Ничего личного, кроме боли

— Как это у тебя так ловко получается, Бессонова? — Майор буравил сердитыми глазами ее опущенную голову. — На ровном месте умудряешься создавать нам проблемы.

— Никак нет, товарищ майор, — тихо возразила Маша.

— Что — нет? Что — нет! — Кошкин схватил ее отчет по делу о смерти матери Новикова. — Не успела в одном деле найти состав преступления, как уже следующий несчастный случай пытаешься подвести под покушение на убийство! Зачем, лейтенант?

— Это не было несчастным случаем, товарищ майор. — Маша подняла глаза. — Трое свидетелей видели, как женщину толкнули под колеса автомобиля.

— Видели. Кто видел? Где их показания? Кто толкнул? — Кошкин сейчас был похож на разбушевавшегося воробья. — Приметы есть?

— Никак нет, товарищ майор.

— Вот! Примет нет. А с призраками мы не работаем.

— Но пострадавшая…

— Ваша пострадавшая, лейтенант, уже на дачу поехала. Пара синяков не повод для заведения уголовного дела!

— Но это уже четвертый подобный случай, товарищ майор. Может…

— Не может! — заорал Кошкин. — Не может, лейтенант! У меня грабежи с изнасилованиями не раскрыты. У меня людей не хватает катастрофически. Тебя для чего в отдел направили — чтобы ты мне дела из воздуха рисовала? Из пальца их высасывать? Зачем тебе это?

— Сергей Иванович, есть одна мысль, — начал Рыжков, когда за Машей закрылась дверь.

Майор отправил ее обедать. С глаз долой, чтобы снова не наорать.

— Какая мысль, Денис?

— Что, если наша Маша сама эти дела выдумывает? Сама выдумывает, потом сама раскрывает, и вся такая в шоколаде, а?

— Что за бред, Дэн? — хмыкнул из своего угла Саша. — Она не просила, чтобы ее отправляли на тот перекресток.

— А ее туда и не отправляли. Она там мимо проходила, если что, — скривился Денис. — Проходила и вмешалась. Это уже в который раз, а?

Все замолчали. Ситуация в самом деле выглядела нелепо. Получалось, что в четвертый раз на светофоре рядом с Марией Бессоновой какой-то злоумышленник толкал людей под колеса движущегося транспорта. В четвертый раз! Все живы, злоумышленника никто толком не разглядел, но…

— Но она же настаивает, что это какой-то сумасшедший! — бушевал Рыжков.

— Может, и так.

— Ага, и все время рядом с ней! — хохотнул Денис. — А если она сама толкает этих старушек? Сама готовит преступление, чтобы потом…

— Денис! — прикрикнул на него Кошкин, не давая закончить. — Ты говори, да не заговаривайся.

— Я бы и рад, товарищ майор. Но здесь такое дело.

Он полез в стол, достал извлеченный из папки файл с Машиными документами.

— Вот, товарищ майор, — с фальшиво-скорбным видом проговорил он. — Вот что я обнаружил.

— Что это? — Кошкин глянул исподлобья. — Доложить по форме, капитан!

Денис рассказал. Как снова побывал в ресторане, где не так давно умер предприниматель Ивлиев. Как говорил с директором. Как тот отдал ему под расписку, безо всяких прокурорских запросов документы о трудоустройстве подсобных рабочих.

— Просто пошел навстречу человек, — закончил Денис. — Но перед тем как отдать…

И он подробно, в некоторых местах даже сгущая краски, пересказал слова директора.

— У меня вопрос, товарищ майор. Что Бессонова делала там в марте? С какой целью туда устроилась? Для подготовки преступления, которое уже тогда задумала?

В кабинете повисла такая тишина, что стало слышно, как дышит каждый из троих. Денис дышал прерывисто, как перед стартом. Кошкин уловил. Усмехнулся.

— У меня к тебе тоже вопрос, капитан. — Начальник встал с места, заходил по кабинету вдоль пыльных окон со сдвинутыми в сторону жалюзи. — За что ты ее так ненавидишь?

— Никак нет. — Вывернул нижнюю губу, замотал головой. — Никакой предвзятости, товарищ майор. Просто…

— Просто мозги надо включать, Дэн. — Саша Стешин для наглядности постучал кулаком по лбу. — Маша не идиотка. Если бы она это проделала в марте, то… Даже не знаю, что сказать.

— Очевидно, что ее документами кто-то воспользовался. Загримировался, чтобы узнать было невозможно. Только вот зачем? И почему Маша? Странно все, не находишь, Денис?

— Нахожу, товарищ майор. Еще как нахожу! — Он скроил обиженную мину. — Тем более странно, что в марте Бессонова вполне могла провести две недели в нашем городе. Я звонил в ее отдел, узнавал: в марте она была на больничном. Грипп подкосил, ага. Провела ли она дома эти две недели, никто не знает: никто с работы ее не навещал.

Снова повисла тишина. Гнетущая, нехорошая. На этот раз ее нарушил Саша Стешин.

— У меня к тебе тоже вопрос, Дэн.

— Валяй.

— Зачем ей было устраиваться со своими документами и с размалеванной под «синяка» физиономией? Ты же опытный опер, Дэн, очнись.

— Я не сплю, — огрызнулся Рыжков. С раздражением схватил документы со стола майора, бросил их к себе в ящик. — Ответа нет.

— Вот! — обрадовался Кошкин. — А ответ, может, и тянется ниточкой к нашему отравлению. Ох, мудрено все как-то. Не терплю таких выдумщиков.

— Считаете, здесь действовал затейник, товарищ майор? — подхватил тему Стешин.

— А кто еще? У него, понимаешь, в башке замыкает, он придумывает идиотский план, воплощает его, а ты сиди и думай, как он. А я не могу мыслить как сумасшедший! Не могу и не хочу.

— Считаете, здесь действовал ненормальный? — скептически ухмыльнулся Рыжков. — Чтобы такую схему придумать…

— Знаю-знаю, на ненормального мало похоже. Трудоустроиться в марте с чужими документами, а через полгода отомстить за увольнение — да так мастерски все! Виртуозно, понимаешь. Если, конечно, тот человек, который воспользовался Машиными документами, и отравитель — одно и то же лицо.

Если это вообще не она сама. Вслух, правда, Денис ничего не сказал. Но ведь никто о ней так ничего и не знает. Здесь понятно, здесь она без году неделя. А на прежнем месте? Почему там для всех Маша Бессонова осталась загадкой? Что с ней не так?

Маша вернулась с обеденного перерыва, и тему закрыли. Но Кошкин успел дать Саше поручение деликатно переговорить с Марией о событиях пятимесячной давности.

— Деликатно, понял? — Кошкин покосился на Рыжкова. — Никто не знает, где гуляют копии наших с вами паспортов. Может, тоже где-нибудь…

Майор неопределенно повел руками.

— Если она сумеет объяснить, разговор пойдет в одном ключе. Если нет, тогда станем думать. А тебе, Рыжков, запрещаю! Слышишь? Запрещаю самовольно наводить справки о сотрудниках нашего отдела где бы то ни было.

— Слушаюсь, товарищ майор.

Он уже тридцать раз пожалел, что открыл рот. Думал, что попадет в струю после разноса Бессоновой. Не попал.

— Нечего дискредитировать коллег, понял?

— Так точно, товарищ майор.

— Лучше доложи, что у тебя по композиционному портрету. Есть что?

— Никак нет, товарищ майор. Глухо. Слишком размытый портрет. Участковые говорят, что на каждого второго на их земле похож.

Кошкин не стал спорить. Что уж там, он сам в этом портрете узнал соседа по даче. Такой же невысокий, худощавый, с неприметными чертами мужичок. Юркий, вертлявый и все норовит у его забора выгребную яму себе сделать. Майор пока держит оборону, но кто его знает, что будет дальше. Заручится сосед разрешительной документацией, и все.

Может, чем черт не шутит, припугнуть соседа композиционным портретом? Глядишь, и желание дразнить его поубавится. Стоит подумать.

— Бессонова, что у тебя по матери хирурга? Как его фамилия?

— Новиков, товарищ майор.

— Что по делу, есть что-то новое?

— Сегодня на три часа я вызвала его коллегу, товарищ майор. Ольга Горина, тоже хирург. Они уже пару лет состоят в отношениях.

— Ага. А зачем вызвала, почему сама к ней не съездила? Уважаемый человек, хирург. А ты сразу — повесткой!

— Не сразу, товарищ майор. Я была в больнице, пыталась с ней поговорить, — нехотя призналась Маша.

— И что же?

— Послала она меня подальше. Но алиби, товарищ майор, у нее нет. В больнице в момент совершения преступления ее не было — я говорила с персоналом.

— Вот так вот, значит.

Кошкин со звонким шлепком соединил ладони за спиной и зашагал по кабинету.

— Куда катится мир, Бессонова? Вот ты мне скажи, а?

Вопрос был риторическим. Она уже научилась разбираться в перепадах его настроения. Научилась заполнять паузы, когда это нужно. И Саша Стешин был ей понятен, ей с ним работалось легко и просто. Не выходило только с Рыжковым. Она кожей чувствовала его неприязнь. О причинах можно было только догадываться.

— Чтобы создать семью, прямо так остро необходимо убирать свекровь? Так она им мешала? Какие отношения были у хирурга с матерью? Как его фамилия?

— Новиков, товарищ майор. Игорь Валентинович Новиков.

Маша открыла папку с делом.

— Отношения? Отношения были великолепными. Новиков был очень привязан к матери. Она жила в другом городе, но он настоял на ее переезде. Поселил у себя в квартире. Он очень ее любил, товарищ майор. У него не было мотива избавляться от нее.

— Да я не об этом, Бессонова! Что ты опять? — возмутился Кошкин. — Сын и не стал бы. А вот потенциальная невестка… Н-да. Помню историю одних моих соседей. Молодая семья вынуждена была жить с родителями мужа. Так там каждую неделю такие баталии случались! Невестка не раз орала на весь дом, что рада была бы, если бы старики сдохли. Так вот прямо и заявляла: сдохли.

— И чем закончилось? — лениво поинтересовался Рыжков.

Он исподтишка наблюдал за Машей. Мысленно тестировал ее на возможные психические отклонения. А что, может, она и правда того? Вместо того чтобы болеть, рванула в другой город и устроилась подсобницей в ресторан. А морду загримировала специально, чтобы не узнать было.

Только зачем тогда надо было настоящие документы предъявлять? И зачем ей эта работа? Чтобы разведать все ходы-выходы и потом незаметно нанести удар? А скандал при увольнении при чем? Чтобы запомнили? Но кого конкретно должны были запомнить — Машу?

Он в самом деле хороший опер, здесь Сашка прав. И он носом чует гнильцу во всей этой истории. Землю станет рыть, но докопается до сути. Сейчас главное: почему Маша? Почему она?

А что на ней сходятся какие-то стрелки, Рыжков уже почти не сомневался.