Сударь Благие Намерения

Когда он вышел за ворота, китаец уже сидел на большом камне метрах в тридцати от частокола. Он молча, будто статуя, не шевелясь, смотрел на стоящие суда. На коленях у него лежало охотничье ружье.

Гуревич пошел медленно, будто гуляя. Поднял с земли какой-то камешек. Рассмотрел его и откинул в сторону. Потом остановился, достал кисет и трубку. Набил ее табаком, раскурил и не спеша подошел к сидящему на камне китайцу.

— Здравствуй, Гоушен, — глядя на поверхность океана, тихо сказал он.

Охотник, которого Гуревич назвал Гоушеном, слегка повернулся в его сторону и молча кивнул.

— Долю принес? — так же, не повышая голоса, спросил комендант.

Китаец достал из-за пазухи увесистый кошель.

— Клади его на землю возле камня.

Тот так и сделал.

— Судно у берега видишь? Оно ближе всего к нам. Будет проходить мимо, не высовывайтесь. Судно военное. Если что, передавят вас как котят. А через неделю пройдет транспорт с пушниной из Охотска. Команды всего ничего. Вот и будет чем поживиться.

Китаец кивнул.

— Сейчас уходи. Понадобишься — дам знать.

Гоушен поднялся с камня и, не прощаясь, двинулся вдоль берега прочь от поселения.

Гуревич огляделся по сторонам. Потом наклонился, поднял кошель и положил в карман. Постоял еще какое-то время, любуясь природными красотами, повернулся и направился обратно к воротам.

Уже на подходе к избе, где была его штаб-квартира, он заметил матроса с корабля Роговского.

— А ну стой, — окликнул он.

Матрос остановился, но завидев мундир Гуревича, вытянулся в «смирно».

— Слушаю, ваше благородие.

— Ты с «Андрея Первозванного»?

— Так точно. Матрос Колокольцев.

Гуревич махнул рукой в сторону только садящихся в шлюпку капитана и Лисицина.

— Вот того молодого рядом с капитаном знаешь?

Колокольцев стрельнул взглядом в их сторону. И четко ответил:

— Пассажиром у нас.

— Заработать хочешь?

Вопрос был неожиданным, и матрос замешкался с ответом. Глаза его забегали.

— Ну? — поторопил Гуревич.

— Так… Хочу. А как?

— Тот молодой замыслил бунт на корабле. Слыхал про восстание на Сенатской в двадцать пятом?

Колокольцев кивнул.

— Этот молодой — Лисицин — скрылся тогда, ушел от наказания.

— Молод он слишком. Я сам тогда мальцом был. А этот куда моложе меня.

Конец ознакомительного фрагмента.