Гость волшебного мира. Книга 1

«Палочка!» — мелькнуло в голове, как спасение.

Но обе руки сжимали корзины, а ещё ведь нужно успеть расстегнуть полупальто.

Волки же рванулись к Вите все одновременно, словно кто-то невидимый крикнул им «фас»! Молчаливые и лёгкие как тени, упругие хищники стрелами метнулись вперёд, едва касаясь земли.

Витя пронзительно вскрикнул, юлой крутанулся на месте и помчался со всех сил вдоль папоротниковых зарослей. Следом, дробился топот множества лап в азартной погоне.

«Только б не споткнуться…!» — судорожно пульсировала мысль при виде распластанных толстых корней на пути, что тянулись по земле от деревьев.

Под ногами суматошно мелькал калейдоскоп жёлтых и бурых листьев. Огромные корзины били по икрам и коленям.

Сообразив, что грибы всё-равно не спасти, Витя, не глядя, отбросил назад одну плетёнку.

Корзина грохнулась на пути волчьей стаи и разбилась каскадом брызнувшей россыпи лисичек. Ярко-рыжие их искры взлетели, как фейерверк. Грибы потемнее расползлись чёрной кучей. Волки кинулись в стороны, огибая препятствие.

Один из хищников круто поскользнулся задними лапами в мешанине свинушек и опят, и шлёпнулся боком. Два-три волка перескочили через него на всём бегу, а Витя запоздало вдруг вспомнил, что вместе с корзиной выбросил и нож.

Впрочем — в лихорадке подумалось тут же — а чем бы он ему помог? Даже если развернуться и махать им, как мечом — перепуганный, худой мальчишка лесным убийцам не соперник.

Он ощущал уже их дух: смесь запахов шкуры, подземелий волчьих нор и останков предыдущей жертвы — то ли хорька, то ли куницы. Хищная стая неслась, стремительно догоняя Витю. Голод мчался вместе с ними.

Сжав кулак, да так, что ногти впились в ладонь, Витя разогнался до последнего предела дыхания. Но, тут же ощутил, как его смещает в сторону от перевеса второй корзины. Он швырнул её назад, вслед за первой.

Громоздкая корзина с разлёту, метеоритом врезалась в большой муравейник у подножья сосны и сшибла его верхушку, будто взметнулся вулкан.

Волков хлестнула шрапнелью пыль, труха, иголки и рой насекомых прямо в глаза.

Витя услышал взвизг. Мерный топот сбился, хищники бестолково налетели друг на друга с глухими ударами тел.

Сразу почувствовав лёгкость от сброшенной ноши, Витя резко увеличил скорость бега. Клубок серых шкур темнел где-то далеко позади, и дальность отрыва росла всё быстрее.

Но, внезапно, за спиной, откуда-то сбоку из спутанной поросли ветвей вырвался в высоком прыжке ещё один волк.

Угольно-чёрный, совершенно демонического вида, словно из преисподней, он пружинисто приземлился, изогнув спину. Жёлтые глаза его мерцали, как два огненных сгустка. Голова сгибалась низко к земле, из-за чего рельефно очерчивались стальные мышцы сухого, жилистого, крепкого тела. От шеи же, и дальше по спине тянулась густая полоса гривы — ещё более чёрной, чем смоляная шерсть этой твари.

Оскалив пасть, он ринулся за Витей, возглавив стаю, которая мчалась теперь позади вожака, выстроившись острым клином.

Витя бежал с перекошенным лицом, с гримасой отчаяния, мольбы и простым страхом ребёнка. Его захлёстывал ужас, хотелось кричать во весь голос «Мама!». Но, горло сдавливал как будто обруч — не получалось даже продохнуть. Бок разрывало нестерпимой колющей болью от сумасшедшего галопа. Сердцебиение толчками с гулом отдавалось в висках.

Рукоять палочки, заткнутой за пояс, туго вжималась в живот. И можно выхватить её! А дальше? Успеет ли он сделать хоть взмах, прежде чем волки сшибут его с ног?

Кругом мелькали стволы, ветки, листья и речная гладь по правую руку. Лесная чаща впереди тряслась и размывалась от пелены слезящихся глаз. А воздух проталкивался в сухую глотку шипастыми кусками. Пот прожигал бороздки по лбу.

Инстинктивно обернувшись через плечо, Витя увидел, как волчий клин, не сбавляя бег, плавно развёртывается в цепь, вытягивается в ровную стену за своим чёрным вожаком. И продолжал перестраиваться дальше.

Волки — по краям шеренги рвались всё дальше, обгоняя уже и вожака с двух сторон. Живая цепь теперь превращалась в дугу, в полумесяц.

Боковым зрением Витя видел, что хищники скачут почти вровень с ним самим — и справа, и слева. Они зажимали его в клещи, как недавно полицаи — беглеца.

Едва осознав это, и сам ещё не вполне соображая, Витя кинулся наискосок к реке. Он чуть не налетел на одного из волков, едва успел увернуться — возле ног щёлкнули его клыки — и нырнул в папоротниковую гущу.

Волчья дуга-полумесяц хаотично смялась и сломалась.

Сбившись и смешавшись снова в стадо, хищники рванулись за Витей в новом направлении.

А он дико продирался сквозь папоротник к воде, хотя не знал глубины реки, и не умел толком плавать. Да и вообще с трудом представлял, что будет делать дальше.

Стебли хвоща — чуть не в полный его рост — бритвами резали лицо и руки. Витя остервенело отмахивался от широких листьев, выплёвывал горькие, травяные обрывки. И бежал, бежал, бежал вперёд, с треском и хрустом пробивая дорогу.

Волки несокрушимой армадой вломились в папоротниковые заросли и помчались по ним шумной, широкой полосой. Чёрный вожак нёсся большими тигриными прыжками. Серые, дымчатые призраки скользили позади, волной, не отставая.

Витя выдыхался, выбивался из сил, кровоточили ладони от тонких порезов об шершавые ростки хвощовых побегов. И вдруг, сердце затрепыхалось радостной птицей! В мельтешащем просвете меж широкой листвы он увидел медленно плывущее по реке сухое дерево, ощерившееся десятком острых сучьев.

Выскочив к самой кромке, Витя узнал его, вырванное одним взмахом палочки беглеца. Попутным течением бревно сплавлялось аккурат в направлении деревни. Но из-за своей тяжести не попадало в поток, бурливший по центру, и вяло дрейфовало вблизи берега.

Не мешкая ни секунды, Витя с разбегу прыгнул в реку, взметнув вокруг себя звенящие брызги-осколки. И сразу рванулся к дереву, обхватив его обеими руками, как родное.

Осенняя вода ледяной гадюкой скользнула в сапоги, и обвилась вокруг ног. Она стиснула лодыжки, колени; поползла вверх, холодной петлей сдавила поясницу, и тонкой плёнкой прижала к коже намокшие брюки и рубаху.

Витя, быстро, судорожно вздохнул, дрожа всем телом, клацнул зубами. И навалившись грудью на бревно, оттолкнулся от илистого дна, чувствуя, как съезжают по нему подошвы.

Дерево нехотя, с трудом подчинилось силе. Его макушка развернулась в воде по диагонали, словно задавая курс. Витя пихал бревно дальше, помогая руками, животом, всем телом. Невесомость оторвала ноги от дна, и Витя резво поплыл по-лягушачьи, вцепившись в толстые сучья.

Верхушка дерева, как нос корабля, разрезала речную гладь, всё ближе подходя к течению. Витя активнее работал ногами — как от холода, так и от страха. И бревно удалялось от опасного берега, набирая скорость.

Из папоротниковых зарослей выскочили волки всей кучей в одном месте. Защёлкал плеск воды под множеством их лап.

Но, дерево уже вошло в поток и поплыло живее. Витя обессиленно свесил руки через бревно и тяжело дышал. Ноги волочились верёвками по течению.

Река ускоряла свой бег, журчала громче. Мелкие волны с привкусом тины, омывали лицо. Витя с трудом приподнял голову: волки вереницей мчались вдоль реки.

Продолговатые их силуэты мелькали меж стволов, то взмывая по пути на пригорки, то ныряя с косогоров вниз. Как ни стремительно было течение, стая не отставала. А вскоре неслась уже рядом с бревном, и начала опережать.

Витя напрягся, удерживая ствол в середине русла, чтоб его не повело обратно к берегу. Хуже могло быть, только если расцепятся затёкшие пальцы, соскользнув с бревна.

Вдруг, он уловил изменение меж деревьев. Чёрный вожак на скаку оттолкнулся от земли и мощным броском прыгнул в реку. Громыхнул водяной взрыв и на поверхности тут же показалась хищная голова с клыкастой пастью.

Матёрый волк, сверкая адски жёлтыми глазами, скользил тараном по воде наперерез бревну.

Витя закричал — истошно и дико; задёргался, заколотил ногами, пытаясь разогнать бревно быстрее. Оно колыхалось и поначалу совсем не реагировало на его толчки. Но, страх придавал силы. И бешеными рывками подгоняя ствол вперёд, Вите удалось проскочить в потоке перед самой мордой волка.

Вожак ринулся следом, перебирая сильными лапами в воде под собой.

Витя панически грёб одной рукой, другой держась за сук, и то и дело озираясь. Чёрный волк почти догнал бревно, и ужасала лёгкость, с какой он это сделал. Витя рванулся вверх, пытаясь взобраться на ствол. Тогда, можно будет хотя бы отбиваться от ощеренной пасти каблуками.

Но, занемевшие ноги не поднимались, и камнями тянули вниз. А голень больно ударилась под водой об толстый сук на бревне.

Волк быстро плыл рядом с корневым пластом дерева. Демонические глаза его, казалось, не мигали.

«Ну, теперь-то, палочка!» — отчаянно пронзило мозг.

Но, окоченевшая от холода рука беспомощно поддевала пуговицы полупальто, не в силах расстегнуть их. И Витя понимал, что до возможной спасительницы ему не добраться.

В отчаянии он попробовал отломать один из сучьев, чтоб иметь пусть какое, но оружие. Бревно качалось от его судорожных рывков, однако, не раздалось и слабого треска.

Чёрное исчадие рвалось вперёд, неостановимо рассекая воду. И исчерпав все ресурсы, и лишившись сил, хотелось просто спрятаться от него, отгородиться деревом — как плотиной, поставив стену между собой и тварью.

Протяжно выдохнув, Витя упёрся ладонями в мокрый, скользкий ствол. Со стоном надавил на древесину до боли и ломоты в суставах, разворачивая бревно на месте. Ноги сами по себе рефлекторно забарахтались в воде, помогая телу.

Громоздкое дерево, торчащее во все стороны частоколом длинных сучьев, как копей, поддавалось тяжело. Но, всё ж, преодолевая течение, начало медленно раскручиваться, точно гигантская лопасть, перегораживая реку.

Витя усилил нажим. Дальнейшее движение бревна пошло существенно легче. Его острая макушка сдвигалась, словно стрелка компаса — от середины реки к противоположному берегу. А корень зацепил плывущего рядом чёрного волка и поволок всей своей массой за собой.

Витя обернулся, услышав торопливое барахтанье лап по воде. Хищник пытался отбиться в сторону, белые брызги чуть не клочьями разлетались над ним. Но, вес бревна и скорость течения затягивали его в искусственный водоворот.

Сообразив это, Витя налёг на дерево с утроенной силой.

Оно лежало теперь ровной горизонталью, перекрывая реку, а чёрный волк суматошно плескался по другую сторону бревна.

Но, поток брал своё. Вращение дерева продолжалось. Его макушка часовой стрелкой двинулась дальше, описывая в реке полный круг. И Витя помогал бревну, толкал его обеими руками, ускоряя бурлящий коловрат.

Через ствол перехлёстывали волны, и Витя чувствовал себя как в карусели. Бревно разгонялось и раскручивалось всё сильнее, попадая в такт течения. А оно влекло его вертящимся пропеллером дальше по шумной реке.

Вожак волчьей стаи бился в потоке всей своей мощью. В воде мелькала чёрная грива, хвост и голова. Бревно, само кружась в воде, тащило и волка по кругу.

Витя схватился за крепкие сучья — дерево вертелось в воде массивным винтом, сумасшедше сплавляясь по течению. Водоворот ревел и пенился, будто кипяток в котле.

По другую сторону бревна, перед самым лицом из воды вырвалась вязкая и липкая, чёрная звериная лапа. Волк со злым рычанием пытался зацепиться когтями за кору, за ветку, да за что угодно.

Но, древесный ствол, вращаясь, подмял вожака и утопил своей массой. Над рекой взлетел раздирающе протяжный визг обычной насмерть перепуганной собаки, и тут же захлебнулся.

Жилистое тело отчаянно барахталось у Витиных ног под водой, не в силах прорваться сквозь густые ветви. Бревно же продолжало тяжело крутиться поперёк реки, запутывая хищника в скоплении подводных ветвистых кольев.

Витя вскинул голову — взглянуть на волчью стаю.

И увидел, что река стремительно вынесла его кружащееся дерево за пределы леса и гнала вдоль обширных полей.

Волки позади сбились гуртом на опушке, и неотрывно смотрели вслед…

Витя обернулся по курсу движения. Впереди — слева, показалось Караваево, первые домишки, заборы, огороды.

Течение не сбавляло быстрый бег, бревно по-прежнему вертелось диском вокруг своей оси. У Вити и у самого уже кружилась голова.

Он понимал, что с дерева нужно как-то прыгать. Иначе, поток протащит его мимо села.

Но, затормозить вращение длинного, тяжёлого ствола не представлялось возможным. А значит, велик был риск, едва прыгнув, тут же попасть под удар бревна. Особенно, толстых его сучьев, которые проткнут тело, как пики.

«Там, дальше, должны быть натянуты сети…» — сверкнула надежда. Староста, и его брат Трофим, перегораживали ими реку. Улов, правда, почти целиком, доставался немцам.

И точно — вдалеке возникла едва видная, длинная паутина, растянутая меж берегами. А ещё взгляд различил два чёрных сутулых силуэта на ближнем дворе — друг за дружкой они направлялись к избе — староста и его брат Трофим.

Витя вскинулся всем телом, будто хотел взлететь. И распахнув рот… исторг едва слышный, сиплый хрип, вместо крика. Фигурки стариков поднимались на крыльцо.

Витя безуспешно пытался вырвать из горла хоть какой слышный звук. Но, простуженные связки лишь глухо шипели.

И тогда Витя замолотил ладонью по воде — отчаянно, с надрывом, не чувствуя холодных брызг, летящих в лицо.

Трофим со старостой резко обернулись, подумав должно быть, что плещется рыба в сетях. И ошалело бросились со двора к реке, выбив калитку.

Бревенчатая глыба крутящимся винтом врезалась в сети, со скрежетом наматывая их на свои ветви. Трофим и староста кинулись в воду по пояс и — схватившись за сучья, с трудом, уперевшись в дно ногами, потянули дерево к себе.

У Вити же, будто разом вышел весь воздух. Обмякнув, мальчик расплылся по шершавой коре. Трофим рывком поднял его подмышки и застревая в тине, тяжело выволок на берег.

— Ох, ты ж… Ох, ты ж… — приговаривал он, суетливо растирая Вите щёки и уши.

Староста поспешил к ним. Но, скользнув глазами по бревну, вдруг замер. Склонился, разглядывая набухшую в воде чёрную шерсть меж ветвями, близоруко щурясь.

— Бобёр, что ли…? — неуверенно произнёс он.

Трофим распрямился, всмотрелся и мотнул головой:

— Ондатра.

Староста чуть шевельнул бревно. И вместе с Трофимом в ужасе отпрянул, когда из мутной воды проступила оскаленная морда мёртвого волка…

Витя силился не потерять сознание, когда его, бегом, спотыкаясь, стремительно несли в деревню. Голова тряслась и качалась, как болванчик.

Со всех изб кругом высыпали старики, а навстречу — растрёпанная — летела мама. Она порывисто выдрала Витю из рук Трофима, и прижала к себе.

Потом, с грохотом шарахнулась об стену дверь родного дома. Мама спешно уложила Витю на кровать, и чуть не срывая пуговицы, распахнула пропитанное водой полупальто.

— Папа… — с усилием проговорил Витя.

Мама замерла, тревожно на него глядя.

— Сынок, это я! — выдохнула она в испуге.

— Фотография внутри… — Витя, как смог, указал глазами на отворот полупальто.

Мама — смутившись, скользнула пальцами во внутренний карман и попутно увидела торчащую за поясом палочку. Рывком выхватив её и быстро окинув взглядом, хотела отшвырнуть.

— Не выбрасывай… — успел выдавить Витя и вот теперь его сморило уже точно, поволокло в глубокую и цепкую дрёму.

Он ожидал увидеть вновь кошмар, где за ним гонятся волки. Но, ему приснился медведь.

Витя стоял у ручья, возле истекающей мёдом горки сот. А огромный, мохнатый зверь неспешно и степенно переходил по мелководью. Встав напротив Вити, он медленно вытянул толстую шею, приблизив чёрный нос к его лицу. И Витя увидел своё отражение в спокойных, карих глазах исполина. Хозяин леса дохнул на него протяжно и шумно, обдав приятным жаром.

И Витя проснулся.

В избе было натоплено как в бане. Печь потрескивала пляшущим огнём. Пламенные блики уютно мерцали на потолке. За окном смеркалось.

Несмотря на то, что тело горело и внутри, и снаружи, Витя плотнее натянул одеяло — он никак не мог согреться.

Мама штопала за столом его брюки и сразу обернулась, услышав шелест с кровати. Но, тут тихонько заскрипела дверь, и в избу ступил староста. В руках он нёс охапку дров, и вид имел смущённый, виноватый.

— Анна, вот ещё тут… — промямлил староста, и отводя глаза, аккуратно сложил поленья возле печки.

Мама сидела, неподвижная, как изваяние, холодно глядя на старосту. Тот неловко потоптался, закряхтел.

— А утром там яиц принесём, пару штук. Немчура не отощает… — попробовал он улыбнуться.

Мама не реагировала. И староста угловато развернулся обратно к двери. Внезапно, мамина тень на стене перед ним резко поднялась, будто выросла — мама встала со стула.

— Никакого больше леса! Никаких грибов! — отчеканила она жёстко и враждебно.

Староста, не оборачиваясь, вжал голову в плечи и ещё сильней ссутулившись, вышел из комнаты…

Было уже совсем темно, когда во двор избы Трофима проник чёрный, приземистый силуэт с посохом. В дальнем углу заскулила собака и гремя цепью, нырнула в будку.

Плотная низкая фигура поднялась на крыльцо и уверенно постучала в дверь. С минуту было тихо. Потом скрипнули петли, во тьме дверной щели возникло лицо встревоженного Трофима. Выпучив глаза, он уставился на бабу Сейду.

Ведьма молча стояла и глядела исподлобья. Зрачки её блеснули, окинув Трофима взором с головы до ног.

— Сделал, что велела? — вязким голосом спросила она. — Впусти.

Трофим прерывисто вздохнул и отступил в сторону, освободив проход в избу…

Окончательно Витя пришёл в себя через сутки. Открыв глаза, он не почувствовал ни жара, ни озноба. Зато, зверски хотелось есть. Легко откинув одеяло, Витя пушинкой спрыгнул с кровати, сгрёб со стула рядом брюки и рубашку.

Снаружи сияло солнечное утро. Комната искрилась в золотистом свете.

На столе одиноко жались друг к другу кружка молока и кусок ржаного хлеба. Отдельной парой лежали фотография отца и деревянная палочка с обрывком тёмной нити на рукоятке.

Витя жадно перескочил взглядом с еды на предметы, не зная, с чего начать. Но, недовольно заурчал желудок, и Витя цапнул хлеб. И уж теперь, жуя, как молотилка, разгладил пальцами фото. Оно, конечно, местами отсырело, однако, не потеряло вид.

Витя откусил ещё кусок, хлебнул молока, и едва только протянул руку к палочке — увидел в окне Трофима. Он шёл вдоль забора. Витя стремглав метнулся к двери, и сунул ноги в ботинки, спешно перебирая в уме слова, как благодарить за спасение.

Он выскочил на порог, готовясь бежать и догонять, но Трофим и сам открывал их калитку.

— Дядь Трофим! — воскликнул Витя.

— Ааа… — заулыбался брат старосты. — Поправился? Ну, значить, отдам прямо в руки.

И поворотившись, втащил за собой — у Вити сердце чуть не задохнулось — шкуру чёрного волка на деревянном кресте.

— Победителю его добычу! — с благоговейным уважением произнёс Трофим. — Я и не видал таких раньше…

Витя завороженно сошёл с крыльца, приблизившись к трофею. Казалось, волк живой — хвост, лапы, голова, всё на месте. От шеи по спине тянулась полоса густой гривы. Морда скалилась точёными клыками. И горели жёлтыми огнями глаза.

Витя медленно протянул палец, коснувшись стеклянного открытого ока. И вздрогнул — позади отворилась дверь. На крыльцо вышла мама.

Трофим замер, потом попятился, а Витя восторженно ей закричал:

— Мам, смотри! — и подняв растяжку, показал чёрного волка во всей его страшной красе.

Мама потемнела лицом, в упор глядя на Трофима.

— Вот… И взрослым стал… Сынок-то… — подобострастно и жалко пролепетал он.

— Уйдите! — негромко, с ожесточением выпалила мама.

Витя остолбенел. Он ожидал от мамы охов и забавных возмущений. Но, она источала какую-то непонятную, холодную ярость. Трофим мелко-мелко закивал, засуетился.

— Пойду… пойду, пожалуй. Шкурка пусть ещё посохнет. Покажу, как выделывать потом, дубить…

— Вон! — повысив голос, перебила мама.

Трофим, буквально, вылетел за калитку.

— Мама! Зачем ты?! — возмущённо крикнул Витя, чувствуя, как рдеют щёки.

— «Зачем»?! — повторила она звеняще. — Затем, что все они, вся деревня слышала стрельбу в лесу, и взрывы! И ни один…! Ни один…!

Задохнувшись гневом, мама сбилась, но продолжила на ещё более высокой ноте:

— А когда сама хотела бежать к тебе, меня закрыли! В сарае! Как собаку! Вот, «зачем»! — и метнула взгляд по сторонам, по избам и окнам всех односельчан.

Витя опустил голову, глядя под ноги.

— Тебя бы убили — тихо сказал он.

— То есть правильно, что не пустили?! — мама закипала в бешенстве.

— Да — твёрдо ответил Витя, не поднимая глаз. — Иначе, я сегодня был бы сиротой. Или оба бы погибли.

— А если со мной такое случится? — заводилась мама сильнее. — Если я уйду и пропаду, что будешь делать?!

— Я, другое дело. Я пойду, потому что мужчина — голос Вити звучал глухо, но упрямо.

— Ты ребёнок! — пригвоздила его мама.

Витя вскинул голову, и сверкнул глазами.

— Я мужчина! — как гром, ударил он.

— Тебе двенадцать лет! — мама тоже сорвалась в крик.

— Я! Мужчина! — взорвался Витя.

Порывисто схватив волчью шкуру, он коршуном взлетел на порог. Мама отшатнулась. А Витя, распахнув дверь, ворвался в дом.

Его трясло и колотило. Душила обида от того, что столько пережил за прошедшее время, а для мамы это всё пустяк, игрушки.

Витя раздражённо впечатал в угол крестовину со шкурой и сорвал с вешалки подсохшее полупальто и шапку.

Затем, кинулся к столу, сгрёб фотографию отца, сунул за пазуху. А следом подхватил и палочку. Детская злость искала выход.

Чтоб не встречаться с мамой, Витя выскочил из дому через примыкавший к избе сарай. И побежал в лес.

Кругом опять замельтешили кусты, деревья, листья. Умом он понимал — забраться нужно в самую чащу, подальше, чтоб не пугать селян близкими взрывами.

«Впрочем — возразил сам себе Витя — они и так перепугаются».

А истинная причина заключалась в том, что бить и крушить хотелось сейчас же!

Остановившись, он посмотрел назад — деревня скрылась за многослойными шеренгами берёз, осин и елей.

Из груди рвалось тяжёлое дыхание, казалось, распирая саму душу.

Сжав зубы, Витя посмотрел на палочку в руке. Не так он представлял себе знакомство с ней и изучение. И это тоже прибавляло злости.

Яростно исказившись, Витя махнул ею, что есть сил, до боли в локте. И испугался: ведь сейчас же грохнет!

Рассёкся с шипением воздух, ветерок обдал лицо и… больше ничего. Ни грохота, ни треска деревьев.

Витя замер, скосив на палочку взгляд. И взмахнул ещё раз. И опять безрезультатно.

Он с шумом выпустил пар через ноздри. Может, нужно что-то крикнуть? Какое-то заклинание, или слово «взрыв»…

«Но, нет — вспомнилось сразу. — Тот человек ничего не кричал… А если командовал в мыслях?»

Витя сделал новый резкий взмах, одновременно крикнув про себя — «взрыв»! И это тоже не дало успеха.

«Взорвись!» — изменил Витя команду, махнув палочкой в очередной раз. Кругом стояла тишина, лишь ветер шептался.

«Бабах!» — ткнул Витя кончиком палочки в землю далеко перед собой.

С последующим взмахом он просто попытался представить взрыв, как таковой. Не помогло и это.

Взбесившись сверх всякой меры, Витя начал исступлённо махать палочкой без слов, без мыслей и команд.

Взмах влево! Взмах вправо! Взмах вперёд! Взмах назад!

И на последнем этом выпаде, обернувшись вокруг себя, как волчок, Витя вздрогнул, и обомлел, выпучив глаза.

Прямо перед ним стоял тот самый беглец, прислонившись плечом к сосновому стволу.

С беспечным видом, будто на прогулке, он вздохнул, качнул головой и иронично кивнул Вите на палочку в его руке:

— Не стреляет?