Мерзавцы

Во рту сухо до горечи, ноги как вареные макаронины, но Лекс, или как там его, крепко держит меня, и еще крепче прижимает к себе.

Я хочу зажмуриться или хотя бы отвести взгляд, но он сам липнет к его члену, который слишком большой. В жизни такое бывает?

Феллини прищуривается почти по звериному, усмехается криво и делает шаг ко мне.

— Смотри, маленькая, — он проходится рукой вверх-вниз по стояку, обнажая блестящую головку. — Заждался он тебя.

— Еще как, — интимный шепот в самое ухо, и Лекс скользит пальцем по моим губам. — И не только он, но я подожду своей очереди.

Я хочу отбиваться, хочу чувствовать отвращение, но собственное тело предает меня. По низу живота словно прокатывается волна крутого кипятка, мышцы сжимаются пружиной, и я просто хрипло дышу в его руках, как под гипнозом гляжу на движения Феллини.

Он приближается, как в замедленной съемке, смотрит завораживающе, и я в какой-то момент запутываюсь в его взгляде, пропускаю очередное движение ко мне и вздрагиваю, как от удара током, когда моей ладони касается что-то горячее и гладкое.

Выныриваю на секунду из этого жаркого, влажного безумия, которое колотится под моей коже, и тут же падаю в него снова, ухожу с головой, когда его ладонь накрывает мои пальцы и обжимает их вокруг пульсирующей плоти, которую я даже не могу обхватить целиком.

— Давай, малышка, — шепчет второй порочный голос, и кончик языка оставляет влажную дорожку на моей шее и останавливается за ухом.

— Проведи рукой, Лера, не бойся, — немного хватая воздух на каждом слове, говорит Феллини.

— Если сделаю, — выталкиваю слова по одному, не узнаю собственного голоса, — вы оба отстанете от меня?

— Сегодня — да. А для совсем отстать нужно что-то покруче и для обоих, — Феллини прикрывает на мгновение глаза, когда я случайно дергаю рукой.

— А потом, — Лекс зубами сдергивает с моего плеча рукав и присасывается к коже, зажимая ее губами, — потом ты уже не захочешь, чтобы мы от тебя отставали, малышка. Будешь бегать за нами, просить еще… Вы же все не такие, да?

— Скажи что-нибудь, малышка, — Феллини склоняет ко мне голову, утыкается мне лбом выше виска с другой стороны. — У тебя классный голос.

— Зачем вы так со мной? — пропискиваю я. — Я же вам ничего не сделала. Это все Маринка.

Я плыву от их запаха. От него рот наполняется слюной, низ живота колет иголочками. Он окутывает меня коконом, не позволяет нормально дышать и рождает в пылающей голове неправильные мысли. Хочется просто закрыть глаза и позволить уже им сделать это, чтобы так не мучиться.

— Зачем что? — губы Лекса опять щекочут мою шею, а пальцы скользят по бедру вверх, натыкаются на краешек трусиков. — Тебе разве сейчас плохо? Хочешь кончить, Лерочка? А то нервная какая-то без разрядки.

Феллини сильнее сжимает мою ладонь, заставляя меня крепче обхватить его член. Ведет моей рукой к основанию, и обратно к головке. Его шумный выдох врывается в мое ухо, поднимая рой мурашек.

— Молчание — знак согласия, — усмехается совсем потемневший от желания голос у другого моего виска, и палец прижимает твердую горошинку клитора прямо через тонкую ткань трусиков. — Какая заведенная крошка, а.

Мне вдруг становится безумно стыдно. Что бы я ни говорила, это неважно, потому что мое собственное тело кричит о моих желаниях гораздо громче.

Он мягко массирует чувствительное местечко, куда стянулись все мои нервные окончания, и из моей груди вырывается стон. Он такой громкий, что эти двое просто не могли не услышать.

— Да, малышка, — хрипло дышит Феллини, шевеля волосы у моего лица и все быстрее двигая моей рукой.

Лекс крепче прижимает меня к себе — я чувствую, как в бедро упирается его член, такой же твердый и большой, как и тот, что хлюпает кожей у меня под ладошкой. Он жарко дышит мне в шею и все настойчивее трет и пощипывает мой клитор.

— Лекс, у Леры есть вторая рука, — Феллини сжимает мои пальцы у самой головки, и я действительно слышу, как под ладошкой стучит пульс.

— Как-то не хотелось портить вам романтик, — очередная шуточка, сказанная обычным тоном, — но если никто не против. Ты ведь не против, малышка?

— Я…

— Она не против, — за меня отвечает брюнет.

— Ну раз так, — он особо яростно начинает выделывать восьмерки на моей бусинке. Я вновь издаю пошлый, стон, хватаю его за руку. — Что ж, Лера, сделаем друг другу хорошо.

Я слышу, как разъезжается молния на его джинсах, как шуршит ремень о щербатый кирпич. Хватает меня за запястье, отрывает мою руку от себя и крепко прижимает к такой же тикающей, пульсирующей плоти.

— Давай сама, Лер, — шепчет тихо Феллини. — Никто не узнает.

Отпускает мою ладонь, кончиками своих пальцев ведет по внутренней стороне запястья.

— Да, малышка, простые движения, — подначивает Лекс, сжав мои пальцы на своем члене и тихо застонав. Вновь терзает меня через ткань, сводя с ума. — Меня же не надо просить делать тебе приятно.

Я закусываю губу, молчу, потому что просить меня отпустить уже кажется таким глупым, бесполезным, неправильным. Закрываю глаза, обещая себе, что потом обязательно за это как-нибудь накажу себя, но это потом. А сейчас я, слушая только тарахтение моего сердца, едва ощутимо, всего на сантиметр сдвигаю свои руки по гладкой коже стволов.

Где-то глубоко внутри растет странное чувство. Мне льстит, что те, на кого пускают слюнки все девчонки в универе, кончат от моих действий. Я на сегодняшний вечер уже не я. Я скольжу пальчиками по их стволам, чувствую, как под ладошками задерживается хлюпающей гармошкой кожа, а потом вновь становится гладкой до нежности. Они оба стонут, несинхронно, абсолютно по-разному, и эти звуки уже не в ушах, а внутри моей собственной головы.

Эти движения, мои движения, распаляют и меня. Я шире раздвигаю ноги, чтобы Лексу удобнее было меня ласкать. Жалею почти до слез, что между его пальцами и моей кожей есть ткань, которая мешает мне достичь пика.

Феллини чуть сдавливает мою грудь освободившейся рукой, прихватывает пальцами обозначившийся сосок, трет его, оттягивает.

— Вот уже хорошо, малышка, — Лекс смыкает зубы на мочке моего уха. — Как же мне тяжело удерживаться в рамках приличий. Хочу сначала трахнуть тебя пальцами, а потом и членом, но давай не будем портить волшебство момента.

— Не будем, — шепчу я, на секунду пугаясь всему тому, что он перечислил.

— Лера… — Феллини поднимается к моей шее, слегка сжимает. — Быстрее.

И я слушаюсь его, словно ждала разрешения. Ласкаю их, скольжу по влажной, твердой, пульсирующей плоти так быстро, как только могу координировать действия своих рук.

Лекс сжимает мою талию одной рукой, а другую почти убирает от моего тела. Я готова заплакать — так хочу, чтобы он продолжал, но блондин словно пытает меня.

Они толкаются в мои руки, подстраиваясь под темп моих движений, стонут, и я стону с ними в унисон. Не хочу думать, что будет, если нас с ними кто-то увидит, или что будет завтра, хочу касаться их, и чтобы они касались меня. Подаюсь бедрами за рукой Лекса, тянусь за ней так стыдно и абсолютно в собственном праве.

Он словно чувствует меня, накрывает мой лобок горячей, влажной ладонью и яростно выписывает восьмерки на моем припухшем, жестком до болезненности клиторе.

Я делаю последний вздох, и меня впечатывает в стену, мышцы натягивает канатами, из груди вырывается хриплый крик. Сильная рука придерживает мое лицо, разворачивает к себе, и губы Феллини врезаются в мои, глуша мой стон, делясь своим. Его язык достает мне чуть ли не до гланд, и я хватаю ртом его воздух, почти задыхаюсь, сжимаюсь сладко, когда его стон становится громче и горячая струя бьет мне прямо на ногу.

Чувствую, как мои пальцы сжимает у самой головки. Пульсация такая сильная, что дрожью проносится по всему моему телу, и вновь заставляет низ живота сжаться. Громкий стон, дрожание в моей ладошке, и мое бедро, на котором задралось платье, обливает еще одной горячей струей.