Загадка Лу

Фонфар, который никогда не отличался скромностью и изысканным вкусом в одежде, на этот раз решил блеском и ярчайшими красками своего наряда затмить обещанный фейерверк. Не одну ночь сапожники и портные трудились над его ярчайшим пурпурным плащом, усыпанном чёрными звездами, высоченными сапогами зеркального цвета и огромной золотой шляпой непонятного фасона, напоминающей царскую корону. И, уж конечно, тайный советник благоухал, как лавка благовоний.

— Все красавицы Грезии будут сражены наповал, — льстил Денди хозяину и жмурился от удовольствия, пока Фонфар начищал ему шкуру специальным ароматным кремом для драконов.

Франт сокрушённо вздохнул. Погрустнел и Денди. Уж он-то точно знал, в чём причина. Опять эта льдышка Севериана! Похоже, Фонфар думает о ней больше, чем о своём ручном дракончике!

— Даже самые неприступные?

Вздохнув, тайный советник так жалобно посмотрел на дракончика, что тому ничего не оставалось, как, скрипя зубами, процедить:"И неприступные тоже".

Повеселев, Фонфар принялся напевать под нос новую песенку какого-то придворного менестреля. Окрылённый надеждой, резво взгромоздился на спину Денди и, устроившись поудобнее между крыльями, поплотнее натянул на голову цилиндр:

— Летим, Денди!

Рассекая воздух крыльями, к Сольвейгу со всех сторон подтягивались десятки празднично начищенных драконов.

Казалось, главная площадь сейчас оторвётся от земли — так много было на ней шаров. В обычные дни главная площадь Сольвейга отнюдь не пестрела яркими красками. А из всего многообразия цветов, что есть на свете, в Сольвейге вот уже пятьсот лет росли только чёрные розы — любимые цветы царя Кошмара. Да вот сегодня ещё Элс нарвал к празднику чёрных нарциссов и украсил ими вход в Хрустальный дворец.

Любуясь с высоты покачивающимися на ветру разноцветными гирляндами из воздушных шаров, Фонфар мечтательно улыбнулся, представив, как, оттаяв, обрадуется Севериана, увидев, как нарядна в этот день площадь. И может быть, именно в этот день… Тайный советник даже закрыл глаза, и воображение тут же живо нарисовало ему сияющие глаза неприступной красавицы и алые губы, с которых вот-вот, как три белых птицы счастья, выпорхнут три заветных слова: Я ВАС ЛЮБЛЮ, улетят высоко в небеса.

"Нет,"Вас" — слишком торжественно, — чуть нахмурившись, размышлял Фонфар. — Лучше"тебя". Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ».

Но даже богатое воображение Фонфара не могло заставить холодную, как чистейший снег у самой оси планеты, красавицу произнести желанное слово.

— Какой ужас! Какой"кош…"

Грёзу оборвала явь, ещё более сладкая, чем мечта. Вздрогнув от звенящих нот любимого голоса, Фонфар открыл глаза, захлопал ресницами.

Задев Дэнди крылом, на площадь опускался белоснежный дракон Северианы.

"О, ужас! Она чуть не сказала"кошмар"", — похолодел Фонфар. Конечно, будь на месте Северианы кто-нибудь другой, тайный советник, не задумываясь, рассказал бы повелителю Грезии о неслыханной дерзости. Слыханное ли дело, чтобы какой-то нахал посмел даже в мыслях произнести слово"кошмар"без должной почтительности!

Впрочем, какая нелепость подозревать в подобном безрассудстве благоразумнейшую Севериану. Да и на"кош…"ведь начинаются немало слов — "кошка","кошелек", да мало ли ещё каких.

Но Фонфар решительно не мог не только вспомнить больше ни слова на"кош…", ни вообще думать о чём бы то ни о чем, кроме красавицы Северианы.

В тот день она была особенно ослепительна. Красавица всегда одевалась в белоснежные наряды, сливавшиеся с её белоснежными волосами и мраморной кожей. Но в честь Праздника Красоты Севериана явилась на бал в серебряном платье, которое так переливалось, что у Фонфара, окончательно ослеплённого красотой холодной феи, от блеска закружилась голова. А мраморную длинную шею Севераны украшал серебряный медальон с её собственным портретом.

— Какой ужас! — продолжала Севериана. — Какая безвкусица! Кто только додумался развесить на ветках эти дурацкие шары?

У Фонфара похолодело в груди, щёки же, напротив, залил жаркий румянец.

— О, Денди! — жалобно не то вздохнул, не то всхлипнул тайный советник, уткнувшись в шею дракончику.

Денди от негодования заскрежетал зубами.

— А может она просто притворяется, что я ей безразличен? — снова воспрянул духом Фонфар. — Наверняка ей известно, КТО ИМЕННО украшал площадь.

— Конечно, притворяется, — пришлось опять согласиться дракончику.

— Может быть, поэтические строки её тронут… — как в бреду не то сам с собой, не то с дракончиком разговаривал придворный франт. — Но мои стихи о прекрасной Севериане с каждым днём всё грустнее.

— Тронут, тронут… — вяло отозвался дракончик.

Сколько стихов посвятил тайный советник царя Кошмара неприступной красавице! Правда, поэтические оды Севериана выслушивала всегда благосклонно.

Конец ознакомительного фрагмента.