Принцесса в Академии. Драконий клуб

в которой меня заточают в башню и подвергают пытке

Я уныло потащилась за Хорриблом, безгласая и бесправная пленница, предмет мебели. Через дюжину шагов в груди разлился влажный холодок, как будто через меня пронеслась грозовая тучка. Атрос бесцеремонно шагнул из меня, обернулся, отсалютовал от буйволиной головы и пристроился рядом со слугой. На платье так и остался запах рома.

— Мыммуммымму?

— Чего?

Призрак снял буйволиную голову, пригладил полупрозрачный ершик волос и повторил:

— Как думаешь, она тут останется? Или того? — Он недвусмысленно чиркнул по горлу. — Жаль было бы, такая цыпочка.

Я покрылась липким потом и навострила уши. Слуги всегда всё знают о планах господ. Даже раньше, чем те успевают их составить.

— Тише ты! — зашипел на него Хоррибл и обернулся проверить мою реакцию, сделав вид, что убирает пылинку с рукава. Я тут же принялась глазеть по сторонам. Слуга снова отвернулся и понизил голос: — Она только ответить не может, но всё прекрасно слышит. Наверное, слышит… — неуверенно добавил он.

Я вытянула шею, едва не наступая им на пятки, но, к моему разочарованию, слуги перешли на неразличимый шепот. В пути Хоррибл продолжал раскидывать таинственное содержимое ведерка. Что это было, я узнала, когда он остановился возле одной из картин и любовно повесил на раму комок паутины. Перехватив мой взгляд, смущенно пожал плечами:

— Гостья или нет, а приличия надо соблюдать.

Так вот в чем заключались «приготовления»! Конечно, в каждом доме свои порядки, а имидж замка дракона нужно поддерживать.

Ещё через пару шагов он выкинул паука, сделанного из мотка пряжи. Магнус возмутился бы, увидев такую грубую имитацию. За всё это время нам не встретилось больше ни души, и у меня закралось подозрение, что в замке только и были, что мы четверо: трое живых и один не упокоившийся.

До меня то и дело доносились звуки: хлопанье дверей и невидимых крыльев, осторожный скрип половиц, шорох, шелест, приглушенное завывание и что-то похожее на шепот на непонятном языке — у меня от него мурашки бежали.

Сперва я пыталась запоминать дорогу, но вскоре окончательно запуталась, и от затеи пришлось отказаться. Коридоры беспрестанно ветвились, перетекали один в другой и множились, при этом мало чем отличаясь друг от друга: ковры-ковры, и портреты на стенах. Однако залы, мимо которых мы проходили, пусть и довольно запущенные, были изысканно обставлены. Тут подмести, там подполировать, отучить слуг развешивать паутину — и замок засверкает, как монетка Индрика! Я немедленно одернула себя, вспомнив, чей это замок.

Скорее всего, нынешним своим видом жилище обязано стараниям предшественников Кроверуса. Судя по количеству портретов, ими можно было населить небольшой городок. Со стен на нас взирали драконы обоих полов в костюмах разных эпох. Все они несли отпечаток сходства с нынешним владельцем — не знаю, было ли то сходство родственное или вызванное принадлежностью к драконьему племени: длинные забранные в гребни волосы — оттенки от кипенно-белого до насыщенно-стального; когтистые пальчики дам кокетливо сжимают веера, а господ — небрежно поигрывают цепочками от хронометров или опираются на трость; под приподнятыми уголками губ загадочно сверкают черные клыки.

Когда впереди замаячил очередной поворот, Хоррибл повернулся ко мне:

— Почти пришли, принцесса.

Атрос, который шел первым и освещал путь буйволиной головой, уже собирался нырнуть в проём, но тут из крайней справа картины его кто-то окликнул. На этом пасторальном пейзаже дракониха не первой молодости, но всё ещё привлекательная и с шальными очами, предавалась невинному пикнику на траве.

Призрак расстегнул верхнюю пуговицу и, не глядя, протянул импровизированный светильник Хорриблу.

— Бывай, дружище, дела.

— Не смей, Атрос, на этот раз я всё расскажу хозяину и…

Буйволиная голова провалилась в пол, а призрак шагнул в картину.

— Знаю я эти твои дела, — проворчал Хоррибл ему вслед.

К драконихе на картине прибавился полупрозрачный, но также не лишенный привлекательности господин. Он галантно предложил ей руку, и парочка быстро свернула к кустам. С них тут же снялась стая галок. На картине остался только плед и изысканно разложенные закуски. В траве пламенели вывалившиеся из корзинки сочные красные яблоки.

Хоррибл поспешно потянул меня прочь. Кончики мясистых ушей побагровели.

— Идёмте, принцесса. Прошу извинить Атроса. Смерть не оправдание дурным манерам.

Мы остановились перед нишей в стене, окаймленной аркой. Слуга сделал приглашающей жест.

— Будьте так добры, встаньте вот сюда.

Я шагнула в углубление, вспомнив свой спуск из башни Робина. Наверняка, сейчас произойдёт нечто подобное: Хоррибл дотронется до лепных узоров какой-нибудь волшебной штуковиной, и я в один миг окажусь наверху. Я почему-то представила, как он вытаскивает из кармана стрижа и стучит его клювом о навершие арки…

Вместо этого слуга поплевал на руки, ухватился за толстую веревку и, налегая всем весом, принялся тянуть её на себя, приговаривая: «И ррраз! И два!»

Пол дернулся, и меня рывком приподняло на полметра. Я обнаружила, что стою в широком деревянном ведре. Скрипел ворот, натужно кряхтел Хоррибл, повторяя свою присказку. Меня всё так же рывками поволокло наверх. Из чернеющего над головой туннеля тянуло сквозняком. Сердце замирало всякий раз, когда мой не внушающий доверия подъемник останавливался перед следующим скачком. А я даже пискнуть не могла! Я вцепилась изо всех сил в веревку, на которой держалось ведро, зажмурилась и принялась мысленно помогать слуге, повторяя про себя: «И ррраз, и два, и раззз, и дваа!». Много-много ужасных минут спустя снизу донёсся крик:

— Вылезайте, принцесса, не удержу!!

Я распахнула глаза и выпрыгнула на площадку перед окованной дверью. Пустое ведро ухнуло вниз, утаскивая за собой веревку. Раздался гулкий удар о пол — из тех, после которых ведра не выживают. Наверное, это у них одноразовый подъемник. Интересно, как же тогда поднимется сам Хоррибл? Ответ я узнала считанные мгновения спустя. На лестнице застучали шаги, и вскоре мне навстречу вылетел запыхавшийся слуга. Он остановился на площадке, уперев руки в колени и переводя дыхание. Поймал мой взгляд и махнул через плечо:

— Вас уж с комфортом, на подъемнике, а я по старинке — лестницей.

Я повернулась к дыре, из которой минуту назад вылезла, и промолчала. Потому что не могла говорить. И визжать. И рычать. К счастью для Хоррибла.

Отдышавшись, слуга выпрямился и снова вошёл в роль. Шагнул к двери и легонько постучал по ней костяшками — каждым пальцем поочередно, начиная с мизинца. Потом повторил процедуру, только уже с указательного пальца. В следующие пять минут он прямо-таки симфонию на двери сыграл. Удовлетворенно выдохнул, отступил на шаг. Ничего не произошло. Хоррибл нахмурился и возобновил ритуал, бормоча:

— Нет, тут тройной, а теперь аллегро, да, в этом всё дело… Или нужно было начать со среднего? Изготовитель запирающего заклинания был страстным поклонником музыки, — пояснил он извиняющимся тоном, — ну, а я всегда считал, что замки не могут быть «слишком» надежными.

Я почувствовала в груди знакомый влажный холодок.

— Тут стакатто и тройная комбинация, начиная с безымянного, — обронил Атрос, прошёл через меня, прошёл через Хоррибла, прошёл через дверь и исчез на той стороне.

Хоррибл прав: совершенно невоспитанный призрак! Неплохо бы спрашивать разрешения, прежде чем проходить сквозь людей!

Слуга передернул плечами, раздраженно придушил кого-то невидимого в воздухе и исполнил выше озвученную последовательность перестукиваний. В замке что-то щелкнуло, и дверь с ворчанием отворилась, оставляя на каменном полу борозды.

Хоррибл поклонился с приглашающим жестом:

— Прошу, ваша темница…тьфу, то есть светлица, принцесса! Никак не привыкну к новой терминологии. Не так-то просто в моём возрасте переучиваться. Всю жизнь говоришь одно, а тут…

Я уже не слушала его бормотание, разглядывая новое пристанище. Содержимое вполне отвечало первому названию: осклизлые стены, забранное густой решеткой даже не оконце — отверстие для воздуха, капающая с полотка вода, и узкая кровать, на которой поместится лишь половина меня. На правой стене белели нарисованные мелом палочки. Наверняка, оставлены рукой предыдущего узника. В центре клетушки стоял Атрос с торчащим за ухом пионом (кажется, я видела эти цветы на картине) и с интересом следил за жирной крысой, наворачивающей вокруг него круги. Куртку он держал за кончик, перекинув через плечо, и время от времени откусывал от красного яблока, попахивающего масляной краской.

Хоррибл промчался мимо меня и выхватил у него фрукт.

— Сколько раз повторять, чтобы ты так не делал! — Слуга бережно отер яблоко о жилет и сунул в карман. — Мне что, заняться больше нечем, как прибираться за тобой ещё и на картинах? Не говоря уже о твоих бесстыжих… — Он умолк, вспомнив, что рядом принцесса.

Атрос пропустил отповедь мимо ушей и ткнул в мою сторону:

— Гляди-ка, она никак в обморок собралась хлопнуться?

Хоррибл быстро обернулся и замахал ручками:

— Нет-нет, не обращайте внимания, принцесса, всё это, — он обвел камеру широким жестом, — лишь вынужденная предосторожность. На случай неожиданной проверки.

Слуга достал из нагрудного кармана мелок, подошёл к стене с белыми отметинами и перечеркнул самую крайнюю палочку. Стены тут же всколыхнулись и завертелись перед глазами. Неведомая сила приподняла крысу за хвост и принялась раскручивать. Лишь мы трое стояли неподвижно, неподвластные безумной круговерти. Она продолжалась с минуту, а потом резко прекратилась, и стены вернулись на место.

Я обнаружила, что нахожусь в просторной светлой, определенно девичьей и невыносимо розовой комнате: аккуратная розовая постель (почему-то круглая) под розовым балдахином, розовый туалетный столик с розовым же трюмо, розовый комод, розовые обои, розовый единорог на розовом гобелене….где они достали розовую шкуру медведя?!

Крыса обратилась в розовый пуфик и, упав на пол, мягко откатилась к стене и пристроилась в ряд таких же розовых пуфиков.

Мне тут же захотелось обратно в камеру.

Хоррибл кивнул и с гордостью огляделся.

— Миленько, правда? — сказал он довольно небрежно. Но довольный тон прямо-таки вопил: замечательно, изумительно, сногсшибательно!! Да? Да?? — Я сам её обставлял. — Ещё одна пауза. Никто не ответил, и слуга продолжил: — Перелопатил гору литературы, сделал сравнительный анализ, даже провёл небольшой анонимный опрос, чтобы выяснить, как обычно обставляют покои принцесс. Мнения разошлись по всем пунктам, кроме одного: принцессы любят розовое. — Он выжидающе посмотрел на меня и добавил: — Розового много не бывает. — Ещё один взгляд. — Приятный такой цвет, освежающий. — Он помахал ручкой и вдохнул полной грудью, будто подгонял цвет поближе к носу. Потом приблизился к окну, увитому массивными чугунными розами на малиновых стеблях, и выглянул наружу.

Там пламенел розовый закат.

Хоть я никогда особо не любила розовый цвет, но относилась к нему спокойно. До этого момента. Я оглядела комнату и сглотнула, чувствуя, как пятки леденеют, а между лопатками проступает холодный пот. Мой личный ад…

Похоже, Атрос разделял эти чувства. Вся его бестелесная сущность содрогнулась, когда он случайно задел розовую кочергу для помешивания углей в камине. Призрак быстро отвинтил крышку фляги и сделал глоток. Лишь Хоррибл ликовал, не замечая повисшей в воздухе напряженности. Его можно было бы заподозрить в злонамеренности, если бы не эта чистая детская радость, с которой слуга оглядывал творение рук своих.

Я отвернулась, ища что-то менее розовое, на чем взгляд мог бы отдохнуть, и издала судорожный вздох: к правой стене было прислонено огромное старинное зеркало — с боков ещё створки раскрывались. Я радостно бросилась к нему и припала ладонями к поверхности. Из отражения на меня посмотрело нечто: нечто пятнистое, опухшее, с узкими глазками-щелками и красным прямо-таки клоунским носом, из которого неприлично текло. Эльфийский шелк на этом чудовище смотрелся почему-то особенно возмутительно. Само платье выглядело, как всегда, безупречно, даже не помялось. И не скажешь, что оно на мне почти сутки.

Я принялась разевать рот в беззвучном крике и колотить ладонями по стеклу.

— Оррррест!! Озриэээль! — звала я, колошматя зеркало и не заботясь о том, что могу его разбить. Так даже лучше: пусть звон осколков докатится до самого Подземного мира, пусть ифриты услышат, придут и спасут меня. Это же так просто! Всего один шаг, только меня и видели в замке дракона! Я беззвучно всхлипнула.

Я стучала, пока не покраснели ладони. Потом принялась молотить кулаками. Стекляшка невозмутимо выдержала град ударов. Я даже пнула его. Ни единой трещинки. Минут через пять, окончательно выдохшись и убедившись, что никто не собирается вылезать оттуда и спасать меня, я отступила на шаг, обессиленная, и разревелась. Позорно. Некрасиво. Хорошо хоть беззвучно.

На плечо мягко легла чья-то ладонь, и голос Хоррибла неловко произнёс:

— Ну-ну, не стоит так убиваться, дитя. Красота — это не главное. Мне встречались девушки и пострашнее. — Я заметила в отражении, как он сложил пальцы крестиком. — Зато вы принцесса. — На лице слуги читалось искреннее сочувствие.

Я снова всхлипнула и провела рукой под носом. В отражении же заметила, как Атрос тихо крадется к выходу. Похоже, розовая комната, помноженная на девичьи слезы, оказалась непосильным испытанием для призрака.

Хоррибл снял руку с моего плеча, пощупал раму и окинул зеркало сверху донизу задумчивым взглядом.

— Хотите, можем убрать его из комнаты, если оно вас так расстраивает…

Я тут же отставила бесполезный плач и закрыла собой зеркало, давая понять, чтобы его не трогали. Мало ли, вдруг ифриты просто задержались в пути?

— Вы уверены?

Яростный кивок.

— Как пожелаете. — Слуга с поклоном отступил и обеспокоенно всплеснул ручками: — Что же это я! Вы, верно, проголодались? Прошу извинить рассеянного старика. Что вам принести? Ээ…вернее: вам что-нибудь принести?

Голода я и не чувствовала, хоть и ела в последний раз до восхода солнца, поэтому помотала головой.

— Не хотите? — уточнил слуга. Получив кивок, озадаченно нахмурился: — Всё-таки будете?

В голове щелкнуло. Пару секунд я оторопело глазела на него, обдумывая пришедшую мысль. Медленно кивнула, потом дважды помотала головой, затем указала на зеркало.

— Велите убрать, потому что оно отбивает аппетит? — неуверенно предположил слуга.

Я затопала ногами, яростно ударила кулаком о ладонь и запрыгала на одной ножке. Потом схватила пуфик, совсем недавно бывший крысой, и вгрызлась в него.

— Принцесса питается крысами? — ужаснулся Хоррибл.

Хлопнув себя по лбу, я изобразила отчаяние, указала на потолок, где нежились крылатые младенцы, ни дать ни взять молочные поросята, и сделала на руках колесо по комнате. Этому трюку меня Мика научил.

Безумные пантомимы продолжались до тех пор, пока несчастный слуга не возопил.

— Не понимаю, ничего не понимаю! Я же его предупреждал, что никогда не имел дела с принцессами! — Он схватился за голову и в отчаянии выбежал из комнаты, хлопнув дверью.

Я опустила руки, и стопка пуфиков, которыми я секунду назад балансировала, рассыпалась по полу. Я перешагнула через них и уселась на высокую кровать, расплывшись в мрачной улыбке. Была бы кошка — погладила бы.

Если план удался, остаётся только ждать. В противном случае…тоже остаётся лишь это.

В действительности Хоррибл мне даже нравился — недопустимая слабость в подобных обстоятельствах. Поэтому я задушила симпатию в зародыше. Следует быть холодной и расчетливой. Я прикрыла глаза, представив, как сливаюсь с замком и лечу по коридорам незримым призраком рядом со слугой. Мне даже почудилось, что я слышу интонации двух собеседников: одни недовольные, с порыкиваниями, другие — торопливые, в чем-то убеждающие первого. Солнце уже упало за горизонт, окрасив комнату в дымчато-сиреневый. Дышать стало легче. Я подошла к окну и посмотрела вдаль, на бушующее море. Пейзаж вокруг замка виделся нечетко из-за той едва различимой завесы в воздухе. Впрочем, и смотреть-то было не на что: сплошь бескрайняя водная стихия. Зато двор прекрасно обозревался. Как раз сейчас его пересекал Рэймус, на ходу засовывая плотные рукавицы в задний карман бриджей. Под мышкой он нёс пустой мешок.

Вскоре на лестнице послышался шум, потом знакомое перестукивание, и в комнату влетел сияющий Хоррибл. Он закрыл дверь ногой и шагнул ко мне, держа на вытянутых руках шкатулку. Вид у него был решительный, взъерошенный и вместе с тем слегка ошеломленный, как у человека, испугавшегося собственной смелости.

— Вот, принцесса, это немного упростит нашу задачу.

Я подошла ближе, с любопытством оглядывая расписанный эмалью ларец. Слуга откинул крышку, и из недр ящичка выплыл ослепительно сверкающий мячик размером с куриное яйцо и завис в воздухе.

— Разрешаю тебе говорить, — буркнул он голосом Якула Кроверуса, — но только разумные вещи. Женский вздор и глупости по-прежнему под запретом.

Договорив, шарик пошёл сияющими трещинами и взорвался под напором идущего изнутри света, выпуская во все стороны лучи. Я закрылась рукой и часто-часто заморгала. Перед глазами побежали белые мушки, а потом зрение прояснилось.

Хоррибл захлопнул крышку пустой шкатулки.

— Хозяин сказал, что из-за оговорки вы будете всё время молчать. Надеюсь, это не так, иначе придётся найти другой способ объясняться. Думаю, стоит начать заново. — Слуга поправил шейный платок и, прижав руку к груди, поклонился. — Хоррибл. К вашим услугам, принцесса.

Я потёрла горло, издала пробный звук и очаровательно улыбнулась.

— Оливия. Оливия Виктима Тринадцатая. Но для вас просто Ливи. Уверена, мы с вами подружимся, господин Хоррибл.