Убийца с маникюром

От тюрьмы и сумы не зарекайся. Когда-то эта поговорка, казалось, не имела никакого отношения к Кире. За всю свою жизнь она ни разу не взяла ничего чужого. Случалось, когда продавец обсчитал себя, выдавал ей сдачу больше, чем нужно, она всегда возвращала все сполна… И вдруг тюрьма. Следователь предъявил ей обвинение, суд постановил избрать мерой пресечения содержание под стражей, специальный автомобиль с зарешеченным фургоном, как какого-то зверя в клетке, доставил ее в следственный изолятор. А там толстая тетка в погонах отконвоировала Киру в камеру, и свободный мир захлопнул за ней дверь. Закончился бал, погасли свечи, а Принц отправился на поиск другой невесты. Не простил ее Глеб. Еще и в гибели отца обвинил. И куда только вся любовь делась?..

О тюремных камерах Кира наслышана была как о чем-то ужасном. Холод, убогость, вонь, насилие… Но в изоляторе временного содержания камера у нее была вполне приличной. Да и здесь ничего пугающего она не увидела. Вполне современные двухъярусные кровати с деревянными спинками, даже лесенки на них, чтобы легче было забраться на второй «этаж». Телевизор на кронштейне под потолком, пластиковый стол с хромированными ножками, стулья, шкаф для вещей, холодильник, туалетная кабинка, ковровая дорожка на деревянном полу. Ремонт неплохой, тепло, и никакой вони. Из восьми коек только пять были заняты — и людей немного, и свободные места есть.

Кира поздоровалась, но на это никто не обратил внимания. Пожилая женщина с платком на голове вязала, три девушки в спортивных костюмах сидели за столом, пили чай с конфетами, о чем-то негромко переговаривались, посматривая на экран телевизора. Еще одна девушка, симпатичная блондинка, лежала на койке, забросив руку за голову, и рассеянно смотрела на Киру. Не было агрессии в ее взгляде, но и дружелюбия тоже не наблюдалось. Она смотрела на новенькую, как на пустое место.

Кира пожала плечами, поставила сумку на пол возле свободной койки, бросила белье на пустующее место.

— А разрешение спросить не забыла? — спросила рыжеволосая девушка с деформированным носом.

Глаза у нее выразительные, черты лица правильные, цвет волос отнюдь не отталкивающий. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не перебитый нос. Как минимум два перелома на переносице, причем не столь уж и давних.

— Так свободно же.

— Свободно там, за решеткой, — кивком показала на окно рыжеволосая. — А здесь век свободы не видать…

— И у кого спрашивать?

— У меня, — поднялась из-за стола крупная круглолицая девушка. У этой нос идеальный, но вот все остальное не выдерживало никакой критики. Некрасивая она, да еще и толстая. Мужиковатая какая-то, и голос грубый.

Она окинула новенькую оценивающим взглядом, подошла к ней, бесцеремонно обнюхала лицо и волосы:

— Как зовут тебя, сладенькая?

— Кира.

— Моя Кира. Если моей Кирой будешь, этих лесбиянок можешь смело посылать в задницу, им там самое место…

— Да, только мы без тебя, Валя, не бываем, — хихикнула худосочная девица с длинным тонким лицом и острым, как хвостик у «единицы», носом.

— Смотри, как разговаривает, — благодушно усмехнулась круглолицая Валя. — Худая как сопля, я ее плевком перешибить могу, а она, смотри, дерзит. И ничего не боится. А чего Катьке бояться, если она под моей защитой? И Ленка под моей крышей, да, Ленка?

— Отвянь! — с показной небрежностью отмахнулась от нее рыжеволосая.

— Ты не думай, они от рук не отбиваются, — незлобиво пояснила Валя. — Просто у нас здесь демократия. Все что угодно говорить можно, главное, не заговариваться… Ленка у нас говорит, но не заговаривается. Она хорошо помнит, как со второго этажа упала, как сломала себе нос. Да, Ленка, было такое?

— Для кого-то было, а для кого-то нет.

— Видишь, она тебя, Кира, за человека не считает, — ухмыльнулась Валя. — Но ты не переживай, все наладится. Если своей станешь, тебя здесь все уважать будут.

— Я все понимаю, — кивнула Кира.

— Да? Ну, тогда добро пожаловать, милая… Вот кровать твоя, располагайся… Да, только у нас правило, в постель только после душа ложиться. Давай располагайся и в душ…

Удивительно, но в камере имелся душ. Чтобы принять его, нужно было встать на постамент со встроенным в него унитазом, поднять лейку над головой и включить воду. В камере имелась горячая вода, только подавалась она по часам. И как только настало время, Валя потащила Киру в эту кабинку, заставила раздеться и встать под душ. В принципе, она была только рада.

Но ей совсем не понравилось, когда в кабинку к ней втиснулась сама Валя. Одежды на ней не было, поэтому льющаяся вода ничуть ее не смущала.

— А как ты думала, милая? Вода у нас по часам, времени мало, а помыться все хотят… Давай я тебя намылю…

Это был какой-то ужас. Толстые, намыленные руки беспардонно шарили по ее телу, мяли грудь, забирались в заповедные места. Но пальцы в глубь этих мест не проникали, поэтому она нашла в себе силы стерпеть этот произвол.

Из кабинки Кира выскочила как ужаленная. Дикими глазами глядя на ухмыляющихся сокамерниц, юркнула под одеяло и накрылась им с головой. Так и пролежала до самого отбоя. Валя подходила к ней, приглашала на ужин, но она и слышать ее не хотела.

А ночью Валя вдруг полезла к ней под одеяло. Кира инстинктивно сжала ноги.

— Спокойно, милая, спокойно, — нашептывала Валя, пуская в ход свои жадные руки. — Я больно не сделаю… Тебе понравится…

— Уйди! — Кира резко и с силой оттолкнулась от стены, мощным движением столкнула тяжеленную Валю с кровати и тут же вскочила на ноги, чтобы защитить себя от возможной агрессии.

— Ах ты, сука!

Валя схватила ее за ногу, пытаясь стащить с койки, но Кира ударила ее сложенными в лодочку ладонями по ушам. И так удачно ударила, что Валя волчком закружила по камере. Но вот она пришла в себя, метнулась к своей койке, достала оттуда ложку с остро заточенным черенком и бросилась на Киру:

— Попишу, тварь!

Но та не растерялась — кинула ей в лицо подушку и тут же ударила ногой в живот. От сильного удара Валя сложилась пополам, и заточка выскользнула у нее из руки.

Тут же открылась дверь, и в камеру ворвались надзирательницы с дубинками в руках.

— Козлова, снова ты? — возмущенно протянула одна.

Валю схватили под руки и вытащили из камеры. Другая надзирательница взяла под руку и Киру.

— Эй, новенькая здесь ни при чем! — вскочила со своей койки блондинка. — Новенькая защищалась!

— Ладно, завтра разберемся…

Киру оставили в покое, а Валю куда-то увели.

— Допрыгалась, кобла! — глядя на закрывшуюся дверь, злорадно улыбнулась блондинка.

— Она к тебе тоже приставала? — вырвалось у Киры.

— Ко мне приставала? — с хищной колкостью в глазах посмотрела та на нее. — С чего ты взяла?

— Ну-у…

— Хочешь сказать, что я красивая?

— Э-э…

— Ты что, заигрываешь со мной? — весело засмеялась блондинка, снимая тем самым возникшее напряжение.

— Я заигрываю?

— Ладно, расслабься, нормально все. Шучу я… Ну, чего скалитесь, ковырялки?

Мария Витальевна лежала на боку спиной к проходу — или спала она, или, скорее всего, делала вид, а Ленка и Катька с интересом наблюдали за сценой, весело им.

— Сейчас унитаз у меня здесь, лизалки, вылизывать будете!

Улыбки вмиг исчезли с девичьих лиц. Агнию здесь боялись, даже Валя заискивала перед ней, как успела заметить Кира.

— Давай в постель, а то дубинки вернутся, — кивком головы показав на дверь, сказала Агния. — Мы у них сейчас под присмотром. Завтра поговорим…

Она легла в свою постель, Кира забралась к себе под одеяло. В камере стало тихо. Сначала захрапела Мария Витальевна, затем засопела Ленка. Кира даже не пыталась заснуть. Ей казалось, что сейчас откроется дверь, в камеру вернется Валя и ведьмой набросится на нее…

Но Валя не появлялась, зато к ней подсела Агния. Подсела, чтобы поговорить, во всяком случае, Кира хотела на это надеяться.

— Не помешаю?

— Да нет. — Кира села, согнув ноги в коленях.

— У нас тут свободы нет, зато свободного времени хоть отбавляй, — улыбнулась Агния. — Еще успеешь выспаться.

— Да я не хочу спать.

— Хочешь. По глазам вижу, что хочешь.

— Еще что по глазам видишь? — усмехнулась Кира.

— А вижу, что ты легко даешь себя в обиду. Только обидеть себя не даешь… Ловко ты Вальку сделала, четко на нее наушники надела… Занималась чем-то?

— Да так, на тренировках с девчонками баловались. Была у нас одна, карате занималась…

— Одна занималась? А остальные?

— А остальные биатлоном.

— Биатлоном? Это интересно.

— Кому интересно?

— Мне интересно.

— Евгению Александровичу тоже было интересно, — невесело усмехнулась Кира.

— Кто такой Евгений Александрович?

— Да так…

— Я не священник, исповеди не принимаю. Но если наболело что, можешь рассказать. И тебе легче станет, и мне делать нечего…

— Евгений Александрович королем был, его сын — принцем, а я Золушкой. Еще злая мачеха была. Король умер, а злая мачеха подставила Золушку, брошь мне подбросила.

— Тебя за эту брошь посадили?

— Из-за нее.

— Классика жанра, — хмыкнула Агния. — Когда Золушка попадает во дворец, там всегда что-то пропадает, и она оказывается воровкой.

— Тебе это знакомо?

— Ну, сама я это не проходила, но была одна знакомая… Ты же не хочешь, чтобы я про нее рассказала? — Агния не столько спрашивала, сколько утверждала.

— Спасибо, своей сказкой сыта по горло.

— Дорогая брошь?

— Ну, там бриллианты… Восемнадцатый век… Ее оценили в четыре миллиона рублей…

— Кража в особо крупных размерах?

— Просто в крупном размере. Статья сто пятьдесят восьмая, часть третья, от пяти до десяти лет…

— Круто. А если просто кража, без крупного размера?

— До трех лет лишения свободы. А могут и условно дать…

— А вдруг брошь эту переоценили? Может, она и не стоит таких денег…

— Не знаю… — пожала плечами Кира. — Тут дело не только в броши. Из-за этой кражи умер Евгений Александрович…

— Из-за кражи?

— Да, эта брошь была его единственной фамильной реликвией. Когда он узнал о пропаже, тут же сознание потерял. Второй инсульт, обширное кровоизлияние…

— А что за мачеха?

— Молодая жена, мачеха Глеба.

— Молодая жена старого миллионера, — задумчиво проговорила Агния. — Или не миллионера?

— Миллионера. Там большие деньги. Очень большие… Маргарита не хотела, чтобы я замуж за Глеба выходила, поэтому меня и подставила, брошь мне подбросила.

— Сама подбросила?

— Ну, это вряд ли… Может, попросила кого-то… Да это и не важно…

— А почему Маргарита? Может, Глеб твой постарался?

— Зачем ему это?

— Ну, чтобы от тебя избавиться. Может, ты ему надоела, а повода, чтобы расстаться, не было. А если повода нет, то его надо придумать…

— Не нужен был повод. Если бы он сказал, я бы ушла.

— Это ты сейчас так говоришь. Ты же биатлоном занималась, стреляешь хорошо…

— И что?

— Может, он боялся, что ты отомстишь?

— Да нет, я не стала бы в него стрелять. Да и не из чего…

— Не из чего? Видишь, ты уже думала, что негде оружие взять. А если думала, то была мысль отомстить…

— Да нет, Глеб здесь точно ни при чем.

— А злой мачехе отомстить не хочешь?

— Как?

— Значит, хочешь… Мой тебе совет, детка, выбрось из головы эти мысли. Не надо никому мстить. Надо думать, как выбраться из этой ситуации… Адвокат у тебя хороший?

— Не знаю, время покажет, — вздохнула Кира.

Хороший адвокат стоит больших денег, но и средней руки защита тоже влетала в копеечку. Мама в долги залезла, чтобы оплатить услуги адвоката. Тот уже работает, но пока все без толку.

— Время уже показало. Если ты здесь, то хреновый у тебя адвокат. Ты бы на свободе суда дожидалась, если бы хороший адвокат был…

— А у тебя какой адвокат?

— Неважный. Если я здесь, то неважный, — тихонько засмеялась Агния. — Хотя дело не в адвокате. Статья у меня серьезная — незаконное хранение взрывчатых веществ. Вроде бы немного, всего до трех лет лишения, но ты же знаешь, какая ситуация в стране. Здесь терроризмом попахивает, меня вообще в Лефортово хотели отправить…

— Не повезло тебе.

— Да, не повезло. Кремль хотела взорвать, а не смогла. Не повезло.

— Кремль?

— Шучу, конечно… Я вообще про эти толовые шашки ничего не знала. С офицером одним жила, он откуда-то их приволок, на балконе спрятал. А потом он исчез. Ушел на службу и не вернулся. А тут менты с обыском… Да, права ты, Кира, не везет мне на парней. Один четыре толовые шашки оставил, другой человека ограбил и убил… Познакомилась с парнем, пришла к нему домой, коньяк, шампанское, а тут менты. Все, Игорек, приплыли, человека ты убил и ограбил. Обыск у него устроили, а нет ничего… — Агния, казалось, ушла в себя. Со стороны казалось, будто она разговаривает сама с собой. — Ты, мол, кто такая? В паспорт полезли, узнали адрес по прописке. Майор там один был, крутой мужик. Взгляд такой, что мурашки по коже. Он решил, что Игорек у меня награбленное прячет, хотел к моим родителям с обыском ехать. А у меня мама больная… В общем, повезла я их к себе на квартиру. Знала, что там нет ничего такого. А про толовые шашки не знала, они их и нашли… Слушай, а ты хорошо стреляешь? — вдруг встрепенулась она.

— Ну, думаю, что неплохо, — подозрительно взглянула на нее Кира.

— Я люблю на лыжах кататься, знаю, как это дыхание сбивает. А вам в биатлоне со сбитым дыханием стрелять приходится, и еще попасть надо. А если не попал, то на штрафной круг, да?..

— И такое бывает.

— Слушай, может, ты Косте отомстишь?

— Косте? Какому Косте?

— Да расслабься ты, глупая. Шучу я… — засмеялась Агния. И снова ушла в свои мысли. — Хотя, если честно, я бы его наказала. Представляешь, менты его нашли, про толовые шашки у него спросили, а он, типа, знать ничего не знает. И меня не узнает. Дескать, впервые меня видит…

— Сволочь.

— Не то слово. Я бы его сама, своими руками… Ты не думай, мне твоя помощь не нужна. Я сама кому хочешь голову скручу. Валька вот приставать пыталась, потом на цыпочках передо мной ходила… Мне бы выбраться отсюда, я сама с Игорьком поговорю… Стрелять его не буду, а морду набью… Или все-таки лучше застрелить?

Глядя на Агнию, Кира не могла понять, шутит она или говорит всерьез. Но вот ее губы растянулись в улыбке. Снова шутит… Только шутки у нее какие-то странные. Хотя и не менее странные, чем ситуация, в которой она оказалась. Какой-то козел спер с военного склада взрывчатку, спрятал у нее на квартире, а потом сделал вид, что ничего не знает.

Но этот козел всего лишь боялся за свою шкуру, а Маргарита нарочно подставила Киру под статью Уголовного кодекса. Ей грозит десятилетный срок, а эта тварь тому только радуется. Кира может погибнуть в тюрьме, но ей и дела до этого нет. Что ж, возможно, и у нее скоро в голове будут рождаться странные шутки. Скоро она сама будет жить мыслью о мести…

Кира представила, как голова Маргариты оказывается в прорези ее прицела. Разве смогла бы она устоять перед искушением выбить подлые мысли из этой хорошенькой головки?..