Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг.

Период, когда политическим сыском Российской империи руководил генерал-майор свиты Его Императорского Величества Владимир Федорович Джунковский, является стержневым для истории жандармерии и департамента полиции 1910‐х гг. Проведенные им реформы и мероприятия предопределили характер работы специальных служб в годы Первой мировой войны. Оценки его деятельности крайне противоречивы. В то время как одни называли Джунковского чуть ли не наиболее преданным императору сановником^[154], гие видели в нем одного из главных виновников Февральской революции^[155]. Отметим лишь, что ни один из коллег по политическому сыску, оставивших о нем воспоминания, не дал позитивной оценки его преобразованиям.

Полярные точки зрения на одни и те же события связаны во многом с невниманием к предыстории проводившихся реформ, например не была подробно рассмотрена история развития военной агентуры до ее роспуска в 1913 г., работа революционных партий в армии в 1907–1913 гг., а потому скудная информированность политического сыска о революционной работе в армии некоторыми исследователями выдается за отсутствие таковой, а низкая информированность полиции становится в их работах основанием для вывода о том, что сыск ничего не потерял, лишившись данной агентуры. Такой подход представляется неверным, так как о необходимости агентуры и последствиях ее ликвидации разумно судить не столько по ее эффективности, сколько по интенсивности работы революционеров в армии. Общая черта историографии реформ Джунковского — это изъятие их из контекста борьбы оппозиции против политического режима. Оценка в основном дается исходя из частных особенностей работы самой полиции, а не из стоявшей перед ней основной задачи защиты государственного строя.

Джунковский был назначен товарищем министра внутренних дел, заведующим полицией 23 января 1913 г. Его назначению предшествовала долгая кадровая перестановка. Смена товарища министра, как правило, была следствием замены его непосредственного шефа — самого министра. После убийства П. А. Столыпина в Министерстве внутренних дел началась череда перестановок, связанная с уходом части ответственных за его гибель лиц, в первую очередь — товарища министра П. Г. Курлова, а также с попытками «столыпинской» команды сохранить власть. Следующим министром внутренних дел стал бывший прокурор Саратовской судебной палаты, бывший товарищ министра (в 1906–1908 гг.) А. А. Макаров. Это был опытный в вопросах права и юстиции, работоспособный, ответственный, но совершенно незнакомый с организацией полиции человек. Так его характеризует Курлов: «Всю жизнь провел он на службе по судебному ведомству, что развило в нем склонность к строгому формализму, который, по свойству его личного характера, осложнялся любовью к канцеляризму. Бумага отнимала у него массу времени: он зачастую работал до раннего утра, и это не могло не отражаться на творчестве, столь необходимом на посту министра внутренних дел. Несмотря на то, что большая часть его службы прошла в провинции, он жизни не знал и смотрел на нее под углом прокурорско-бумажного зрения»^[156]. Наиболее известным успехом Макарова на его посту была деятельность созванной при нем Комиссии по реформе полиции в империи. Макаров довел до ума законопроект реформы полиции, утвердил его положения в Совете министров^[157] и передал на рассмотрение в Думу.

В области кадровых перестановок Макаров сделал ряд важных назначений. 21 февраля 1912 г. директором департамента полиции был назначен С. П. Белецкий, в прошлом самарский вице-губернатор. Как писал в своих воспоминаниях полковник Мартынов: «А. А. Макаров, еще в бытность прокурором Саратовской судебной палаты, знал Белецкого и при назначении своем на должность министра внутренних дел остановил выбор на нем при очередном замещении должности директора департамента полиции. Правой рукой по политическому розыску у Белецкого стал Виссарионов… До своего назначения на должность директора департамента полиции Белецкий некоторое время служил вице-директором этого департамента (в 1909–1912 гг. — В. Х.-Г.) и, обладая способностями быстро разбираться в делах, скоро освоился со своим положением. Такой помощник, как Виссарионов, с головой зарывшийся во все извилины политического розыска, чувствовавший в себе талант розыскного специалиста, был совершенно необходим Белецкому, и при его директорстве ясно чувствовалась во всех наших делах режиссерская рука С. Е. Виссарионова»^[158]. Положительную характеристику Белецкому дает генерал-майор К. И. Глобачев: «Степан Петрович Белецкий был человек весьма умный, работоспособный и прекрасно понимал политическое состояние тогдашней России… По политическим убеждениям это был человек ярко правой окраски, беззаветно преданный своему государю»^[159].

26 января 1912 г. на пост командира Отдельного корпуса жандармов, в то время не соединенный с постом товарища министра, был определен генерал-лейтенант Владимир Александрович Толмачев. По свидетельству Курлова, Толмачев был старым другом и непосредственной креатурой Белецкого^[160]. Помощник начальника штаба ОКЖ генерал-майор Д. А. Правиков так комментирует это назначение: «Министр внутренних дел, покойный А. А. Макаров, усмотрел, что среди корпуса жандармов наблюдается упадок военной дисциплины, военного воспитания и выправки. Потому и назначил командиром корпуса строевого генерала Толмачева, без заведования делами департамента полиции, поставив ему указанную выше определенную военную задачу, которую он и выполнил. По этому вопросу можно только сказать, что мы значительно отставали в деле физического и военного воспитания чинов полиции по сравнению с государствами Западной Европы, но, конечно, с точки зрения охранной это не имеет смысла»^[161]. Начальником штаба корпуса еще с 1910 г. являлся генерал-лейтенант Дмитрий Константинович Гершельман. Видное место генерала для поручений при министре внутренних дел по должности шефа жандармов при Макарове занимал А. В. Герасимов, бывший начальник Санкт-Петербургского охранного отделения, активно участвовавший в руководстве подавлением революции 1905–1907 гг.

Макаров выстроил следующую схему работы жандармского ведомства: политическое руководство розыском ведут Белецкий, Виссарионов и начальник особого отдела Еремин. Военная и строевая подготовка жандармерии осуществляется близким к ним генералом Толмачевым, который по факту наличия неформальных связей и протекции при его назначении не мешает департаменту в деле руководства жандармскими управлениями по части розыска. Генерал Гершельман — правая рука Толмачева, как лицо, больше своего командира осведомленное в жандармской специфике. Однако эта налаженная конструкция держалась на личности одного человека — министра Макарова.

16 декабря 1912 г. Макаров, не имевший покровителей ни в правительстве, ни при царском дворе, был отправлен в отставку. Ему на смену пришел молодой черниговский губернатор действительный статский советник Николай Алексеевич Маклаков, пригласивший Джунковского занять кресло товарища министра. Назначение Маклакова не было неожиданностью, как писал об этом сам Джунковский^[162]. По свидетельству Курлова, почти сразу после гибели Столыпина дворцовый комендант генерал В. А. Дедюлин рассказывал, что Николай II рассматривал на пост главы МВД две кандидатуры — Николая Маклакова и Алексея Хвостова^[163]. Генерал Глобачев так описывает нового министра: «Маклаков был человек весьма поверхностный, недостаточно вдумчивый, решавший большие государственные вопросы, как говорится, с плеча»^[164]. По свидетельству Джунковского, впервые Маклакова заметил еще Столыпин и выдвинул на пост губернатора, а в 1911 г. при посещении Чернигова его отметил с положительной стороны уже сам император.

Джунковский в своих мемуарах характеризует деятельность Маклакова и его человеческие качества следующим образом: «Он все время своего управления губернией был в постоянных разъездах, успел за 2 года лично обревизовать до 180 волостных правлений, дела коих, как бывший управляющий казенной палатой, он отлично знал. Он вел упорную борьбу со взяточничеством и мордобойством, и не без успеха. Одно только у него не ладилось в Чернигове: он никак не мог столковаться с земством, в отношении которого сразу занял непримиримую позицию. Произошло это от его прямолинейного, нетерпимого характера и горячности, свойственной молодому возрасту. Таким образом, напряженные отношения Маклакова с земством продолжались вплоть до назначения его министром внутренних дел, что, конечно, проникло и в другие земские круги, и земская Россия была настроена против Маклакова. Несмотря на это, назначение Маклакова было встречено скорее сочувственно. Ему лично, конечно, было очень трудно, так как он совершенно не был знаком с придворным и чиновничьим Петербургом»^[165]