул гравий под металлом, подтверждая, что тяжелая воздушная машина совершила посадку. Мальчик снизил работу двигателя до минимума, а потом повернул ключ зажигания, выключая мотор. Лопасти ещё некоторое время по инерции крутились, издавая свистящий звук, но с каждым новым поворотом все медленнее и медленнее, и в конечном итоге совсем остановились.

В кабине впервые за последние два часа повисла природная, уже даже немного непривычная ушам тишина, без примесей технических звуков и шелеста винта. Лишь через слегка приоткрытое оконное стекло долетал легкий шум ветра, доносилось отголосками стрекотание насекомых в траве, радующихся тому, что дождь, наконец, закончился, да чуть поодаль в камышах квакала лягушка.

— Хорошо полетали… — повторил свою фразу папа. — Ты молодец, Светломир.

Мальчик кивнул, все еще под впечатлением от увиденного.

— Красиво там, за облаками, — показал он пальцем наверх. — Я туда обязательно вернусь. В другой раз, когда облака будут так же низко.

— Конечно, — сказал папа. — Главное, рассчитывай, чтобы топлива всегда хватало на обратный путь.

Отец с сыном отстегнулись, пряжки со звоном вернулись на свои места, и они вылезли из вертолета, спрыгнули вниз в траву и захлопнули двери в кабину. Вернуться обратно на твердую землю было приятно и отражалось внутри какой-то особенной устойчивостью, смешанной одновременно с удовлетворением от совершенного, пусть небольшого, но всё равно путешествия. Воздух в лесу был таким же сырым и свежим, яркими лучами светило солнышко сквозь изрядно поредевшие облака, а над почвой поднималась испарина — остатки влаги улетали в небеса, чтобы потом вновь пролиться где-нибудь далеко-далеко отсюда, в других лесах, полях и долинах.

— Пойдем домой, Свет, — сказал папа. — Нас уже, наверное, заждались к обеду.

Кусты расступались в разные стороны, встречая вернувшихся с небес путешественников. Тропинка вилась под ногами, прыгая то туда, то сюда, петляла между стволов больших деревьев. Она провожала папу и сына обратно к дому — навстречу теплому пледу, супу и ещё чему-нибудь вкусному, приготовленному мамой и Идой. Капельки росы звенели чистотой и с тугими шлепками падали вниз, в лужи воды, переливались в полете яркими искрами, отлетали в разные стороны, рассыпаясь горстями по прохладной, уже начинающий пахнуть осенними пряными нотками траве.

Светломир бежал впереди — он прыгал по лужам и подхватывал в полете яркие капли, что осыпались с листьев, поздних цветов и широких еловых лап, накрывающих собой тропинку, по которой они шли. Душа пела радостную песню, вторя ветрам и солнцу, мокрым прохладным брызгам и глубокому дыханию леса, что откликался бормочущими шорохами и скрипами вековых стволов, вздымающихся до самых небес — туда, откуда они только что спустились на их волшебной машине из металла, покрашенной красно-белой краской.

Дом вынырнул из-за деревьев, и от его вида немного защемило в сердце. Казалось, что они были здесь не два часа назад, а целую вечность, проведенную далеко-далеко — в мире над облаками. Дом, такой родной и высокий, стоял нерушимой стеной, как вечный стражник покоя, уюта и домашнего тепла. Из трубы шел дымок, а увитые спеющим виноградом стены качали узорчатыми листьями из стороны в сторону, вторя потокам прилетающего с востока ветра. Эти стены были отражением всех тех людей, что поколениями жили в этом доме — плывущих по реке природной гармонии своей жизни и остающихся верными своим собственным желаниям, начиная с основателя их Рода, и заканчивая детьми — Светломиром и Идой, издалека увидевшими друг друга и бегущими теперь навстречу по сырой густой траве.

— Ида, — кричал мальчик. — Ида, мы были за облаками!

Брат и сестра встретились друг с другом в центре поляны и крепко обнялись, словно не виделись несколько веков. Их волосы развивались на ветру, а глаза смотрели прямо в глаза.

— Свет, там ведь очень красиво, да? — тихо спросила брата сестра.

— Да, Ида, — ответил Светломир. — И теперь мы сможем летать туда очень часто. Папа мне показал, как это делать.

Подошедший к ним отец улыбнулся и оставил детей стоять посреди поляны, а сам пошел дальше — в дом, помочь маме накрыть на стол.

Дети стояли рядом и всматривались в небеса. Светломир вспоминал волшебный облачный мир, залитый розовым солнечным светом, а Ида о чем-то с легкой улыбкой на лице думала, провожая взглядом облака по синему небосводу. О чем она мечтала в эти мгновения? Это знала только она и, возможно, облака, которые чувствовали на себе её взгляд и делались от этого еще краше, подсвечивались по краям солнечными косыми лучами, становясь разноцветными — ярко-голубыми, сизыми и сине-бирюзовыми.

Дети вдоволь насмотрелись на небо, взялись за руки и пошли к дому. Когда они подошли к крыльцу — их встретили несколько желтых листиков, лежащих рядом на деревянных ступеньках.

— Осень уже скоро, — произнесла Ида, задумчиво посмотрев на первые желтые листочки.

— А это значит, что облака теперь часто будут низко, — добавил Светломир.

Дети прошли по ступенькам и отправились обедать на большую светлую кухню, из которой доносились запахи овощного супа и пряных нарезанных трав.

После обеда Светломир и Ида поднялись на второй этаж и до самого вечера просидели там, рассказывая друг другу разные истории и вместе рисуя карандашами картины. Старый дом оберегал их покой, отдавая накопленное за лето тепло, и тихо нашептывал на ухо слова, которые было сложно разобрать, но легко можно было прочувствовать. Эти слова были полны любви и вторили словам мамы, которые она всегда говорила им перед сном: «Вы у меня замечательные дети, у вас всё будет хорошо»…