Хикари идёт воевать

Деревня, в которой мы жили с бабулей Го, носила не особо благозвучное название — Пустошь. А все потому, что возникла на самом краю мира Руд, на границе с ничейными землями у самых Мрачных врат. Тут никогда ничего не было и не могло быть, но люди приходили и оставались, отстраивая дома и обживаясь в них. И на месте пустоши незаметно разрослось поселение, а название осталось прежним. Да никто особо и не задумывался. Называли по привычке.

Поднявшись с земли, в первую очередь повела плечами, пытаясь понять — птица еще там… под доспехом и футболкой? Но ничего не почувствовала. Наверное, синичка вылетела.

Согласившись с этим умозаключением, проверила наличие сумки и гадо. Молот остался прежним и валялся у ног в траве. Только вот перчатка с руки исчезла. А сумка все-также была набита золотом.

От нахлынувшего осознания того, что я смогла, я сходила в мир Дайпатор, победила и вернулась, по коже побежали мурашки, а сердце переполнилось таким нечеловеческим восторгом, что я завизжала и запрыгала вокруг сумки. Но мое ликование длилось недолго. В груди резануло, и я скрючилась, ощущая, как начинает гореть потревоженная рана.

Сразу навалилась усталость. И все ушибы, и синяки, что я получила в первом своем сражении, как-то разом напомнили о себе.

Да еще и эти тяжелые доспехи… Наклонила голову, рассматривая темные, отливающие золотом пластины. Нагрудник потерял свою невидимость, выглядел вполне себе обычно и ощущался так же — ужасно тяжелым куском железа, который давил на плечи, натирал ключицы и неприятно задевал порез.

Все так. В мире Руд нет магии, здесь вещи, принесенные из Дайпатора, становятся абсолютно обычными, теряя свои волшебные свойства.

Попыталась снять неудобный панцырь, но потерпела полное фиаско и теперь стояла, опустив руки и всматриваясь в темнеющие очертания домов деревеньки, которая неровной полосой лежала по ту сторону от границы.

Небо у противоположного горизонта все еще было подсвечено алыми всполохами догорающего заката. И смирившись с тем, что доспех мне самостоятельно не снять, подхватила сумку и гадо и побрела в сторону дома.

Покинув ничейные земли, в наползающих сумерках безошибочно нашла камень, служивший надгробием. Опустившись на корточки, положила руку на холодную шершавую поверхность. В сердце сейчас вскипала дикая смесь из восторга, пережитого испуга и желания выговориться.

Рассказать кому-то, кто способен понять насколько это здорово побывать там, увидеть странные невероятные вещи, столкнуться с магией и даже просто дышать воздухом Дайпатора. Не говоря уже о битве. А гадо…

— Пап, я вернулась. Смотри, что случилось с гадо. Честно сказать, он был еще меньше. Почему-то пожиратель уменьшился при переходе… Ты бы мне, наверное, смог объяснить почему… А я победила огромного воина. И заработала кучу золота. Его хватит, чтоб откупиться от процентщиков.

Вспомнив про бабушку Го, с которой мне еще предстоит объясниться, достала из сумки кусочек золота и положила в траву рядом с валуном. Туда, где лежала не пригодившаяся часть папиных доспехов.

— Это тебе, папуль. Как обещание того, что я смогу заработать еще и выкуплю наш дом. Ты не волнуйся там, — и похлопав по камню, отвернулась и побрела к дороге и через нее к темнеющему неровному слегка покосившемуся забору, который огораживал наш огород и землю вокруг дома.

Но мне не суждено было ступить на родную земелюшку, из-за сарая показалась темная тучная фигура, и я безошибочно узнала свою бабулю. Женщина на мгновение остановилась, так же увидев и узнав меня, а потом медленно наклонилась, выдернула из стены сарая прут и грозно двинулась в мою сторону.

Бабулин характер мне был хорошо известен. И поэтому сначала неуверенно, а потом уже быстрее и более осознанно я начала отступать обратно в сторону проселочной дороги.

Попытавшись перелезть через забор, который просто упал, не выдержав натиска, женщина подняла прут и, воинственно замахав им в воздухе, прокричала:

— Паршивка, как тебе не стыдно?! Я тебя растила. Ухаживала за тобой, пока ты болела. Козявы твои высмаркивала. Сбежала! Ночью. Словно это не дом твой, а двор постоялый, где над тобой издевались. Ни совести. Ни благодарности… — бабушка Го остановилась и, согнувшись и уперевшись руками в колени, пыталась отдышаться. Я тоже остановилась и попыталась объясниться:

— Бабуль, я золото принесла…

— Да кому сдалось твое золото?! Я тебя просила? Тебе чего-то не хватало? Ты может недоедала? — опять устремившись в мою сторону, вопросила женщина, а я, ускорившись, побежала вдоль дороги, которая огибала нашу деревню по кругу.

— Нет, баб, но за дом нужно заплатить! — выкрикнула я, не сбавляя скорости.

Но бабушка не отставала и, размахивая не бегу палкой, еще успевала высказываться:

— Вот я тебе покажу золото и дом! Вот догоню только. Вся в отца пошла. Тому не жилось спокойно. И чего?! Оставил после себя дитё на мать больную! Ничего! Я вобью в тебя разуменье. Бараны ей надоели! Вишь чего захотела! Сражаться?! Отхожу хворостиной по заднице, и сразу всю блаж как рукой снимет. Забудешь в какой стороне ничейные земли находятся…

От бабушкиного крика загорались окна в стоящих неподалеку домах. Еще немного и люди начнут выходить на улицу, чтобы посмотреть, кто это орет посреди ночи.

Остановилась, пытаясь отдышаться. Вот подумать только, меньше часа назад сражалась с монстром Дайпатора, а сейчас трусливо убегаю от бабушки, которая грозит отходить хворостиной…

Затормозила. Опустила к ногам гадо, стащила с плеча сумку. И выдохнув, обреченно повернулась к неумолимо приблежающейся пыхтящей бабуле. Та остановилась в паре шагов и что-то хотела сказать, но задохнулась от слишком быстрого для нее бега и тяжело задышала, со свистом втягивая воздух.

Потом все же замахнулась прутом, но рука так и осталась поднятой, а бабушка резко выдохнула, поджав губы. Во взгляде прозрачно синих глаз читалось столько боли и непонимания, что мне отчаянно захотелось, чтобы эта хворостина все же опустилась и воздала положенное мне наказание.

Но женщина уронила руку, а я вот уже в который раз попыталась объяснить:

— Бабуль, я… у меня получилось. В сумке золото и его должно хватить…

— Уходи, — прошептала женщина, а глаза, смотрящие на меня, наполнились слезами. — Ты однажды не вернешься, а я не переживу. Поэтому уходи сейчас. Чтобы я не знала.

— Ну, бабуль! — позвала я, но женщина отвернулась и побрела в сторону дома.

Возможно, со стороны могло показаться, что это те самые слова, после которых близкие люди расстаются и их жизненные пути расходятся навсегда и бесповоротно. Но у нас с бабушкой Го такое часто бывало. Характеры слишком вспыльчивые. Бывало вот так прогонит по деревне, а иногда все-таки и отходит хворостиной, но часа через два я уже молча возвращаюсь домой. Потом мы не разговариваем пару дней. А после наступает неизбежное примирение, и бабушка с усиленным, почти фанатичным рвением принимается откармливать похудевшую меня, а я с неделю не заикаюсь о сражениях и послушно пасу баранов. Ну, а потом все заново.

— Всё воюете? — раздалось за моей спиной, и я повернулась, чтобы увидеть худющую фигуру кузнеца.

Рин стоял улыбаясь, и в темноте его почти не было видно, только эта белозубая улыбка да искры в глазах, которые умудрялись отражать свет едва проявившихся на потемневшем небосклоне звезд. Рин был другом детства и соседом по улице. Их дом стоял через три от нашего.

— Да, немного, — отозвалась я, и попыталась сдуть прядь волос, маячущую перед глазами.

— Да, — эхом отозвался кузнец, он все еще улыбался, но глаза скользнули с моего лица, осмотрев с ног до головы, и дружелюбная усмешка сползла с лица Рина. Парень удивленно присвистнул:

— Это кто ж тебя так отделал? У тебя что там… кровь?? — указав на перемазанные кровью доспехи, парень ошарашенно уставился на мненя округлившимися от неподдельного ужаса глазами. Рин с детства боялся крови. Это у них семейное. И вот ведь рассмотрел в темноте-то…

— Дайпатор, — только и выдохнула я. Друг знал о моих намерениях отправиться в параллельный мир. Поэтому объяснять дальше смысла не было.

— Я знал, конечно, что ты ненормальная, но что на всю голову…

— Рин, — оборвала я дружественную критику, парень понятливо кивнул и замолчал. — Я доспехи не могу снять, — пожаловалась я, чувствуя, как ноет спина от тяжести, и ноги начинают мелко подрагивать в районе колен.

— Пойдем, — подскочил кузнец и, развернувшись, уже сделал пару шагов, потом вернулся, выхватил сумку из моих рук и попытался поднять стоящий на земле молот. И приподнял, но тут же уронил обратно и раздраженно зашипел.

— Брось, сама донесу, — успокоила я парня и, ухватившись за рукоять, закинула молот на плечо, поймав на себе завистливый взгляд темно-зеленых глаз. Друг хоть и мечтал стать кузнецом, но телосложением не вышел. Был щуплым с самого младенчества. Так что о том, чтобы поднять молот, он только мечтал. Поэтому в кузне занимался скорее умственным трудом, нежели физическим — придумывал крепления, продумывал формы будущего изделия и смешивал металлы для варки стали, стараясь увеличить прочность и гибкость. Отец Рина не мог нарадоваться на смышленость своего младшего сына. А вот сам Рин… Да, что тут сказать. Рин отличный друг, очень ответственный парень, и, что немаловажно, секреты хранить умеет. А это в Пустоши всегда ценилось.

Переступив порог кузни — деревянной добротной постройки с причудливой конусовидной крышей, в центре которой было оставлено круглое отверстие, для того чтобы дым беспрепятственно мог выходить наружу. Иначе тут находится было бы просто не возможно. В печи стоял большой котел, под которыми тлели ярко-красные угли, раздуваемые механическими мехами, приводимыми в движение хитрым механизмом, который опять же придумал Рин. В котле варилась сталь. И воздух здесь был с соответствующим привкусом раскаленного метала.

Пройдя к скамейке, села, с наслаждением вытянув ноги перед собой, и облокотилась спиной о стену.

Рин с крайне серьезным видом рылся в углу на полке. Затем все-таки стянул с самой верхней какую-то коробку и поставил ее на деревянный стол, стоящий вдоль стены. Потом вышел в подсобку. Вернулся с тазиком, наполненным водой, и белыми полотенцами, переброшенными через плечо. Наконец, повернулся ко мне и, похлопав по стоящему возле стола табурету, позвал:

— Хикари.

— Иду, — отозвалась я.

— Откуда доспехи? — пристально разглядывая мое приобретение и пытаясь найти крепления, которые бы позволили безболезненно снять с меня эту конструкцию, спросил друг.

— Это папины, — ответила я и зашипела, когда парень неосторожно потянул нагрудник, который в свою очередь задел и без того токающую рану.

— Прости, — вздрогнул Рин и побледнел.

Только бы в обморок не упал.

— Насколько я помню, у твоего отца были другие, — выдохнул парень, и, выпрямившись и обойдя сидящую меня на стуле, принялся рассматривать панцирь, прикрывающий спину.

— Да. Просто я участвовала в битве и победила. Мне достались доспехи противника. Так что я их соединила с отцовскими.

— И что они теперь могут? — поинтересовался Рин.

— Ну, они точно невидимые. А на счет прочности ничего не могу сказать. Не довелось проверить.

— О, кажется, нашел! — воскликнул довольный парень, и одновременно с этим раздался резкий щелчок, а передняя и задняя пластины доспеха разошлись на плечах и со звоном упали к ногам. Я согнулась от резкой боли, полоснувшей по груди, а Рин отошел к столу и, уперевшись руками на столешницу, склонил голову и так и замер. В красноватом свете, которым окрашивало помещение пылающее в печи пламя, волосы Рина, и без того рыжие, сейчас сияли нестерпимо ярко, напоминая жидкий огонь.

— Ты как? — окликнула я друга, выпрямившись.

— Норм. Только отдышусь немного. Ненавижу запах крови, — буркнул парень, а я носом втянула воздух, пытаясь понять, о чем говорит кузнец. Кровью вроде и не пахло. Только жидкой сталью.

— Ты пока не поворачивайся, рану я сама промою, — попросила я Рина, тот напрягся, но сопротивляться не стал.

Я стянула майку. Порез оказался не глубоким. Даже не порез, скорее царапина. Промыла водой. Промокнула полотенцем.

Рин за это время успел выйти и вернуться со свежей футболкой, которую положил на стол, не отрывая глаз от пола.

Одевшись, подняла с пола доспехи и, водрузив на стол рядом с тазом, начала отмывать от крови. Парень к тому времени заметно расслабился и принялся с любопытством профессионального кузнеца поглядывать на отмываемые доспехи.

— Неплохо сделаны, — подытожил он. А потом переспросил, — Так значит ты сражалась с кем-то там, в Дайпаторе?

— Да, — кивнула я.

— С кем? — почти полушепотом переспросил друг и уставился на меня огромными зелеными любопытными глазищами.

— Знать бы, — хмыкнула я. — Но он был огромным, клыкастым и очень самоуверенным.

— Похоже, не дооценить тебя — это стало самой большой ошибкой в его жизни.

— И последней, — серьезно согласилась я.

А Рин хмыкнул, и вот мы уже дружно смеялись в голос. Это всегда получалось у нас лучше всего — смеяться и находить причины веселиться, несмотря ни на что. Возможно, это и была основная причина нашей многолетней дружбы. Возможно, именно поэтому я торчала в этой кузни часами, проводя день за днем с рыжим Рином и выкладывая все свои желания, мысли и страхи. Он надо всем мог посмеяться да так, что страхи становились не страшными, а мечты приобретали привкус реальности и ощущались такими близкими, что начинало казаться, что еще немного и они сбудуться.

— Кстати, — просмеявшись, протянула я и прошла через комнату к скамейке, а оттуда вернулась с сумкой. — Смотри, — и открыв, показала содержимое другу.

Тот присвистнул и почесал рыжий затылок.

— Так много!

— Монстр был не из слабых, — криво усмехнулась я, вспомнив внушительные габариты своего соперника и ту случайность, которая помогла мне победить этого верзилу. — Тут еще кое-что есть, — переворачивая сумку и высыпая на стол ее содержимое, сообщила я.

Поверх рассыпающейся кучи золота, выпала рука. Рин даже отшатнулся, а я с отвращением скривилась, ощущая, как горло пересохло, а в желудке свернулся тугой комок страха. Рука выглядела не совсем так, как в Дайпаторе. Сейчас она не была каменной. Это была все таже когтистая рука неведомого монстра, но абсолютно настоящая, ну, из плоти. Слегка посиневшая…. короче, беее.

— Хикари, — растерянно начал Рин, — что это?

— Это то, что помогло мне победить воина. Но там она выглядела по другому. Не так реалистично.

— А зачем ты ее притащила сюда? — с осторожностью поинтересовался парень, посматривая то на меня, то на синеватую увенчанную черными острыми когтями кисть.

— Она почти придушила того монстра. И я подумала, что может еще пригодится. Отец говорил, что нельзя пренебрегать тем, что однажды может спасти тебе жизнь.

— Хорошо, а от меня ты что хочешь? — сглотнув, спросил друг.

— Я думала, может ты ее мне оформишь…

— Что? — не понял Рин.

— Ну, как брелок, чтобы носить было удобнее. Или как заячью лапку, — невинно захлопав ресницами, попросила я. Не очень честно, но на парня всегда это действовало.

— Боже, — выдохнул Рин, а я, сложив ладони вместе, попросила:

— Рииин, ну, пожалуйста.

От вида отрубленной кисти самой становилось мерзко, но если что-то делать, то делать до конца.

— Ладно, я попробую, — согласился кузнец и, покосившись на руку, отошел в сторону. Достал кусок тускло мерцающего металла и замер, раздумывая.

А я, осторожно переложив руку монстра на стол, ссыпала золото в найденный на полу мешок и, завязав, снова обратилась к другу:

— Рин, скоро должны прийти процентщики. А бабуля Го отказывается принимать заработанное мной золото. Я оставлю его тебе. Ты бы не мог заплатить им?

— А ты? — оторвавшись от металлического диска, к которому он сейчас приваривал крючок, переспросил рыжий.

— Мы с бабулей поругались. Она сказала мне убираться…

— Ты же знаешь, что она на самом деле этого не хочет?

— Знаю, но нужно время, чтобы она отошла. Поэтому я пока вернусь в Дайпатор.

— Хикари, может не стоит…

— Рин, ты же знаешь, насколько сильно я этого хотела. Дайпатор зовет меня. Битва — моя судьба. Бабуля права, я такая же, как и мой отец. Для меня жизнь там. Здесь я задыхаюсь.

Друг замер, наши глаза встретились, а потом он выдохнул:

— Понимаю.

И я знаю, почему он вдруг согласился, в моих глазах он видел себя. Свое желание быть кузнецом… и плевать на то, что для этого не приспособлено твое тело и что люди думают, что ты не сможешь.

Мы проболтали еще часа два. Рин закончил с кистью демона, как он назвал ее. И то, что в итоге получилось, было бы даже смешно, если бы все еще не было так страшно. Обрубок скрылся под блестящим металлом, оформленным в виде цилиндрического колпачка. По центру которого торчал металлический крючок, и к нему петлей крепилась длинная цепочка, чтобы вешать на ремень или… просто держать.

И то и другое представлялось с трудом. Поэтому мы почти сразу спрятали кисть в сумку, а Рин обратил внимание на гадо, который до того момента скромно ютился в углу. Друга до глубины души поразил металл, которым беззастенчиво хвастался обновленный молот. Рыжий даже взял с меня слово, что если мне попадется какой-нибудь небольшой клинок, выполненный из такого же металла, я должна буду принести его в кузню.

С другом было весело. Да и за болтовней не чувствовался тот страх и растерянность, что поселились у меня внутри, едва я услышала слова бабули Го, отказывающейся от меня.

И болтать бы вот так до самого рассвета, вплоть до той последней минуты, когда уже можно будет одеть доспехи, взять сумку и гадо и отправиться в предрассветный пронизывающий холод к Мрачным вратам, которые даже сейчас, я это чувствовала, ждали меня.

Но уставшее тело требовало отдыха, и я уснула, свернувшись калачиком на скамейке. Рин пообещал разбудить за полчаса до рассвета.

Спала без сновидений. И когда рыжий серьезный Рин будил меня, толкая в плечо, я с трудом разлепила глаза. Казалось, что моя голова едва коснулась подушки, а уже нужно просыпаться.

Умывшись, зажевала принесенный Рином кусок ароматного хлеба и запила молоком. Желудок отозвался благодарным урчанием. А я с тоской посмотрела на светлеющее на горизонте небо, видимое в проеме приоткрытой двери. Хотелось побыстрее отправиться в путь. И в то же время было нестерпимо жалко, что свой путь я начну не из родного дома.

Рин суетился вокруг. Он уже успел собрать мне сумку. Сложил хлеб, поменял воду во фляжке, а теперь по моей просьбе, наливал еще и в бутылку — внося посильный вклад в мои планы по разводу чудо-цветов и становлению с помощью волшебной пыльцы легендарным воином Дайпатора.

— Хикари, — неуверенно произнес друг, стоя за моей спиной и помогая мне одевать доспехи.

— Что? — позевнув, отозвалась я.

— Где ты сделала татуировку? — спросил друг.

Я не поняла. Даже успела разозлиться, так как жутко не выспалась, а тут еще Рин о чем-то бредит.

— О чем ты? — буркнула я.

— У тебя на спине нарисована птичка. Прямо между лопаток, по центру, — больно ткнув пальцем, видимо, туда, где был рисунок, пояснил рыжий.

— Какая еще птичка… — возмущенно начала я и осеклась. Птичка… интересно. — Как бы посмотреть? — завертевшись, спросила я, безуспешно пытаясь заглянуть за плечо.

— Стой, — Рин развернул пластину доспеха, которую еще не успел закрепить, и я смогла разглядеть свое отражение. Действительно, через светлую ткань майки просвечивала птичка. Да еще и цветная. Почти как живая. С расправленными крыльями. Красиво… — Так откуда она? — переспросил кузнец.

— Да прикормила я тут одну прожорливую синичку, — отозвалась я. И вот что теперь мне от этого ждать? — Ладно. Посмотрим, что будет дальше. Рин, крепи скорее, не успею. — поторопила я стоящего без дела друга.

И всего через пару минут я бежала в сторону ничейных земель. Обернулась всего раз, чтобы махнуть другу, провожающему меня взглядом.

Границу пересекла рядом с папиным валуном, хлопнув на ходу ладошкой по влажному от росы камню и пожелав доброго утречка.

На этот раз ветер налетел еще до того, как я добралась до места перехода. Я еще бежала, когда плотный поток неожиданно оторвал меня от земли. Над головой в светлеющем небе уже разрасталась темная с яркими багровыми бликами воронка, и, выдохнув, с замирающим от восторга и предвкушения сердцем я упала в перевернувшийся мир.

Дайпатор, я иду!