Любовница авторитета

Обморочный взгляд, беспомощное выражение лица, бессильная злоба в уголках губ выдавали не лучшее состояние Батыгиной. Она немощно повела рукой в поисках опоры. Максим подставил ей кресло, выдернув его из-под приставного стола.

— Это что здесь такое? — громким командным голосом спросил Бартеньев.

Он обращался к Одинцову, а смотрел на Батыгину — с восхищением. Во взгляде фонтанировало желание рисоваться перед красавицей, но Максим должен был лишить его этого удовольствия — обстановка того требовала.

— Товарищ майор, шли бы вы… обратно, — тихо сказал он, вплотную подступив к своему начальнику. — Подъезд перекрыть надо, чтобы Стужин не ушел.

— А он не должен уйти? — спросил Бартеньев, глядя, как Гриша развязывает Мазурова.

— Надо заблокировать подъезд. — Одинцов смотрел на него не терпящим возражений взглядом.

Не та сейчас ситуация, чтобы выяснять, кто из них здесь начальник. Не время вдаваться в объяснения, когда дорога каждая секунда.

— И чем быстрей, тем лучше! — поторопил капитан.

Бартеньев не выдержал его взгляд и покорно повернул назад. Даже шаг ускорил. А Максим вернулся к Батыгиной.

— Где у вас тут потайная дверь?

— Да там она! — сказал Мазуров, рукой показав на шкаф, из которого его вытащили.

Он кривил лицо, как будто каждое произнесенное слово доставляло ему невыносимое страдание.

— Гриша, присмотри! — велел Одинцов, кивком головы показав на Батыгину.

Сам он подошел к гардеробному шкафу, глянул внутрь. Одежда на плечиках занимала здесь только половину пространства, и вся она была сдвинута вправо, чтобы оставался проход слева. Но проход этот закрывала задняя панель. Максим заметил выступ, на котором смутно угадывались потертости от пальцев, зацепился за него, сделал усилие, и панель отошла в сторону. Шкаф остался без задней стенки, и капитан увидел деревянную дверь, которую без труда откатил в сторону.

Это и был тайный выход в квартиру Стужина. Максим попал в шкаф, в котором задней стенки не было вообще. Он открыл створки шкафа и попал в большую светлую комнату с роскошной мягкой мебелью.

Одинцов услышал щелчок, с которым закрылась входная дверь. Это Стужин, услышав подозрительные звуки, бегом покинул свой дом. Максим бросился за ним и догнал его во дворе.

Парень рвался к своей машине, но подоспевший Бартеньев пытался его удержать. Пистолета у майора не было, а в рукопашную с качком он вступать побоялся.

— Гражданин, вы арестованы! — кричал он, пытаясь заломить за спину руку беглеца.

Стужин вырвался из захвата, оттолкнул Бартеньева, но тот быстро восстановил равновесие и подставил качку подножку. Парень споткнулся, но на ногах удержался. И продолжил путь.

— Стоять! — заорал Бартеньев.

На этот раз он запрыгнул на Стужина, схватив его за шею. Но ему явно не хватало силы и сноровки, чтобы удержать его в захвате. Еще бы чуть-чуть, и парень сбросил бы с себя это ярмо. Но подоспел Одинцов, лишив беглеца вполне реальных шансов на спасение.

Бартеньев форсил в наглаженной форме налегке — без оружия и наручников. Но «браслеты» были у Максима, ими он и украсил крепкие широкие запястья Стужина.

— В машину его! — с гордостью за себя распорядился Бартеньев, взглядом показав на «Форд».

Под глазом у майора надувалась шишка, фуражка валялась на земле, но это не мешало ему чувствовать себя победителем. Впрочем, Одинцов и не думал умалять его заслуг.

Стужина затолкали в машину, Бартеньев остался с ним, а Максим вернулся в кабинет к Батыгиной.

Шурика он в приемной не нашел и в кабинете тоже. И непонятно, куда она делась. Возможно, сбежала — вместе с наручниками. Что ж, тем хуже для нее.

Батыгина сидела за приставным столом — в той же позе, в которой оставил ее Максим. Мазуров полулежал на кожаном диване, он двумя руками держался за голову.

— Я «Скорую» вызвал, — сказал Кустарев. — У него там, похоже, серьезно.

— Так бутылкой по голове шарахнули! — скривился Костя, взглядом показав на шкаф, за которым находилась квартира Стужина. — Из-под шампанского. Если бы полная была, а то пустая…

— Голова пустая? — с подковыркой спросил Одинцов.

— Да нет, бутылка.

— Интересная арифметика, ноль на ноль дает ноль, а пустотой по пустоте — больно… Я же тебя просил, скажи, кого ты подозреваешь? Сам решил разобраться?

— Ну, думал, что смогу…

— Кто ударил?

— Да Эдик, мать его… Эта зубы заговорила, а он бутылкой по башке! — Мазуров зло глянул на Батыгину.

И Одинцов посмотрел на нее с осуждением.

— А вашего мужа кто по голове ударил? — резко спросил он.

— Не знаю! — зыркнула на него женщина.

— Ваш любовник его ударил. — Максим, казалось, ничуть в том не сомневался.

— Нет! Эдик здесь ни при чем!

— А он ваш любовник? — усмехнулся Одинцов.

Батыгина дернулась, как будто ей за шиворот плеснули холодной воды.

— Нет!

— А кто же он тогда?

— Не ваше дело! — зло отозвалась женщина.

— И в гости вы к нему не ходили, да?

— У нас деловые отношения!

— Аж по самые помидоры! — съязвил Мазуров.

— Закрой пасть, скотина! — обнажив свое дикое нутро, сорвалась на него Батыгина.

В это время в кабинет заглянул офисный охранник.

— Альбина Олеговна, у вас все в порядке? — с глуповатым выражением лица спросил он.

— Да где ж в порядке, идиот? — вспылила она. — Ты что, ничего не видишь?

Охранник угрожающе глянул на Максима и ушел. Возможно, за подмогой. А может, он собрался вызвать наряд из местного ОВД или поднять тревогу через пульт вневедомственной охраны. В любом случае, могли возникнуть осложнения.

— Давай на улицу! — обращаясь к Кустареву, Максим выразительно посмотрел на Мазурова. — Там «Скорую» дождетесь. А мы здесь побудем.

Он должен был допросить Батыгину, а Гриша поработать с Костей, а потом они сравнят показания, сделают выводы. Бартеньев занимался Стужиным. Работа идет, и она не должна останавливаться.

Кустарев ушел, и Одинцов закрыл за ним дверь.

— Хорошо вы тут устроились, Альбина Олеговна. Муж за вами снаружи следит, а у вас тут все внутри.

— Не твое собачье дело! — огрызнулась Батыгина.

— Я так понял, вы предлагаете мне перейти на «ты», — усмехнулся Максим.

— С чего бы это? — скривилась женщина.

— А вдруг сейчас у вас нет человека ближе, чем я? Муж ваш в коме, любовник арестован, Мазуров тоже вам не помощник. Остаюсь я. От меня сейчас зависит, сядете вы или нет. Возможно, я поверю, что Стужин покушался на вашего мужа по собственной инициативе. Может, вы и знать об этом не знали.

— Эдик не покушался на моего мужа!

— Эдик сейчас общается с майором Бартеньевым, а ему палец в рот не клади. Наш майор вашего Эдика на раз-два расколет. Бартеньев еще тот волчара, одна беда — родовая травма лишила его чувства юмора. Он палец реально может откусить, а Эдику это нужно?.. Если Эдик вас сдаст, Бартеньев тут же поставит вопрос о привлечении вас под стражу. А это тюрьма — горькие слезы, кислая баланда, сладкие грезы по ночам под пыльным одеялом… А Эдик вас сдаст, я в этом почему-то не сомневаюсь. И никто не подскажет ему, что лучше всего взять вину на себя. Если вы останетесь на свободе, Эдик может выйти из тюрьмы миллионером. Ну, например, двести тысяч евро за год заключения, через пятнадцать лет… Давайте не будем считать, сколько это будет. Жизнь сама подсчитает… Кстати, неплохой для вас выход… Даже не знаю, что делать. Может, дать вам возможность договориться с Эдиком?

— Уровень вашего бреда зашкаливает, — ехидно усмехнулась Альбина.

И мельком глянула на закрытую дверь. Похоже, она ждала спасения извне.

— Ну, хорошо, пойдем послушаем, что говорит Эдик.

Максим взял Батыгину под локоток, подвел к шкафу. Как перемещаться из одного помещения в другое, она знала лучше него.

Артачиться женщина не стала: ей и самой интересно было увидеть и услышать Стужина. Одинцов провел ее в квартиру, закрыл за собой створки шкафа, задвинул заднюю панель и дверь, чтобы никто не вышел в квартиру по его следу.

— Как это лучше назвать, квартира отдыха или гнездо порока? — с иронией спросил он.

— Да, я здесь отдыхаю в свободное от работы время…

Альбина прошла из гостиной в просторную прихожую, заглянула в спальню, открыла дверь в комнату, оборудованную под тренажерный зал.

— А где Эдик?

— Так его и не должно быть здесь. Или вы отдыхаете с ним? — усмехнулся Максим.

— Хватит меня терроризировать! — взглядом выстрелила Альбина.

— Я думаю, Глебу Евгеньевичу не понравится эта ваша квартира отдыха. Особенно если он узнает, с кем вы здесь отдыхаете… А вдруг не узнает? Вдруг Стужин захочет взять вину на себя? Он сейчас во дворе, в машине, еще не поздно поговорить с ним…

На самом деле Максим не собирался помогать Батыгиной. Если она виновата в покушении на своего мужа, пусть отвечает по всей строгости закона. Намекая на содействие, он пытался играть на низменных инстинктах человека. А в Батыгиной была гнильца, и совсем не жаль, если она поскользнется на ней.

— Нечего ему брать на себя. Не трогал он моего мужа!

Альбина не велась на приманку, но всему свое время.

— Вы уверены, что то же самое он говорит майору Бартеньеву?

— Так, а почему мы здесь? Я хочу отсюда уйти! — Батыгина повернула обратно к шкафу, но Максим взял ее за руку.

— Может, не будем торопиться? Поспешишь — людей насмешишь! Но я думаю, вашему мужу будет не до смеха, если он узнает об этом вашем гнездышке. А он узнает, если вы не побережетесь… Или вам все равно?

— Да нет, не все равно, — заинтригованно посмотрела на него Батыгина.

Она высвободила руку, зашла на кухню, но тут же повернула назад. И Максим понял, почему. Стул там перевернутый лежит, осколки от бутылки, пустая упаковка от бинта. Здесь ударили Мазурова, здесь ему и первую помощь оказали — возможно, после того, как связали.

Одинцов провел женщину в гостиную, там она села в кресло.

— Сейчас подъедет следственно-оперативная группа, — сказал он. — Будем разбираться, кто покалечил Мазурова.

— Ваше право, — косо глянула на него Батыгина.

— И право, и обязанность… Вы видели, как Стужин ударил Мазурова?

— Видела, — опустив голову, сказала женщина.

— Зачем он это сделал?

— Мазуров много на себя взял.

— А конкретно?

— Ворвался к Эдику, устроил здесь концерт… Эдик хотел выставить его за дверь, но не смог.

Конец ознакомительного фрагмента.