Палата № Z

— Не надоело вам? Может, всё-таки поговорим о бабах?

По долгу службы Веня привык брать интервью у людей самых разных убеждений и профессий, но одно дело, когда сидишь в студии, перед микрофоном — там он царь и бог. А тут, чего доброго, начнут копаться в биографии, выявят порочащие связи… И понеслось! Нет, надо уходить от опасных тем. Ну разве что повернуть всё так, чтобы остаться белым и пушистым. Чем хорош разговор о дамах — супружескими изменами теперь никого не удивишь. Напротив, можно рейтинг передач повысить, если рассказать здесь о своих интимных связях, ну а потом они всем раззвонят.

Однако это предложение вызвало неадекватную реакцию. Все замолчали, словно бы он сказал что-то неприличное, и только Кузьма решился выразить протест, причём в весьма своеобразной форме:

— Веня! Я и не знал, что ты сексуально озабоченный.

Такого популярный журналист никак не ожидал. Ещё чуть-чуть и станут обвинять бог знает в чём, а там недалеко и до мордобоя — чего доброго, устроят ночью «тёмную». Поэтому Веня попытался объяснить свою позицию, достойно выйдя из неловкой ситуации:

— Ну почему непременно озабочен? Приятная тема, не более того. А если будем говорить только о науке или о политике, тогда все перессоримся, и это в лучшем случае, — Веня готов был развить свою идею, однако, взглянув на лица собеседников, понял, что от него ждут совсем не этих слов, и потому, немного помолчав, пробормотал: — Ну ладно, пусть будут женщины, а не бабы, — и уже более твёрдым голосом добавил: — Но сути дела это нисколько не меняет.

— Я бы так не сказал, — возразил Антон. — У меня язык не повернётся назвать бабой кандидата или доктора наук.

— Ну что пристал? Я же признал свою ошибку. К тому же речь шла вовсе не о них.

— Тогда о ком? О проститутках? Нет, братцы, после таких разговоров, особенно, если на ночь, и до греха недалеко, Надеюсь, среди нас нет склонных к мужеложеству? — Егор посмотрел на Веню так, словно бы знал о нём то, о чём не принято говорить в приличном обществе.

— Да не было у меня ничего такого! — от возмущения Веня даже подскочил на месте.

— Тебя никто ни в чём не обвиняет, — попытался успокоить журналиста Егор. — Но я вот о чём подумал. А что мы знаем друг о друге? Только то, что каждый рассказал нам о себе. Ну, с Веней всё понятно, он личность всем известная, и если бы дал повод, давно бы его похождения на всех ток-шоу обсуждали. Но почему я должен верить, что Антон биолог?

— Нет, позвольте! — на этот раз был возмущён Антон. — Какое у вас право мне не верить? Я дипломированный специалист, доктор биологических наук, меня цитируют в научных журналах, причём и в России, и за рубежом.

— А нам откуда это знать? — возразил Егор. — Паспорта у нас забрали, интернета здесь нет. Так что ничего ты не докажешь.

— Доказать это легче лёгкого. Давай, я лекцию прочитаю по молекулярной биологии или биосемиотике. Всё тут же станет ясно.

— Ну, вызубрить статью из википедии… Это каждый школьник сможет.

— Вот-вот! И как мы сможем определить, что он не несёт полнейшую чушь? — подхватил Кузьма.

Антон только руками развёл. И впрямь, как можно кого-то в чём-то убедить, если никто не хочет верить? Однако и смириться с унижением нельзя:

— Влад, Веня! Почему же вы молчите? Макс! Неужели тебя это не возмущает?

— А что тут скажешь, если Егор, по сути, прав? — Макса эта ситуация явно забавляла. — Здесь каждого можно подозревать буквально в чём угодно. В педофилии, в подготовке покушения на президента…

— Но это же 37-й год! Не хватает ещё, чтобы мы стали выбивать друг из друга показания, — опять заныл Кузьма.

Пришла пора вмешаться Вене. Он это и сделал, когда все остальные ненадолго замолчали:

— Я вот что думаю. Конечно, презумпцию невиновности никто не отменял, но кто знает, сколько ещё здесь сидеть? И меня совсем не радует такая перспектива… Представьте, каждой ночью ждать, что кто-нибудь в постель к тебе залезет или, не дай бог, придушит собственной подушкой… В общем, надо разобраться, кто есть кто и какую опасность может представлять для нас.

— Согласен! — поддержал идею Макс. — Необходимо провести расследование. К счастью, следователь среди нас есть, надо только найти что-то вроде камеры СИЗО.

— А вы уверены, что Егор из Следственного комитета? — зловещим шёпотом произнёс Антон, словно бы намекая на обстоятельства, известные одному ему.

Конечно, в жизни всякое бывает, но сомневаться в статусе представителя одной из ветвей верховной власти… Пусть он не в форме, без погон, однако и его осведомлённость о методах дознания, и манера излагать свои мысли — всё указывало на то, что перед ними, действительно, сотрудник Следственного комитета. И вдруг возникает такое подозрение. Все, не сговариваясь, посмотрели на Егора.

— Да что вы, в самом деле! Нельзя же каждого подозревать во лжи, — расстроенный недоверием Егор попытался возражать.

— Ну да, меня, выходит, можно, а вот тебя категорически нельзя. И где тут логика, где тут справедливость?

К счастью для Егора, последние слова Антона повернули разговор совсем в другую сторону.

— На мой взгляд, справедливость — это метафизическая категория. В реальности ничего такого не бывает, — заявил Кузьма. — Вся мировая история подтверждает этот вывод.

— То есть как? А справедливое возмездие? К примеру, по решению суда…

— Да не смеши, Егор! Присяжные подкуплены, ну а судья и прокурор… Вот ты пошёл наперекор начальству и оказался здесь, — судя по выражению лица, Макс был весьма доволен тем, что нашёл убойный аргумент.

— А если решение принимает весь народ… — продолжал настаивать Егор.

— На то есть телевидение и радио. Задача всех этих масс-медиа превращать людей в послушных идиотов.

Такого выпада Веня не стерпел:

— Макс! По-твоему, я этим занимаюсь? Да если бы не «Эхо столицы», сидеть вам под пятой ГКЧП!

— Ой, да какая разница, ГКЧП, КПСС или эта ваша демократия! Вот ведь сидим здесь под замком, а там… — Кузьма махнул рукой в сторону окна.

Демократию не решились обсуждать, поскольку и без того всё было ясно. Самое время перевести разговор на другую тему — кто знает, может, их подслушивают. Возможно, тюремщикам того и надо, чтобы вывернули себя наизнанку, а там только выбирай, на чём построить обвинение. В такой ситуации вполне логично возникает мысль, что в результате какого-то космического катаклизма шесть человек перебросило в 37-й год… Впрочем, это маловероятно — ни холодильников таких, ни электрических плит в то время ещё не было. Ну разве что разработали специально для кремлёвской элиты…

— Хорошо хоть кормят, а то ведь с голодухи ноги можно протянуть, — немного успокоившись, заметил Веня, похлопывая себя по животу. — А кстати, кто наши съестные запасы пополняет?

— Похоже, это происходит по ночам. На кухню есть отдельный вход, — объяснил Егор.

— Так надо задержать того, кто нам приносит еду, и заставить рассказать о том, что происходит! Ну хоть какую-то информацию получим.

— Ничего не выйдет. Дверь, что в перегородке, запирается с той стороны.

— Всё предусмотрели, злыдни! — подтвердил Кузьма. — Я прошлой ночью собрался в туалет, и вдруг обнаружил, что дверь не открывается.

— Что, напустил в штаны?

— Да нет. Через пару минут что-то щёлкнуло в двери, и я смог её открыть.

— И никого там не увидел?

— Ни души!

— Это странно.

— Возможно, замок в двери дистанционно управляется.

Никто не стал спорить с Максом — физику виднее. А его снова понесло:

— Послушайте, а что если мы в заложниках и за нас вот-вот потребуют выкуп?

— Не смеши! Вот если бы ты владел нефтегазовой компанией, а я сетью супермаркетов по всей Москве…

— Тогда, может быть, мы в плену у религиозной секты? — не унимался Макс.

— Тебе бы романы писать в жанре фэнтези… — усмехнулся Веня. — То же мне, телепат!