Аськины истории

Дома Аська быстро освоилась и сразу начала горланить. Тут поднялся такой шум. Бабушка стала кричать, что ребенка слишком закутали и ему жарко, папа требовал заменить пеленки, а дедушка Григорий Игнатьевич тряс перед Аськиным носом здоровенной погремушкой — сидящем на обруче попугаем с вытаращенными глазами и взъерошенным хохолком. От вида этого страшилища Аська заорала еще истошнее. А по всей квартире с яростным лаем носился любимец семьи такса Чарлик, призывая немедленно прекратить все это безобразие. И тогда мама Эмма Григорьевна молча взяла Аську на руки и унесла в другую комнату, где крик тут же прекратился и раздалось тихое причмокивание, потому что Аська хотела есть и вопила от голода.

Наконец настало время выбрать Аське имя. Это потом она стала Аськой, а до этого она долго была просто “лялькой”. Врач и медсестра, которые приходили наблюдать за Аськиным развитием, пожимали плечами:

— Что ж вы, граждане, ребенка никак назвать не можете? У всех нормальных людей дети давно с именами, а у вашей ничего нет.

Ну что “ничего нет” — они просто придумали. У Аськи была фамилия и даже отчество было. Не было только имени, не решили еще какое. Что тут странного. И вообще, разве можно что-нибудь спокойно решить в Аськиной семье, где из-за всякой ерунды поднимается страшный шум? Все понимали, что Аське совсем уже невозможно так долго оставаться без имени, но когда собирался большой семейный совет, чтобы найти ей хоть какое-то имя, начиналось такое…

Дед требовал назвать внучку Пелагеей. Бабушка при этом делала ужасные глаза и поднимала руки к потолку:

— Гриша, ты тридцать лет преподаешь в институте, ты когда-нибудь встречал хоть одну Пелагею?

— Вот именно, что не встречал, — кипятился дед, — Наша будет единственная.

Бабушка почти рыдала:

— Гриша, ну как можно в наше время называть ребенка таким именем? Ты бы еще ее Акулиной назвал! И вообще, не доводи меня до стресса.! Не могу же я с растерзанной нервной системой идти к своим детям!

Людмила Ивановна всегда так говорила, когда ей возражали. После этих слов все почему-то переставали спорить. Аська никогда не понимала, что такое “растерзанная нервная система”, но для себя раз и навсегда решила, что это похоже на рваные бабушкины колготки, которые любил грызть Чарлик.

Григорий Игнатьевич отходил в сторону и, усаживаясь за свой письменный стол, обиженно бормотал себе под нос:

— А, кстати, и Акулина очень неплохое имя.

Сама Людмила Ивановна была совершенно уверена, что девочку следует назвать Александрой в честь сына, которого она хотела родить, но вместо этого почему-то родила двух дочек.

Папа бегал по квартире, размахивал руками и кричал, что отцу не имеют права запрещать называть ребенка тем именем, которое он хочет. А хотел папа назвать Аську Катькой.

Эмма Григорьевна не кричала, она вообще редко повышала голос, но тихо говорила, что дочку будут звать Асей, потому что когда она плачет у нее получается а-а-а-ся-а-а-а-ся-а-а…

Аська с Чарликом из своих углов удивленно пучили глаза на все происходящее. Первой обычно надоедало Аське. Сначала она усиленно кряхтела, и, если никто этого не слышал, а этого никто, конечно, не слышал, она издавала первый писк. Это было сигналом к боевым действиям для Чарлика, который начинал тихо скулить. Но их совместный тихий скулеж присоединялся к общему шуму лишь как жужжание надоевшей мухи. Тогда Аська разражалась диким воплем, к которому вскоре присоединялся истошный лай верного Чарлика. Тут все прекращали спорить, кидались к Аське, начинали ее успокаивать а Чарлик в это время быстро прятался под диван и молча наблюдал за всеми. В результате Аська снова оставалась без имени.

Так бы Аська, навсегда наверное и осталась безымянной, если бы не Анька — дочка маминой подруги Ларисы Александровны. Она была уже взрослая — ей было 8 лет. Однажды, играя с Чарликом, она сказала:

— А пусть Чарлик найдет ляльке имя.

Тут все уставились на нее и спросили, как это собака может дать имя человеку или вообще кому-нибудь?

— А очень просто, объяснила Анька, — надо написать на бумажках все имена, которые нравятся, и бросить на пол. Какую бумажку Чарлик возьмет первой, то имя и будет.

Взрослые оторопело смотрели на Аньку и не понимали, почему такое простое решение им раньше не пришло а голову.

Григория Игнатьевича с трудом уговорили поменять Пелагею на Елену, написали четыре желанных имени на четырех бумажках, бросили их на пол и позвали таксу. Чарлик пулей влетел в комнату, схватил первую попавшуюся записку и с ней куда-то исчез. Все кинулись ловить Чарлика. Анька, деловито собрав оставшиеся бумажки, пошла за взрослыми. Вся семья ловила Чарли, а он забился в свой любимый угол под диван и рвал на куски свою добычу.

— Все пропало, — прошептала Людмила Ивановна, сев на пол, — придется начинать сначала. Этот волкодав все сожрал.

— Это не волкодав, а такса, — заметила Анька, — а все имена здесь. Какого имени не будет — то и съел Чарлик.

Все опять вытаращились на Анька.

— Это не ребенок, а депутат Государственной думы, — сказала Эмма Григорьевна, забирая у нее записки.

— Ася! — радостно воскликнула она, прочитав бумажки — Чарлик слопал Аську!

Так Аська стала Аськой.