Желтушка

Соня отвечала за воспитание молодняка. Юным хохлаткам предстояло познать так много. К примеру, как питаться. Попробуй втемяшить в бестолковые головы, что в день нужно склевывать не менее одного жирного дождевого червя. Поди еще найди его и откопай! Чтобы первогодки не теряли поисковых навыков, Соня решилась на радикальные меры — отменила утреннюю разминку. Вместо нее каждая курица сразу после пробуждения должна была отыскать и принести по десять мелких камешков. Теперь каждое утро начиналось одинаково:

— Опять эти камешки. Ни свет, ни заря, — вполголоса ворчала молодежь, сонно ковыряясь клювами в жирной сарайной земле, не решаясь, однако, спорить с Соней в открытую. — Где еще подобное видано?!

— Кто-кто-кто не с той лапы встал? — укоризненно встревала Соня, едва почуяв недовольство.

«Оппозиционеры» немедленно замолкали, подчеркнуто старательно работая клювами.

Сегодня, впрочем, не обошлось без скандала. Два молодых петушка наткнулись на огромного дождевика и уцепились за него с двух сторон. Каждый, сопя от натуги, сил тащили добычу к себе. Получалось что-то вроде перетягивания каната. Силы были примерно равны, и червяк натянулся, как струна.

— Ребята, давай-давай! Напрягись! Не сдавайся! — подбадривала спорщиков куриная колония, возбужденно наблюдая за единоборством. Становилось азартно и весело.

Покой-порядок! Покой-порядок! — загремело вдруг с самой верхотуры. Это напомнил о себе Альберт — огромный матерый петух с роскошным огненно-рыжим оперением. Больше всего на свете Альберт ценил размеренность и порядок. Порядок означал предсказуемость. Предсказуемость давала уверенность в завтрашнем дне.

С достоинством спустившись, Альберт неспешно приблизился к спорщикам.

— Запомните первый закон курятника: всякий предмет раздора принадлежит хозяину. То есть мне!

— А… второй? — робко поинтересовался кто то.

— Покой и порядок — стыдно не знать!

— Но… Как же так… Мы старались… Землю рыли…

— Я сказал — покой и порядок! А-а-ап-чхи! А-а-ап-чхи! Чхи! Чхи!

Начинался приступ аллергии, случавшийся всякий раз, когда Альберт нервничал. Слезились глаза, чесалось под крыльями и нестерпимо хотелось чихать. Все в курятнике знали, что это плохой признак.

— Конечно, мистер Альберт. Будьте здоровы, мистер Альберт. Как скажете…

Осторожно положив червя на землю, петушки почтительно расступились. Альберт вяло, без аппетита склюнул — что за еда, когда настроение испоганено, — несколько раз громко хлопнул крыльями и тяжелой глыбой мускулов взмыл на тронное место. Некоторое время он неподвижно сидел, прислушиваясь к надрывно бухающему сердцу, потом приосанился, втянул живот и строго посмотрел вниз. Он знал, что в такие моменты куры тактично опускают головы, чтобы не замечать одышливо вздымающиеся бока своего господина. Лишь нахалка Соня — что с ней поделаешь — иногда многозначительно роняла:

— Да-а…

Но никто ее не поддерживал.