Золото народа

Знак информационной продукции 12+

© Гадиятов В. А., 2018

© ООО «Издательство «Вече», 2018

Эта командировка на Север, куда Иван приехал по заданию фирмы, начинала его утомлять. Почти месяц прошел, как он уехал из дома, а результатов было немного. Теперь он ждал груз, который должен был баржей прийти с верховьев Лены, но он где-то застрял. Иван уже поднял начальство речного порта, звонил в пароходство. Его утешали, просили подождать, и в итоге — полное бездействие. Не теряя времени, он занялся еще одним делом. За неделю Иван обошел все инстанции. Побывал он в ФСБ, в военкомате, в архиве, но нигде никаких следов, никаких зацепок не нашел. Да, в том районе были десятки сталинских лагерей. Самых разных лагерей. Ну и что? Этот факт теперь был известен. Среди лагерей были даже женские, а один, по рассказам очевидцев, стоял недалеко от этого поселка.

«”Малиновый звон” — вон как здорово звучало его название, — думал Иван, вспоминая о своих похождениях по властным структурам, — а как только представишь, сколько в том лагере людей погибло, жутко становится».

В основном все лагеря стояли вдоль Магаданской трассы. Но в том месте, которое его интересовало, лагеря никогда не было.

Слабым утешением стала встреча с геологами. Поговорить с ними посоветовала директриса местного краеведческого музея Лиля Андреевна. Здесь Иван провел всё утро и не пожалел.

— Геологи наши места знают лучше всех, — как птичка, щебетала немолодая женщина. — Они занимаются составлением геологических карт и поисками полезных ископаемых. А для этого, молодой человек, надо всю площадь планшета заходить маршрутами. Это значит — всё пешком, всё своими ногами. Вот и представьте себе, кто тут может с ними сравниться!

— А охотники, оленеводы?

— Ну что вы! У тех совсем другие задачи. Так далеко они редко заходят. Им там нечего делать. Не забывайте, молодой человек, в нашем районе горы, поэтому не везде ещё пройдешь. А вот геологи порой залезают в такую глухомань или на такие высоты, что даже страшно становится. Но музею их работы только помогают. А вообще когда люди не сидят на одном месте, а находятся в постоянном движении, у них больше шансов встретить что-нибудь интересное. Ну и они, конечно, больше видят, кругозор у них пошире.

Она как-то странно посмотрела на Ивана, и ему показалось, что директриса считает его полным дилетантом в таёжной жизни.

— Путешествия, маршруты — это всё очень интересно и увлекательно, — продолжала хозяйка музея, — однако для их проведения необходима ещё материальная поддержка. Конечно, такие мероприятия лучше проводить как-то организованно. У вас, молодой человек, я думаю, всё ещё впереди. Я уверена — вы всё успеете. У вас всё получится.

Лиля Андреевна улыбнулась, и её улыбка сразу растопила ледок, появившийся в душе Ивана. Ему стало легко.

— Вот эту коллекцию триасовой фауны составил Алексей Владимирович.

Она показала на окаменелые ракушки, лежавшие в застекленном шкафу. Возле каждой из них примостилась аккуратная этикетка, написанная на латыни.

— Тут целый стратотипический разрез. Ну, как это понятней сказать…

На секунду директриса замялась, подбирая слова из сложной геологической терминологии.

— Этот впервые описанный разрез — эталон эрчинской свиты триасового возраста, — уточнила Лиля Андреевна. — То есть на основании этого разреза выделяют похожие образования в других районах. Понимаете?

Иван послушно кивнул, хотя толком не понял, каким образом это делают. А директриса увлечённо рассказывала дальше.

— Кстати, вы представляете, каждой такой ракушке не один миллион лет! Можно сказать, что они были свидетелями зарождения жизни на земле.

Лиля Андреевна перешла к другой витрине. В ней камней уже не было.

— А вот предметы быта оленеводов прошлого столетия, — показала она Ивану. — Их тоже нашли геологи. Ну а про сталинские лагеря — то, о чем вы спрашиваете, — это другой разговор, — резко переменив тему, посмотрела она на него.

— Лагеря — это наша боль, это наши слёзы, — тяжело вздохнув, сказала Лиля Андреевна. — Тысячи человек прошли через них. К счастью, теперь это уже история.

Потом она долго и со знанием дела говорила на эту тему, называла десятки людей, отбывавших заключение в этих местах. Многие из них были известны всей стране. Лиля Андреевна показала даже схему, на которой были показаны места расположения сталинских лагерей. Они были разбросаны по всему листу и волнистой линией тянулись вдоль Магаданской трассы. В одном месте кресты цепочкой уходили на север. Как оказалось, от этого развилка трасса шла на Верхнетурск. В тех местах заключённые разведывали и добывали оловянную руду — вот туда и тянулась эта извилистая линия. Но северную трассу в отличие от Магаданской успели проложить только до Тальникового. Этот поселок особняком стоял в горах, и дальше пошёл зимник, обозначенный на карте пунктиром. Поэтому крестов там было поменьше, но они все равно стояли. Стояли, потому что города и посёлки строились руками заключенных. Они разрабатывали месторождения полезных ископаемых, заготавливали лес — осваивали огромные территории Северо-Востока страны. Восточней этой цепочки крестов — там, где у Ивана был нанесен прямоугольник, ни одного, даже самого маленького крестика он не увидел.

Иван узнал, что планшет, куда входили интересующие его места, снимал его тезка — Иван Васильевич Синицын. В то время он был начальником геолого-съемочной партии, которая проводила там работы. Синицын значился и главным автором отчета, составленного по итогам этих работ. Геологическую съемку проводили лет двадцать назад, и, естественно, многое он позабыл. Да и вообще-то было отчего: после той работы Синицын составил уже не одну карту на другие площади и написал с десяток приличных отчетов. Но всё же главное он помнил. В первую очередь это касалось его непосредственной работы.

Сначала Синицын обстоятельно расспросил Ивана о предмете его интереса в этом труднодоступном районе и, видно, когда удовлетворился ответом, перешел к делу.

— Площадь листа у нас была порядка четырех тысяч квадратных километров и всюду только горы, — протирая очки, спокойно начал Синицын. — Одни горы. Ну, в общем, карту мы сделали нормально. За геологию я ручаюсь.

Он был очень моложавым и крепко сложенным. От него исходила какая-то убеждённость в своей правоте и уверенность в своих силах.

— С соседними листами у нас получилась практически полная увязка, а такое в картосоставительстве не часто бывает. Обычно выходит какая-нибудь нестыковка: то границы не совпадают, то возраст не тот. Словом, сложностей здесь хватает, у нас же, скажу я вам, всё получилось нормально. — Он говорил не спеша, выдерживая паузу, и Иван сразу подумал, что Синицын неплохой докладчик. — А вот с поисками, надо признаться, не все прошло так гладко, — продолжал Иван Васильевич. Он даже поморщился и почесал затылок. — Понимаете, район тяжелый, высокогорье, глубоко врезанные долины. И самое неприятное, что там практически нет руслового материала. В таких условиях нормальные поиски не проведёшь. А мы ведь в основном искали шлихованием. Это метод поисков такой, — посмотрев на него, пояснил Синицын. — В лотке промываешь пробу, и в конце там остаются только тяжелые минералы. Для промывки желательно, чтобы был песочек с камушками и с глинкой. В такой массе лучше сохраняются тяжёлые минералы.

В дверь тихо вошёл невысокий плотный мужчина. Иван Васильевич встал из-за стола и, поздоровавшись, попросил его зайти позднее.

— Кое-как наши промывальщики лоток наскребали, — продолжал Синицын, — выхода тяжелой фракции в шлихе практически никакого. Понимаете, нет его: всё смывается в этих горных реках — не успевает он накапливаться. Условия не те. При опробовании нам бы надо было побольше брать материала: ну хотя бы по два-три лотка. Тогда бы, глядишь, и пробы были более представительными…

— А почему же не брали? — спросил Иван. — Что вам помешало?

На висках у того была седина, а на лбу едва обозначились залысины. Через очки на собеседника смотрели живые чёрные глаза.

— Все же было в ваших руках. Вы специалисты…

— Согласен, молодой человек, согласен. Хватились поздно. Когда в лаборатории стали смотреть шлихи, ту площадь уже отработали. Ну и главное, — опыта, конечно, было маловато — не каждый день в таких экстремальных условиях работаешь. Хотя вроде бы вся территория у нас не подарок: везде горы. Короче, часть опробования мы провели не лучшим образом. Теперь можно прямо сказать — запороли.

Последние слова Синицын произнес резко и, как показалось Ивану, сердито. Он тяжело вздохнул и продолжил уже помягче:

— Но пара проб выскочила с очень приличным содержанием золота — промышленные концентрации. Вот это до сих пор меня и беспокоит. Таких проб больше не было ни в одной точке на всей площади нашего планшета.

На лбу у Синицына выступила испарина. Он покраснел, и Иван увидел, что ему стало не по себе.

— К величайшему сожалению, заверить мы их не смогли, — справившись с собой, продолжал Синицын. — Пошли дожди, все ручьи и реки прямо на наших глазах вспучились. А когда такая большая вода, туда лучше не соваться — гиблое дело. Представляете, что творится, когда широкую реку загоняют в такую узкую горловину?

Он развёл и резко свёл руки, изображая горловину воронки. У него получился хлопок. В тишине небольшого кабинета он прозвучал как выстрел.

— Возле этой щели вода поднимается и потом с ревом устремляется вниз. Смотреть страшно — там всё кипит.

Синицын в такт своим словам покачал головой. Было видно, что воспоминания о прошлом его увлекли, вернули в молодость.

— А еще к тому же, скажу я вам, там водопадов уйма. По ним не подняться, не спуститься. Кстати, на будущий год мы туда уже не попали. А зря! Надо было бы там еще поработать. До сих пор корю себя за то, что дело практически не довел до конца.

— Ну вы же лист засняли, отчет написали. Как я понимаю, своё задание полностью выполнили. Никаких…

— Это ещё не все, — остановил его Синицын, — мы, может, месторождение пропустили, а вы говорите — задание выполнили. Молодой человек, вы представляете себе последствия такой работы? Теперь на ту площадь могут долго не вернуться.

Сняв очки, Синицын посмотрел на Ивана.

— Кстати, я в отчете написал, что район перспективен на золото. Теперь с высоты своего опыта я могу даже сказать, что золотоносность того района может быть связана с кварцевыми жилами. Есть такой тип золотого оруденения. Да, впрочем, что теперь толку, — с сожалением в голосе сказал геолог. — Поздно, молодой человек, поздно. Всё нужно делать вовремя. Учтите это на будущее, может, пригодится. Любое дело надо суметь реализовать и довести до конца. И делать это следует сразу, так как такая возможность может больше не повториться.

— Да, может не повториться, — словно успокаивая его, сказал Иван. — Госпожа удача — дама капризная.

Больше Ивану повезло со старшим геологом Виктором Ивановичем Коротковым. В отличие от поджарого Синицына тот был высоким и с приличной лысиной. Но так же без бороды — без чего Иван до сих пор не представлял геологов. Первый раз на съемку Виктор попал ни куда-нибудь, а в партию самого Синицына, которого в экспедиции считали сильнейшим съемщиком. В то время он только окончил университет и был полон сил и неуёмной энергии. Из маршрутов Виктор почти не вылезал. Утром они уходили со стоянки и до позднего вечера мотались по горам. И так он «отмолотил» весь тот полевой сезон. Потом, когда закончили планшет, Виктор писал отчет и еще довольно долго бок о бок работал с Синицыным. Со временем он сам стал начальником такой же геологической партии.

Коротков вытащил потертую на перегибах карту и стал показывать Ивану. В тех местах он в молодости описывал разрезы, видел горных баранов чубуку или какую-то другую живность. Глядя на карту, он даже вспоминал, где пил чай на привалах. Однако так же, как Синицын, Коротков о лагере не знал. Правда, в разговоре выяснилось, что на небольшой терраске, которая находилась в узкой долине безымянной реки, в конце того сезона Виктор нашёл баню. Как понял Иван, самую настоящую — с хорошим предбанником и приличным навесом. Баня была рублена из круглого ошкуренного леса.

— Да как рублена, просто загляденье! — восторгаясь работой неизвестных плотников, рассказывал Коротков. — Бревно к бревну срублены в лапу, венцы ровные, дверные и оконные оклады, как игрушечные. А пол! Представляете, он, как стол. Доски так подогнаны, что ни одной щёлочки. И все это было рублено топором. Только одним топором! Представляете, какая работа! Замечу — везде растёт одна лиственница, а это вечное дерево, — увлеченно говорил геолог. — Сейчас так не рубят. Разучились наши мужики, а может, просто не достигли того уровня. Хотя и инструменты теперь какие хочешь и пиломатериалы. А та банька вообще-то была не маленькая, — поглаживая свои редкие волосы, вспоминал Коротков. — Человек на десять, думаю, не меньше. Размером побольше, чем этот кабинет. Определенно больше, здесь даже сравнивать нечего.

Иван посмотрел по сторонам, прикидывая площадь помещения, в котором он находился. Вдоль одной стены стояли стеллажи с образцами каких-то камней, на другой — висела геологическая карта и под ней — маленький столик с компьютером. Рядом с ним под окном стоял письменный стол, за которым они и сидели. Получалось, что длина кабинета была метров пять, а ширина около четырех.

— Всё там было сделано по уму, — прервав размышления Ивана, продолжал Виктор Иванович. — Полки двухъярусные. Печка из камней выложена. — По его лицу пробежала какая-то тень, точно он в чем-то засомневался.

— Печка там была железная вообще-то. Видно, бочку камнями обложили. Совершенно верно, железная. Вспоминаю, там, на круглой дверке была ручка наклепана. Она, как скоба. Такие ручки обычно делают на буржуйках. Да, ещё вот: возле бани поленница дров сохранилась. Представляете, целая поленница стояла. Правда, в то время дрова уже прилично заросли, но ещё не сгнили. А в общем, надо сказать, — баня была очень хорошей сохранности. И что интересно — даже крыша не провалилась. Обычно у всех заброшенных домов это самое слабое место. А как крыша упала, так дом, знаете, заливает дождём, и тут ему быстро конец приходит. А ту баньку, по-моему, хоть затапливай и мойся. Помню, у меня тогда даже сложилось такое впечатление, как будто люди все бросили и куда-то убежали. Всякие там ведра, тазики остались. Ржавая пила двуручная на поленнице лежала. Во, самое главное не сказал! — Коротков весь как-то оживился, глаза заблестели. — Они даже топор оставили. Представляете, топор! В тайге вообще-то топор ни на одной старой стоянке не найдешь. Все что угодно забывают, а вот, чтобы топор… Я такого не припомню. Хотел я его тогда забрать, да слишком тяжёлым он оказался. Я его в предбанничек под скамейку спрятал. Туда же и пилу занёс. Как сейчас помню, на топоре было выбито клеймо «Труд вача, 1933 г.»

— Может, это и были остатки лагеря? — не выдержав, спросил Иван. От возбуждения он весь горел. — Мыться же им надо было где-то. Вот и баня. Наверное, там они и жили.

Коротков замотал головой.

— Нет, сомневаюсь. Какие-нибудь староверы, скорей всего, или беглые. Их раньше по всей Сибири хватало. Уходили они и в наши горы. А для лагеря — это слишком далеко. Да и, по-моему, незачем туда было заключенных загонять. Им там руки не к чему приложить…

— А вот Иван Васильевич говорит, что там может быть золото, — неожиданно вставил Иван. — Даже, может быть, целое месторождение.

Во взгляде Короткова можно было прочесть удивление и недоумение. Секунду он помолчал и заговорил:

— Ну знаете, молодой человек, это ещё бабка надвое сказала. Да, попалась в тех местах пара приличных проб с золотом, никто этого не отрицает, но это же ещё не говорит о том, что там месторождение. Таких районов, где встречались пробы с высоким содержанием золота, я вам прямо сейчас могу показать не меньше десятка. Ну и что? Нет там никаких месторождений. Я знаю, с этой идеей Иван Васильевич носится давно. Свербит у него с тех пор, как мы там отработали, а выхода нет.

— Ну а всё-таки, золото там может быть?

— Теоретически оно везде может быть.

Иван не унимался и как мог пытался объяснить присутствие людей на площади, которая его интересовала.

— А может, их там хотели расстрелять? Загнали туда заключённых и всех поставили к стенке. Что с ними чикаться? Других пригонят. Народу…

— Подождите, подождите. Успокойтесь, молодой человек, не горячитесь. Это могли сделать и ближе. Иван, ну подумайте сами, — усмехнулся Виктор Иванович, — столько их туда гнать и всё только для того, чтобы там убить? Нет-нет — это несерьезно. Туда же просто так не заберешься, а еще нужно было продукты и снаряжение занести. Между прочим, в то время всё затаскивали только на себе и на лошадях. Тогда ещё не было вертолётов. А вы вообще представляете себе, что такое лагерь? — спросил Коротков и тут же, не дожидаясь, сам ответил:

— Это целое хозяйство со своей структурой и транспортом. Вы, наверное, никогда в экспедиции не ходили, поэтому не знаете, что это такое. Кстати, жили эти староверы где-то совсем в другом месте, — неожиданно сказал Коротков. На мгновение он замолчал, видно, что-то соображая. — На той террасе, кроме бани, ничего уже не поставишь, а в бане они точно не жили. В этом я абсолютно уверен. Но никаких строений я в том районе больше не видел. Да и никто их там не встречал. А по идее они должны бы были быть.

Виктор Иванович почесал затылок и, встав из-за стола, нервно заходил по кабинету.

— Наверняка должны были быть. Теперь я в этом абсолютно убежден. Где-то же они жили. Ну не приходили же они туда за сотню километров только для того, чтобы в баньке помыться. Странно, почему я раньше об этом не подумал?

На прощание Коротков подарил Ивану ксерокопию своей карты. Это была двухсотка на ту площадь, о которой он рассказывал. Туда Иван вынес точку, где стояла загадочная баня. Она точно легла в центр большого прямоугольника, которым была обозначена интересующая его площадь.

В гостинице Ивана ждала телеграмма.

«Ввиду низкого уровня воды, судоходство по Лене практически остановлено. Идут только срочные грузы с перевалкой на мелкосидящие баржи, — бегло читал Иван. — В текущем месяце метеорологи обещают неутешительный гидрологический прогноз и сильное обмеление реки».

В конце телеграммы Ивана просили извинить за причинённые неудобства. Подписал Воронин.

«Наверное, начальник, — разглядывая телеграмму, подумал Иван. Из-за этой подписи он на время даже забыл о содержании. — Вот какая забота! Даже извиняются. Вот жизнь пошла! Сплошная демократия! Раньше чтобы такое, да ни за что на свете! Захочешь — не добьешься! А теперь вот…»

То ли от удивления, то ли от возмущения он даже тряхнул головой, цокнув языком. Длинные волосы упали на лицо. Он зачесал их назад, стянув в толстый пучок.

— Вот елки-палки, всё против меня, а теперь еще природа вмешалась.

Он бросил телеграмму на стол и заходил по номеру. Иван подошел к окну, посмотрел на грязную улицу с деревянным тротуаром. Люди возвращались с работы. По дороге, подпрыгивая на ямках, проехал УАЗ. За ним висели плотные клубы пыли. Все вокруг сразу стало серым и расплывчатым, как в тумане.

«А может, это и хорошо, — мелькнула у него шальная мысль. — Пока есть время, займусь своими делами. Мне предоставляется возможность найти дедов лагерь. В душе я этого давно хотел. Это же моя мечта».