(Не) отец моего малыша

Я долго не решалась войти в кабинет босса. Нервно кусала губы, хрустела пальцами и топталась на месте. Сотрудники, периодически шнырявшие из кабинета в кабинет, поглядывали на меня как на неуравновешенную.

Ну, конечно, слухи уже, небось, дошли быстрее, чем я успела устроиться на работу в «Bolshakov alternative technology» три месяца назад. Лучшего работника квартала вызвали «на ковёр», чтобы отчитать за опоздание, как какую-то дрянную школьницу.

Кто вызвал?

Папенькин сынок!

Напыщенный сноб, мажор, богатенький баловень. И, конечно же, грязный мерзавец, который обожает давить и разбивать на осколки хрупкие сердца несчастных, наивных девственниц.

До встречи с этим отвратительным чудовищем моя жизнь была практически идеальной. Но он… разрушил её всего лишь за один миг. Точнее, за одну ночь. Теперь что ему надо? Почему именно сейчас? Почему именно наш филиал? Какого чёрта Большаков-младший решил взять под контроль именно наш офис? Из тысячи других возможных вариантов.

Быть может, из-за меня?

Узнал, что я здесь работаю? Решил отравить жизнь окончательно?

Хотя даже к лучшему, что подлец соизволил объявиться как раз сегодня! Посмотрим на его напыщенную рожу, посмотрим, как подонок запоёт, когда узнает, что доигрался. Казанова чёртов! Ребёнка мне заделал! И вышвырнул на все четыре стороны, как какую-то грязную вещь!

Получил, попробовал, отымел… Слов нет. Лишь боль и слёзы.

Проклятые десять минут казались мне бесконечностью. Я перемерила шагами весь коридор вдоль и поперёк. Сгрызла ногти почти до самого основания и набросала в уме примерный план, с чего именно начну разговор и как буду себя вести во время злосчастной встречи.

Так! Главное — соблюдать спокойствие. Быть уверенной и требовательной. Я ни в чём не виновата. Вину должен признать ОН и только ОН.

Я часто-часто дышала, чтобы успокоиться. Нервы ни к черту! Тем более сейчас. Нервничать опасно. Я настолько сильно боялась и тряслась, как будто собиралась прыгнуть с семи тысяч метров вниз. Без парашюта.

Разговор будет сложным. В лучшем случае он меня просто выслушает, пожелает хорошего дня и выставит вон из приёмной. А в худшем… без разбирательств уволит.

Прижавшись ухом к двери кабинета босса, я застыла, как вдруг услышала торопливые, нарастающие шаги. Дверь резко распахнулась. Я едва успела отскочить в сторону, спасаясь от стремительно вылетевшей в коридор Катерины.

Девушка задыхалась. Её глаза горели ненавистью, губы дрожали, а ресницы слиплись от слёз.

— Он полный урод! Невменяемый психопат! Хуже самого дьявола, млять! Выговор мне влепил, сноб напыщенный, и в отпуск не пустил в следующем месяце. И как ты только с ним… Бля! Ладно. Пошла я работать, а тебе — удачи и терпения.

Выругавшись на одном выдохе, Катя быстро убежала в сторону лестницы. Сердце забилось ещё резче, после того как я увидела, в каком состоянии моя подруга выскочила из кабинета генерального Люцифера, чтоб его.

Тянуть время бесполезно. Перед смертью ведь не надышишься.

Сжав руки в кулаки, я тихо-тихо прошептала:

«Ты справишься, Лили! Ты сильная».

Набрав побольше воздуха в лёгкие, дёрнув за ручку, медленно, но уверенно я вошла внутрь кабинета.

Холод. И колючий озноб…

Будто миллиард иголок рассыпались по всему телу, впиваясь глубоко под кожу, втыкаясь в нервные окончания, заставляя мысленно взвыть от кошмарной боли, когда… наши взгляды столкнулись друг с другом.

Высокий. Крепкий. С гордой, королевской осанкой, как истинный владелец мира, Кирилл сидел за большим письменным столом из натурального дерева. Резным таким, скорей всего, безумно дорогим. Впрочем, как и сам он. Наследник многомиллионной компании, известной не только в нашей стране, даже за рубежом. Закинув ногу на ногу, развернувшись вполоборота и подперев подбородок кулаком, он, прищурившись, властно буравил меня взглядом.

Дыхание сбилось. Мышцы трансформировались в желе. Следовательно, глубокий обморок на подходе. «Только дыши, Лиля! Только дыши! — я сильней сжимала кулаки, дырявя нежную кожу ладоней ногтями, пытаясь вернуть разум в состояние бодрствования. — Ни в коем случае не дай монстру почувствовать твой страх! Ибо он для него… слаще сиропа».

Я смотрела на начальника, не моргая, затаив дыхание, а он смотрел на меня в ответ, будто бросал вызов своими бездонными омутами цвета насыщенного янтаря, в которых кипели и пенились все котлы ада. Его глаза… они такие… необычные. Янтарные, с золотистым отливом. Как у дикой кошки. Звериные. Один только коварный взгляд чего стоит.

Страх, уважение, подчинение — вот что приходится чувствовать, когда находишься рядом с бизнесменом. Превосходство, высокомерие, подавление — вот что излучает каждая клеточка его идеального тела.

Сегодня я впервые увидела Кирилла такого, другого, настолько близко. Он даже надел очки, скорчив умную гримасу. Повыделываться решил, не иначе, чтобы рабы думали, мол, он весь такой умный-разумный, на стиле и в теме — всезнающий дипломат. На самом же деле — жалкий кусок навоза. Папочкин сыночек-мажор, который в жизни ни хрена не может, кроме как лишать чести беспомощных девушек, разбрасываться баблом направо и налево, бухать и трахать всё, что движется.

Шелковистые волосы бизнесмена были щепетильно зачёсаны назад по направлению к затылку. Область скул, а также подбородок покрыты лёгкой щетиной. Брови слегка сошлись на переносице, а на лбу выступили морщинки. Изысканная одежда от выдающихся кутюрье украшала подтянутое стройное тело. Нам, простым смертным, такая одежда — даже во сне сплошная роскошь и недосягаемая мечта.

Сегодня Кирилл Большаков был особенно привлекательным. В белоснежной рубашке с золотыми запонками, в жилете цвета некрепкого кофе, он продолжал вызывать во мне противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось вылить ведро с помоями на его лощеную голову. А с другой… меня к нему неистово тянуло. И я понятия не имела почему. Красив снаружи, но гнилой внутри. Он просто пользовался своими внешними данными, как сетями, которыми ловил новеньких жертв, а затем медленно и мучительно рвал их невинные души на части.

От запаха элитного парфюма головокружение усилилось в разы. Мне казалось, словно мерзавец специально для меня так вырядился, дабы лишний раз всем своим видом напомнить, где моё законное место. Правильно! В его ногах…

Доминирующий, снисходительный взгляд окончательно подтвердил мои предположения. Где он? Куда делся тот пляжный мальчик-весельчак в застиранных шортах и футболке за сто рублей? Милый, улыбчивый… романтик, который рассказывал мне задорные шутки и угощал коктейлем. Простой работяга, которого воспитывала мать-одиночка, всю жизнь проработавшая поварихой в столовой медицинского техникума.

Даже вспоминать тошно. И невыносимо больно… Тот злосчастный вечер. Нашу якобы случайную встречу. И мою чудовищную ошибку, за которую я теперь вынуждена расплачиваться горькими слезами.

Одна ночь… Всего лишь одна проклятая ночь!

Итог — неугасающая, вечная боль.

До конца моих жалких дней.

Мы играли в молчанку чуть больше четверти минуты, казавшейся мне длинным, изнурительным часом. Кирилл первым нарушил тишину. До этого же просто лакомился собственным превосходством.

Привычная тактика — душить противника взглядом, наслаждаясь его телесным состоянием, в виде нервного тика, потливости, сбившегося дыхания. Но от меня этот дьявол-душегуб ни черта не дождётся!

Не знаю, как у меня получилось, но я сдержалась. Не струсила. Не разрыдалась от горя. Гордо расправив плечи, смирно стояла, ожидала, когда из пасти чудовища вырвется угрожающий рык. Ведь я только что узнала, что буду вынуждена и дальше прогибаться под проклятого монстра. Ибо он… теперь мой начальник. Тот, что выдрал мне сердце из груди голыми руками и на моих глазах же раздавил, сжав сильно, с ненавистью, с больной такой одержимостью в собственном кулаке… А потом долго и коварно улыбался, наблюдая за тем, как по его руке стекает кровавая, почти чёрная жидкость.

— Лилия Демидова, значит, — прохладный баритон с хрипотцой заполнил собой просторное помещение в стиле хайтек, а в руках босса шелестел одинокий листок. Скорей всего, он только что изучил моё резюме. — Вот так встреча! Почему раньше не призналась? Тогда ещё, на пляже?

О, как! С ходу решил бросить мне вызов.

Ну, окей. Война так война!

— А почему вы не признались, что вы не бармен? — мне следовало бы быть более сдержанной.

Кирилл усмехнулся. В роскошном костюме, весь такой холеный, напыщенный. Совсем не тот пляжный мальчик в шортах и рубашке, с растрёпанными волосами, каким я его знала до сегодняшнего дня.

— Разве я просил отвечать вопросом на вопрос? — нахмурился. Голос начальника мгновенно наполнился льдом. И я вздрогнула, когда мужчина швырнул на стол папку с приклеенной к ней моей фотографией. — Так почему не призналась? В какую игру ты со мной играла?

— А вы? Это вы меня обманули и затащили в постель! Я ни в чём не виновата! Я знать вас не знала!

Остановись, Лиль.

Останови-и-ись!

Не играй с огнём голыми руками. Добилась своего. Выбесила ублюдка. Больше он сдерживаться не стал. Рыкнул прямо, угрожая, без капли сожаления:

— Ещё один подобный дерзкий ответ, и я тебя уволю к чёртовой матери!

Шок. Ступор. Звон в ушах.

И мой резкий, неконтролируемый компромат:

— Не уволите. Я беременна!

Невольно ударила себя ладошкой по губам, но было уже поздно.

Слово не воробей.

Сначала он уставился на меня как баран на новые ворота, а потом цинично расхохотался, запустив утончённые пальцы в блестящую шевелюру, и сексуально провёл рукой по волосам, ото лба к затылку:

— Какая забавная. И на каком ты была сроке, когда я тебя трахал?

Что за… Да он издевается! Неужели пытается уйти от ответственности?

Злость буквально вскипятила кровь в моих венах, превращая алую жидкость в пар.

— Я была невинна. И вы это прекрасно знаете, — сбавила тон, добавив нотку грусти. — Так что… вывод один.

— Брось, — алчно фыркнул. — Хоть справку покажи.

Господи! Какой же он индюк! Лицемерище несчастное.

— Справки пока нет. Я только сегодня узнала о беременности. Поэтому и опоздала на планерку. Потому что меня всё утро тошнило, а Катя бегала в аптеку за тестом.

Врать и что-либо придумывать мне не хотелось, ненавижу ложь. Поэтому мои оправдания касательно опоздания получились весьма какими-то, что ли, детскими. Да плевать! Он хоть вообще понимает серьёзность данной ситуации? Понимает, что он, чёртов мерзавец, доигрался в свои идиотские игры? Это ж надо такое! Ребёнка… Ребёнка мне заделать. И… отнекиваться от содеянного. Однако моё признание, моя внутренняя боль и отчаянье лишь развеселили напыщенного мерзавца.

Треснув кулаком по столу, Большаков зарычал:

— Цирк какой-то! Развели мне тут шапито! Говорят, ваш филиал самый худший! Но я здесь, чтобы навести порядок. Скажи-ка, Демидова, ты ведь работаешь в нашей фирме всего два месяца? Так? Почему ты утаила тот факт, что уже была беременна и устроилась на работу?

Возмутительно! Да что он творит?!

— Я ничего не скрывала! — я задыхалась от унижения и несправедливости. — Я была девственницей!

— Естественно. Вот только меня не проведёшь! Знаешь, сколько у меня было вот таких вот беременных девственниц, жаждущих моих денег? Наших с тобой пальцев и пальцев моих подчиненных, разом взятых, не хватит, чтобы сосчитать.

С каждым новым предложением голос мужчины становился все жёстче и грубее, а в его чёрных, как ночь зрачках, проснулся смертоносный торнадо. Кирилл напугал меня не на шутку. Особенно когда начал психовать и лупить кулаками по столу, вынуждая меня схватиться за сердце и рефлекторно отступить спиной к двери.

Он ещё много чего хотел мне высказать. Его мощная грудная клетка ходила ходуном, на губах сиял акулий оскал, вены на лбу и шее вздулись опасными змеями. Лицо красное, перекошенное от злости, при виде которого хочется сорваться с места и бежать без оглядки, до последней капли сил.

Страшный, безумный монстр! И как только меня, наивную дурочку, угораздило с такой лёгкостью угодить в его ядовитые когти?

Внезапно наш жаркий спор прервался телефонным звонком. Ответив на входящий вызов, Большаков тут же сгрёб в охапку свой навороченный портфель и вальяжно засеменил к выходу, прыснув очередную гадость, глянув на меня, как на какую-то мерзкую вошь, снисходительно, сверху вниз:

— Ладно, Демидова, иди работай. Некогда мне слушать твои перлы. Просто забудь, что между нами было, и живи себе спокойно. А будешь надоедать — уволю.

И он бесцеремонно вытолкал меня за дверь, отрезав напоследок:

— И да, ты оштрафована на пять тысяч. В следующий раз… не опаздывай. Если не нравятся правила нашей фирмы — скатертью дорожка.