Картель

За колючей проволокой человек весь на виду, а его душа как на рентгене. И днем он находится под прицелом людских глаз, и ночью. А взгляды у зэков проницательные, от них никакая мелочь не укроется. И лучше не притворяться, не изображать из себя чрезмерно крутого, а то ведь вычислят, в лучшем случае на смех поднимут, а в худшем — опустят.

С Федей Ляховым произошло худшее. Прибыл два года назад по этапу, еще на карантине начал народ строить, пальцы веером раскидывать. Там этот номер прокатил, а когда в отряд попал, ему быстро укорот дали. Сначала предупредили, а потом и опустили.

Два года назад Федя ходил гоголем — нос в облаках, грудь колесом, походка от колена, как у революционного морячка с крейсера «Аврора». А сейчас бегает как ошпаренный петух — голова вниз, глазки в сторону, кулачки прижаты к груди, задница вихляется… Свидание у него с женой было — за три дня он отдохнул, отъелся и сейчас в свою петушиную хату возвращается. А жизнь там нелегкая. Если это вообще жизнь…

Егор Мелихов шел в противоположном направлении. Пока что его вели, вроде как под конвоем. Но документы уже на руках, вещи собраны, и за ворота контрольно-пропускного пункта он выйдет сам, без всякого сопровождения…

Ему не в чем было себя упрекнуть. Понты он не колотил, крутого из себя не строил, но и сопли никогда не распускал. Из толпы старался не выделяться, в авторитеты не лез, но и в обиду себя не давал. Держал себя ровно, продуманно, правильно, а потому за четыре года не вляпался в историю, которая могла бы стоить ему условно-досрочного освобождения. А статья у него серьезная — убийство, шесть лет строгого режима. Могли бы дать и больше, если бы адвокату не удалось переквалифицировать умышленное убийство на превышение пределов необходимой обороны. Но ведь и четыре года, проведенные на строгом режиме, тоже немало. И они вычеркнуты из жизни.

Но ничего, все уже позади. Егору всего тридцать шесть лет, он еще полон сил и энергии и готов дальше продолжать свою работу. Потому и ждет его у ворот черный «икс-шестой» «БМВ». И Витя Коготь навстречу ему идет, объятия распахивает:

— Сколько лет, сколько зим! Здорово, братишка!

Когда-то у Вити весь рот был золотой, а сейчас передние зубы — чистый фарфор. Раньше он в спортивном костюме любил щеголять, а сейчас шелковая рубашка на нем, джинсы из дорогого бутика, туфли из крокодиловой кожи. Но золотая цепь на месте: без этого атрибута Витя спать не ложится. Часы золотые швейцарские на руке. И тачка у него пижонская. Ну, Витя без понтов — не Витя.

Зона строгого режима — это не пансионат, после которого человек должен цвести и пахнуть. Но и запускать себя здесь никому не позволено. Хочешь, чтобы тебя уважали, держи себя в рамках. Не опускайся сам, или это сделают другие… Егор держал себя в форме — качалка, баскетбол, все такое прочее. Даже за кожей лица следил, чтобы на свободе свежо выглядеть. Зэковский шарм там уже давно не в моде. И с одеждой у него сейчас полный порядок — в чем на этап заехал, в том и вышел. Был один умник, джинсовый костюм хотел у него «одолжить», неделю потом в больничке отвисал…

— Рад тебя видеть, Витя! — позволил приобнять себя Егор и похлопал старого друга по плечу.

— Ну что, с ветерком? — кивком головы Коготь показал на свой внедорожник.

— За руль можно?

— Э-э… Не вопрос!

Не очень-то хотел Витя уступать Егору свое место, но и возражать не стал. Все-таки они одной с ним весовой категории, Каргол одинаково их ценит. Во всяком случае четыре года назад так и было. Каргол — человек мудрый, у него все четко — чем выше в его глазах ценишься, тем больше имеешь.

У Егора тоже был «БМВ», только не «икс-шестой», а «икс-пятый». Продал он его. Через адвоката из Бутырки продал. Пятнадцать лет ему тогда светило, зачем, думал, машине без него пропадать? Шесть лет ему отмерили, но ведь и это срок. За это время джип и устареть мог, да и содержание в копеечку бы влетело. А сейчас он вернется домой и отправится в автосалон, может, такую тачку, как у Вити, возьмет. Если понравится…

А машина не могла не понравиться — мощная, четкая, послушная.

— Сколько зверей? — разогнав «БМВ», спросил Егор.

— Не понял.

— Мотор мощный, я бы такой не в лошадях мерил, а в зверях…

— А-а, теперь понятно! — расплылся в улыбке Коготь. — Пятьсот зверей! Гы, за двести тысяч убитых енотов!

— Хорошо, брат, живешь.

— Да не жалуюсь.

— А Паша как там живет, не жалуется? — без ехидства и совсем не весело спросил Егор.

— Ну, живет…

— Как там с Татьяной вышло?

— Да как, в поворот на скорости вошла, думала, если тачка крутая, то вынесет. Вынесла. Только не туда, куда надо, прямо на встречку, а там «КрАЗ». Говорят, даже не мучилась…

Егор вздохнул.

Когда-то Татьяна была его девушкой. Первая красавица, умница, жить бы с такой да радоваться, но Паша испортил всю малину. Закрутил с Татьяной, и она ушла к нему, вышла замуж, родила дочь. Все бы ничего, но Паша был его родным братом. Старшим братом.

Не нарочно Паша обидел Егора. Так влюбился в Татьяну, что страх потерял и совесть. И брата. Вроде бы и понимал его Егор, но не простил. Нет, их пути-дорожки не разошлись, как были они в команде Каргола, так и остались. Иногда пересекались по делам, здоровались, перекидывались словами, но это, пожалуй, было все, на чем строились их отношения. Егор не мог простить ему Татьяну, а Паша злился на него из-за этого. Первое время Паша пытался искать пути к примирению, а Егор упрямился назло ему. Потом Паша привык, что родной брат стал ему чужим, смирился с этой мыслью. Да и пересекаться они перестали. Каргол ушел с территории, которую контролировал все девяностые годы, — менты вынудили его к этому. Рэкет, «крыши» ушли в прошлое, остался только бизнес, большей частью теневой. И теперь зоной интересов Каргола была вся Москва. Бригады его распылились по всей столице. Сначала размельчились, потом распылились. Одни бригадиры наркотой занимались, другие — оружием, третьи — контрабандой, четвертые… Паша занимался одним делом, Егор другим — так и жили, не пересекаясь.

Лед тронулся только четыре года назад. К этому времени Егор уже успел два раза жениться и столько же развестись, последнее, кстати, случилось вовсе не из-за любви к Татьяне. И любовь забылась, и острота проблемы затупилась. Обида, правда, еще не прошла, но злости давно уже не вызывала.

Егор находился под следствием, Паша его навестил, поговорили по душам — отношения вроде бы наладились. И еще Егор звонил Паше, когда погибла его жена — соболезнования, все такое. Год назад Паша даже приезжал к нему, всего на пару часиков заскочил, но тем не менее…

Конец ознакомительного фрагмента.