Хайаса. Земля Богов

— Бо-ой! — и два строя сошлись в схватке.

Копья, конечно, без наконечников, но все остальное на месте. За три недели в своем оружейном цеху Никита практически обеспечил всех полным боевым комплектом, в который входили копье и большой щит для боя в строю, меч — три сантиметра в ширину и восемьдесят — в длину, к нему малый круглый щит — шестьдесят сантиметров в диаметре. Для мечей девушки сшили кожаные ножны. Дальше — наручи и поножи, каски, слава богу, у каждого свои были, только изнутри закрепили кожаные полоски — сзади и по бокам, для защиты шеи. Ну и бонус: жилет с нашитыми на нем стальными пластинками — внахлест, как чешуя. Все вместе весом двадцать-двадцать пять килограммов. Чтобы наши быстрее привыкли, я приказал проводить все работы в доспехах, даже спать в них. Первое время сам от непривычки не высыпался, но потом ничего, постепенно привык.

Примерно через недельку, когда основные хозяйственные работы закончились и все были укомплектованы большими щитами и копьям, начались тренировки. Но сначала я «обозвал» смену взводом и разделил на два отделения по десять человек, командовать поставил двух дедов — Кузина и Кима. Исходя из того, что половина бойцов представляла собой молодняк, командиры отделений начали гонять своих жестко, по-черному. Но никто не роптал, даже наоборот. Между двумя отделениями началось соревнование — кто круче. Соревнование соревнованием, но во время учебных боев иногда приходилось даже сдерживать их порыв, а то бы ненароком покалечили друг друга. Но пока, слава богу, все обходилось только царапинами и синяками.

Кроме строевого боя, были тренировки и по одиночному бою. Благо, опыт рукопашки у всех есть. Правда, тут в руках лом двухкилограммовый, да и малый щит с не меньшим весом. Бывало, поначалу с непривычки так намахаешься, что пальцы не разожмешь. Но постепенно мышцы привыкли, и все вошло в свое русло.

А сейчас я стоял в стороне и командовал учебным боем. Два отделения в две шеренги — щит к щиту, так что зазора не видно, и только из выемок ощетинились копья. Сходятся со страшным грохотом. Здесь главное держать строй, если строй нарушен, то все — всем трындец. Но пока оба отделения хорошо держатся. За мной стоят Гетула сотоварищи, в глазах юнцов — зависть. А ведь всего пару недель назад они смотрели наши тренировки с полным непониманием. Со строевым боем здесь еще не знакомы, но позавчера мы позвали воинов из их деревни на тренировочный бой, причем мы вышли с копьями без наконечников, а им позволили с боевым оружием. С их стороны вышло тридцать человек против одного нашего отделения — один к трем. Гетула со своими воинами не смогли подступиться близко, а под конец я выпустил второе отделение. Так они зажали их и наваляли. Правда, не сильно, ведь уже свои… вроде.

Кстати, о своих. Немалую роль сыграли, конечно же, женщины. Уже и пары образовались. Те три девчонки уже начали встречаться с Тайжанчиком, Кимом и Ромкой. Да и остальные пацаны все чаще стали проситься в увольнение в деревню. Отказать я не мог, но поставил условие: чтоб там было все культурно и в рамках закона, причем закона нашего. Ну, короче, вроде все счастливы. Единственный человек, кто не ходил в деревню, был я. Естественно, причина была не только в том, что дел невпроворот, время всегда можно найти. Причина была в Хавне. Зная, что через пару месяцев мне нужно будет уйти, я не мог себе позволить попользовать девчонку и бросить. А связывать себя я не хотел, на мне и так ответственность за два десятка человек. Уже сколько времени Гетула намекал мне, что Хавна ждет меня. Я ему попытался объяснить свою философию, но тщетно.

— Аззаж Дауд, ведь ты никак не связываешь себя ничем, а для нас честь, если Хавна понесет от тебя, — последнее время он старался не называть меня богом, видя, что меня это жутко раздражает.

— Тьфу ты, твою… короче, заканчивай мозги мне делать! — обычно, на этом я просто разворачивался и уходил, и разговоры на эту тему заканчивались. Но, как правило, всему хорошему приходит конец. Вот и сегодня на совете дембелей Никита, Ромка и Потапов единодушно настаивали, что пора пригласить Хавилу и его людей к нам, типа на вечеринку. Подозревая, что это неспроста, я сначала отпирался, но потом пришлось согласиться — приперли.

— Армян, ты прям параноик какой-то, везде заговор ищешь, — ухмыльнулся Потапов.

— Да не заговор, просто приключений на жопу не хочу.

— Какие приключения, в натуре, ты какой-то неправильный армян. Тут девка сама к тебе в трусы лезет, а ты в целочку играешь, — возмущенно вставил Ромка.

— Да при чем тут это, просто девку жалко.

— Армян, тебе что, алименты предъявят? — заржал Никита.

— Ты это, со своим законом в чужой монастырь не лезь. Говорят надо, значит надо, у них свои законы, — резюмировал Потапов.

— Ага, а ты все со своей колокольни видишь. Все, давай займись девчонкой, — сказал Никита.

— Ладно, посмотрим. Так что мы с междусобойчиком делать будем? — махнул я рукой.

— А что с ним делать, посылай завтра к Хавиле гонца, зови бухать, — засмеялся Потапов.

— На послезавтра, — решил я.

— Все, заметано, — одобрил комендант.

Через день с утра вдали показался внушительный караван из деревни Хавилы: три повозки и человек сорок. Встречали их почетным караулом. Хотя в увольнение в деревню я ребят отпускал только при полной экипировке, и их видели уже в этом виде, но слаженные действия караула все равно произвели впечатление.

— Добро пожаловать в наше скромное жилище, уважаемый Хавила, — сказал я и, раскрыв объятия, сделал шаг к нему.

— Пусть нога моя, вступающая в твое гостеприимное жилище, аззаж Дауд, принесет в твой дом тебе, и всем твоим людям лишь добро и процветание, — ответил он мне, шагнул навстречу, и мы обнялись.

После этого я пригласил всех пройти к нам в лагерь. Как только они оказались у нас в лагере, сразу же начали разбивать шатры и обустраиваться. Видно, решили задержаться у нас, ну да ладно, ничего страшного, не стеснят. Пока люди Хавилы обустраивались, я решил устроить ему и его старейшинам экскурсию. Начали с нашей гордости — с оружейной мастерской Никиты. Хавила в сопровождении своих людей медленно обходил, осматривал каждый инструмент, восхищенно качал головой, цокал языком. О незнакомых инструментах долго расспрашивал Никитенко. Никита подробно все рассказывал, а Хавила поворачивал голову к своим людям и одобрительно качал головой. Под конец Никита подарил всем по болту и гайке на 10, а Хавиле, как главе рода — на 16. Такая щедрость привела их в неописуемый восторг. А когда он показал, как это закручивается и раскручивается, те вообще на мгновение выпали из реального времени, да и пространства. Минут через десять, когда мне надоело наблюдать, как они тупо снова и снова раскручивают и закручивают гайки, словно совершают какой-то магический ритуал, я отвлек их от этого наиинтереснейшего занятия и предложил продолжить экскурсию.

Когда я показал нашу землянку и окопы по периметру, Хавила очень удивился.

— Вы живете под землей?

— Нет, конечно. Живем мы в высоких каменных домах за высокими стенами. А это мы используем во время военных походов, в целях маскировки. Надеюсь, ты согласишься, что наш лагерь, в отличие от вашей деревни, издали практически не видно.

— Но нам не нужно прятать свою деревню, — ответил Хавила.

— Да, а вот нам пока нежелательно, чтобы нас обнаружили.

Увидев, как у Тайжанчика на кухне у костра суетятся девушки, Хавила спросил:

— Аззаж Дауд, я слышал, что моих людей, которых я прислал служить тебе, ты милостиво усадил за свой стол, и они едят из одного котла с тобой, даже женщины.

— Да. А ты против? — нахмурился я

— Нет, аззаж, я восторгаюсь твоей добротой и милостью, — низко поклонился Хавила, — просто у нас не принято так.

— Ну, это у вас. Вступив на мою землю, человек живет по моему закону. Я же не нарушаю твои законы, будучи у тебя в гостях.

— Да, о справедливейший, — поклонившись, ответил мне Хавила, не зная чем парировать

— Не переживай, Хавила, когда твои люди вернутся обратно, они вернутся и к вашим законам, — сказал я, похлопав его по плечу, — пойдем, посмотрим дальше?

— Как скажешь, аззаж.

В землянке-казарме мы подошли к оружейке, где аккуратно хранилось наше вооружение, изготовленное Никитой. Видя, с какой жадностью он смотрит на наше оружие, я решил дать ему подержать.

Взвесив в руках щит, Хавила задумчиво произнес:

— Как можно воевать с таким тяжелым щитом? Воистину, это оружие богов.

— У тебя, если захочешь, будет возможность посмотреть показательный бой, когда мы его устроим.

— Мои воины говорили, что наше оружие гнется и ломается, встречаясь с вашим.

— Да, но мы починили все ваше оружие, которое было попорчено по нашей вине.

— Я с удовольствием поучусь у тебя искусству войны, аззаж, — вновь поклонился Хавила.

Закончив экскурсию, мы подошли к шатрам, которые расставили люди Хавилы.

— Ладно, Хавила, обустраивайтесь пока, когда закончите, милости прошу на угощение.

— Да, аззаж.

Я развернулся, чтобы уйти, но меня окликнули:

— Здравствуй, господин.

Оглянувшись, я увидел выходящую из шатра Хавну. Как говорится, если гора не идет к Магомету…

Подойдя, она крепко обняла меня и положила голову мне на грудь. Мои руки автоматически потянулись и тоже обняли ее.

— Я скучала по тебе, господин, и думала о тебе.

— Я тоже думал. Ну, хоть ты́ перестань меня господином называть, мне твоего отца и брата хватает. Меня зовут Давид. Запомнила? — она кивнула. — Ладно, давай иди, собирайся, скоро угощение, — я оторвал ее от себя, развернулся и пошел к себе, чувствуя на спине ее взгляд.

Через час все разместились вокруг «стола», роль которого играл огромный кусок брезента, постеленный на землю. Прямо на земле расселись все, кроме меня и Хавилы.

Комендант решил сделать нам для презентабельности два трона: вытащил из кабины машины два кресла и закрепил во главе стола. Хотя у аборигенов не принято было, чтобы женщины сидели с мужчинами, но, как я уже сказал Хавиле, у нас свои законы, и женщины сели с нами, правда, в самом конце. Только Хавна почему-то встала у меня за спиной

— Хавна, что ты стоишь там? — оглянулся я.

— Чтоб служить тебе.

— Я сам могу позаботиться о себе, иди садись, — но она не сдвинулась с места.

Я взял ее за руку, посмотрел на Никиту, сидевшего по левую руку от меня. Никита подвинулся, и я посадил ее между нами. Взглянув ей в лицо, я чуть не рассмеялся. Оно лучилось счастьем полной победы. Она сидела с видом английской королевы. Просто война и немцы, в натуре.

Гвоздем сегодняшней программы и украшением стола был узбекский плов, приготовленный Тайжановым.

Прежде чем приступить к еде, я поднял стакан — кружку с разбавленным спиртом, и сказал первый тост.

— У нас есть традиция: первый тост поднимать за дорогих гостей. Хавила, я хочу этой чашей выпить за тебя и весь твой род, главой которого ты являешься. Хочу пожелать тебе и твоему роду процветания, чтоб стада твои были тучны, воины сильны, оружие крепко, а женщины такие же красивые.

Сказал, чокнулся с Хавилой и опрокинул кружку, немедленно закусив. Пацаны последовали за мной, а Хавила, осторожно понюхав, пригубил, поморщился и поставил стакан обратно. Остальные его соплеменники, глянув на него, тоже положили стаканы на место. Авторитет главы рода несокрушим. Но зато плов уплетали за милую душу, молодец Тайжанов. Созрел второй тост.

— Этим стаканом я хочу выпить за того, кто приготовил это угощение для нас. Тайжанчик, за тебя, брателла, — поднял я стакан. Покосившись на меня, Хавила тоже поднял стакан, но не выпил и тихо поставил обратно.

— Хавила, я смотрю, ты и твои люди не пьете.

— Ваш напиток слишком горяч для нас.

— Вы пьете вино?

— Нет, аззаж, после того, что произошло с нашим прадедом Ноахом, мой дед Хам наказал не вкушать этого напитка.

По-моему, Ной проклял Хама за его выходку, но видя, что это болезненная тема для Хавилы, внука Хама, решил обойти эту тему.

— Ясно, значит трезвенники. Ну да ладно, заставлять не будем, — сказал я громко, чтоб все услышали и не заставляли местных пить.

В поддержку гостей я свой стакан перевернул, мол, мне больше не наливать. Заметив, что миска Хавны пуста, я взял ее и положил плова, сыра и хлеба.

— Что ты делаешь, господин, это я должна прислуживать тебе, а не ты мне, — ужаснулась Хавна, причем «ужаснулась» — это не ради красного словца. Я реально увидел в ее глазах ужас.

— А я и не прислуживаю тебе, я всего лишь ухаживаю за красивой девушкой, — сказал я и взял ее за руку, — ты успокойся и кушай, спокойно кушай. Или мне тебя покормить своими руками? — улыбнулся я, но она испугано помотала головой, — тогда ешь быстренько.

Опустив голову, она начала есть.

Когда насытились и распустили ремни, Поляков взял гитару, чудом выжившую после бомбардировки, настроил ее и затянул песню Гребенщикова «Город золотой». Пока он пел, Хавна завороженно слушала.

— Это про твой город? — спросила она, когда Поляков закончил.

— Нет, мой город называют розовым.

— Почему? У вас так много цветов?

— Много, но не из-за этого, а потому, что он построен из розового туфа

— Я бы хотела побывать там.

— Боюсь, это невозможно даже для меня, — с грустью сказал я.

— Кто же так могуществен, что смог разрушить город богов? — удивился Хавила.

— Никто не разрушал его.

— А что же произошло, что вы не можете вернуться? — почувствовав мою грусть, сочувственно спросила Хавна. — Вас изгнали?

— Нет, просто мы потеряли дорогу туда, попав к вам. Поэтому мне так важно попасть в Зиккурат. Мне кажется, что там я найду ответ на вопрос, зачем мы здесь, и мы сможем найти дорогу обратно домой, — объяснил я Хавне.

Она сжала мою руку

— Ваша музыка — словно миро для наших ушей, позволь и нам порадовать ваш слух нашей, — сказал Хавила и кому-то кивнул.

Это был молодой парнишка, который сразу достал масинко⁸ и затянул грустную песню, ну, как и все грустные песни, конечно же, о любви. Потом опять спел Поляков, потом — парнишка с масинко. Песни сменяли одна другую, потом девушки встали и начали танцевать. Одним словом, пир стоял горой.

— Аззаж Дауд, найдется ли среди вас богатырь, который сможет побороть моего? Аксум, подойди ко мне, — к нам подошел высокий парень — примерно два метра ростом, с развитой мускулатурой, короче, местный качок.

— А какие правила борьбы?

Хавила объяснил правила, кстати, напоминавшие нашу вольную борьбу. Я задумался, кого выставить, у нас все рукопашники. Пока я думал, встал Ким.

— Армян, давай я попробую, у меня три года дзюдо, — Ким худощавый, жилистый, но потянет ли он против такой туши…

— Уверен?

Он просто пожал плечами.

— Правила слышал?

Кивок.

— Ну, смотри не опозорь, — улыбнулся я, — ставки принимаем?

— Ставки — это ко мне, — крикнул Ромка.

Скинув тельник, Ким вышел к сопернику. Стоя рядом с Аксумом, Ким, конечно, не добирал баллов, но я не собирался делать ставки.

— Ну что, аззаж Дауд, поставишь на своего бойца? — хитро улыбнулся Хавила.

— Я не люблю ставки.

— Я тоже думаю, что мой победит, — продолжал он раскручивать меня. Интересно, а что он поставит на кон.

— Я не сомневаюсь в победе, — решил я поддержать его игру.

— Тогда поставь свой кинжал, — я засмеялся: так вот на что хочет раскрутить меня фраерок, ну-ну. Хорошо, что автомат мой не захотел.

— А ты что поставишь за своего?

— А что бы ты хотел? — спросил Хавила уверенный, что у него пока все неплохо получается.

Я сделал вид, что задумался. Хавила от нетерпения заерзал на месте.

— Понимаешь, Хавила, есть маленькая проблема. У тебя нет того, что нужно мне. Так что, сделки не получится, — улыбнулся я.

— Я могу поставить половину всего моего скота.

— Зачем мне скот? Я даже не знаю, как за ним ухаживать.

— Я дам тебе людей, чтоб они пасли стада, — не отступал он.

— Мне они только в обузу. И давай, чтоб закончить этот разговор, я поставлю все точки над i. Во-первых, никакое оружие не уходит из нашего отряда, а во-вторых, я не играю в эти игры, — Хавила сразу сник.

Чтобы как-то его утешить, я предложил:

— Не переживай, Хавила, я сказал оружие, но я же не сказал защиту. Поэтому можешь выбрать жилет, наручи, поножи или шлем. Я подарю тебе в знак нашей дружбы, — глаза Хавилы вновь загорелись.

— Ну что, пусть начинают?

Неожиданно даже для меня, бой закончился быстро, минуты через три, победой Кима — броском через бедро и болевым.

— Полстада, говоришь… — ехидно сказал я Хавиле и рассмеялся, — видишь, я тебе еще и полстада подарил.

— Аззаж, спасибо тебе за твою мудрость и доброту.

…Пировали мы до темноты. Ребята боролись, пели, девушки танцевали… словом, крутая вечеринка в стиле бронзового века.