пРоза мира. Проза и поэзия о природе мира и человеческой души. Книга 1

Хорошо на Светлой седмице за куличами и чаем помечтать о чём-нибудь таком. Особенно, если видишь перед собой целый розовый сад, цветущий и на яркого лака жостовских подносах, и на чашках дулёвского фарфора, томящихся от жара кипятка, и на самом заварном чайнике, подобно розовому кусту, водружённому в сердцевине застолья. Когда за окном ещё пусто и голо, и вся природа ещё не оттаяла от зимнего обморока, ещё замирает и грезит в ожидании первого цвета. И если уж на то пошло, художнику, взявшему в руки кисть ради увеселения сердца, приличнее было бы изобразить то, что ближе и различимее русскому глазу: подснежники, например, ландыши, какие-нибудь лютики или полевые васильки, или всем так знакомые ромашки. Но розы… Они хотя и хорошо рифмуются в русской поэзии с «морозами», но уживаются с ними плохо. И, как ни крути, а всё же чужды природе Русского Севера. Они порой напоминают неприступных дев Севера, удививших когда-то поэта своей нездешней красотой. Пушкин писал: «И с розой сходны вы, блеснувшею весной: Вы так же, как она, пред нами. Цветёте пышной красотой И так же колетесь, Бог с Вами.» Другой поэт, Владимир Соловьёв, уже позднее, восторгаясь чистотой и невинностью белой лилии и пылкой трепетностью любви алой розы, замечал: «Белую лилию с розой С алою розой мы сочетаем.» Но никаких алых роз в природе во времена Соловьёва не было и в помине. Это были только грёзы поэта. Пророческие грёзы. Или вот объединение русских художников начала ХХ века «Голубая роза»: М. Сарьян, К. Петров-Водкин, Н. Сапунов, С. Судейкин, П. Кузнецов, П. Уткин… Эта роза могла цвести только на их полотнах, ибо при всей изощрённости природной палитры роз — от кремово-фисташковых до бело-розовых и золотисто-жёлто-багряных, голубая встречалась и цвела разве что в раю воображения, но никак не на грешной земле. И тем сильнее чаялось русскому человеку ещё в земной жизни прикоснуться к её небесному сиянию.

***

Как мне объяснили учёные, роза существовала на Земле очень давно и появилась, примерно, 35 миллионов лет назад. Многие виды растений — её сверстники и сверстницы — давно погибли, а роза — цветёт. Удивительно, что её не съел динозавр и другие гигантские, когда-то обитавшие на Земле травоядные животные. Наверное, потому, что у розы были шипы. Её приручили и окультурили примерно в ту же эпоху, что и ячмень, рожь, пшеницу, то есть когда люди научились выращивать потребные для их существования злаки. Но если внимание к хлебу насущному оправдано борьбой человека за своё существование, то какой прок, какая польза могла быть от розы… Единственно — её красота. А значит прекрасное и тогда, в человеческой праистории было уже существенно необходимым, духовно и душевно потребным. Иначе чем объяснить, что документальные свидетельства о разведении человечеством роз уводят нас в глубь прошлого на 5 тысяч лет назад. Считается, что исторической родиной садовых роз была именно Персия (а в давнюю пору Иран). Именно отсюда её вывезли древние греки, а позднее и римляне. Впрочем, сами греки были уверены, что белая роза возникла из хлопьев морской пены на теле Афродиты, когда та вышла из пучины морской на сушу. Долгое время роза — этот цветок Афродиты — была знаком женского лона. Но красную розу, как верили древние, сотворила другая богиня — Флора. Безответно влюбившись в Амура, она решила создать цветок, который одновременно и смеётся, и плачет. Роза являлась людям символом весны, времени любви и желаний, но в то же время и знаком смерти. Ведь весной, как они считали, оживают и показываются на земле души предков. Для них тоже наставала весна и расцветала роза. На римской тризне розы раздавали всем присутствовавшим. Ими украшали гробницы. Эти обряды именовали розалиями. Роза у римлян — непременный цветок похорон. Богиня Геката носила венок из роз.

Роза была известна в древности и славянам. Она была цветком богини любви Лады. Если верить малороссийской легенде, однажды парень влюбился в кареглазую красавицу и решил подарить ей цветок небывалой красоты. Пошёл он в лес, нашёл там цветущую ветку шиповника, сорвал её и принёс домой. И решил посадить в саду возле дома любимой, что и исполнил. И вскоре выросла из той ветки роза… Другая легенда сообщает, что Роза была невестой Дуная. Послал он к ней сватов, но свадьбу родители отложили до Иванова дня, запретив влюблённым видеться. Но, как известно, настоящая любовь все преграды превозмогает. Стояла весна, а до июля, до Иванова дня было ещё далеко. Дунай тайком вызвал Розу на берег для беседы, усадил в чёлн и вынес его на середину реки. И с тех пор Розу никто не видел. По деревням раньше пели веснянку: «Дунай сведёт с ума. За рученьку возьмёт, злат-перстень снимет». Отголоски славянской древности свидетельствуют о знакомстве наших далёких предков с этим дивным цветком, который, возможно, выращивался в римских провинциях, соседящих на юго-востоке со славянами, а возможно и на самой славянской земле. Но легенды-легендами. Достоверно известно, что в средневековую Европу роза попала вместе с крестоносцами, возвращавшимися из походов в Святую Землю. Вместе с награбленным по дороге добром воители в сердечной простоте вывезли из мёдоточивой земли и этот, удививший их суровые души, цветок. И тут лишний раз убеждаешься в проницательной правоте нашего поэта Лермонтова, однажды написавшего: «Не стопчет розу мрачный воин». Да, такова вечная сила красоты…

***

Возвращаясь в Россию, к достоверно известным фактам, следует рассказать о том, что в начале ХVII столетия роза впервые попала в Москву. Её привёз царю Михаилу Фёдоровичу немецкий посол, возможно один из потомков тех самых крестоносцев. О судьбе той розы достоверно ничего не известно. Была ли она высажена в грунт или завяла, не выдержав дыхания русского холода, мы не знаем. В России роза прижилась столетием позже, уже при Петре. Известным любителем роз был граф Г. И. Головкин. В его поместье каждый год расцветал огромный розовый сад, за которым ухаживал специальный садовник, выписанный из Англии. В помощь садовнику-англичанину прикрепили нескольких крепостных. И один из них превзошёл мастерством учителя-иноземца. Граф дал ему вольную и всей его семье. И повелел впредь именоваться Розановыми. И думается не случайно потомком этих садоводов был гениальнейший писатель и философ начала ХХ века Василий Васильевич Розанов, унаследовавший от своих предков необыкновенно тонкую восприимчивость ко всякой красоте, способность к размышлению о таинствах природы и человека. Другой великий мыслитель, поэт и учёный — Гёте так же был неравнодушен ко всему прекрасному. Особое место в его естественнонаучных опытах занимали розы. Гёте, как и русских художников-символистов, не оставляла мечта о голубой розе. Садовникам он советовал выращивать голубую розу в специальных теплицах со стёклами синего цвета. Но как ни старались садоводы, с голубой розой у них ничего не получилось… Роман с розой в России — довольно поздний. На Западе до него промелькнули уже целые столетия. Роза вошла в богословскую мысль, в храмовую повседневность, в живопись, скульптуру, а мы ещё только начинали, только к ней приглядывались…

***

А. Н. Веселовский, современник Блока и Брюсова, написавший в своё время статью «Из поэтики розы», отмечал, что ещё со времён святого Амвросия роза на Западе стала символом крови Христа и самого Христа, Христа страдающего. Символика розы связана и с Богородицей. У святого Бернарда эта связь уже вполне определённа. Богородица — розовый куст, роза — Христос. Богоматерь по пророчеству Исайи и есть тот жезл от корня Иессеева, от которого прозябнет и явится Цвет — то есть Спаситель. Символом Пресвятой Девы признавался и чудесно процветший жезл Аарона. В средневековом раю, наполненном розами, святые Запада представляли себе Богородицу, сидящую среди розовых цветов, среди щебетания диковинных птиц. Розы в воображении западных богословов и поэтов распускались на гробницах святых, вырастали по смерти из их уст, глаз и ушей. Алые и белые розы, как писал Веселовский, расцветали в январе из шипов и терний, на которые когда-то бросился святой Франциск, чтобы умертвить вожделения плоти.

У великого Данте на страницах «Божественной Комедии» является образ Богородицы-розы. Беатриче, героиня поэмы, задаёт рассказчику вопрос: «Зачем ты так в лицо моё влюблён, Что красотою сада неземного, В лучах Христа расцветшей, не прельщён? Там роза, где божественное Слово Прияло плоть; там веянье лилей, Чей запах звал искать пути благого…»

Под «лилеями» — «лилиями» здесь надо понимать апостолов. Рай у Данте — это огромная раскрытая роза. В ней, как на ступенях амфитеатра восседают души, достойные райского блаженства, сама Дева Мария, библейские пророки, вся святая дружина Христова. «Так белой розой, чей венец раскрылся, Являлась мне святая рать высот…»

Соприкасаясь с Западом, малороссы оказались не чуждыми их поэтических представлений. В поверьях отречённого (нецерковного) происхождения Богородица-роза и сама была зачата от розы. На средневековом Западе из уст в уста передавили предание о том, что Архангел Гавриил преподнёс Деве Марии три венца, сплетённых из особых, небесных роз: белых, красных и золотых (жёлтых). И потому верующие часто украшали такими венками статуи Богоматери. Белый венок означал радость, красный — страдания. Жёлтый — славу. Средневековая роза являлась знаком многих западных святых: Анжелы, Кекилии, Дорофеи Каппадокийской, Елизаветы Венгерской, Розалии, Розы из Пимы, Розы из Битербо. «Ave, Rosa» — «Радуйся, Роза». С такими слова обращался к Богоматери средневековый молящийся. Благочестивый обычай — выращивать в храмовых двориках розы. Как цветут! Как пахнут! Кроваво-красная роза и её шипы — символ Страстей Господних. Роза красная — милосердие и мученичество. Полагали, выросла она из капель крови Христа на самой Голгофе. Но это ещё и пылкое чувство, вожделение. Роза белая — само воплощение чистоты и невинности. Дарили её в знак искренней любви. Жёлтые розы означали радость, ликование. Они символизировали Церковь и небесное благословение. Роза в поэзии Данте — это ещё и символ Духа Святого.

С розой издревле связана тайна. У римлян — это знак молчания. Недаром к розе благоволили разные мистические и тайные общества. Эмблема небезызвестных розенкрейцеров — роза и крест. Золотой крест — это тело человека, несущее испытание жизнью. Красная роза в его центре — это человеческая душа, её поэтапный расцвет, стремление к совершенству. Соединение двух символов — розы и креста означает расцветшую душу. Мистицизм розы, поклонение розе не могли не привлечь внимание поэтов. Среди них конечно же Блока, создателя драмы «Роза и крест». «Красные розы Всё над тобой… Откуда же чёрный цветок Попал на сердце тебе?» Изощрённое знание средневековья, погружённость в символизм темы отмечены многими литературоведами. Стоит сказать и о созвучности Блока своей эпохе, времени, когда создавалась драма (1912 год), расцвету модерна в архитектуре и живописи, уходу от прямолинейности форм — назад, к гибкости и изяществу живой природы, закруглённости и причудливости линий, иногда — витражной многоцветности, нарочитой готичности. Последние рыцари ещё бряцали мечами, клялись в верности, поэты ещё писали о любви, и подковы ночных всадников ещё щербили мостовые. Ценились пока благородство и честь, талант и букет красивых роз в руках возлюбленной. Но скоро это пройдёт. Как сон.

***

Когда великого русского художника Николая Рериха однажды спросили, какая разница между Востоком и Западом, он сказал: «Лучшие розы Востока и Запада одинаково благоухают». Иконы Божией Матери Неувядаемый Цвет (Благоуханный Цвет), впервые, как полагают, появились на Афоне или в Константинополе. И сейчас читаются византийские акафисты, в которых Богоматерь, как и Христос, сравниваются с неувядаемыми и благоуханными цветами. Самый известный и до сей поры такой образ хранится в монастыре Эсфигмен на Афоне. Изначально на иконе изображалась лилия, означавшую чистоту и непорочность. Именно лилию вручил Архангел Гавриил Богородице в знак благой вести о рождении Христа. Но потом она заменилась жезлом с процветшими райскими розами, напоминая о процветшем ветхозаветном жезле из корени Иессева, и о чуде с жезлом Аарона, давшем неожиданно росток с распустившимся цветком миндаля. Цветок, как и было сказано ранее — Богоматерь, а плод — Спаситель. Иногда на иконах Богородица держит в руке лилию, а Спаситель как бы вырастает, восстаёт из раскрывшегося большого бутона розы. Эта древняя символика ещё недавно была жива у елисаветпольских армян, справлявших праздник Вардавар, что значит Преображение Господне. Преображение Господне у армян зрительно воспринимается как сияние розы. Армяне считают, что Христос до своего Преображения был подобен розе в бутоне, но во время Преображения из его тела разлилось в мир и загорелось розовое сияние. Точно такое, какое было у Адама в раю. Этим сиянием Преображения Христос свидетельствовал славу и величие Творца. И потому парни и девушки обмениваются песнями в навечерие и в ночь на Преображение Господне. В припеве этих песен упоминается о розе.

На древних иконах Преображения Господня этот исходящий от Христа свет очень похож на раскрывающийся бутон цветка. Эта символика предощущаемого рая содержится в канонах Иосифа Песнописца, творившего в 9-ом веке. Источник, дарующий жизнь, лилия, роза, звезда, солнце, оливковая ветвь, прекрасный сад, всё это относится к Богородице, всё это мы найдём на древних иконах Неувядаемый Цвет. Неувядаемый Цвет — это и есть изображение рая, как его понимали тогда изографы и богословы. Не случайно на некоторых почитаемых иконах Божией Матери вместе с розами и лилиями изображаются райские деревья, лестница на небо, царские палаты, даже кусочек плащаницы, скрывающий от зрителя нестерпимый для многих свет Истины. Господствующий цвет на иконах красный, свидетельствующий о Воскресении, любви, животворящей энергии. Присутствующий там белый говорит о святости и чистоте. Синий — это само небо, окутывающая рай созерцательная энергия. Синие и вишнёвые одежды Богоматери означают соединение Земного и Небесного мира. Зелёный свет символизирует всё живое, а голубой — чистоту и целомудрие, Приснодевство Богоматери.

Всё это, вместе взятое, свидетельствует и повествует нам о православном рае — таким, каким он видится умозрению православного человека. Но важнейший его знак и символ — это роза. Если нужно выразить одним словом понятие русского рая, то этим словом будет роза.

***

В искусстве народа, в его традиции, выработанной веками, нет ничего наносного, случайного. Надо только научиться понимать его, разгадывать погружённые в его глубину великие символы. Ну, опять же, к примеру, возьмём те же жостовские подносы, выставленные хозяйкой к Великому дню будто напоказ. Куличи, пасхи, а под ними полыхающее пламя роз над чёрной лакированной бездной. Можно подумать, что художник специально взял фоном чёрный цвет, чтобы ещё ярче горели его цветы и розы. Но из Священного Писания мы знаем, что цветы и всякая зелень явились в третий день творения мира, когда ещё не было ни Солнца, ни Луны, ни звёзд, ещё тьма окутывала Землю. Но тот незримый, преображающий душу и всё живое, нетварный свет уже светил, и навстречу этому свету распускались розы и тюльпаны. «Сияние солнца, свет луны», — всё это будет завтра. В четвёртый день творения. Такое вот богословие в красках. А мы пьём чай, крушим за столом кулич и Пасху, невольно припоминая, что вот и ещё прошёл один год, и что кого-то, кто ещё недавно сидел тут вместе с нами, уже нет на этом свете. Но мы верим, что он теперь насельник иных мест, обильных и злачных. И как тут не припомнить слова из книги Иова: «Человек, рождённый женою, краткодневен и пресыщен печалями: как цветок, он выходит и опадает.» Всё правильно, не поспоришь. Но, как говорили мудрые, увенчаемся цветами роз прежде, чем они увяли… Современному человеку кажется, что чудеса этого мира давно прошли, что они были когда-то, когда святые пророки имели дерзновение двигать горами. Икона Божией Матери Неувядаемый Цвет тоже воспринимается как рассказ, как свидетельство о давно случившемся чуде. Если покопаться в литературе, то узнаем: чудо это случилось очень давно, где-то на далёком греческом острове в Ионии. Там увядшие, засохшие лилии, простоявшие несколько месяцев без воды перед иконой Божией Матери, вновь неожиданно зацвели… Но мы, по крайней мере, большинство из нас, и не ведаем, что чудо это происходит там и сегодня, и что цветы, сорванные и поставленные на Благовещение перед чудотворным образом Богоматери, уже совершенно засохшие, без всякой воды снова начинают распускаются и зацветать каждый год на Преображение Господне. Так и живём не замечая, что «Доселе в резвости беспечной Брели по розам дни мои…» Это Пушкин когда-то сказал.

***

Тот самый остров «где-то в Ионии», как пишут отечественные православные знатоки церковной истории, зовётся Кефалонией. Кефалония славна прежде всего тем, что в 59 году римский корабль, перевозивший апостола Павла из Кесарии в Рим на суд, настигла недалеко от её берегов буря, и святой отец, спасаясь от гнева стихии, высадился и побывал на острове. Как говорят, Кефалония со времён апостола Павла изменилась не слишком сильно. Она и теперь — самый большой остров из семи Ионических островов. Климат здесь мягкий. Зима практически не ощущается. Мелькнёт — и нет её. Опять лучезарное море, вечное нескончаемое лето. Остров холмист, каменист, местами покрыт лесом, но больше — оливковыми рощами, привычными тут ещё со времён гомеровой «Одиссеи». Величественные белоснежные скалы стремятся к светлым песчаным берегам. Их уступы ласкает тёплое лазурное море. Столица Кефалонии — Аргостоли — небольшой городок с двухэтажными домиками, крытыми черепичной кровлей крышами. Цивилизация проложила по острову безупречные дороги, пустила по ним машины, впрочем, нечастые, ввиду малонаселённости острова. Здесь хорошо молиться, рыбачить, сеять и сажать, словом, заниматься всем тем, к чему приучен здешний житель тысячелетиями. Недалеко от Аргостоли находится часовня. Греки её называют «Панагия ме та кринанья», то есть Богоматерь с лилиями. Лилии по-гречески «парфенокрини». Весной, накануне праздника Благовещения здешние «парфенокрини», цветущие веточки жасмина, розы, горные эдельвейсы, как и много столетий назад приносят и ставят перед иконами Богоматери Неувядаемый Цвет и Неувядаемая Роза (есть и такая икона). С марта и по август цветы совершенно увядают и усыхают, а поливать и ставить их в воду запрещено. И вот, как и много веков назад, на праздник Преображения Господня и до самого Успения Богородицы высохшие лилии, розы вдруг начинают необъяснимым образом цвести, хотя стебли их остаются сухими. Наливаются новой силой и раскрываются бутоны. Когда-то в древности это чудо побудило местных иконописцев написать богородичную икону Неувядаемый Цвет. Позднее списки её привезли на материковую Грецию, и разошлись по всей Византии, а в конце ХVII столетия попали с запозданием даже в Москву. Перед иконой, как правило, молятся о семейном счастье молодые девушки. Чудо, свершившееся однажды в горах Кефалонии запомнилось надолго. Но здесь к нему давно уже привыкли. После святой литургии в день Успения Богородицы священник раздаёт вновь процветшие цветы прихожанам как благословение Богоматери. В недальних от Аргостоли деревнях — Маркопуло и Аргиния на праздник Преображения Господня в местных храмах являются змеи. Змеи эти ядовитые и всякий раз спускаются с гор. Но они никого не жалят и легко даются в руки. Змейки упругие, бархатные со сверкающими глазками. В храмах от змей с 6 августа — дня Преображения и до 15-го августа — празднования Успения Богоматери буквально нет прохода. Они ползут на аналой и лезут к иконам Богоматери, окружают Распятие. Змеи легко обвивают запястья прихожан и словно котята лижут язычком пальцы. В это время Кефалония напоминает Эдем, райский сад, где всё живое мирно уживается друг с другом, всё цветёт и плодоносит. Тут часто можно встретить священника, идущего со змеёй в руках, или стоящего на службе ребёнка, буквально увитого дружелюбными змейками. Если внимательно присмотреться к этим змеям, то на их голове и на языке можно обнаружить крестики. Это особые змеи — змеи самой Богородицы. Рассказывают, что очень давно, в 1200 году пираты хотели захватить и пограбить здешний женский монастырь. Но вышедшие навстречу им змеи обратили злодеев в бегство. Недалеко от деревни Маркопуло есть церковь Успения Богородицы. Там хранится ещё одна чудотворная икона Богоматери — Фидуса (от слова «фиди», что по-гречески означает змея). Панагия Фидуса изображается вместе со змеёй. Каждый год с волнением местные жители ожидают появления змей. Если змеи спустились с гор — значит, всё хорошо. Это хороший знак.

***

Во всё это трудно поверить, но это не сказки, всё это происходит на самом деле, и остаётся только удивляться величию и разнообразию окружающего нас мира. Многие ищут чудес и не находят, хотя вот же они, происходят буквально на глазах твоих современников. И, что называется, иди и смотри. Впрочем, паломничество в далёкую от нас Кефалонию не всем возможно, не каждому по карману. На острове Крите и на горе Фавор в монастыре Преображения Господня рассказывают об одном благочестивом греке — Георгии Назиракисе, который очень хотел помолиться на Святой Земле, но так и не смог туда добраться. Георгий Назиракис, живший на острове Крит, нашёл, как ему казалось, остроумный выход из положения. В середине 1950-х годов он купил у себя на острове большую бумажную икону Божией Матери Неувядаемый Цвет — так называемую Акафистную. Это была обычная недорогая чёрно-белая гравюра. Он её свернул в трубочку и поместил в бутылку. Ещё он сунул туда свечку, кусочек ладана и записку, в которой он выразил желание, чтобы икона попала на Святую Землю и просил нашедшего молитв о себе, недостойном, о здравии раба Божия Георгия. Бутылку он хорошо запечатал и пустил в море. Долго ли, коротко ли, но бутылку через три месяца всё же прибило к берегам Палестины. Её заметили два православных араба и приняли светящийся предмет за плавучую мину. Не долго думая, они швырнули в неё камень. Но «мина» не взорвалась, а только треснула. И потому арабы пошли на риск: выловили её из воды и извлекли содержимое. «Герои» были родом из Назарета, а бутылка попалась им на морском берегу недалеко от Яффы. По-гречески они читать не умели, и сочли за лучшее передать находку православному священнику в своём родном Назарете. Священник отнёсся к дару со всей серьёзностью. В 1958 году он счёл за лучшее передать икону в греческий монастырь Преображения Господня на горе Фавор. И тут от иконы неожиданно пошли чудеса. Игумен монастыря отец Иларион много лет спустя, в 1973 году решил разыскать Назиракиса на Крите. Тот уже был тогда стар, жил аскетом. И трудно поверить, что умер он уже в нашем веке, в 2002 году, когда ему уже перевалило далеко за сотню лет. Но не это чудо, не это главное. Кому довелось хоть однажды побывать на святой земле Палестины, кто хоть раз поднимался на 600-метрую высоту горы Фавор, кто отворял двери Преображенского храма, изнутри очень похожего на такой привычный глазу русский собор где-нибудь в российской глубинке, тот не мог не заметить иконы Божией Матери Неувядаемый Цвет. Вся она увешена серебряными пластинками с изображёнными на них исцелёнными частями тела: ногами, руками, туловищем, головой… Это приношения исцелившихся у иконы паломников. Тут и нательные кресты, и браслеты, и цепочки, и другие дорогие дары. А вы говорите чудес не бывает… Жалко конечно, что чудотворная икона находится от нас за тридевять земель. Но что не сделает горячее молитвой сердце, на какие подвиги не решится. Всю жизнь собирался на Святую Землю паломником Николай Гоголь, задолго готовился к этому подвигу и наконец решился. Побывал. Но, странное дело, перо его не поднялось описать увиденное и услышанное. Уста не разомкнулись, онемел язык. Другое дело — Бунин. Бунин видел много, а написал мало. Зато как написал. По-бунински. Гениально. Кто не читал его «Розу Иерихона». Её, крохотную новеллу, так и хочется цитировать всю: от начала и до конца. «В знак веры в жизнь вечную, в воскресение из мертвых, клали на Востоке в древности Розу Иерехона в гроба, в могилы». Роза эта — «клубок сухих, колючих стеблей», подобный нашему перекати-поле. Годы эта «роза» может лежать сухой, серой, мёртвой. Но будучи положенной в воду, этот волчец, обитатель мёртвой пустыни, «начинает распускаться, давать мелкие листочки и розовый цвет». Я видел этот сухой клубок сплетённых, сплочённых, сжатый в жилистый кулак крепких извилистых стеблей на фото в интернете. Видел стрелки зелёных, обращённых к земле неровных, зазубренных побегов, видел маленькие розовые цветочки, никак не напоминающие привычные нам розы, и даже шиповник. Но всё равно — это чудо. Чудо жизнелюбия. Иногда таким вот чудом может процвесть и человек на выжженной и вытоптанной, опоганенной разными вандалами и недругами родной земле. Долго так он мимикрирует, прячется, прижимая голову к самой почве. А потом вдруг возьмёт и распустит всем на удивление свои цветочки…

***

«Опомнись, о поэт, к чему стремишься ты? Она не слушает, не чувствует поэта; Глядишь, она цветёт; взываешь — нет ответа.» Всякий раз приходят на память эти пушкинские строки, когда лицом к лицу соприкасаешься с цветущей прелестью живых, благоухающих роз: не в цветочном магазине, выбирая букет, и не за пасхальным застольем, ловя взглядом вечную их красу, запечатлённую кистью художника на фарфоровой чашке, а, допустим, где-нибудь в розарии или Ботаническом саду, где только и место живой красоте, где она невозбранно и беспечно радуется краткому мигу жизни. Но Пушкин писал о девах, о девах-розах, чья цветущая пора также мимолётна и преходяща, как и радость розы: была — и нет. Но всякий раз почему-то она не ощущается проходящей, заключая и тая в себе вечный свет. Может быть, поэтому молодость не верит старости, а жизнь — смерти.

Среди чтимых икон Божией Матери Неувядаемый Цвет есть и такая — Неувядаемая Роза, где в нетлении вечности благоухают только розы. Ну да, скажет читатель, всё славно, но так… неощутимо, так далеко от нас, а хочется ведь подобно евангельскому Фоме прикоснуться к чуду собственными перстами…

16 апреля 2002 года — в день празднования иконы Неувядаемый Цвет в селе Черновке Сергиевского района Самарской области в доме Екатерины Ивановны Малыгиной произошло чудо. В этот день, почувствовав приход настоящего тепла, она сняла клеёнку с одного из окон (клеёнка помогала уберечься от холода) и обнаружила на стекле изображение Богоматери Неувядаемый Цвет. К вечеру образ исчезал, а утром снова проявлялся. Точно цвет расцветал… Икона эта Нерукортворная. И явление Её — тайна нашего времени. Известно, что преподобный Серафим Саровский молился перед иконой Неувядаемый Цвет. Она почиталась чудотворной и хранилась до своего исчезновения в одной из церквей городка Кадом Рязанской области. Её особо почитали незамужние девушки и молодожёны.

В Москве, на западной её окраине, в Рублёво с недавних пор появился храм, освящённый в честь иконы Божией Матери Неувядаемый Цвет. Он выстроен в формах и традициях богомольного ХVII века, когда икона впервые пришла на Русь, в стольный её град Москву.

Май 2022 года

Формула цветка. Леонид Феодор